Километры

      Кто-то скажет, что мир не делится на черное и белое, он цветной, но если так рассудить и подумать, то можно сказать точно — он как раз таки делится на черное и белое. Вопрос в другом, что нет чего-то конкретного, нельзя сказать, что вон тот дедуля, кормящий голубей на скамейке, доброй души человек. Может быть, будучи молодым и женатым, он бил свою благоверную регулярно по разу в неделю, когда напивался до беспамятства. Напьётся, побьёт и забудет, а наутро снова «моя хорошая», а хорошая с фингалом и лопнутой ушной перепонкой. И не скажешь, что та девушка, побившая парня сумкой, злая стерва. Может она на самом деле хорошая, просто её недостаточно любили и сильно обидели. Все мы так или иначе в себе сочетаем контрастные цвета, только чего-то в нас меньше, чего-то больше. Мы сами решаем, чему дать волю на сей раз, совершая какой-то поступок.       Варе чаще всего попадались люди, которые обходились с ней не совсем по-«светлому». И предательства, и обманы, что привело к недоверию, какой-то суровой дикости и стойкому ощущению чуждости среди всех. Так люди учатся не доверять, закрываясь ото всех. А потом приходит осознание одиночества. Люди на нас так сильно влияют, хотя мы думаем, что все держим под контролем; мы короли своей жизни и все будет так, как ты сам этого захочешь.       А что, если нет? Что если какие-то вещи от нас никак не зависят? Что делать тогда, когда ты не способен влиять на ситуацию? Да прочти ты хоть тысячу книг по психологии, но доверять после такого количества дерьма так и не научишься. Будешь хранить надежду, обжигаться и убеждаться вновь, что зря доверился, снова закрывая очередную дверь. А потом что? Одинокая старость среди кошек или собак? А соседи будут говорить, что ты просто сумасшедший старик, который всего лишь никому не нужен. Но дело то в другом.       Черных не доверяла людям, говорила ровно столько, сколько считала нужным. Разве можно верить им, когда они раз от раза так с тобой поступают? Нет, лучше не стоит наступать на те же самые грабли, что и раньше. Еще бы глупую надежду в себе задушить, закрыть ей глаза и рот, чтобы не шептала чего попало, заставляя снова доверять. Если бы Варя только вспомнила все свои неудачные знакомства с людьми, если бы…       Солнце было в зените, когда Варя с Марком снова сидели на берегу и разговаривали по душам. Маркул вообще не думал, что девушка поймет его и при этом оставит всё в тайне, вместо того, чтобы тут же побежать всё рассказывать Кате. Она понимала и вслушивалась в каждое слово, а у него самого как будто словесное недержание, остановить которое никто был не в силах. Таким поделиться с парнями было как-то странно, да и они всё сами понимали, просто молчали, говорить тут нечего. Ваня или Мирон вряд ли бы подобрали нужные слова, чтобы хоть как-то утешить Марка, у самих в таких вещах опыта всё равно, что разбитое корыто. А Варвара понимала, чувствовала и заставляла ощущать себя расслабленно и комфортно. Для Марка это стало каким-то даже открытием, что вполне объясняло то, почему Ваня дружил с зеленоглазой. Просто она эмпатичный человек и не осуждает, а это многого стоит.       