Демоны начинают и выигрывают?

       Хлипкий с виду домишко сразу же ошарашивает ночных туристов широтой размаха.        Во-первых, контрастом.        Тут есть все.        Отличный мебельный гарнитур, так и дышащий роскошью.        Теплый оттенок моккачино, изящно перекликающийся с ореховыми ручками, приятно ласкает уставший от пыли дорог взгляд.        Изысканная, даже с виду дорогая, посуда, подозрительно напоминающая то, что Володя видел в музеях, незатейливо украшает собой круглый стол, занимающий большую часть гостиной.        Да, вы не ослышались, это именно гостиная.        Красивые кремовые шторы на просторных окнах колышатся, как паруса.        Яковлев оглядывается назад, словно пытаясь разглядеть в исчезающей тьме закрываемой бесом двери путь обратно.        Измайлов смеется.        — Ну как тебе Котькина избушка, неплохо, правда? — озорно подмигивает Гриша Яковлеву.        — Проходи, Володь, не стесняйся, будь, как дома.        — Погоди, демон. Куда мы попали? Это точно обычный дом в деревне, а не Версаль? — Володя поражен.        Нет, спору нет, ему не привыкать, но все же.        Такого уровня люстры он видел пару раз.        На Рублевке, когда ездил к одному народному артисту расследовать кражу.        Такая люстра стоит, как Гришина самая простая тачка.        Та неприметная, на которой они ездят на Птичий рынок.        «Лексус», если что.        Да и картины, неприхотливо висящие под неброским светом небольших аккуратных светильников, явно куплены не в «Икее».        — Люцик, тише. — командует внезапно охрипшим голосом Яковлев, рассматривая однозначно наборный паркет, выложенный узором из цветов.        Самурай жмется к ногам демона, пока он приносит из машины свою сумку и вольготно располагается на диване.        А куда бы они его дели, нет, конечно, Люцик был третьим пассажиром в этом чарующем турне.        Диван — это очень условное определение для короля мебели, длинного и мягкого, как бархат, так и приглашающего сесть.        — Нравится? — внезапно спрашивают слева.        За неприметным шкафом из все той же «Версальской» серии стоит высокий, мускулистый мужчина, смутно похожий на какого-то артиста.        — Добрый вечер, а точнее, ночь! Да, вы знаете, неожиданно было увидеть вдруг такое великолепие. Простите, что мы ворвались к вам в дом посреди ночи, как… — отчаянно путающийся в словах и поводке беспечно скачущего головореза Яковлев замолкает.        Хозяин выходит вперед, улыбаясь.        Впечатляет.        «Челентано, вылитый. Обалдеть…» — проносится в голове у Володи.        — Добрый вечер! Не стоит искать другие слова. Я знаю, что вы сейчас подумали. Нет, я не Челентано. Просто похож. Меня зовут Константин Фаустов, но некоторые московские залетные черти упорно зовут меня Котей. Здравствуйте, Владимир Сергеевич! — и Константин, он же Котя, заразительно хохочет. Густые каштановые волосы взлетают, и хозяин дома кажется моложе, чем есть на самом деле. Голубые глаза цепко оглядывают гостей и Володя замечает мелкие морщинки, спрятавшиеся на загорелом лице.        — Привет, Коть. Знакомься, это Володя. Мой Володька. — непринужденно распахивает объятия бес, смеющийся и счастливый.        Приметив тревожные взоры Яковлева, Котя махает головой в сторону небольшой фотографии, помещенной среди произведений искусства. На ней эффектный мужчина лет тридцати, с белоснежными зубами и рыжей шевелюрой махает рукой у подножия Эвереста.        — Наслышан, очень приятно, Володя. Сразу, чтобы обойтись без нервов. Это мой. Зовут Эрик. — кивает Котя, ловко расставляя приборы и закуски на столе.        — Коть, он еще не вернулся? Дай я тебе помогу. Володь, а ты сиди, отдыхай пока. — бросается на выручку бес, пока хозяин дома играет с Люциком.        — Нет, Гриш. Попросили еще на пару рейсов подменить, ты же знаешь, как это бывает. Обещал быть через два дня. — отвечает Котя, гладя абсолютно разомлевшего от вседозволенности Люцика.        — Коть, не печалься, скоро увидишься с ним. Он у Коти летчик. — объясняет бес, быстро накрыв поляну.        Когда Володя возвращается, умывшись в ванной комнате размером с их почтовое отделение, то он уже ничему не удивляется.        Но один вопрос все же назойливой мухой вертится в голове, и Яковлев не заснет, если не спросит.        Он уже почти доходит до гостиной, уловив на пороге тихое: «Гриш, классный он у тебя. И ревнивый, как не знаю кто. Теперь я понимаю, почему тебя так трудно выцепить куда-нибудь!»        И ответ демона после крохотной паузы: «Коть, не поверишь, давно ведь вместе, всякое бывало, а я все так же горю, как в первый раз. Как будто порчу на меня навел, прямо до обморока тянет…»        Яковлев замирает в коридоре, тая от счастья.        В словах беса столько страсти и любви, что у него перехватывает горло.        — Счастливый… Ладно, Гринь, не дави на больное. Тебе-то хорошо, твой рядом, а я, к примеру, ночей не сплю. Не видел Эрика уже почти месяц. Соскучился так, что боюсь, когда он прилетит, попросту посажу его под замок! — рассудительно говорит Котя.        Володя хмыкает, обозначив свое присутствие и ловит смешливый взгляд демона и веселый — хозяйский.        — Котя, можно вопрос? — не может больше сопротивляться сжигающему его любопытству Яковлев.        — Да, конечно, Володь. Только давай на ты.        — Прости, но тебе не кажется, что жить в таком дворце и с такими ценностями несколько опрометчиво и небезопасно? Тем более что, как я понимаю, обеспечить круглосуточную охрану в таком отдаленном от цивилизации месте довольно затруднительно? — выпаливает Володя, шалея от собственной безрассудности.        Они с Измайловым переглядываются и затихают.        А потом начинают ржать.        Синхронно.        Откровенно, захлебываясь и жизнерадостно.        Люцик скачет вокруг них, Яковлев не понимает, что происходит.        Наконец, отсмеявшись, бес хочет что-то ответить, но его прерывает Котя.        — Володь, ко мне никто не полезет, поверь. Тем более что у меня есть Сириус. — спокойно сообщает он, разливая красное, как кровь, вино по бокалам.        — Сириус, это кто? — уточняет Володя.        — Володь, только спокойно. Поверни голову направо и не делай резких движений. — осторожно предупреждает бес.        Яковлев выполняет требуемое и каменеет.        На него глядят беспробудно большие, как два провала, красные глаза.        На простой, как валенок, морде собаки.        Собаки Баскервилей.        Размером с Володю, как выясняется через секунду.        Монстр поднимается вверх, как дерево уходя в высоту и Яковлев забывает вообще все слова.        — Сириус, это Володя.        — Володя, это Сириус. — тоном Кэрроловской Алисы говорит Котя, а бес успокаивающе гладит Яковлева по плечам.        Люцик возмущенно фыркает, недовольный конкуренцией, ему все нипочем, даже то, что соперник закусит им, не поморщась и явно превосходит самурая по всем параметрам, не останавливает потомка волков от прыжка вперед и нахального рычания.        — Бес, у тебя, что бойфренд, что пес, все без тормозов. Специально подбирал? — снова смеется Котя.        — А то! — издевательски прищуривается Гриша, обнимая Володю уже в открытую и на всякий случай оттянув Люцика поближе к себе.        — Сириус, сидеть. Свои. Охраняй. И потом, Володь, даже если бы у меня не было сигнализации и Сириуса, ну кто в здравом уме полезет в дом к колдуну? — усмехается Котя, поднося им вино.        — Как к колдуну? — Володя выпивает вино залпом, не почувствовав вкуса.        — Володь, он маг. Волшебник. Так получилось. — невозмутимо подтверждает невыносимый демон, предлагая обомлевшему Яковлеву закусить.        «Да, кажется, с грибами Измайлов явно погорячился…»