Километры

      Радоваться слишком рано солнечной погоде в Санкт-Петербурге никогда не стоит, ведь рано или поздно пойдёт дождь.       После прекрасного позднего (в обед) завтрака, который прошёл для Вани и Вари в разном расположении духа, компромиссным решением было отправиться на набережную и погулять там, пока у них было свободное время до фестиваля красок. Возвращаться домой никто не спешил, не хотелось сидеть в четырёх стенах, когда на улице пока что светило солнце. Упускать тёплые лучики в Питере было бы глупо, да и в квартире сейчас было просто скучно. За весь учебный год, полный стресса и закоренелого маршрута дом-учёба-дом, где-то внутри будто бы накопилась вся эта юношеская энергия, рвущаяся наружу и требующая каких-то тусовок и лютого движа. Ну, или хотя бы каких-то интересных посиделок с друзьями. Для Варвары это тем более было необходимо, её немногочисленные знакомые, с которыми она как-то ещё общалась в родном городе, не отличались особым энтузиазмом и желанием веселиться на каких-то общих сборищах под капельку алкоголя. А Варя, признаться честно, всегда хотела проводить время с друзьями именно так. И не то, чтобы она ставила себе цель напиться до безумства и творить всякую дрянь, ей просто хотелось веселья и бешеной атмосферы, которых категорически не хватало за всю подростково-юношескую жизнь. И Питер по-настоящему радовал этим девушку, дав ей новых друзей и запоминающегося времяпрепровождения с ними. Черных не знала, какому богу говорить благодарности за то, что ей было дано сейчас. Возможно, это была награда за всё то плохое, что ей пришлось пережить за последний год.       А ко всему прочему у неё теперь, кажется, намечались отношения с парнем, в которого Варя когда-то была влюблена. Во время завтрака и по пути к набережной Черных просто не отлипала от телефона, не успевая отвечать Саше. Бывший одноклассник будто знал, как затронуть в ней струны тонкой девичьей души, не знавшей до этого момента мужского внимания в контексте отношений. А сейчас ей говорили комплименты, интересовались тем, чем она занимается, что не могло не радовать Варвару. Она всегда мечтала, чтобы ей писали какие-нибудь милые вещи, ждали встречи и хотели быть рядом. А такого у неё никогда не было.       Если б только она открыла глаза.       Ваня хмурился, не понимая, что являлось причиной странной и резкой смены настроения. Ну, написал его подруге бывший одноклассник с явным намёком на отношения. Ну, пишет он ей всякие сопливые милости, от которых руки трясутся. Ну, подумаешь, она улыбается от этого и краснеет, как маленькая девочка, которую робко поцеловали в щечку. И что дальше? Пойти пнуть вон тот столб недалеко от памятника? Или догнать того мужика, который едва задел его плечом, пока они переходили дорогу? Ваня не понимал, почему он так злился, но ему казалось, что он вот-вот взорвётся. А она такая милая, наивно-глупая и светится от счастья, будто самая счастливая девушка на Земле. И, пожалуй, её вид успокаивал Евстигнеева, останавливая его от желания разразиться в ярости посреди набережной. Словно злого пса погладил хозяин, заставляя отвлечься от мимо проходящего человека и перестать лаять. Но, несмотря на то, что он умудрялся как-то сдерживаться, внутри всё кипело и бурлило, просясь вырваться наружу. Наверное, где-то там, внутри, проснулся злой Охра, желающий снести всё на своём пути. Улыбается, облизывается в оскале, показывая острые зубы в ожидании укусить и порвать на части. Но нельзя. Они остановились у одной из лавочек, присев ненадолго, чтобы дать отдыха ногам. Ваня отхлебнул из бутылки минералки, сглатывая непонятный комок в горле, рвущийся хрипом наружу. А Черных тихо посмеивалась, глядя в телефон. Почему она такая наивная и, чёрт побери, глупая? Почему она не видит в этом подвоха? А ведь в начале их дружбы Варя мало доверяла Евстигнееву, порой не договаривая ему каких-то вещей. Да и сейчас она часто о чём-то умалчивает, хотя могла бы свободно рассказывать Ване всё. Он бы понял. — Вань, скажи мне, как независимый судья, я… красивая? — Варя глянула на друга с прищуром, пытаясь смотреть на парнишку сквозь лучи солнца, слепящего беспощадно. Ваня как-то не ожидал такого вопроса, из-за чего сначала впал в ступор, а потом задумался.       