Марку даже стало легче, когда он выдал Варе всю подноготную, избавившись от неприятного груза на душе. Будто болезнь отступила, дала возможность дышать и хоть как-то легко переносить то, что осадком осталось. Было просто хорошо и легко, хотя горечь подобно желчи на корне языка покоилась где-то на самом дне, время от времени раздражая успокоившееся море. Но даже несмотря на это было куда легче. Наверное это и послужило своеобразным ключом к тому, чтобы Варя и Марк стали друзьями. До этого они как-то общались на уровне «привет-пока», а сейчас Маркул чувствовал, что вполне может обратиться к девушке за помощью, и та точно не откажет. Варя была простой, в этом и была вся её фишка. Без мишуры, без фанфар, без лоска и блеска, что делало её поистине не такой, какими представали большинство девушек. Для Марка она даже стала ощущаться старшей сестрой, хотя разница в возрасте у них в полгода и не в пользу Черных. Старшая сестра, которая обнимет, даст совет и вместе с тобой переживет всё дерьмо, что творится в твоей жизни. Вот такими друзья и должны быть.       Разве имеет смысл дружить как-то иначе? Разве есть дружба там, где людям всё равно на чужие проблемы? Разве можно назвать людей друзьями, если они не переживают за тебя? Не интересуются тем, как у тебя дела? Это всё пустое, не дружба. Нечто иное, синтетическое, выдуманное и приукрашенное. Дружба — это про другое.       Для самой Вари это общение с Марком стало тоже чем-то таким, что дало возможность отвлечься от всего мира и просто помочь человеку. Вспомнить, что вселенная далеко не крутится вокруг кого-то одного, а в жизни и другие люди нуждаются в помощи. Ну и что, что ты не знаешь кого-то несколько лет, чтобы считаться его «настоящим другом», главное то, что между вами понимание. Да продружи ты хоть десяток лет с человеком, а по итогу вы окажетесь совсем чужими людьми. Так, знакомые, когда-то общались, а сейчас, слава богу, уже и не видитесь. К счастью обоих. А тут неожиданно Марк и внезапное осознание слова «друг». Не такой, как Ваня, но не хуже, скорее в другом понимании. Другое общение, другой язык, совсем другая эмпатия, что вовсе не плохо, как может показаться сразу. Просто иначе.       Петербург стал родным местом, открыв новых и хороших людей. Даже Рома, который далеко не мягкий и пушистый, был по-своему хорош. Варя как будто обрела семью, о которой так давно мечтала. Семью, в которой нет упреков и только понимание. Она хорошо со всеми ладила, любила каждого по-своему. И совсем не имеет значение то, что Варя знает всех чуть больше недели, за исключением некоторых. Но даже вопреки этому, она чувствовала, что может доверять этим людям, говорить им о своих чувствах, и они поймут; интуиция не врала.       А Ваня чувствовал себя не в своей тарелке, всё ещё находясь в осознании того, что его лучшая подруга для него стала объектом любви. Сердце при каждом взгляде сжималось, пропуская глухие удары. Что ему со своими чувствами делать? Избавиться от этого он уже не сможет, ведь убеждал себя до этого, что не влюбится. А что в итоге? Он проиграл эту игру, больше жизней нет, не переиграешь, не перезапустишь всё с самого начала. Сказать ей? Как-то глупо, ведь Варваре, кажется, снова начинает нравиться бывший одноклассник, зачем ей он со своими чувствами? Испортит только дружбу, а этого Ваня не хочет совсем. Евстигнеев даже начал понимать Марка, в этом они были братьями по несчастью. Он понимал, почему Марк так аккуратен и не признается в своих симпатиях к Кате. Это может испортить ту дружбу, которая у них и так есть. Потом, разрушив и это, всё не будет как раньше. Не будет шуток, разговоров по телефону перед сном, не будет мечты увидеться снова.

Нет. Нет. Нет. Нет. НЕТ.

