О злодеях и героях

— Нет. Нет. Нет. Нет… Я вас прошу, умоляю, не нужно. Я-я ведь ничего плохого не сделал. Я же просто… Нет, нет, нет, нет… У меня нет с собой денег — вот только мелочь… Часы, вот у меня часы есть. Прошу, ради Бога, ради Дьявола. У меня жена, дети. Дети, знаете, два мальчика и девочка. Они живут на мои деньги. Я вас умоляю. Господи, прошу, как они будут без меня. Я обещаю, я никогда в жизни больше ничего не сделаю плохого. Я даже бизнес свой прикрою, в церковь буду ходить, пойду на честную работу. Я вас умоляю, ради всего святого, пожалуйста, пожалуйста… Мужчина в дорогом костюме стоял избитый на коленях в вонючей подворотне, захлёбываясь слезами. Изуку не помнит, что именно он тогда говорил. Кажется, он просил не убивать, бросая к его ногам мелочь из карманов, часы, ещё какие-то побрякушки… кажется, говорил что-то о семье, о бизнесе, может даже обещал деньги — что там ещё говорят под дулом пистолета. До мозга долетали какие-то бессмысленные обрывки предложений… Он даже лица его не запомнил, хотя стоял там уже пару часов. Мужчина метался из стороны в сторону, ползая на коленях, смеясь и снова срываясь в слёзы. А Изуку смотрел на пистолет в своих дрожащих ладонях и пытался подавить единственное оставшееся желание в голове — поднять пистолет к виску и застрелиться. Он медленно опускал и рывком поднимал оружие, на сводя с него заплаканных глаз. Хотя он не уверен, что плакал, но как ещё объяснить, что с его отличным зрением, он видел перед собой лишь размытые пятна. Сейчас он начал сомневаться, кто же был напуган тогда сильнее — он или мужчина в богатых лохмотьях. В конце концов он закрывает бесполезные глаза и шепчет еле слышное: — П-простите… Стреляет вслепую. За его первое убийство Изуку получает столько денег, сколько ни разу в жизни не видел даже на картинках. *** Любимец судьбы. Изуку ещё в детстве понял, что это не про него. С мамой они жили в самом паршивом районе города. Многие даже не знали, что такие места есть в современном мире, многие делали вид, что не знали. На самом деле такие районы есть почти в каждом городе — районы, где пройти без оружия, рискнёт только дурак или бессмертный. Здесь нет электричества, нет горячей воды, магазинов, школ, поликлиник… Кажется, даже власти забыли о существовании небольшого куска города на окраине, и, конечно, о всех людях, которым не посчастливилось здесь обитать. Отца у него не было. Конечно, он был, но маленькому Изуку было проще думать, что его нет, хоть глупым он никогда себя не считал. Зато у него была мама. Добрая, хорошая и тёплая мама, с которой он стал видеться всё реже и реже, когда пошёл в садик. Изуку никогда не был любимчиком ни судьбы, ни фортуны, но мама его очень любила, а он очень любил маму. У Изуку не было крепкого дома, сносной одежды, отца и друзей, но у него были мама и мечты о героях. Герои были его второй любимой вещью. Он думал, мечтал, рисовал и восхищался, восхищался, восхищался… Когда дядя доктор сказал, что у него никогда не будет геройской причуды, хоть какой-нибудь причуды, он не то чтобы сильно удивился. Мама долго плакала, а он не совсем понимал почему. Ну не любит его судьба. Ему было пять, когда он смирился с этим фактом, аккуратно складывая в мусорный мешок все свои тетради с рисунками героев и поломанные игрушки Всемогущего. *** То, что происходило с ним в начальной школе, обычный человек с обычной жизнью назвал бы адом. Оказывается беспричудных не слишком-то жаловали в школе. Самые безобидные относились к ним как к умственно отсталым или инвалидам. Таких было немного, к несчастью. Вызывала много проблем основная часть школьников и учителей. Травля или как там это называют взрослые, стала такой обыденной