После вчерашней игры, которая раскрыла Ване глаза не своей пошлостью, а скорее новым подтекстом, Евстигнеев стал смотреть на Варю совсем иначе. Он изучал её в течение завтрака, отмечая то, какие у неё плечи и крепкие для девушки руки, с большими ладонями и длинными пальцами. Её зелёные глаза, убивающие своим взглядом, порой казались жёлтыми и завораживали, будто волчий взгляд её миндалевидных глаз готов вот-вот его прожечь насквозь. Он не замечал до этого, как варины каштановые волосы в лучах солнца переливаются лёгкой рыжиной. Как там писал Есенин? «И волос твоих цветом в осень»… Точно, она как осень: пасмурная, уютная, порой холодная и грустная, но теплая, напоминающая объятия в дождливый день. Она совсем не похожа на многих девушек: у неё совсем не изящная талия, а на чуть полноватых бёдрах заметны маленькие ямки, когда она сидит в позе лотоса в коротких шортах. У неё широкие плечи и еле заметная грудь, а лицо простое, с россыпью родинок. Ваня знал, что их ровно десять: маленькие пятнышки, будто кто-то кистью с краской махнул, разбрызгав их по лицу. И в целом она не была привлекательной внешне, но… Почему-то казалась Ване симпатичной и очень милой. Но не «милой» в том плане, когда ты говоришь это, чтобы не обидеть девушку, а действительно милой. С её ямочками во время улыбки, с привычкой постоянно прикладывать пальцы к губам, когда очень сильно задумается, и вежливостью к незнакомым людям, которой порой было чересчур. И привлекала она тем, какой была в целом: с депрессией, с желанием рисовать и радовать этим порой людей, со своей замкнутостью и молчанием, когда слов слишком много, а говорить не хочется, со своим весельем через край и шутками, после которых потом болит живот. Варя привлекала своей привычкой быть всегда по обе стороны чаши весов, удивляя этим.       Ваня посмотрел на носки своих кед, пытаясь как-то вынести вердикт и сказать наконец-то ответ на вопрос девушки. Вот только сам себя он уводил в далёкие дебри размышлений о том, нравится ли ему Черных или всё так же, как и раньше? Трудно было решить, ведь с одной стороны она была просто другом, и Ваня зарёкся не влюбляться, а с другой стороны он бы хотел, чтобы она также мило, по-особенному, улыбалась ему. Чтобы говорила, как сегодня, «Ванюша», хотя он до одури терпеть не может, когда его так называют, что готов ударить при удобном случае. Но у Вари это выходило как-то по-особенному, совсем не так, как говорят другие. И что ему в такой ситуации делать? Вряд ли кто-то поможет советом, никто из знакомых уж точно. — По вашему запросу ничего не найдено. — проговорил Евстигнеев, изображая механический голос. Варя нахмурилась и надула щёки, толкнув друга в плечо. — Да ну тебя! — обидчиво произнесла она и снова уткнулась в телефон, что-то быстро печатая. И зачем она спросила вообще об этом? Хотела быть уверенной, что достаточно хороша для Саши? Или искала поддержки в том, что она действительно красивая и бывший одноклассник не врёт? Ваня не знал, но точно знал все эти пацанские уловки в общении с девушками. И то, что он умудрялся мельком ухватить взглядом по случайности из фраз этого одноклассника, заставляло Евстигнеева напрягаться и волноваться. Так не общаются, когда действительно влюблены, слишком уж наиграно и слишком похоже на стёб. По Варе было видно, что она сомневается и не доверяет, но всё равно в ней перевешивает та маленькая наивная девочка, жаждущая любви. Обламывать крылья ей, когда Варя такая воодушевленная, Ваня не хотел: раз уж у неё появилась надежда на отношения, пусть так. Мешать он не станет. — А ты не спрашивай о таком. — фыркнул юноша, надвинув козырёк кепки сильнее на лоб, отчего глаза