      Так нельзя.       Если Варя влюблена, то пусть так, Ваня не будет всё портить. Он бы боролся за нее, но своими подкатами и ухаживаниями он может только оттолкнуть от себя подругу. Уверенность в том, что он мог бы дать Варе куда больше, чем долбанный Александр, была стопроцентной, но только в ваниных глазах. Для неё Евстигнеев просто друг, брат, как родственник, которому она доверилась на свой страх и риск. Обманывать ее ожидания и веру Ваня просто не хотел. Это было бы грубо, подло и вопреки тому, как поступают любящие люди.       Ближе к пяти часам Ваня с Черных оставили своих друзей на даче у Марка и отправились в город. Варваре написала сестра, нужно было встретиться. Она говорила что-то о билетах, работе и отъезде, но Черных так и не поняла всю ситуацию в целом. Она только надеялась, что сестра не уедет раньше, забрав её с собой. Если так, она не готова морально к тому, чтобы расстаться с Ваней. Её так тянуло к нему, так хотелось остаться рядом, что мысль о разлуке заставляла глаза пускать немые слезы. В автобусе Варя отворачивалась к окошку, чтобы Евстигнеев ненароком не увидел её слез. Варвара почему-то не хотела, чтобы друг видел её слабость сейчас, пусть лучше сидит и слушает музыку. Главное сильно не вертеть головой, чтобы не вырвать наушник у Вани из уха; привычка делить прослушивание стала каким-то рефлексом. К счастью обоих, была музыка, которая нравилась им обоим: русский рок уж точно. Особенно полюбилась группа Animal джаz, хотя и Ваня, и Варя слушали её еще до того, как начали общаться. В какой-то степени это еще больше сближало их и роднило. Варя как-то неосознанно ассоциировала их с Ваней с песней «Три полоски», а потом мысленно себя одергивала, ругала и думала о том, что Саша ей не пишет. Странно, ведь еще вчера от него было сообщений столько, что и не сосчитать. А сегодня телефон молчал, ни единого намека на желание общаться, что очень удивляло и в какой-то мере портило настроение. К счастью над городом властвовало солнце, золотя его и освещая мягким, теплым светом. Порой за такие вещи и хватаешься, чтобы спасти себя от грусти, словно за соломинку. Нельзя давать депрессии снова взять над собой верх; проиграть такой бой стыдно, словно потерпеть поражение в великой войне. Взять себя в руки, как дочь самурая, перестать накручивать себя по поводу отъезда, Саши и всего остального и наслаждаться тем, что есть. — Что это? — тихо спросил Ваня, чуть наклонившись к подруге. Варя повернула голову, встречаясь чуть ли не кончик к кончику чужого носа, при этом поймав на себе внимательный взгляд голубых глаз. — О чем ты? — Варя не понимала, о чем конкретно её спрашивает Евстигнеев. Молча себе ехали, с чего вдруг он спрашивает её о чем-то непонятном? — Песня, — Ваня кивнул на телефон девушки в её руке. Варя тут же нажала на кнопку блокировки, показывая название. — Мельница… — Невеста полоза. Помнишь, я говорила, что люблю фолк? Это он и есть. — Черных слабо улыбнулась. — У-удержи меня-я, на шелкову постель уложи меня-я… — У тебя так себе получается петь, — усмехнулся Евстигнеев, за что тут же получил толчок локтем под ребра. — Не буянь, невеста полоза, лучше включи еще что-нибудь такое. — Вредный ты, Вань, — фыркнула зеленоглазая, тут же листая плейлист в поисках других песен Мельницы. — Во, Шаман. — Ну-ка, давай заценим. — Ваня поправил наушник в ухе, чтобы слышать лучше мелодичные напевы в песне. Прикрыв глаза, он даже представил себе картинки, описывающиеся в сюжете истории, которую напевала солистка. Красиво, приятно и завораживает. Он словно стал героем туманной истории, переняв на себя личину шамана. На кончиках пальцев будто ощутимо почувствовалось натяжение кожи бубна, а перед глазами представился темный лес со звенящей тишиной где-то далеко в горах, расплывающихся сизым пятном в облаках. Ваня даже представил себе отчетливо Варю в льняной рубашке с вышивкой, босую и с длинной косой, развевающейся на ветру. И яркое солнце, в поле пахнет цветами