Дворец Дрессрозы Семь лет после падения Дрессрозы
Деллинджер, скрестив ноги, скрючился на полу библиотеки и красил ногти на ногах в синий цвет. Гладиус вязал, как обычно затянутый в кожу, а Диаманте и Лао Джи играли в карты. — Деллинчик, не хочешь сходить со мной в галерею-замасу? — спросила Йола, просовывая голову в комнату. — У меня есть несколько новых работ, которые я хочу расставить, и мне нужна помощь. — Не называй меня так, — заскулил Деллинджер. Йола нахмурилась. — Тебе стоит сменить тон, — сказала она. — Пожалуйста? — Ох, но ты всегда будешь моим Деллинчиком. Но вообще, так ты хочешь прогуляться? Погода прекрасная-замасу, тебе не стоит сидеть взаперти. — Не особо, — ответил Деллинджер, предельно сосредоточившись на своем мизинце. — Деллинджер, иди, будь полезным, — отвлеченно пробормотал Лао Джи. — Дети должны быть полезными. Диаманте усмехнулся. Деллинджер закатил глаза и начал красить вторую ногу. — Деллинджер, золотко, думаю, тебе стоит делать это в своей комнате, чтобы не испачкать весь ковер своим синим лаком-замасу. Молодой Господин его очень любит. — Я не испачкаю ковер лаком, Йола! — сказал Деллинджер. — Ох, кто-то сегодня встал не с той ноги, — вздохнула Йола. — Хорошо, я попрошу Махвайза сходить со мной. Ты убрался в своем шкафу для обуви, помнишь, я тебя просила? — Я займусь этим, — сказал Деллинджер, нанося на ногти закрепитель. — Я просто хочу посидеть на полу как крендель. — Деллинджер, твоя комната вся завалена туфлями. — У нас для этого есть слуги. — Да, но ты всегда жалуешься, что они расставляют туфли не по порядку и ты не можешь ничего найти-замасу. Поэтому я сказала слугам, что убирать свои туфли ты будешь сам. — Хорошо! — категорично сказал Деллинджер, поднимаясь с пола. — Я уберу свою обувь. — Мне не нравится твой тон, Деллинджер, — сказала Йола. — Я попросила у тебя абсолютно простые и разумные вещи: убрать, наконец, свои туфли и не испачкать ковер. Я даже не против того, чтобы ты не шел со мной в галерею. Но я… Йола осеклась, ее глаза за стеклами очков внезапно расширились, пока она смотрела Деллинджеру в лицо. — Деллинджер, что… что ты сделал со своими ушами! — ахнула она. — Это мои любимые серьги с топазом, как ты?.. Деллинджер покраснел и прикусил губу. — Деллинджер! Что у тебя с ушами?! Деллинджер сглотнул. — Йола, ты говорила, что я не могу проколоть уши, поэтому я сам себе их проколол, — сказал он. Ему хотелось смеяться и рассказать о том, как прекрасно у него получилось, разве что с тех пор прошло всего четыре часа, и они все еще болели. А еще вышло довольно криво и одна сережка была заметно выше другой, но Деллинджер не очень понимал, как это можно исправить. Он взял топазы Йолы в надежде, что они затеряются в волосах и никто не заметит… очевидно, это не сработало. — Я даже не знаю с чего начать, Деллинджер! — сказала Йола, повышая голос. — Ты сознательно ослушался меня, ты без разрешения взял мои украшения… — Но я же всегда так делаю! — …и ты мог серьезно себе навредить! Ты себя в зеркало видел? Они же кривые! Немедленно сними сережки-замасу! Мне кажется, ты на полпути к заражению крови! — Йола, если бы ты просто разрешила мне проколоть уши… — Деллинджер, я, я ждала твоего дня рождения! — раздраженно сказала Йола. — Я, я хотела сделать этот день особенным. Деллинджер покраснел. — У меня нет дня рождения, — пробормотал он. — Деллинджер, ну конечно он есть, — сказала Йола. — Как… как ты можешь такое говорить? На самом деле Деллинджер не знал дату своего рождения, и он это прекрасно осознавал. Но, с другой стороны, этого не