его стало хуже видно. Варя нахмурилась, сморщив нос, а затем убрала телефон, решив, что слишком им увлечена. — Вот если бы ты меня такое спросил…- Черных осеклась, бросив взгляд на друга. Она будто произнесла мысли вслух, которые совсем не хотела говорить до этого момента. Но Ваня её прекрасно слышал и видел неловкий взгляд, брошенный на него. — То что? — с каким-то холодом в голосе произнёс Евстигнеев, внимательно глядя на подругу. Та поджала губы, а затем откашлялась, готовясь к разговору. — Я бы сказала, что ты красивый. — А мне и не нужно этого говорить, я сам знаю. — хмыкнул парень, снова отхлебнув минералки. Это словно задело девушку, отчего она опустила голову, будто бы случайно заправляя шнурки на кедах. Волосы слегка прикрывали её лицо, но было видно, что этот разговор для Вари стал неприятным.       А потом солнце ушло за тучи, погрузив Питер в лёгкие сумерки и грусть. Небо стало стального цвета, и при каждом взгляде на него хотелось просто укутаться в тёплый плед и не разговаривать ни с кем. Ваня бы с удовольствием хотел сейчас оказаться один на один с собой: нужно было разобраться со своими скачущими туда-сюда мыслями и решить уже всё для себя окончательно. Нельзя дать сомнению поселиться в душе, иначе это будет терзать ещё очень и очень долго, портя всякое взаимоотношение. Голубоглазый запрокинул голову и прикрыл глаза, вдыхая тёплый воздух, постепенно становящийся каким-то свежим и прохладным. На переносицу упала первая капля дождя, скатываясь по впадинке под глазом, а затем и по щеке, будто слеза. А за ней ещё одна, и ещё одна, с каждой секундой всё чаще и чаще капая на лицо. Вот и дождь, которого вполне стоило ожидать из-за свинцовых туч, сгустившихся над городом. Ваня вздохнул, достал телефон и глянул прогноз погоды: дождь обещали вплоть до ночи. Вот тебе и фестиваль красок.       Варвара не собиралась вставать и бежать куда-то прятаться от капель, она никогда не боялась дождя и того, что может от него заболеть. Как-то уж так получалось, что она категорически не любила зонты и ходила под дождём без них. Ей искренне нравилась такая погода, сразу какой-то уют и долгожданная прохлада и свежесть в летнюю жару. Разве что, минусом была грязь в последствии, но и это можно пережить. — Пойдём куда-нибудь, а то сейчас промокнем до нитки. — проговорил Ваня и встал со скамейки. Варя продолжала смотреть куда-то на свои кеды, склонив голову. Кажется, теперь они оба были расстроены непонятно из-за чего. — Эй, пупс, ты меня слышишь? — проговорил уже мягче голубоглазый, погладив девушку по щеке мокрыми пальцами. Та слегка дёрнулась, но подняла голову. — Хорошо. — а затем она встала, решительно шагая в сторону пешеходного перехода. Ване совсем не нравилось то, как теперь выглядело их общение, от этого становилось как-то тоскливо на душе, будто бы часть тебя отрезали и оставили истекать кровью. А она всего лишь была скупа на слова и шла слишком быстро, чем стоило бы, показывая всем своим видом своё настроение. Ну и характер, что тут скажешь, но Ваня почему-то от этого не злился и вовсе не хотел за это отчитать девушку: было бы глупо орать и выяснять что-то, ведь и слепому было бы видно, что она обиделась, да и к тому же это её реакция, вполне заслуживающая существования. Мы ведь не можем запрограммировать людей определённым образом, нужно просто принимать их такими, какие они есть. Ваня так и делал, но поведение Вари всё равно его огорчало.       