и сочными травами, что смешивались симфонией ароматов с бальзамическим запахом хвои леса. На крупных листьях растений игриво блестит роса, осыпаясь наземь хрустальными бусинками. И по этой земле шагают босые ноги, ступая пальцами с порозовевшей кожей по чернозему, из которого в пятки слегка неприятно впиваются сухие травинки прошлых лет. И на душе так спокойно, уютно, будто дома в тепле, несмотря на то, что чистое поле и лес, полный загадки и опасности. — Он колдун, он ведун, он шаман, он проклят, — снова подпевала Варя, возвращая друга в реальность гудящего автобуса с не мягкими креслами. Получалось петь у неё действительно плохо: Варвара не вытягивала ноты, не попадала в ритм, да и голос у неё далеко не мелодичный, но со стороны это так забавно по-доброму, без насмешки, что Ваня не сдержал улыбки, глядя уже на коротковолосую Черных в обычной футболке. — Я и забыл, что ты любишь фэнтези и всё такое магическое, — усмехнулся светловолосый, положив голову на плечо подруги от некой сонливости после погружения в свои фантазии под мотивы песни. — Мне нравилось, как ты рисовала хоббитов. — Это же старые рисунки, они ужасны. — скривилась Варя, листая пальцем плейлист. Какой только музыки у девушки не было: здесь и поп на родном и иностранном языках, рэп и хип-хоп, достаточно русского рока и зарубежного. Чего только стоило сразу несколько песен подряд групп «Звери», «Lumen», «Сплин», «Би-2», «Смысловые галлюцинации» и даже украинский рок в лице «Океан Ельзи». — Кажется, я не спрашивал твоего мнения. — буркнул Ваня, принявшись самостоятельно листать чужую музыку. Он уже почти знал наизусть последовательность треков, но всё еще иногда путался и забывал порядок. — Ты бессмертия поел, а? Ходишь по очень тонкому льду. — фыркнула девушка, глянув внимательно на друга, убравшего голову с её плеча. Он ухмыльнулся, заставляя на щеках появиться ямочки, и хмыкнул, нажимая на экране на песню всё тех же Animal джаz «Дыши». — Вовсе нет. Но мне твоя самокритика погоды не сыграет. Если я сказал, что мне нравится, то это значит, что мне действительно нравится. — улыбнулся он, глядя на подругу. Варя прищурилась, вглядываясь в глубину чужих глаз. Голубые, с крапинками стали, а к середине синие, словно море. Черных сразу вспомнила строчку из песни Сплин, проецируя её на Ваню: «с глазами из самого синего льда». Пожалуй, это было самым правдоподобным описанием ваниных глаз. Варя моргнула, опустив взгляд чуть ниже, остановившись на губах. Потрескавшиеся, сухие и покусанные, будто от нервов, но при этом какие-то по-своему красивые и эстетичные. Варвара любила наблюдать за тем, как Ваня курит: как он сжимает губами фильтр сигареты, как аккуратно размыкает их, выпуская едкий дым, как длинные пальцы держат сигарету. В этой смертоносной эстетике была своя прелесть и красота, которую Черных порой пыталась запечатлеть на бумаге, пусть Евстигнеев и противился.       Поджав собственные губы, Варвара отвела взгляд, глядя через стекло окна автобуса на Питер. Они уже находились в пределах Васильевского острова, где сестра Вари снимала номер в отеле. Встретиться было решено в кафе, где удобнее всего можно было поговорить и поесть. С сестрой Черных несколько дней не виделась точно, да и не особо хотела видеть человека, позволяющего себе говорить грубые вещи родственнице. Её воля, Варя бы выкинула телефон и вообще не отвечала на звонки от семьи. Просто не хотела кого-то из них слышать или видеть, сразу становилось как-то некомфортно, словно стоишь на вокзале в толпе незнакомых людей, не зная абсолютно, куда и зачем идти. Такая вот «приятная» дезориентация во времени и пространстве, будто кто-то одурманил. Как же ей хочется проснуться от всех этих глупых видений в своей голове. Семья, в частности сестра, с которой она вынуждена увидеться, Саша, который больше не пишет, хотя дал ей такую надежду (Варя написала ему, не выдержав от непонимания всей этой напряженности), большая вероятность того, что Варя скоро вернется в родной город… От этого всего становилось слишком грустно. Хотелось просто закричать и убежать подальше от проблем, забыть обо всем. Зачем ей это всё? Почему всё не может быть просто хорошо? — Нас не находят, а мы даже не искали тех, для кого рождены, кому предназначались. Но сердце сильней одно наших недоверий. Лишь разреши ему, оно откроет двери...