вещью, что Изуку начал относиться с подозрением к тем, кто его не стукнет, не толкнёт, не посмотрит косо при встрече. «Быстро же разлетаются слухи» — пронеслось у Изуку в голове, когда ему прилетел в лицо поднос с мерзкой едой от какого-то абсолютно незнакомого парня… В подворотне его как по часам после уроков избивали до полусмерти всё новые лица… В школьный туалет он мог сходить только после того, как его хорошенько в нём прополоскают… Школьная столовая была настоящей полосой препятствий. Но это ещё был не ад. Ад наступил дальше. После выпуска из начальной школы Изуку попросил маму не отдавать его в среднюю. Инко уставшая на двух-трёх-четырёх работах обеспокоенно поджала губы. Хотел бы он сказать, что просит, не потому что ему было страшно. Но ему было страшно. Изуку у судьбы в чёрном списке — ему всегда было страшно. Поэтому он, запинаясь, беззаботно лепечет об отличных оценках, о том, как ему скучно на уроках, о домашнем обучении… Инко соглашается. Она находит пятую-шестую-седьмую подработку и записывается в библиотеку в часе ходьбы от дома. Она приносит Изуку книги. Она узнаёт школьную программу средней школы и очень сильно хочет, чтобы Изуку получил хорошее образование. Расплатой за это желание стало время: они стали видеться ещё реже. Работа, работа, работа… Изуку очень любил маму и очень по ней скучал, но не позволял себе говорить об этом вслух — мама ведь старается для него. Поэтому он твёрдо решил учиться. Химия, биология, физика, математика… Изуку буквально заглатывает крупицы знаний из учебников, газет, журналов. Проводит опыты в ржавой кухонной посуде, случайно поджигает старые дырявые шторы, ловит лягушек, рыбок, паучков и записывает, смотрит, запоминает, запоминает, запоминает… В его жизни столько формул, экспериментов, причинно-следственных связей химических реакций, что, услышав грохот на кухне, он радостно бежит к оставленному утром в микроволновке раствору. На кухне он видит целую микроволновку на холодильнике и бессознательную Инко на полу. Время замедляется… *** Больница. Люди в белом. Белые коридоры. Белые потолки. Белые стены. С того дня Изуку ненавидит белый цвет Он уже целые сутки сидит в палате мамы, не двигаясь, машинально отвечая на какие-то вопросы каких-то незнакомых людей. Палата набита ещё десятерыми пациентами: мамочками-роженицами, злобными бабульками, хромыми, слепыми, безногими, безрукими. Работает телевизор, орут дети и старики, а у Изуку внутри что-то надламывается… Инко приходит в себя через двое суток. Изуку так рад, что рыдает громче всех, кто находится в палате. Когда он убеждается, что она не умрёт, если встанет с кровати, они отправляются в регистратуру. Милая девушка с фальшивой улыбкой что-то весело говорит, отправляет их в какой-то кабинет, оттуда их отправляют ещё в какой-то и ещё… Через посредников они находят доктора. Комкообразный мужчина в халате своими короткими толстыми пальцами рыскает в стопках документов на столе, под столом, около стола и долго вчитывается в медицинскую карточку пациентки. Чтобы понять, что сейчас что-то случится у Изуку уходит две секунды. Когда мужчина улыбается точно также, как улыбался ему дядя доктор в пять лет, ноги начинают подкашиваться от страха. Когда его просят подождать снаружи, чтобы «обсудить кое-какие мелкие детали», его охватывает паника. Он резко рявкает на мужчину и силой воли подавляет истерику. Инко выглядит удивлённой. Мужчина, называющийся доктором, не протестует. Инфаркт миокарда. Диагноз: аортальный стеноз. Инко лишь удивлённо вскинула брови, а мужчина стал ей медленно и просто рассказывать о строении сердца, о пороке сердечных клапанов, об острой сердечной недостаточности… Изуку совсем недавно выпросил