От размышлений, пока они шли под навес какого-то кафе, отвлекло сообщение. Евстигнееву писал Маркул, сообщая о том, что раз уж фестиваль красок накрылся, то можно поехать к нему на дачу и потусить там. Ваня был не слишком заинтересован этим, все остальные уже были согласны и ждали только его и Варю. Парнишка поджал губы, глянув на спину подруги. Возможно, если они окажутся в компании, то настроение улучшится и всё будет, как и до этого разговора. Хотя в другом случае Варя может просто отказаться и пойти домой. А дома четыре стены, одна комната и особо друг от друга не скроешься, чтобы привести голову в порядок. — Нас Катя зовёт к Марку на дачу. — вдруг проговорила Варя, резко повернувшись. Её взгляд уже был более оживлённым и казался ярче, что вселяло какую-то надежду в душу Евстигнеева. Тот кивнул, покрутив в руке телефон. — Он тоже самое мне написал. Ты хочешь? — поправил юноша козырёк кепки. — А ты хочешь? — ответила вопросом на вопрос Черных, при этом не сводя взгляда. Ну вот, снова тот самый убийственный, от которого хочется куда-нибудь спрятаться. Наверное, если бы Варвара посмотрела на Ваню таким взглядом и сказала бы прыгнуть с моста в Неву, он бы так и сделал. — Да. — соврал Ваня, убрав смартфон в карман. Он понимал, что если скажет «нет», то и Черных откажется, а она могла вполне хотеть побыть вместе с новыми друзьями, пообщаться с ними и повеселиться. Ваня сам не понимал, почему он много думает о том, чего хочет его подруга, и почему он не думает о том, чего хочет сам. Но казалось, что потакать чужим «хочу» куда проще и легче, чем своим, разбираясь в них. Но в его глазах Варе было не столько же лет, сколько и ему, девушка будто была младше его самого, и всё, что хотелось, это позаботиться о своей младшей сестрёнке, чтобы ей было комфортно. — Тогда поедем?

~

      Добрались они до дачи Маркула спустя часа два, пока за окном во всю лил дождь, орошая город крупными каплями и образуя везде огромные лужи. Небо как будто рыдало, снося всё потоком воды на своём пути. Ваня отдал подруге свою кофту, хотя та категорически отказывалась её принимать. Упрямая и слишком гордая, что порой бесило Евстигнеева до ужаса, но вместе с тем радовало, что девушка не такая уж и слабая и наивная, как могло бы показаться на первый взгляд. Нет, она сильная, прячет много внутри и не открывается, боится, что ей сделают больно, но надеется на то, что её полюбят. Просто маленькая девочка, которую недостаточно любили.       Их встретила Таисия, выбежав в огромной для неё ветровке с закатанными под её длину рук рукавами. Брюнетка выглядела такой счастливой, прыгая с объятиями на Варвару. Эта маленькая «полторашка» была обаятельной и радостной, поражая своей привлекательностью с первого взгляда. И совсем неудивительно, что Мирон ТАК на неё смотрит всякий раз, бросая взгляд. Вишневская была по праву красавицей, очень привлекательной и уверенной в себе: по ней было видно, что она знает о своих плюсах и любит себя, не давая никому повода в ней сомневаться или пытаться как-то задеть. Варя, глядя на новую подругу, по-доброму завидовала, мечтая быть такой открытой, уверенной в себе и привлекательной. Она не была такой «девочкой», как Катя или Тая, в ней не было той женственности, которую Черных хотела приобрести. Она не умела красиво одеваться и как-то краситься, что уж говорить, если она себе щеточкой от туши в глаз всякий раз попадает, а потом плачет от щипания, и вся тушь стекает по лицу к чертям собачьим. А Тая умела и одеваться, и краситься, и выглядеть женственно даже в огроменной ветровке, похожей на олимпийку из девяностых. У Вари была примерно такая же, разве что более тусклых цветов, купленная на рынке по дешёвке. — Мне кажется, нам уже стоит жить вместе и не разъезжаться. — хохотнула Вишневская, целуя Варю в щеку. — И затрат на дорогу меньше, и веселее. — Согласна. — усмехнулась Варя, давая возможность подруге обнять и Евстигнеева. — Дача у Марка не такая уж и большая. Придётся спать опять кучей. — проговорил Ваня, оглядев знакомое здание. Когда они тут зависали втроём с Мироном и Марком, то было весьма комфортно: и места всем хватало, и еды больше было. А сейчас их было шестеро, и как им помещаться — Ваня и сам не знал. Внутри небольшого домика не слишком громко уже играла музыка, в окно Ваня увидел знакомую макушку длинных волос, окрашенных в два разных цвета. Рядом с Катей стоял Мирон и жевал клубнику, видимо, сорванную с грядки около теплицы. В животе предательски