— тихо пропел Ваня, вторя словам песни. Он, в отличие от своей подруги, действительно умел петь и у него это хорошо получалось. Голос становился каким-то бархатным, низким и спокойным, доводящим до мурашек на спине. Варвара любила слушать Ваню, еще с того раза, когда услышала его первый раз. Странный такой бзик на голоса и особая любовь к конкретным типажам, в число которого попадал и Евстигнеев. — Если тебе не всё равно, Если ты ищешь, ждёшь давно, Просто, не закрывай окно, дыши-и… Ночь, фонарь и, конечно, аптека. Для любви нужно два человека. Под моим зонтом не хватает тебя-я… — тихо шептала Варя, думая о том, что ей вряд ли когда-нибудь придется испытать на себе чью-то любовь. Кому она нужна такая? Все привыкли, что Варя «своя в доску»: поможет, выслушает, но ничего больше. Ей никогда не понять и испытать того, что кто-то захочет видеть её и слышать как можно чаще, обнимать и скучать. Эта сказка не про неё, она далеко не принцесса, скорее какой-нибудь гном, которому в сюжете не прописывают линию любви.       Ване уже приходилось видеть сестру Варвары, да и знал он её по рассказам подруги достаточно, чтобы иметь стойкое представление о человеке. Он откровенно не любил эту женщину, много раз хотел высказать ей всё, что думает, но просьбы Вари и разговоры о том, что после этого будет еще хуже, останавливали всякий раз. Но никто не запрещал игнорировать существование сестры как и то, чтобы смотреть на неё высокомерно. Для Евстигнеева это было не совсем привычно, но когда дело касалось Варвары…       Уютное кафе располагало верандой, давая возможность посетителям сидеть на улице и наслаждаться прекрасным видом и трапезой. Плетеная мебель в сочетание с молочными скатертями и гирляндами с яркими лампочками создавали атмосферу дорогого ресторана, покидать который не хотелось даже после вкусного ужина. Изнутри доносилась тихо музыка, расслабляя и настраивая на нужный лад, принуждая отпустить все тяготы и заботы для того, чтобы спокойно поесть и отдохнуть. Ваня не был частым посетителем таких мест, они с Мироном и Марком чаще посещали бары и какие-нибудь забегаловки, нежели рестораны и кафе, так что чувствовать себя точно не в своем временном отрезке Евстигнеев мог по праву.       Сестра Вари, Кристина, сидела за самым дальним столиком на веранде, расположившись рядом с многочисленными горшками ярких цветов. Старшая из сестер была очень красивой и отличалась от младшей тем, что всё было при ней: и фигура, и красивое лицо, и красный диплом, большая очередь мужчин, от которых не было отбоя. Варя на её фоне была гадким утенком, да и Кристина считалась гордостью семьи. Быть постоянно в тени и разочарованием для родителей Варя никогда не хотела, а это её огорчало больше всего. Кто она такая, всего лишь наивная девочка, которая уже в свои девятнадцать не отличалась ничем от серой массы. Ничего не добилась, а поводов для гордости на пальцах легко пересчитать. Черных не завидовала сестре, но постоянно задавалась вопросом: почему ей так не везет? Почему не она? Ответов, конечно, никто не давал, но поводов для самобичевания — хоть отбавляй. — Привет, Крис, — сухо проговорила Варя, садясь за стол напротив. Старшая оторвалась от своего телефона, поднимая голову. С Варей они не были слишком похожи, но глаза выдавали родство. Разве что Кристина смотрела как-то горделиво и хитро, а у Вари взгляд был холодный и пронизывающий, но для близких она будто смягчалась, глядя с теплом и лаской. — Помнишь моего друга, Ваню? — Привет. Конечно, помню. — кивнула женщина, убирая телефон в карман своей джинсовки. Она посмотрела на Евстигнеева