у мамы учебник о сердечно-сосудистых заболеваниях, ему не нужно было ничего объяснять. Острая сердечная недостаточность… Недоедание, усталость, чрезмерные физические нагрузки, бесконечное волнение… из-за него. Он во всём виноват. Из-за него она работает на восьми-девяти-десяти работах, из-за него она постоянно переживает, из-за него она не может нормально есть — всё из-за него. Когда Изуку слышит, сколько денег требуется на операцию на сердце, он надеется, что ослышался. Судьба внесла Изуку в чёрный список, он знал это, казалось, всю жизнь, но он не предполагал, что это может оказаться заразным… *** Дома Инко держала непонятно откуда взявшийся пистолет. Нашёл его Изуку совершенно случайно несколько лет назад, когда мама работала в ночную смену, а он перечитал все оставленные книги и заскучал. Он тогда много неожиданных вещей нашёл, обыскивая ещё неизвестные места, но пистолет стал настоящим сюрпризом. Решая, что трогать его не стоит, раз он лежал в коробке из-под овсяной каши в буфете, он побродил пару часов по дому, время от времени поглядывая на дверцу. И не удержался. Тяжёлый, гладкий и почти новенький. Изуку очень редко держал в руках что-то новое, поэтому прежде чем приступить к досмотру, он долго вертел его, заглядывая в разные отверстия, убирая руки подальше от курка. Инко задержалась на вторые сутки, поэтому оружие было исследовано и во второй день. Итог: отпечатанное в подкорке мозга строение огнестрельного оружия и одна случайная дыра в блеклых кухонных обоях. Изуку достаёт пропахший овсянкой пистолет и всё никак не может поверить в то, что он собирается сделать. Ограбление казалось единственным доступным средством заработать деньги подростку без образования. Он не знал, что именно собирается делать, но вышел на улицу с заряженным пистолетом за поясом. А дальше был Шигараки. Их знакомство было таким странным, таким сюрреалистичным. Изуку до сих пор не может сказать, было ли это везением, что первая попавшаяся ему и его пистолету на пути шайка, была шайкой Шигараки, тогда ещё просто подростка с властью и неограниченными деньгами своего отца. *** Отличное зрение и меткость у Изуку, видимо, были заложены в генетическом коде, а иначе как объяснить его талант к стрельбе. Шигараки всегда отличался от всех, даже в те времена когда не носил эти стрёмные руки на лице. Парень с пугающей внешностью, его ровесник, очевидно, главный среди хулиганов, избивающих его — вот кем он был для Изуку в тот момент. Видимо, привычка собирать вокруг себя отморозков родилась вместе с ним. После того как он сделал шаг от сырой стены, у которой стоял во время драки, все тут же рассыпались по сторонам. Он подошёл к отхаркивающему кровь Изуку. Перед глазами всё пляшет, крови много — другой на его месте упал бы в обморок. Человек ко всему привыкает, вот и Изуку привык к своим избиениям — бывало хуже. Может только это и спасло ему тогда жизнь. Шигараки медленно наставил на него пушку с безумной ухмылкой на лице. В этот момент что-то щёлкнуло в кудрявой голове — он не может умереть. Не имеет права. Если сейчас он умрёт в этой подворотне, то Инко умрёт в больнице через пару недель от чёртовой сердечной недостаточности. Изуку, позволяя себе не задумываться над причинами и следствием, над химическими связями и к чему они приведут, выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил пугающему парню в запястье. Тот вскрикнул и отступил назад, остальные дёрнулись к нему. Изуку прицелился ему в лоб. Он стоял на двух ногах, чуть покачиваясь и периодически отплёвываясь от крови, и смотрел в серые удивлённые глаза напротив. — Я не могу умереть. Не сейчас. Заставь их… — он мотнул пистолетом в сторону его прихвостней, но, спохватившись, снова