Демоны начинают и выигрывают?

       — Володь, смотри, я еще ягоду нашел. Спелая...        Гриша, весело подняв брови, насмешливо глядит на Яковлева.        «Черт…»        Мысли Володи упрямо скачут в разнос, и то, что Челентано уже их заждался, становится неважным.        Бес, успешно скрыв от Володи некоторые особо интересные детали дикого похода за душой, все сделал лихо.        Он, беззастенчиво оперируя своей раной, снова заманил Володю в сети.        Во-первых, демон успешно притворился упавшим в обморок на первом же официальном ужине после всех напастей.        Володя позабыл все на свете.        И собственно, потом было уже не до этого.        Гриша сделал все, что хотел.        А когда человек был в состоянии устоять перед соблазном?        Искушением.        Безумной идей удержать в руках то единственное, без чего ты жить не умеешь.        И, как и всегда, поймать Измайлова было нужнее всего.        Бес же, что-то моментально словив, так жадно облизывал губы, что слушать то, что Измайлов нес, не было никакой возможности.        И Володя полез целоваться, более не думая ни о чем…        Утром Володя долго смотрел на демона, бездумно гоняя в голове одно.        «Пусть будет так… Я согласен, пусть будет так. Ты ведь все равно не скажешь мне всей правды, и мы оба это знаем. Но, Гриш… Не делай так больше. Никогда. Я не прошу клятв, но подари мне хоть надежду. Мизерную, я помню. Я играю в игру без правил, Измайлов. Давно.»        Володя выдыхает, отчаянно мечтая закурить.        Ему нельзя, демон взбесится, да и момент неподходящий.        Яковлев тихо вздыхает, бессознательно отодвинувшись назад, к окну, качнувшись.        Во тьму.        Бес бы оценил.        Но Гриша спит, утомленный от любви.        В этот раз они были, как две кометы.        Измайлов, почти всегда яркий, раскрылся не сразу.        Он поначалу все пытался дурить, но потом… сдался.        Гриша много чего наговорил, да и Володя тоже.        Они соскучились, дико соскучились друг по другу.        И это было невероятно тепло и офигенно прекрасно, снова ощутить шепот Гриши даже не на коже.        А в голове.        «Володя. Во-ло-дяя…»        Последние гласные Измайлов тянет одними губами, ласковым, пронзающим, как иголка, шепотом запечатывая Яковлева навеки.        В своей любви.        Им хорошо вместе.        Так хорошо, как не было никогда.        «Гришенька…»        Володя, забывшись, незаметно, как он думает, ищет сигареты в своем пиджаке.        — Не это ищешь?        Сигарета, неведомо как появившаяся в ладони Измайлова, исчезает также быстро, как и появилась.        — Гри…        — Ну вот, опять потянуло на галеры… Володь, я же просил тебя…        — Ты не куришь. Забыл? Володь...        Яковлев, застыв на месте, счастлив.        Его тянут назад, и отчитывают.        Нежно.        Нежнее, чем обычно.        — Володь… Не дури… Не порти утро, я прикрою перед Челентано, но запах... Не надо это тебе… И вообще, куда это ты намылился с утра? Небось уже доярку присмотрел себе дородную… Знаешь, такую, кровь с молоком…        — Гриша, это перебор… Ты не…        Яковлев возмущается, уже понимая, что проиграл, но как же это здорово...        — Вот и отлично. Чтобы компенсировать тебе потерю, обещаю отличный массаж. А будешь вести себя прилично, будут и другие плюшки.        Гриша, волнительно медленно целуя Володю в щеку, тащит его обратно.        — Хорошо, Гринь. Массаж, говоришь… Заманчиво...        И Володя улыбается.        Радостно.