заурчало, хотя, казалось бы, они недавно с Варей ели, хотя прошло уже два с лишним часа с того самого момента. — Сегодня опять пьём? — усмехнулась Черных, заходя в маленькую гостинку. Мирон обнял девушку, растрепав волосы на макушке. — Да, но без пошлых игр. — улыбнулся кудрявый, отпуская девушку в объятия Кати, будто они расстались неделю назад или больше. — Лизы не будет? — с надеждой в голосе спросила Варя, стискивая ведьму, как успели окрестить Катю, в объятиях-силках. — Нет, но должен подъехать мой друг. — сказал Мирон, снова поглощая клубнику, пока Марк пропадал где-то на чердаке. Оттуда послышался непонятный грохот, а затем парень спустился со второго этажа, испачканный пылью. — Я не нашёл ещё один матрас, придётся тесниться. — проговорил Маркул, а затем улыбнулся, увидев Варю. — Привет, Варь.       Варя кивнула, одарив русоволосого улыбкой. А затем того атаковал Евстигнеев, запрыгнув на спину. — Будем вместе спать, попка к попке. — засмеялся Ваня. — Главное, чтобы не хуй к попке, тогда всё хорошо. — закряхтев, произнёс Маркул и скинул со спины вперёд Ваню, заставляя того упасть, пусть и не слишком ударившись об пол. — В этом ты прав, братан. — Слушайте, этот вопрос реально надо решить, в нашем распоряжении кровать Марка на втором этаже, а она, блять, узкая, как и диван, — Мирон показал на небольшой диванчик рядом с камином. — И кровать родителей. Плюс матрас в количестве одна штука. Как мы будем спать? Плюс еще Рома подъедет. — Мы втроём с Таей и Варей можем на двушке поместиться, уже не привыкать. — проговорила Катя, сощурив карие глаза при взгляде на девушку, будто на что-то намекая. Варя молча усмехнулась, отведя взгляд. — Окей, еще двое на диван и кровать, а кто-то на матрас. А ещё один? — Мирон нахмурился представляя себе всю эта картину. — В бане можно спать…- нерешительно произнёс Марк, пожав плечами. — Ну, а что, если место не позволяет. — Ладно, между собой как-нибудь попилим места. Где там Рома, я уже жрать хочу… — ворчливо произнёс Фёдоров, глядя на сосиски, которые предстояло пожарить.       О каком Роме шла речь, Варя понятия не имела, впрочем как и Катя, кидая недоумевающий взгляд на шатенку. Тая, кажется, знала, впрочем, как и остальные, но эти двое будто были отрезаны от того мира, в котором крутилась четвёрка, зная какого-то загадочного Рому, который всё никак не мог приехать. Через полчаса было решено пойти жарить сосиски, Мирон собственноручно решил ими заняться, не доверяя никому такое сложное дело под дождём. Девушкам, как бы по патриархальному это не звучало с сексистским подтекстом, но было дано задание нарезать салаты и приготовить что-нибудь ещё для закуски.       Марк неожиданно для себя чувствовал, будто он не в своей тарелке, хотя был на собственной даче и должен был чувствовать себя как дома. Он знал каждый сантиметр участка, но ощущал себя так, будто был на чужой земле. Приезжий, чужой, гость. По сути ничего за этот день не случилось такого ужасного, что могло испортить настроение, но оно, почему-то, было в самой жопе. Маркул предполагал, что это всё из-за скорого приезда Худякова: их общий друг не очень то нравился Марку. У Ромы была привычка быть мудаком, хотя это даже не привычка, а второе имя, которое не смоешь ни кровью, ни водой, ни чем-либо ещё. И эта его черта Маркула бесила до хруста сжимающихся ладоней в кулак, до напряжения желваков и нелестных слов в адрес Романа. Наверное, было это всё от того, что образ парня и его жизни противоречил всему тому, во что верил сам Марк. И было от этого паршиво. Он вообще не понимал, зачем Мирон решил его позвать, ведь присутствие Ромы всегда означало, что будет какой-нибудь лютый пиздец. Маркул даже себе это представлял: приедет, нажрется и обязательно что-нибудь сломает, а Марку потом перед родителями отчитываться. Вечер обещал быть запоминающимся.       