Всего одна неделя

      Дождь на улице и не планировал останавливаться. Теперь он разошелся еще сильнее и превратился в настоящий ливень, сопровождавшийся грозовым ветром. Небо стало даже темнее, чем утром. Вдали сверкнула молния, сразу за ней послышался гром.       — Интересно, сколько будут сушиться твой плащ с мехом и ушаночка? — гляда смеющимися глазами на русского, спросил Дазай и раскрыл зонт.       Федор промолчал. У него с собой зонта не было, и единственным, что могло хоть как-то спасити парня от ненавистного холода, оказалась шапка.       — Ладно уж, идем под моим зонтом. Подходи ближе, — сказал Осаму и жестом поманил Достоевского к себе.       — Обойдусь, — фыркнул Федор, нахмурившись и закутываясь в плащ.       — Как хочешь, — пожал плечами Дазай.       Автобусная остановка, к счастью обоих парней, была совсем рядом. Через пару минут они уже стояли под крышей.       — Хэй, ушаночка, не хочешь совершить со мной двойной суицид? — спросил третьекурсник, немного растягивая гласные. — Я, конечно, предпочел бы с прекрасной дамой, но... — договорить Осаму не дал перебивший его русский.       — Совершить — нет, помочь — с радостью толкну тебя под машину, обращайся, — холодно проговорил тот под смех Дазая.       — А вот и мой автобус. Придется ненадолго отложить нашу смерть, — радостно оповестил Осаму, заходя в только что подъехавший. — До завтра.       — Облом, — еще сильнее закутываясь в плащ, отозвался Федор. — Нам придется ехать вместе.       — Так это же хорошо, — Дазай встал напротив дверей и расплатился за билеты. — Два, пожалуйста.       — Я вполне мог сделать это сам! — шикнул на Осаму русский.       — Сказал он вместо "спасибо", — театрально прикрыв рукой глаза, прокомментировал Дазай.       — Не люблю, когда я кому-то должен, — уже мягче ответил Федор и протянул Осаму деньги.       — Да не надо, — улыбнулся тот. — Ничего страшного.       Достоевский отвернулся, что-то буркнув себе под нос, и снял ушанку. Дазаю показалось, если выжать ее сейчас, воды в автобусе будет, минимум, по колено. Конечно он преувеличивал, но шапка действительно промокла насквозь.       Вдруг что-то вспомнив, Осаму начал рыться в своем рюкзаке.       — Федор, — позвал он. — У меня тут проблемка.       — С чего я должен тебе помогать?       Дазай почти неслышно вздохнул.       — Это ведь не трудно, — Осаму стал тыкать иностранца в плечо. — Ну пожа-а-алуйста.       — Не трогай, — второкурсник сделал шаг назад. — Если жить хочешь.       — Да не особо, — счастливо сверкнув глазами, сказал Дазай. — Эй, ты чего? Не надо от меня так шарахаться.       — Все нормально, — как всегда холодно ответил Федор. — Что у тебя приключилось?       — Ты не мог бы мне позвонить? — умоляюще взглянув на русского, попросил Дазай. — Я, похоже, телефон потерял.       — Диктуй номер.       Почувствовав вибрацию во внутреннем кармане, Осаму спокойно выдохнул. Отлично, план "Обмен номерами" сработал.       — Спасибо. Я думал, он в библиотеке остался.       Дазай достал телефон и быстро что-то напечатал.       — Родители просили написать, как занятия кончатся, — сказал Осаму, почувствовав на себе вопросительный взгляд русского.       — Ты еще живешь с ними?       — Нет. У меня своя квартира. Не хочу никому мешать, — как-то задумчиво ответил Дазай.       — Ты напечатал два слова, в одном из которых пять букв, а в другом одиннадцать, — с хитрой улыбкой сказал Федор. — Что же ты им написал?       — Слышь ты, экстрасенс, — третьекурсник возмущенно взглянул на иностранца. — Я написал: "Почти освободился".       Следующие две минуты парни ехали молча. Ближе к очередной остановке Дазай подошел к дверям.       — До завтра, — помахал он Федору. Как ушанка русского оказалась в руках Осаму, не понял никто, и даже сам владелец шапки не сразу это заметил.       