Демоны начинают и выигрывают?

       То, что с обрядами Измайлов сочетается крайне неважно, было ясно сразу.        Да и на священного агнца, ведомого на заклание и покорно кладущего трепещущую от ужаса голову на алтарь, наглый бес не смахивал совсем.        Но Гришу это вряд ли бы остановило.        Но вернемся к нашим путникам.        В странно молчаливом, по-армейски суровом марш-броске они втроем, так и не сумев уговорить Люцика остаться, долетели до хмурого становья местного некоронованного правителя уже ближе к вечеру.        Володя был спокоен и собран.        Он, успевая контролировать и беса, тревожно замыкающего группу, и Русланчика, тоже явно чем-то взбудораженного, напрасно искал что-то знакомое в деревенских коллизиях.        Искривленное зеркало вроде бы и нашей, но, судя по всему, сильно не нашей реальности, трансформируется так быстро, как даже в сказках не бывает.        Отбросив в сторону мешающую, словно камешек в ботинке, дурацкую мысль о том, что для сказки это все слишком запутанно и дико, Яковлев, так и не перестав искать глазами Гришу, внезапно упирается лбом в ворота.        В самом что ни на есть прямом смысле.        Сооружение, рассчитанное как минимум устоять перед древним тараном, а как максимум не дать прорваться внутрь роте циклопов, высится над ними, словно памятник безумию.        Впрочем, Русланчик, залихватски присвистнув, ничуть не удивлен.        Заяц не сводит глаз с беса.        Измайлов, непонятно пожав плечами, мягко обходит их двоих сзади, приветно улыбается Люцику, тоже отчего-то затихшему, и… говорит свое имя.        Приложив левую руку к двери.        Каменные врата неподвижны, но где-то в глубине слышен приглушенный стук.        Словно гул успешно работающего рудника.        Дверь открывается.        — Гриш, а эта фишка работает везде, или это личный бонус?        Яковлев хорохорится, обычно так Володя мастерски прикрывает беспокойство.        — Так, москвичи, давайте к делу. Потом пособачитесь всласть, дома, не ко времени затевать разборки.        Русланчик, по-шпионски озираясь, многозначительно кивает им на открывшийся проход.        Вполне себе невинный проход… в сад?        — А у него все наоборот. Даже из входа в дом придумал всю эту белиберду. — иронично бурчит себе под нос сердитый Измайлов, шагая вперед безо всяких экивоков.        — С головой у создателя всего этого бардака явно плохо. — рассудительно говорит в никуда Володя, заботливо притянув Люцика к себе за поводок.        Сад прекрасен, яблони, вишни, сливы сменяются шикарными цветниками с абсолютно незнакомыми, но обалденно пахнущими цветами самых что ни на есть изысканных расцветок.        Оценив восточную роскошь и размах, Яковлев, чуть попривыкнув к новой локации, неосознанно ждет, что и дом, а точнее, предвкушая как минимум дворец, ну или что-то близкое к нему, не подведет, и пораженно замирает, увидев ожидаемое.        Уткнувшись, и не без удовольствия, в спину беса.        Гриша смеется.        — Версаль? — выдыхает Володя.        — Нравится? — тоном видавшего виды экскурсовода спрашивает демон, перехватывая руки Яковлева и сжав в своих ладонях.        От потайного знака и от нежности, проскочившей по самому краешку, Яковлева кроет.        И даже при всей дурости и понимания отчаянного положения, в котором они оказались неизвестно где и непонятно зачем, измайловская удаль на грани шизофрении, по факту — помогает.        Помогает удержаться на плаву.        Яковлев, давно ведущий явно не расслабленный образ жизни с такой нервной работой, бандой архаровцев и бесом-предводителем, по совместительству еще и любимым, не боится трудностей.        Но буквально бросающийся в глаза, бьющий несоответствием рассинхрон всего этого экстрим-тура поражает в самое сердце.        — Да… По-видимому, бюджет Франции ухнули на строительство? — поддерживает светскую беседу Володя, слыша приглушенный, смазанный смешок.        Русланчик заливисто хохочет.        — И не один. — ядовито прибавляет заяц-воитель.        — Ага. Сейчас увидишь мэра нашей Франции, и все поймешь.        Измайлов, непонятно почему старательно запихнувший Володю за спину, а неуемного Люцика прижав к коленке, шагает вперед с решимостью гладиатора.        — Добрый день, господа. Чем обязан удовольствию видеть столичных гостей в своем скромном жилище?        — Здравствуй…те…        Володя, безмерно взволнованный, на автомате пытается соответствовать законам этикета, но все напрасно.        Как только Яковлев поднимает глаза, чуть не споткнувшись о какую-то кочку, и недоумевая, откуда в саду кочки, все мысли моментально вылетают у него из головы.        Ведь эти странно похожие на скрытое издевательство фразы им говорит хозяин всего этого богатства.        Гном.        Гном, закутанный в королевскую мантию, с пронзительно сканирующими их слишком светлыми глазами цвета бирюзового моря в шторм.        Как ни странно, но чертова мантия, по виду, подозрительно похожая на настоящую, этому корольку идет.        — Гриш, погоди, но ведь гномов нет, их не существует. — брякает Володя, потому что первое, что прилетает в затуманенный разум — этого не может быть.        Гномы — народец из сказок, впрочем, не Яковлеву после приключений с драконами и особенно близкого знакомства с демоном спорить.        Но спорить некому, да и не с кем.        Потому что все тот же удивительно одновременно наглый и сварливый голос, слышится уже совсем рядом.        — Замечательно. Я имею удовольствие видеть Владимира Сергеевича Яковлева? Вы даже лучше, чем я мог себе вообразить. А воображение у меня, как видите, довольно неплохое. Ну, что же, рад, очень рад. Рад вас всех видеть. Что же вы тут ютитесь, гости дорогие? Пройдемте в апартаменты, там все и обсудим.        Наглый гном, взмахнув каштановыми волосами и успев отрекомендоваться ошеломленному Володе как Эйжен Фракс, тащит их в дом, нахально и не думая отпускать Яковлева, предпочитая не замечать огненных взоров тревожно блестящего глазами Измайлова и явно готового ко всему, судя по выразительному цоканью, Русланчика.        «Вечер не будет томным.» — только и успевает подумать Володя, когда они на скаку, что твой Сивка-Бурка застывают перед неприхотливо стоящей прямо перед ними пирамидой.        И это не макет, не имитация, нет.        Но это… невозможно…