Всего одна неделя

      — Сегодня ты даже не шипишь на меня, — прощебетал Дазай, занимая ближайшее к окну место в самом конце полупустого автобуса. — Что это с тобой?       — Просто потому, что теперь я твой должник, — недовольно нахмурив брови, Федор сел рядом с третьекурсником и закрыл глаза.       Прекрасные фиолетовые глаза, которыми Осаму так рассчитывал полюбоваться...       "Черт, почему я опять?.."       — Понял-понял, не буду раздражать, — чуть улыбнувшись, тихо сказал Дазай.       — Ты раздражаешь меня своим существованием, — сонным голосом пробормотал русский.       Осаму негромко хихикнул и отвернулся. Сейчас почему-то ему было так хорошо, как не было, кажется, с самого рождения. На душе так спокойно, а за спиной будто выросли крылья. Автобус ехал не слишком быстро, за окном мелькали привычные, родные пейзажи, Достоевский едва уловимо посапывал на плече Дазая... и когда он успел уснуть? Да еще и в таком положении?       Но эти вопросы совсем не волновали Осаму. Стоило ему заметить обычно такого колючего и холодного Федора мирно дремлющем на своем плече, Дазаю захотелось погладить парня по волосам, обнять и поцеловать.       "Такими темпами скоро и правда ориентацию сменю! Осаму, успокойся, тебе всего лишь надо пережить эту неделю, убедить Чую в том, что у тебя теперь есть "вторая половинка", а потом..."       Черная прядь упала на лицо Федора, и парень поморщился во сне. Осторожно, стараясь не разбудить второкурсника, Дазай подцепил ее одним пальцем и заправил за ухо.       "...я уже не смогу забыть его навсегда."       Почти незаметное фиолетово-голубое сияние появилось, когда Осаму притронулся к Достоевскому, но Дазай не обратил на это внимания. Он снова разглядывал темные круги под глазами русского, почти незаметно подрагивающие ресницы и... чего уж врать самому себе, он был рад, что Федор в кои-то веки поспит. Судя по всему, парня часто мучала бессонница, а вчера он, скорее всего, вообще не ложился.       Автобус подъезжал к очередной остановке. Осаму выглянул в окно и убедился, что эта была нужной. Он еще раз окинул взглядом мило приснувшего парня и тихонько прикоснулся к его волосам.       — Федор-кун, мы приехали, — стараясь говорить не слишком громко, позвал его Дазай.       В ответ он услышал лишь неразборчивое мычание. Достоевский прижался к плечу Осаму, а тот в свою очередь приобнял его другой рукой.       "Когда я начну думать прежде, чем что-то сделать?!"       Русский нехотя поднял голову и непонимающим взглядом посмотрел на Дазая. Но через пару секунд он, похоже, проснулся окончательно. И, если бы не посторонние люди в двух шагах от них, Осаму точно ожидала бы гневная триада.       — Что ты творишь? — шикнул Федор, скидывая с себя руку Осаму и тут же отворачиваясь от него. — Просил же не трогать меня!       — Так ты первый начал, — невинно улыбнувшись, ответил Дазай. — Пойдем уже, а то можем опоздать.       Взяв свой рюкзак, русский быстрым шагом вышел из автобуса, как только открылись двери.       — Я удивлен, что тебя это волнует, — сказал Федор, как только Дазай, с трудом поспевая, догнал его.       — Или ты... замедлишь шаг, или... я сам тебя... остановлю, — запыхавшись, проговорил Осаму. — А волнует меня это... только потому... что ты... учиться любишь.       Достоевский приостановился, но все еще старался не смотреть на Дазая. Третьекурсник отдышался и, обогнав русского на пару шагов, встал прямо перед ним.       — Да ладно тебе, никто не узнает! — засмеялся Осаму, глядя на покрасневшего Федора.       — Если ты продолжишь так кричать, сомневаюсь, — буркнул тот.       — Да я любого прибью, пусть только попробуют... — начал Дазай, схватив его за руку.       — Если ты сейчас не отпустишь меня, я прибью тебя, — ровным голосом сказал Федор. Почему-то Осаму показалось, что он действительно мог бы убить... по крайней мере сейчас.       — Пока ты спал, был похож на ангелочка, а сейчас смахиваешь на демона, — выпалил Дазай, глядя прямо в глаза Федора.       — Ты разочарован? — выплюнул Достоевский, не разрывая зрительного контакта с Осаму.       — Вовсе нет, — на лице Дазая появилась кровожадная улыбка. — Мне это даже нравится.       Любой другой человек, увидев Осаму таким, вздрогнул и поспешил бы отойти от него подальше. Но не Федор.       — Правда что ли? — скопировав выражение лица Дазая, отозвался второкурсник. — Не надейся, что после этого я буду казаться ангелом в твоих глазах чаще.       Сняв, наконец, маску монстра, Осаму засмеялся. Глухо, но искренне.       — Мне все равно, какой ты, — освободив Федору дорогу, Дазай махнул ему, жестом приглашая идти дальше. — Мне просто весело в твоей копании.       — Боюсь, это не продлится долго, — привычно хмыкнул Достоевский. — Ты ведь сам говорил, что я — ужасный зануда.       — Не отказываюсь от своих слов, — лениво протянул третьекурсник. — Но все же, каким бы ты не был, ты мой... — Осаму, незаметно для русского запнулся. Ему вообще не хотелось продолжать эту фразу. Федор его. И точка. — Друг. Причем лучший, — он весело подмигнул и сменил тему. — Что у тебя сейчас?       — История Японии...       Друг? Да конечно. Может, Достоевский и принял его как друга, но... теперь от этой мысли Дазаю становилось тяжело. Просто друг. И никто больше. А ведь так хотелось... все-таки Федор единственный, кто общается с ним не потому, что в школе вместе учились, а потому... а правда, почему? Неужели из-за того, что Осаму слишком навязчивый? Ведь русский проучился здесь почти два года, но так и не завел ни одного друга. Если бы Дазай не доставал его, может быть, они бы уже и не здоровались?       — Осаму, Земля вызывает Юпитер, спустись с неба и услышь меня, — растягивая гласные, Федор помахал перед лицом третьекурсника. — Что с тобой происходит?       — С чего это ты взял? Не понимаю, о чем ты, — голос предательски дрогнул, но Дазай старался выглядеть уверенным и спокойным.       — Не умеешь скрывать ложь, так и не пытайся, — немного обиженным голосом возразил Достоевский. — Осаму, хватит выглядеть как всеми брошенный человек, которого уже ничего не держит в этом мире.       — Но меня тут действительно ничего не держит, — Дазай натянуто улыбнулся, но Федор только цокнул. — На самом деле, ты даже не представляешь, насколько ты прав, — чуть слышно произнес он.       — Еще бы, — фыркнул русский. — Но... тебя же не бросили все.       В глазах Осаму появилась щенячья радость. Еще чуть-чуть, и он будет счастлив от того, что его чешут за ушком. А до Достоевского только сейчас дошло, что он ляпнул.       — Федор-ку-ун, я знал, что ты хороший! — чувства Дазая в этот момент не смог бы описать даже он сам. Когда тот же Куникида в последний раз говорил Осаму, что он не один? Да никогда — он и не замечал, как иногда парня мучали подобные мысли.       В порыве внезапно привалившего счастья, Дазай обнял Федора. И о чем он только думал? Знал же, что его оттолкнут, и тогда — земля ему матрасом.       Русский, видимо, даже не сразу сообразил, что случилось. Уткнувшись лицом в грудь Осаму, он задрожал как осенний лист. Но только не от холода.       Дазай пришел в себя в тот момент, когда уже надо было суметь удержать равновесие. Он и сам не понял, как оказался на асфальте.       — Это было жестоко, — хныкнул Осаму.       — Идиот! Не тут же, — настроение Достоевского сразу ухудшилось. — Пойдем уже. Скоро звонок.       — Ладно, ладно, — вымученно простонал Дазай и, встав и отряхнувшись, нехотя вошел в здание вслед за Федором.       "Похоже, нас ждет долгий разговор после уроков... ты единственный человек, который умудрился понять меня".