знали и Баффало, и Детка 5, и Шугар, и Моне, и Гладиус, да очень многие в Семье не знали. Вместо этого они праздновали день, когда присоединились к Семье… как обычный день рождения означает появление ребенка в семье. По крайней мере, Требол объяснил это как-то так. — Прекрасно! Почему бы вам тогда не вернуть меня в тот магазин, в котором вы меня купили? — огрызнулся Деллинджер. Наступила оглушающая тишина. Затем резко скрипнули о пол ножки стула и Гладиус внезапно встал. — Выходи, — прорычал он Деллинджеру. — Быстро. Деллинджер побагровел и открыл рот, чтобы возразить. Гладиус ударил его по лицу. — Гладиус! — воскликнула Йола. Деллинджер зарычал, но Гладиус схватил его за рога. — Я сказал быстро, — огрызнулся Гладиус, вытаскивая Деллинджера через дверь во внутренний двор. — Эй, отпусти, ты ведешь себя как мудак! — Это все ты виноват! — пока Делла выволакивали за дверь, негодующе сказала Диаманте Йола. — Если бы только, когда он был маленьким, ты бы постоянно ему это не говорил! — Отпусти, Гладиус! — прорычал Деллинджер, зрачки его расширились. — Не лезь не в свое дело! — Моя семья это мое дело, — рыкнул в ответ Гладиус, толкая Деллинджера к стене. — Слушай сюда. Ты вообще представляешь, как тебе повезло, что у тебя есть Йола, что у тебя есть мы все? — Я… — Ты маленький охеревший гавнюк. Это у нас семейное. Слушай, а хочешь узнать, что делают с такими детьми как ты? С детьми, которых покупают? Ты имеешь право знать, чем занимается наша Семья, кроме торговли оружием и управления страной. Деллинджер затих, но его зрачки все еще были расширены. — Хочешь знать, как бы ты кончил? Что случается с уродцами вроде тебя? У тебя точно не было бы всех этих туфлей и серег, поверь мне. А кандалы звучат для тебя как хороший аксессуар? Прекрасная тяжеленная пара тебя на запястья, а вторая на лодыжки. А как насчет сочетающегося с ними ошейника? Тебе нравится идея драить пол для Мировой знати? Или работать весь день без еды за удары плетью? Или таскать толстого жиробаса на спине? Или, может быть, вместо этого они бы заковали бы тебя в аквариуме и хвастались что у них есть такой полукровка. Они так поступают с русалками, ты знал? Твой народ продают в рабство за хорошую цену. Зрачки Деллинджера уменьшились, а глаза были большими совсем по другой причине. Он дрожал. — Начинаешь понимать, да? Тогда почему бы тебе не вспомнить все это в следующий раз, когда тебе захочется выбесить Шугар или Требола, — сказал Гладиус. — Но опять же, — безразлично продолжил он, — кто мог бы захотеть себе мелкого полукровку вроде тебя? Ты не полноценный человек, какая мерзость, эти рыболюди агрессивные и вообще разносчики самых разных болезней. А эти рыболюди, они гордые. Кто запятнал их прекрасную кровь, смешав ее с человеческой? Сама мысль о том, что это возможно, отвратительна. Нет, никому ты не был бы нужен. А кроме всего этого, кто захотел бы тратить время на то, чтобы растить младенца, просто чтобы отправить его работать? Проще было бы просто закончить твои страдания. У Деллинджера потекло из глаз, сопли вырвались из носа. — А хочешь знать, кто захотел тратить время на то, чтобы вырастить младенца? — Гладиус указал большим пальцем себе за спину. — Йола захотела, вот кто. Мы все за тобой присматривали, Делл, но я тебе клянусь, у меня точно не было бессонных ночей, когда я пытался успокоить твой плач пока ты откусывал мне пальцы, и я не был весь измазан в еде, потому что пытался накормить твой мерзкий рот с огромными зубищами. Гладиус вздохнул, его руки на дрожащих плечах Деллинджера стали тяжелее. — Скажу