Дазай вышел из автобуса и рванул домой. Вдруг Достоевский решит во что бы то не стало вернуть ее? Тогда Осаму точно влетит по полной программе. Не обнаружив погони, парень зашагал медленнее. И почему ему стало грустно из-за этого?       Дождь крупными каплями стучал по асфальту, но Дазай его не замечал; зонт оставался закрытым. Снова появилось уже привычное чувство одиночества… хотя сейчас оно казалось лишним. Пытаясь заглушить его, парень начал вспоминать более-менее хорошие моменты своей жизни. Но, кроме бесчисленных попыток суицида, в голову ничего не приходило.       — Я дома, — угрюмо сказал он, переступая порог квартиры и закрывая за собой дверь на ключ. Он знал, что никто не откликнется. Он знал, что никто не станет его встречать. Точнее, так он только думал. — Мелкая заразка… — чуть улыбнувшись, прошептал он, глядя на белую крысу, выскочившую навстречу. — Опять ты открываешь клетку сам, — практически без труда поймав зверька, Дазай посадил его обратно в домик, насыпал в кормушку еды и закрыл дверцу, примотав ее проволокой к клетке. — Теперь, надеюсь, не сбежишь.       Откинув рюкзак в сторону, Осаму достал телефон и наушники и шлепнулся на кровать. О, да… он мечтал сделать это еще с тех пор, как встал с нее утром.       Парень включил музыку и проверил сообщения. Ничего. Как и всегда, никто не собирался писать ему. Укладываясь поудобнее, Дазай пробежал глазами по экрану мобильника в попытке найти какую-нибудь игру, в которую ему не было бы лень играть. Разочаровавшись во всех приложениях, которые он когда-либо скачивал, Осаму ткнул на иконку "телефон" и взглянул на единственный красовавшийся в "избранном" контакт. Парень с трудом подавил желание звякнуть новому знакомому и поболтать с ним. В автобусе Дазай и не думал никому писать, он всего лишь сохранил номер Достоевского.       "Родители просили написать… ага, как же…"       Ребенком Дазай, сколько себя помнил, жил то в детских домах, то на улице, из-за чего иногда неделями не появлялся в школе. Четырнадцатилетнего Осаму взял под опеку Мори Огай. Тогда мужчина сказал, что у них много общего. Хоть паренек почти ничего и не понимал, он видел в том человеке что-то близкое. Как вскоре оказалось, Огаю в детстве самому приходилось выживать в одиночку. Но это было не единственным их сходством. Вскоре парень выяснил, что они оба одаренные.       Три года назад, когда Осаму только поступил в институт, Мори пропал. Просто исчез из жизни парня, оставив тому дом и деньги. Дазай не очень сильно привязался к своему опекуну, несмотря на то что мужчина все-таки заботился о нем. Осаму был вполне самостоятельным и, по его собственному мнению, абсолютно не зависел от Мори. Единственным, к чему Дазаю пришлось долго привыкать, было одиночество. Он справлялся, но иногда это чувство было слишком сильным. Как сейчас, например.       Чтобы было хоть немного веселее, Осаму решил завести питомца. За кошкой или собакой он не смог бы ухаживать. Чисто из-за нехватки времени. Рыбки слишком тихие, создавалось бы ощущение, что их и нет вовсе. Попугаи наоборот будут кричать ни свет ни заря. Вычеркнув все эти варианты, Дазай понял, что в зоомагазине никого, кроме крыс и земноводных черепах, не осталось. Черепаха — зверек неплохой, но раз она земноводная, значит, каждый раз играя с ней, Осаму сам будет мокрым. А этого ему не хотелось. Он предпочел бы купить хомячка, но, как назло, их сейчас не было. Что ж, крыса, так крыса. С ней и не соскучишься, и мешаться не будет. Совета, конечно, тоже не даст, зато послушает, не перебивая. Да и не так одиноко будет.       Парень мотнул головой, как бы отгоняя ненужные мысли. Он уже полчаса просто лежал и смотрел на потухший экран телефона. Пересилив свою лень, Дазай встал с кровати и побрел на кухню. Надо заткнуть урчание в животе и взяться за домашку…