Марк опомнился от собственных мыслей только тогда, когда калитка ворот открылась, пропуская во двор не слишком высокого юношу. От дождя его спасала косуха с кучей металлических вставок, гремящих друг об друга время от времени. Черные кеды заметно потемнели — намокли. На плече парень держал рюкзак за петельку двумя пальцами, а на лице его играла ядовитая ухмылка, появившаяся сразу, как только он увидел недалеко от крылечка Ваню, Мирона и Марка. — Привет, — хрипло произнес юноша, чуть приобняв Фёдорова. — Вы встречаете меня сосисками и шашлыком? — усмехнулся он, похлопывая по спине Ваню. Марк, глядя на Худякова, немного нахмурился, но пожал ему руку, как только тот её протянул. — Удивлен, что местные собаки не сбежались на запах. — Ну ты же пришел. — хмыкнул Ваня, за что тут же нарвался на удар носком кеда в районе голени. — Молчать, монстр, не трави пса. — хмыкнул Худяков, а затем чуть потянул на плече рюкзак, заставив что-то внутри звонко стукнуться. — Я занесу коньяк, а потом присоединюсь к вам. — Schneller, hund, schneller! — поддакнул Мирон, тихо засмеявшись. Рома лишь посмотрел на него косым взглядом, а потом скрылся в доме.       Скинув кеды у порога, где стояла и другая обувь, Рома глянул на себя в маленькое зеркало и прошел внутрь, встречаясь с приятным запахом еды. Но не такой острый и перченый, как запах мяса и сосисок, доносившийся с улицы, а более пряный и манящий. В животе запел кит, и Рома подумал, что готов съесть слона, лишь бы утолить волчий голод. Пойдя по запаху, словно ищейка, он наткнулся на девушек, сидящих за столом. Все трое что-то обсуждали и смеялись, пока руки всех троих были заняты делом. Кто-то мазал хлеб майонезом, кто-то укладывал на него помидоры, а кто-то огурцы и колбасу. Из всех Рома узнал только Вишневскую, объект воздыханий Мирона, а двух других Худяков видел в первый раз. Он слышал от Вани о подруге-одногруппнице, у которой волосы покрашены в два цвета, но видел её в первый раз. Странно, что им не приходилось пересекаться раньше, к сожалению. Рома обычно не зацикливался на девушках, был слишком уверен, что придерживаться моногамии в таком юном возрасте как-то глупо. Все его отношения не длились дольше месяца, но Худякова это вполне устраивало. Девушки приходили и уходили, давая дорогу другим, и всё было, как говорится, в ажуре. С последних «отношений» Ромы прошло около двух недель, и он не особо рвался в новые, хотя мысли о том, чтобы кого-то найти для перепихона, были. И сейчас, брошенный взгляд на Катю, вызывал в нём четкие мысли: «Хочу её». Он сам не понял, от чего такое желание, хотя и раньше девушки с первого взгляда его привлекали, но сейчас будто было что-то другое, животный инстинкт подталкивал на безумство. Рома фыркнул, мотнув головой, глянул на другую незнакомку и чуть сощурился, подумав о том, какая она стремная. Короткие волосы, видимо от влажности, стали завиваться и торчать во все стороны, а миндалевидные глаза казались узкими на первый взгляд. Да и в целом девушка выглядела как неуклюжее подобие женщины, что отталкивало Худякова не хуже, чем нелюбимое блюдо. И откуда этот гадкий утенок? Рому передернуло, но он все равно постарался отогнать назад дурные мысли. Хотя он не мог отвертеться от одной: кто такую убогую собрался ебать? — О, Ромашка, — с улыбкой проговорила Тая, встав из-за стола. Чмокнув вошедшего в щеку, брюнетка обняла юношу и улыбнулась. — Долго ты пропадал. — Соскучилась по мне, малыха? — хмыкнул Рома, ущипнув Вишневскую за бок. Та пискнула, чуть согнувшись, а затем ударила маленьким кулачком Худякова по плечу. — Вовсе нет, ты только бесишь. — фыркнула кареглазая и села на свое место. — Познакомься лучше с девочками. Рома, — она качнула головой в сторону юноши. — Это Катя, — Тая кивнула напротив себя, указывая на Екатерину. Рома тут же перевёл на неё взгляд, встречая на себе пронизывающий и изучающий. От такого взгляда по спине пробежали мурашки, что, говоря честно, понравилось Худякову. Темные глаза смотрели на него как-то строго, а на бордовых губах была еле заметная ухмылка. Вся она казалось какой-то загадочной