строго и с таким высокомерием, что ему сразу же хотелось ответить ей очень и очень неласково. Но от этого желания отвлек официант, который принес Кристине её заказ. Женщина с натянутой улыбкой поблагодарила юношу и отхлебнула ароматный кофе, облизнув светлые губы. — Может, тоже что-нибудь закажете? — Я не хочу. — буркнула под нос Варя, усаживаясь удобнее в плетеном кресле, при этом хмуро глянув на экран своего телефона. Ваня заметил, что подруга чувствует себя неуютно. Она как-то сжалась, будто ей было холодно, хотя на улице было тепло и даже душно. Хотелось её обнять, но сейчас бы это было неуместно, поэтому Ваня сел молча за стол и тяжело вздохнул. — Я не голоден, спасибо. — кивнул он, скрестив ноги под столом. Кристина, глядя на него, лишь пожала плечами, отправляя в рот сочный кусок мяса. — Так о чем ты говорила по телефону? — как бы невзначай произнесла Варвара, теребя край скатерти у себя на коленях. Она заметно нервничала и пристально смотрела на сестру, боясь услышать от неё неблагоприятные вести. Евстигнеев сжал губы в тонкую полоску, взяв незаметно для Кристины её сестру за руку под столом. Варя едва вздрогнула, переведя взгляд на Ваню. Тот не смотрел на неё, глядя куда-то в сторону улицы, но при этом не отпускал руки, поглаживая большим пальцем маленькие костяшки. От этого Черных слегка расслабилась, но нервничать не перестала. — Мне позвонил начальник, сказал, что мне срочно нужно вернуться с отпуска. Проверка, поэтому нужно кучу хвостов на работе подобрать годичной давности. Ты же помнишь, до меня там работал… — Да, я помню. А что дальше? — холодно произнесла Варя, сжав ладонь друга. — Послезавтра утром мы уезжаем. Я сегодня уже поменяла билеты. — Кристина снова отхлебнула кофе, со звоном ставя чашку на блюдце. И с этим звоном, казалось, разбилось всё внутри Вари. Им быть тут еще четыре дня, а в итоге уезжают раньше, чего так не хотела зеленоглазая. Она боялась этого, была совсем не готова к мысли, что придется расстаться со своими друзьями. А теперь… — Напиши мне точное время, встретимся на вокзале. — протараторила Варвара и, потянув за руку Ваню, поспешно удалилась из кафе.       Она не говорила, просто шла вдоль набережной, сжимая ладонь друга слишком сильно. Не то, чтобы Ване было больно, но его это беспокоило. Беспокоил быстрый шаг и гробовое молчание, и то, что Варя просто бездумно шла, не выбрав конкретного направления. Просто шла, будто под чьим-то гипнозом, не замечая ничего на своем пути. А это уж точно никуда не годится. — Варя! — воскликнул Евстигнеев, резко остановившись и потянув подругу на себя. Она остановилась, опустив голову, и не проронила ни слова, словно она зомби, не способная говорить. — Что случилось, объясни мне.       Тяжелый вздох говорил о многом: шатенка пыталась привести дыхание в порядок, чтобы говорить ровно и без ломки голоса. Сделав шаг к Ване, она чуть расслабила хватку, но руки не отпустила, боясь потерять друга. Тряхнув головой, Варя вздрогнула, поведя плечом, а затем подняла тоскливый взгляд, полный отчаяния. — Я не хочу уезжать… — прошептала она с трудом. — Я не хочу возвращаться туда, п-понимаешь?.. — её голос постепенно начинал дрожать и ломаться, но Варя не плакала, сдерживая все слёзы. — Не хочу снова жить с ними и слушать день ото дня их упреки… Ваня… Я… — Всё нормально, тш-ш… — он притянул подругу к себе, обняв её крепко-крепко. — Всё хорошо, всё хорошо. — С-скаж… Скажи мне, н-нормально ли это: чувствовать себя в собственном доме чужой? Чужой среди своей семьи? Я не хочу быть рядом с ними, не хочу… — сдерживать слезы было всё труднее и труднее, и в конечном итоге Варя расплакалась. — А еще Саша… Я так и знала, что всё это чушь. Знала, что все эти слова — сплошной обман! — Варь, о чем ты?.. — непонимающе спросил Ваня. Черных отпрянула от его груди, глядя красными стеклянными глазами как-то сурово. Резко и как-то дергано она достала телефон, что-то начала искать, а затем протянула телефон другу. — Вот, читай.       