Белая смерть

Я просто помешался на тебе. Да, я больной, что теперь? — демон отстраняется от сладкой кожи, смотрит в глаза и убирает влажные от пота волосы с покрасневшго личика, хоть на улице холод собачий, начало января. Глаза омеги красные, наполненные слезами, он качает головой, сам лезет ближе, словно желая слиться с Даней воедино, хотя дальше просто некуда. Сам целует его лицо, шрам, свежую открытую рану, пачкая в чужой крови губы, при этом всхлипывает и продолжает говорить: —Ты же насильник, самый жестокий и психованный... —И? Хочешь уйти? — тяжело спрашивает Ал фа,не скрывая надежду в голосе. —Не хочу, — он твердо качает головой, позволяя слезам крупными каплями сползти по лицу. — я твоя омега, а т-ты мой альфа. И м-мы истинные. —Ты мой принц, моя королева, моя омега, — молодой мужчина сцеловывает мокрые дорожки с алых щек, а потом снова губы, слизывая с них собственную кровь и успокаивая дрожащее плачущее тельце, которое податливо раскрывает рот шире и позволяет хозяйничать в нем чужому языку. —Тише, милый, тише... — отстранившись, шепчет альфа и крепко обнимает младшего, позволяя еще какое-то время порыдать у себя на груди, а потом бессильно уснуть. И ради этой омеги, ради своей королевы, кровавый король пойдет на все. Следующие утро Эльдар потягивается и облизывает губы, в животе урчит и пить хочется. Он открывает сонные глаза и понимает, что находится не в "своей" комнате, а талию его крепко обнимают. Эл хмурится, оглядывая темную краску на стенах, такие же темные шторы, сквозь которые пропускается тонкий лучик зимнего солнца, а потом поворачивается на другой бок, оказываясь лицом к лицу со своим демоном. В голове всплывают кадры со вчерашнего вечера, и омега краснеет, глупо хихикая в грудь старшего.Тот уже, видно, не спит, раз крепче обнимает его, вдыхая приятный аромат волос. Диабетик поднимает голову и встречается с глазами альфы, но боится даже сделать вдох. —Приятно. —Что? —Приятно просыпаться со своей омегой. Эл еще гуще краснеет. —К-какого черта ты позволяешь себе такое? Даня улыбается и целует его в губы, не напористо, нежно сминает их, гладит по щеке и шее, облизывая тонкую кожу кончиком языка, даже не смотря на еле заметное сопротивление и слова о том, что парни даже зубы не чистили. Идиллия, не правда ли? Поперечный отстраняется со звонким чмоком и просто смотрит на заалевшие щеки, блестящие глаза и помятость от подушки. —Ты красивый даже после сна. Ты знаешь, что храпишь и не выпускаешь из объятий, когда спишь? —Т-ты невыносим,Даня! — смущается Эл и приподнимается под чужой хохот, бьет его подушкой, собираясь встать с кровати. —Куда? Побудь со мной еще немного, — его тянут обратно, обнимая и прикрывая глаза.