и манящей, отчего Рома уверенно решил, что обязательно заманит эту таинственную барышню в свои силки. И не то, чтобы он хотел её просто утянуть в постель, нет, было что-то другое. — А это Варя. Она, кстати, приехала из Сибири. — Круто. Очень приятно. — сухо произнес Рома, кивнув коротковолосой. Та заметно прищурилась, одарив Худякова нелестным взглядом, но не стала зацикливаться на своем предчувствии, кивнув в ответ с натянутой улыбкой. — Я слышал о тебе от Вани, тоже фотографируешь? — Да, фотографирую. — сдержанно проговорила Катя, убрав за ухо выбившуюся прядку светлых волос. — А я о тебе ничего не слышала. — произнесла она, а затем отрезала от помидора очередное колечко, оглашая комнату звонким ударом ножа о дощечку. — Ой. — Это легко можно исправить. — с улыбкой произнес Рома, а затем зашел на кухню, выставив пару бутылок коньяка в холодильник. Перед тем, как выйти обратно к парням, скооперировавшимся вокруг мангала, Худяков заглянул к девушкам, подмигнув всем, но в основном Тае, которую знал, и Кате, которую уже поставил на прицел. — Не скучайте, я еще к вам загляну. — Ой, скройся с горизонта, Локи. — пробурчала Вишневская, бросив в парня попку от огурца. Тот уклонился, поймав ладонью своеобразный снаряд. — Будешь такой злой, вишенка, и сиськи не вырастут. — засмеялся Рома, а затем выбежал из дома, чтобы в него ненароком не полетел нож вместо части огурца. Тая еще о чем-то повозмущалась, но Худяков не понял за дверью, о чем она ворчала. Тихо засмеявшись, он представил себе лицо подруги, а затем хмыкнул, будто был доволен этим как каким-то достижением. — Ты уже успел кого-то задеть? — усмехнулся Мирон, глядя на взъерошенного Худякова. Тот мотнул головой, не скрывая улыбки. — Просто сказал Тае, что у нее маленькие сиськи, — усмехнулся парень. — А её это задело за живое. — Эй, нормальные они у нее, иди в жопу со своим субъективом ебаным, псина. — с улыбкой, но не без укора, выругался Мирон. Ему не нравилось, когда о Тае кто-то отзывался плохо, тем более если это друг. — Пффф, что хочу, то и говорю. А ты, будь добр, еврей, слушай. — у Ромы, кроме его ужасного поведения, была еще такая черта, как неадекватная прямолинейность: говорил всё, о чем думал. Порой честность Худякова была неуместной и невежливой очень и очень, но отучить юношу от этого уже было невозможно. Такая была натура у Локи, всем с этим приходилось мириться, какую бы правду он не гнул. — Удивлен, что тебе еще за твой длинный язык пиздюлей не дали. — усмехнулся Ваня, махнув картонкой над мангалом. Легкий пепел разлетелся в стороны серыми хлопьями, а вслед за ними несколько искорок, потухших где-то на полпути к полу. — Просто у всех не настолько стальные яйца. — хмыкнул Рома. — Кстати, Ваня, какого хера ты мне не говорил, что у тебя такая охуенная одногруппница? — Марк заметно напрягся, подняв взгляд на Худякова. — Она очень даже…       Мечтательные разговоры Худякова Марк прервал кашлем, делая вид, будто он подавился невесть чем. — Только не говори, что собираешься к ней подкатывать. Она как Тая — ты к ней и шагу не сделаешь. — Мирон похлопал друга по плечу, а затем кинул многозначительный взгляд на Маркула. Тот нервно прикусил губу, а затем опустил голову вниз, в надежде больше никого не видеть. — Еще как собираюсь. — фыркнул Рома. — Спорим, она будет моей. — Где-то я уже это слышал…— Иди в жопу, Вань. — Рома смерил недовольным взглядом друга. — А я все равно добьюсь своего. — Удачи тебе в этом, камикадзе. — буркнул Мирон, повернув мясо на углях.       