навёл его на голову главного, — вывернуть карманы. Мне нужны деньги. Шигараки улыбнулся. Так началась их очень странная дружба. С попытки друг друга убить. *** Две недели. После первого убийства следовало второе, третье, четвёртое… Шигараки доставал ему заказы, каждый раз удивляясь, что он всё ещё жив. Хватило всего двух недель и десяти убийств, чтобы насобирать всю сумму, которую честным путём Мидория собирал бы год, не питаясь и не тратя ни копейки. Изуку старался не думать о законе, морали, совести, он просто хотел спасти самого дорогого для него человека. Он может помучиться через месяц, когда принесёт эти грязные деньги в больницу. Маму он не навещал уже две недели, потому что боялся посмотреть ей в глаза. Изуку так соскучился. Она перенесёт операцию, они вернуться домой и будут жить как раньше… Когда он пришёл в больницу, ему сказали, что вчера её сердце не выдержало очередной инфаркт. *** Последующие полгода Изуку помнит частями. Морг. Белые руки, мёртвенно-бледное любимое лицо на белой скатерти — как же он ненавидит белый цвет. Глаза закрыты, губы сомкнуты. Кожа ледяная, и его руки примерно такой же температуры. Бар. Шигараки. Алкоголь. Он впервые за свою шестнадцатилетнюю жизнь напивается в хлам. Убийства. Он берёт заказы один за другим, безостановочно. Тучный мужчина из больницы — он первый и последний раз наслаждается убийством. Квартира. Их дом. Без неё теперь просто квартира. Он только через месяц наконец решается сюда прийти. Ледяная вода. Он пытается отстирать пропитанную его и чужой кровью насквозь футболку. Дело закончилось не очень хорошо, его прижали. Какой же он слабак: не может даже себя защитить, куда ему спасть других… Изуку видит отражение в зеркале над раковиной. Оно плачет. *** Ветер, казалось, забирается прямо под кожу и тянет за нервные окончания, как марионетку. Какое отвратное чувство… В глаза бьёт приглушённый свет. В волосах что-то теплое, под ухом тоже. Тело и ноги затекли в неудобном положении. Изуку открывает глаза и видит повёрнутую на девяносто градусов знакомую картинку облезлых деревьев и пустого парка. Минута ему требуется, чтобы понять, где он и что происходит. Он одним резким движением поворачивается с правого бока на спину. — Я уснул. Изуку удивлённо пялится снизу вверх на Шото, лёжа у него на коленях. Тот выглядит не удивлённым, а безмятежным и немного помятым, словно не один Изуку тут вздремнул. Шото, очевидно, не против использования своих бёдер, как подушки, и даже получает от этого свою выгоду, не прекращая осторожно водить рукой по чужим волосам. Ещё минут десять они молча смотрят друг другу в глаза, пока Изуку не переводит взгляд на светлеющее небо. Оно не очень-то похоже на закатное. — Мы что проспали здесь всю ночь? Изуку не чувствует своей задницы, рук, пальцев ног и лица. Ладно, он может поверить в то, что они действительно пробыли здесь долго. Изуку в толстовке, футболке и джинсах, а Шото в школьной форме. И как они не умерли от холода во сне… — Видимо, — он кивнул. — Ты давно проснулся? — Изуку взял в свои ледяные руки ледяные ладони Шото — Совсем недавно. Твои руки холоднее моих. Бесполезно. — Да будет тебе известно, что человеческий организм — неиссякаемый источник тепла. Конечно, пока он жив. Мне объяснить тебе принципы теплопроводности? Шото фыркнул, поёжившись. — Ребёнок, ты в школу-то не опоздаешь? — Нет. Часа два есть. Я посижу ещё немного. Изуку улыбнулся. Если судьба его ненавидит, а госпожа фортуна презирает, то непонятно, как он и Шото умудрились встретиться. Непонятно, зачем и почему. Как же это всё-таки муторно выискивать причинно-следственные связи в хитросплетениях судьбы… А не пошла бы ты к чёрту, Госпожа Судьба…