Взяв смартфон, Евстигнеев прищурился, вчитываясь в то, что было на экране. Переписка была с тем самым Сашей Михайловым, в которой Варя спрашивала одноклассника о том, куда тот пропал. Ответ его Ваню поразил и разозлил не на шутку. «Черных, оставь меня в покое. Ты серьезно думаешь, что я тебя стал бы ждать? Проиграл пацанам, пришлось писать тебе. Угомони свои гормоны и просто забудь, у меня есть девушка. Пошутили и хватит».       А ведь он сразу чувствовал, что что-то не так с этим ебаным Сашей. Вот бы встретить этого ублюдка, да поговорить с ним так, как он этого заслуживает. Но сейчас было не до него, Варя пыталась остановить слезы, но не могла никак перестать плакать. Просто всё нахлынуло в миг, став последней каплей её терпения. Взять себя в руки не выходило, будто этих рук её лишили. А в голове всё крутится вопрос: «За что?». Почему именно всё так? В который раз Варя себя убеждала, что вся эта любовная хрень и хорошая семья — не про неё. Это только в книгах и фильмах, а здесь реальная жизнь, которая постоянно окунает тебя лицом в дерьмо, и тебе не везет во всём. Смириться с этим невезением всё никак не получалось, хотелось верить в лучшее. Но только лучшее где-то запаздывало, не желая навещать Варю ни под каким предлогом. — Вань, н-ну разве я не заслуживаю любви? — произнесла она полным отчаяния голосом. Евстигнеев глянул на девушку с сочувствием, но не жалостью, а затем убрал её телефон к себе в карман и обнял снова. — Заслуживаешь, еще как заслуживаешь, — проговорил он, погладив подругу по волосам. — Пойдем лучше домой.

~

      Из дома все остальные оставшиеся сутки они не выходили: Ваня отпаивал подругу чаем, не отходя надолго от неё. Сейчас находиться одной Варваре категорически нельзя было, поэтому юноша старался максимально сократить время их разлуки, если Евстигнееву приходилось куда-нибудь отходить. Есенин, которого до этого кормила пожилая соседка, будто тоже чувствовал настроение шатенки и сидел у неё на коленях. Кототерапия шла на пользу, но грусть всё равно отказывалась уходить.       В вечер перед отъездом Ваня и сам начал чувствовать себя грустно и тоскливо. Думать о том, что он не увидит Варю еще очень долго, убивала выстрелом в упор. И почему нужные люди живут всегда далеко? Почему вселенная так любит делать больно родственным душам, разделяя их километрами? Если бы он только знал, то постарался бы нагнуть эти законы вселенной. А пока что приходилось скрашивать тоскливый вечер просмотром мультфильма «Хранители снов». Рюкзак уже собран, беспокоиться о том, что Черных что-то забыла, было бессмысленно. Хотелось забыть себя здесь, чтобы остаться навсегда.       Остаться навсегда в городе мечты.       Утром пришлось встать рано, чтобы не опоздать на поезд. Ваня не спрашивал, а Варя и не отвечала: оба не были готовы к разговору. Молча собрались, покормили кота, которого Черных перед уходом расцеловала, и поехали на вокзал. Варя постепенно начинала чувствовать тревогу, ей не хотелось видеть сестру и садиться в чертов поезд. Может быть, еще не поздно сбежать?..       До отправления еще было минут пятнадцать, когда Черных встретилась с сестрой на перроне. Кристина решила сразу занять свое место в вагоне, а Варя осталась стоять рядом с Ваней, уже без вещей, но с более огромной тяжестью на душе. Через пару минут приехали ребята, чтобы проводить свою новую подругу. Даже Рома приехал, хотя это было и неудивительно, учитывая то, как он старался усердно подбивать клинья к Кате и дальше. Этих двоих не назвать было парочкой, но это и не мешало им изучать друг друга с любопытством, иногда скрашивая общее времяпрепровождение поцелуями и объятиями. Мирон, Марк и Таисия тоже были тут как тут: Вишневская сразу налетела на Варю со слезами на глазах. Брюнетка-«полторашка» чуть ли не влюбилась в Черных, став с ней хорошими подругами. Обнимала она зеленоглазую с такой силой, что было поразительно — по Тае не скажешь, что она может быть такой сильной. Мирон