честно, Делл. Честно, когда ты был маленьким, я тебя не любил. Мы пытались строить бизнес, а ты был просто штукой, которая срала, орала и кусала нас всех. Честно, мне было бы абсолютно плевать, если бы ты свалился с пушки и раскроил себе череп. Это только сейчас ты стал большим и интересным для меня, и это теперь я рад, что ты все-таки не упал с пушки и не раскроил себе череп. А знаешь, кого это всегда заботило? Йолу. Поэтому в следующий раз, когда тебе захочется наговорить ей ерунды, напомни себе посмотреть на ее руки, на шрамы, которые у нее уже есть после твоего рта. Деллинджер сглотнул, его глаза были совсем по-другому красными. — П-почему, Гладиус? — наконец сказал он, икнув. — Почему я? Почему вы меня захотели? — Потому что ты был особенный, — сказал Гладиус. Он ослабил свою хватку. — Таких как ты больше нет, Делл. Молодой Господин знал, что тебе нужен дом, потому что без нас… у тебя могло его не быть. А теперь соберись, иди, извинись перед Йолой и сделай любую фигню, которую она попросит, — сказал он. — И даже не смей больше требовать, чтобы мы тебя «вернули». Да и вообще, — добавил он, — ты взял и испортил себе уши. Бракованный товар вернуть нельзя. Кажется, ты теперь останешься с нами. Деллинджер издал слезливый смешок. — С тобой и Деткой 5, я еще и твои истерики не вынесу, — вздохнул Гладиус. — Мне уже пришлось пригрозить ей, что я ее пристрелю, поэтому не заставляй меня стрелять и тебе в плечо. А теперь давай дуй отсюда, мелкая зараза.***
— Прости меня. Йола вздохнула через нос, а Деллинджер заскулил, пока она протирала его уши кусочками ваты, пропитанными бренди. — Мне еще никогда не доводилось бинтовать мочки-замасу, — пробормотала она, оборачивая маленький марлевый тампон вокруг его мочки и завязывая его узелком, а после закрепляя его кусочком пластыря. — Могу ли я спросить, чем ты это сделал-замасу? — Я взял у Гладиуса швейную иглу. — Ты хотя бы простерилизовал ее? — Я… ополоснул ее в раковине. Йола шлепнула его по темечку. — Вот так у людей и зеленеют уши! Или мочки твоих ушей распухнут, почернеют и отвалятся, тогда и прокалывать тебе будет нечего хммм? Что ты думаешь насчет этого? Вопреки своей воле Деллинджер издал малюсенький смешок. — Ну, у тебя точно еще будут болеть уши-замасу. Но, как только они заживут, я подумаю над тем, чтобы отвести тебя в салон и сделать все правильно, если ты сможешь свой норов укоротить. Это понятно? Деллинджер кивнул. — Отлично. Теперь иди сложи свои туфли, и мы пойдем в галерею. И не отлынивай, я очень надеюсь, что ты мне поможешь. Деллинджер выскользнул наружу, пытаясь уложить волосы так, чтобы спрятать за ними свои уши. — Я был так же плох? — пробормотал Гладиус, прислонившись к дверному косяку. — Кого это ты назвал сногсшибательной красоткой? — Йола, я ничего такого не говорил. — Боже, Гладиус, ты не был плох, — сказала Йола. — Ты просто был ужасно угрюмым и любил где-нибудь заныкаться. Никого не любил и все ждал, когда с Деллом случится какой-то трагический несчастный случай. — Да ладно, я рад, что с ним ничего не случилось, — сказал Гладиус. — Мерзкое мелкое создание. Тем более, теперь у нас есть Шугар. Она тоже никого не любит.***