Дождь продолжал идти без остановки, не желая сдвинуть свинцовые тучи хотя бы на сантиметр. Но ближе к вечеру стало темнеть, и где-то на чистом горизонте блеснуло солнце, прежде чем скрыться перед повелительницей ночи — луной. Прохладный ветерок качал из стороны в сторону кусты с малиной и смородиной, клоня гибкие ветки к забору, но дома было тепло и уютно. Мясо и сосиски давно уже были пожарены и гордо стояли в середине стола, соблазняя своим видом и запахом. Но почему-то мало кто поддавался на эту провокацию, больше уделяя внимание вину и коньяку. Ваня и Марк на удивление много пили: Маркул пытался не думать о том, что Локи собирался подбивать клинья к Кате, а Ваня не пойми от чего пытался убежать. Он не понимал, почему настроение покоилось где-то на самом дне, и просто надеялся напиться так, что потом не мог бы ни о чем думать. За весь вечер он пытался не смотреть на Варвару, пока та наоборот — не сводила с него глаз. Она беспокоилась о друге, удивленная тем, как много он пьет. Евстигнеева заметно развезло, но он продолжал глушить алкоголь, порой пропуская рюмки без очереди, пока остальные болтали. А попытка остановить его не увенчалась победой. Тая и Катя тоже позволили себе выпить больше, чем обычно, и сидели в обнимку, хохоча с шуток Мирона и Ромы. Наверное, только у этих четверых всё было хорошо: в основном они и веселились, включая музыку и танцуя.       Ближе к ночи все разбредались по спальным местам: девушки легли спать на двуспальную кровать, Мирон ушел на второй этаж спать на кровать Марка, а рядом на матрасе расположился Локи, пока Ваня решил облюбовать небольшой диван, аргументируя свой выбор тем, что так ему будет удобнее выходить ночью курить. А Марк отправился спать в баню, не слишком радостный после вечера. Он в принципе не хотел находиться в доме сейчас, поэтому был совсем не против того, чтобы расположиться на старом диване в предбаннике. Дверь была открыта, впуская прохладный воздух внутрь, смешиваясь вместе с запахом ели и березовых веников, что висели на чердаке. Это немного успокаивало злость, кроющуюся где-то в груди. Злость на себя, на Рому, на весь мир. Он любил Катю, действительно любил, это не была простая симпатия или влюбленность, вовсе нет. А после того, как пьяный Локи поцеловал не менее пьяную Катю все будто бы рухнуло. Сначала Марк даже не поверил собственным глазам, когда Катя попыталась оттолкнуться от себя Худякова. А потом она и сама к нему льнула под действием алкоголя. И Марк это видел, не упуская этой картинки ни на секунду. Он прокручивал это раз за разом, злясь всё сильнее и сильнее. Дождь барабанил по крыше бани и мешал засыпать не хуже собственных мыслей. Вот бы выключить и дождь, и голову, просто заснув.       Тихо буркнув не пойми на что, Марк перевернулся на другой бок, уставившись взглядом в спинку дивана. Сон отказывался приходить, будто ему провода перерезали, как свет. Не заплатили, товарищ, страдайте сами из-за своих ошибок. — Спишь?.. — послышалось тихо со стороны входа. Марк резко повернулся, застав силуэт Черных в проеме: было темно, но далёкий свет фонаря над крыльцом дома очерчивал её фигуру белым контуром. — Нет. — проговорил светловолосый, садясь на диване. Варя заметно помялась от неловкости, боясь зайти внутрь. Марк похлопал рядом с собой, чуть подвинувшись. — Проходи, присаживайся. — Спасибо… Уснуть не можешь? — проговорила Варя, тут же сев на предложенное место. Лицо в темноте казалось таким грустным и страдающим, но Марк попытался отогнать от себя эти мысли. — Вроде того. И ты тоже? — Марк глянул на девушку, пытаясь понять, о чем она думает. Но это все равно, что дальтонику собирать кубик Рубика. — Ага… не спится мне. Девчонки еще пихаются во сне, так что… — Оу, понимаю. Втроём то неудобно. — Марк кивнул, соглашаясь будто бы с собственным суждением. — Я могу уйти внутрь, там можно лечь, а ты ложись на диван. — Ты очень добрый, Марк, но я не за этим пришла, — мотнула головой Варя, похлопав друга по плечу. Тот чуть напрягся. — Ты будто чем-то расстроен. С самой нашей встречи сегодня. Что-то случилось? — Вовсе нет… Тебе просто кажется. — Марк отрицательно кивнул головой, скривив губы. — Возможно… Но… — Давай лучше спать. Располагайся тут, а я пойду в саму баню. — улыбнулся натянуто Маркул, оставляя Варю с большим желанием уйти и не мешать. Она что-то кричала вслед, но парень уже был весь во снах, укладываясь на скамьи.