тоже хорошо сдружился с Варей, поэтому не оставил её и без своих объятий. Для Марка это расставание стало тоже болезненным, учитывая то, какая связь у них с Черных появилась. Ему как никогда нужна была чья-то поддержка, а теперь Варя уезжала, оставляя лишь маленькую надежду на встречу когда-нибудь. — Обещай, что приедешь снова? — проговорила Катя, глядя на Варю влажным взглядом. Та тоже не могла прощаться без слез, обнимая девушку крепко-крепко. — Я не могу обещать такого… — Варя прервалась, подняв голову. Механический голос оповещал скорое отправление её поезда. Внутри всё сжалось до хруста. Катя кивнула, поджав губы, будто понимая всё без лишних слов. Кто знает, как сложится судьба, а думая об этом, Екатерина могла утверждать точно в её непостоянности и изменчивости. В замыслах судьбы и картах таро она разбиралась ничем не хуже, чем опытный бариста в кофейном деле. — Девушка, поторопитесь, мы скоро отправляемся. — проговорила проводница, стоя рядом с вагоном. — Да-да, минутку, — произнесла зеленоглазая, а затем взглянула на Ваню. Взгляд его был грустный и безысходный, будто он потерял всё в этой жизни, что только ценное имел. Варя взяла его за руку, а затем грустно улыбнулась, разделяя чувства разлуки с другом. — Я тоже буду скучать.       И они молча обнялись, обнимая друг друга крепко-крепко. Ваня зажмурился, положив ладонь на девичий затылок, прижимая её к себе. Отпускать Варю не хотелось, тем более зная то, как себя сейчас чувствует подруга. С виду только она так спокойна, но на самом деле ей плохо. Ему бы хотелось всё изменить и исправить, дать что-то, что заставило бы Варю радоваться и улыбаться. Вот только что? — Мне пора, — она отпрянула, держа юношу за руки. Теплые и слегка дрожат, сжимаясь на её запястьях в попытках удержать. А взгляд такой грустный и тусклый, что без слёз и не взглянешь. — Пока… — Нет, стой, подожди, — Ваня резко остановил отворачивающуюся Варю, держа её за руки. — Или я буду жалеть об этом всю свою жизнь.       И в ту же секунду случилось то, чего Варя не ожидала больше всего: поцелуй. Теплый и мягкий, несмотря на то, что губы Вани были сухими. Это было столь неожиданно, что Варвара не сразу поняла, что произошло, но опомнилась она тогда, когда чужие руки скользнули по талии, рождая по всему телу тепло и мурашки. Собственные руки сжались в кулаки на плечах друга, но затем, как только с чужим теплом до зеленоглазой дошло полное понимание ситуации, она ответила на поцелуй. Целоваться она не умела, но действовала по наитию и собственному представлению о том, как люди это делают. Ваня же был куда опытнее, поэтому был своеобразной путевой звездой. Чужой язык медленно скользнул меж губ, заставляя их разомкнуться и дать волю и себе, и Ване. От этого мурашки пробежались по спине и даже ниже, убегая куда-то по бедрам. Варя сама попробовала ответить тем же, столкнувшись с ваниным языком. От этого тело напряглось и прошибало легкой дрожью, одолевающей её всю. В этом поцелуе будто растворилась вся печаль и всё то плохое, что было за последнее время. Стало так хорошо, легко, что еще чуть-чуть, и Варя бы взлетела. Хотелось остаться в этом моменте, забыть обо всем и ни о чем не думать, хотя во время поцелуя думать хоть о чем-то вообще трудно. Отпрянуть всё-таки пришлось, обнимая напоследок Ваню за шею. Он наклонился, что-то шепнул на ухо, но Черных не услышала от громкого гудка поезда. Сделав шаг назад, она молча улыбнулась, а затем отпустила руки Вани, хотя делать этого никак не хотелось. Его пальцы цеплялись за её, а ноги непроизвольно делали шаги следом. Наверное, Евстигнеев зашел бы за ней в вагон следом, но ладонь Марка на плече остановила Рудбоя от опрометчивого поступка. Варя помахала всем на прощание, забегая в вагон. Смотреть на все эти лица перед тем, как расстаться вновь, было мучительно. Пытаться не плакать уже не выходило, поэтому Черных уже рыдала в голос, давая волю чувствам. Тем более от взгляда на Ваню. — Я вас всех люблю.