Дзынь. Хлюп. У него были очень-очень смутные воспоминания о том, как он в первый раз задал такой вопрос. Дзынь. Хлюп. Все сразу поднапряглись. Моне постаралась поскорее вывести Шугар из комнаты. Дзынь. Хлюп. Деллинджер поднял глаза. Единственным дзынькающим и хлюпающим человеком был Требол и это именно он и продвигался по коридору ему навстречу. Деллинджер остановился и впервые по-настоящему обратил внимание, задумался о сломанных кандалах, которые Требол носил на ногах. А они там были всегда. До сих пор Деллинджер никогда не задавал вопросов. При мысли о цепях вокруг собственных лодыжек он почувствовал, как в животе поселилось холодное неприятное чувство. Такой была бы его жизнь без Семьи? — Требол? Голос прозвучал тише, чем он ожидал. Требол повернулся и посмотрел на него. — Эй, эй, Деллинджер, что случилось? — сказал Требол, наклоняясь слишком близко к Деллинджеру, впрочем, как и всегда. — Что-то не так, да? Ты не улыбаешься, Деллинджер, ты же всегда улыбаешься, бе-хе-хе-хе! Кто-то разбил тебе сердце, бе-хе-хе? Мелкая гадина Шугар обматерила тебя? Что случилось? Что у тебя с ушами? Или это очередная модная идея Йолы? — Требол, — сказал Деллинджер, слова застряли у него в горле. — Можно, можно кое-что у тебя спросить? Кое-что эмм?.. — Эээээй? Гладиус что ли еще не рассказал тебе про пестики и тычинки? Попроси лучше Сеньора Пинка тебе рассказать! — Нет, — сказал Деллинджер и у него вырвался короткий смешок. — Это… это… вопрос о тебе, Требол. — Эээй? Обо мне? Что такое? — он наклонился к Деллинджеру, прищурившись на него из-за очков. — Требол? — почти прошептал Деллинджер, боясь, что голос так и погибнет у него в горле. — Почему… почему ты носишь их? Он указал на сломанную пару кандалов на ногах Требола. Требол глядя на него поднял брови и это выглядело так, словно бы он его оценивал. Деллинджеру внезапно непреодолимо захотелось просто сбежать. Как можно было быть настолько тупым, чтобы просто взять и выпалить такой вопрос? Требол медленно снял очки, его глаза-бусинки все еще оценивали Деллинджера. — Сядь, — сказал он, указывая посохом на одну из скамеек в саду. Деллинджер сел. Поближе к нему перетек и Требол. Требол испустил влажный склизкий вздох и посмотрел на сад. — Деллинджер, я уверен, что ты прекрасно понимаешь, что не каждому ребенку вроде тебя повезло так же, как повезло тебе, — сказал Требол своим глубоким влажным голосом. — Тебе повезло оказаться особенным. И тебя мы вытащили. А я? Мне не повезло. О семье нечего и говорить и, понимаешь же, я не полурыбочеловек, благословленный невероятной силой. Полуголодный ребенок на улице был легкой добычей для работорговцев. — Сколько тебе было лет? — выдавил из себя Деллинджер. — Семь. Деллинджер сглотнул. — Дети легкая добыча. Если их хорошенько бить, они не будут жаловаться, если их хорошенько запугать, они не восстанут. Большинству их них не хватает мозгов понять, что можно жить лучше, потому что они не видели хорошей жизни. Но я не собирался всю жизнь быть битым из-за Мировой Знатной жопы. Деллинджер посмотрел на него. Он знал, что Молодой господин ненавидел Мировую знать, ненавидел ездить на Мариджоа ради заседаний Мирового Правительства. — У меня было много хозяев. Меня постоянно продавали и перепродавали потому что я был очень проблемным. Однажды, когда мне было лет одиннадцать или двенадцать, меня продавали в аукционном доме. Я был прикован ко всем остальным рабам, а у аукционера на продажу было еще два дьявольских фрукта, отложенных за кулисами. Они были прямо передо мной, их никто даже не спрятал. Один я съел. Больше ни у кого не хватило на это яиц; из них уже давно это выбили. Деллинджер уставился на него, прижав руки ко рту. — Бе-хе-хе… не знал такого о страшном старике Треболе, дааа? — булькнул Требол, посмеиваясь в лицо Деллинджеру. — Ну, конечно, потом аукционер попытался меня избить, но внезапно его удары стали почти безболезненными, очень мягкими. Я не мог контролировать свои силы, но мой ошейник был сделан не из кайросеки, поэтому я выскользнул и убежал. И украл второй дьявольский фрукт. — И что ты с ним сделал? — Отдал его следующему сильнейшему человеку, которого встретил. Диаманте. Деллинджер недоверчиво уставился на него. — Бе-хе-хе-хе ты думаешь, что мы принимаем в Семью каждого ребенка, которого встречаем на пути? Детка 5, Баффало, даже Шугар? Нет, Делл, ты редкое и особенное создание, полурыбочеловек, даже больше — полурыбочеловек, по крови родной для этой страны. Деллинджер ощутил прилив гордости. Бойцовые рыбы были красивыми, невероятными созданиями, полными силы и доблести. Знание того, что в его жилах течет их кровь, заставляло его гордиться своими… частями. Рогами. Плавником. Зубами. — Мы знали, что твою силу нужно оберегать, что ты способен на гораздо большее. В нашей Семье всегда было место для тебя, твое наследие и сила тому доказательство, — продолжил Требол. — Ты думаешь обычный человеческий младенец был бы нужен Молодому господину? Мы бы взялись тратить время на заботу и воспитание какого-то обычного человеческого детеныша? — он сделал своим посохом жест. — Делл, ты не заметил в этой Семье общую черту? Это сила. Мы необычные люди. Наша сила отличает нас от всей этой грязи, мусора, который населяет этот мир, наполненный идиотскими идеями о морали и человечности. Хех! Нет, наша сила отличает нас… Доффи показал нам мечту, в которой выживают действительно сильнейшие. Если остальной мусор в этом мире не может найти в себе силы разорвать свои цепи… нас это делает только сильнее, не так ли? Требол вскочил на ноги, его огромная склизкая шуба зашевелилась по телу липкими волнами. Он наклонился ближе к Деллинджеру, и на этот раз Деллинджер не был против. — Никогда не забывай, Деллинджер, сила — величайшее преимущество, — сказал Требол. — Только сильные ломают свои цепи. Только сильные выживают. Какой обычный человек может то же самое, что и ты, Деллинджер? Тебе всегда было место в этой семье, — добавил Требол. — Никогда не сомневайся в этом или в своей силе.***
— Влево совсем немного… Теперь поверни так, чтобы было поближе к свету. Ах! Вот оно-замасу! Это так изысканно! Йолу повело, и она в экстазе начала махать руками, как и всегда, когда создавала или устанавливала свои произведения. Деллинджер отошел от большой зеленой формы, установленной гигантской мраморной плите, которую он тащил весь путь из дворца Дрессрозы. — Охохохохохо! Я назову ее Синхронность, — сияя сказала она. — Кья! Она довольно милая, — сказал Деллинджер, который начал понемногу приходить в себя. — Кого ты назвал самой красивой девушкой века-замасу? — Кьяя! Тебя, Йола! И твою скульптуру! — Прекрати! Такие слова кружат мне голову! Они вышли из галереи, Деллинджер нес сумки Йолы с принадлежностями для творчества, которые она иногда брала с собой на случай, если ей захочется творить в галерее. — Я собираюсь пойти на ногти, — между делом сказала Йола. — Если хочешь, можешь вернуться назад. И я надеюсь, что ты сегодня поможешь мне убраться в студии, я специально сказала слугам ничего там не трогать. Не волнуйся… — добавила она, увидев выражение лица Деллинджера. — Детка 5 сказала, что тоже поможет. А теперь иди, моим старым ручкам нужно немного любви. Думаю, сегодня я покрашу их в желтый цвет. Деллинджер остановился, покачиваясь на каблуках на мощеной булыжником дороге. Он посмотрел на руки Йолы, ее старые руки и крошечные белые линии на фалангах и костяшках. — Йола? — Что, дитя? Говори-замасу! — Можно… можно пойти с тобой? Йола засияла. — Конечно, Деллинчик