Песня без слов

Обычно Саша не ходила в Ротонду по вечерам - там было много людей, в том числе и с сигаретами и травой, и если к сигаретам Саша относилась нормально, то травы на дух не переносила. А ещё она была убеждена, что кто-нибудь из тамошних парней когда-нибудь да затащит её в "тихое место". Поэтому Саша боялась ходить в Ротонду после семи вечера. Но сегодня она решила перебороть в себе мышку-социопатку и прийти туда. В восемь. И с кем-нибудь начать общаться. Но, в первую очередь, надо выглядеть как человек. Саша достала из комода варёнки. Вторая и последняя пара. Первая осталась в Москве, но зато их новая хозяйка дала Саше взамен хорошие немецкие чернила, которые сейчас пылились в коробке из-под обуви. Пять минут переодевания - и из зеркала на Сашу смотрит симпатичная девчушка в приличных джинсах и чёрной рубашке. Полвосьмого, но она уже идёт с футляром за спиной по Гороховой улице. Идти максимум пять минут пешком, но Саша знала, что она где-нибудь встретит щенка или застрянет возле лотка с эскимо. И как раз этот самый лоток рядом оказался. Лёгок на помине. Саша похлопала по карману с мелочью. - Почём эскимо? Лоточница улыбнулась. Она, что ни говори, даже в белой форме была симпатичнее Саши. И как такую красавицу никто не замечает? - "Ленинградское" Вам? - Его, его. - Одиннадцать копеек. Саша протянула мелочь на ладошке. Лоточница с улыбкой подала ей эскимо. - Спасибо! Перед тем, как уйти, она сказала продавщице: - Желаю Вам найти человека, который будет любить Вас так же, как я люблю эскимо! Пока лоточница краснела и теребила волосы, Саша тихо подумала, что неплохо было бы, если бы и ей пожелали подобного... Ротонду было не узнать. Везде были люди. Везде. Абсолютно везде. Даже на Сашиной любимой облупившейся голубой скамейке сидел какой-то - судя по всему, подвыпивший - пацан, и на каждом плече у него повисла хохочущая девица. Саша фыркнула. И чего они такого в нём нашли?... Кое-как найдя свободное место прямо у двери, она присела на деревянную коробку, похожую на дирижёрский пульт. И буквально через секунду её заметили. Возле неё сидел немного грубого вида мужчина - ненамного старше Саши - и девушка с вагоном и маленькой тележкой косметики на лице. Увидев Сашу, она растянула губы в неискренней улыбке. - Привет, малышка! Тебя как зовут? - Малышка? - Не надо притворяться. Видно же, что школу ещё не кончила. - Мне что, паспорт показать? Мне уже восемнадцать! Улыбка испарилась с лица девчушки. - Простите. - Ко второму вопросу. Зовут меня Александрой. - Очень приятно, а я Женя. У обеих имена какие-то мальчишечьи. Это показалось Саше добрым знаком. - Взаимно. Мужчина рядом с Женей повернулся в сторону девушек. - Новенькая? Саша аж присвистнула. - Нет, блин, два года здесь бренчу уже! - Это когда же ты бренчишь? - Утром. Он закатил глаза, и через секунду заметил у неё за спиной гитару. - Да ты не одна пришла! Сыграй-ка что-нибудь! Не поняв про "не одна",  Саша достала инструмент. Женя захихикала, видимо, из-за кучи рисунков. Но хозяйка гитары не обратила на это внимания. Неожиданно в голове побежали строчки, написанные почерком, непохожим на Сашин. Она резко ударила по струнам и чуть ли не закричала: - Вечер пронзают крики Плакальщицы-совы. Ветки деревьев сникли, Ветер поёт о любви... Все повернулись в сторону Саши, а она продолжала резко играть и кричать слова, и, будто в подтверждение тексту, кровь текла по раскрашенному корпусу, отчего казалось, что из разбитого чёрного нарисованного сердца вытекает жизнь. - Руки Судьбы занесли нож. Душа трепещет, когда ты поёшь, Но умерло сердце под курткой моей, Оттого, что быть надо смелей... Только в этот момент Саша увидела текущую по струнам кровь. И глаза людей. Секунда - и потолок взорвался от апплодисментов. Где-то было слышно "на вид лет пятнадцать". Но Саша в это время методично стирала собственную кровь с корпуса. Особенно восторженно хлопала рядом Женя. - Ты сама это...? - Сама. К ней потянулись люди с вопросами о её имени. Саша уже начала жалеть о том, что решилась на это. Взяв гитару, она начала постепенно просачиваться к выходу. К счастью, внимание общественности отвлёк мальчишка с водкой, и девушке удалось выскользнуть незамеченной. На улице было тише. Саша только хотела уйти, как кто-то тронул её за плечо. Она обернулась и не ошиблась. Это был Витя. - Я видел тебя там. Круто ты их. И песня...Ты её мне никогда не показывала. - За пару дней знакомства нереально показать всё, что написала. А где ты был? Я тебя не видела. - Прослушал первые куплет с припевом и вышел на улицу покурить. Кстати, если не секрет, кому песня посвящена? Чувствуется, что за ней стоит история. Саша вздохнула. - Человеку, в которого была влюблена. Он разбил мне сердце.... - Сочувствую. Ещё одна порция сигаретного дыма ворвалась в воздух. Несмотря на все статьи в газетах в духе "овредетабака", Саша любила запах дыма, хоть и сама была не в состоянии курить. Поэтому она не начала кашлять и прикладывать ткань к глазам. Было видно, что Витя этому немного удивился. - А у тебя не случится аллергии? Просто бывало и такое... - Нет. Не случится. Я не аллергик. Он улыбнулся. И Саше теперь его глаза показались похожими на черносливы. На часах было уже пять минут первого, но Саша не спала. С девятой чашкой остывшего кофе на столе она сначала писала в середине листа, а потом нет-нет, и переходила на поле, рисуя демонов в сигаретном дыме. Я не считаю куплеты кукушкиной песни, Я лишь наслаждаюсь минорным и грустным звучаньем... Так, плохо. Минорный и грустный. Масло масляное. Я не считаю куплеты кукушкиной песни, Я лишь наслаждаюсь печальным звучанием гласа... Пафосно и тяжело, перефразировать. Я лишь наслаждаюсь её одинокой печалью. Вот так! Теперь хорошо. Дальше... Ведь сквозь птичий крик Божий глас к нам летит через космос... Нет, про Бога плохо. Во-первых, мы живём в век атеизма, и может по шапке прилететь. Во-вторых, Бог и космос сочетаются так же, как две половины Сашиной фамилии. Она глотнула кофе и уставилась в пустоту. Рука что-то чертила, глаза смотрели сквозь оконное стекло. Когда Саша всё-таки посмотрела в тетрадь, она увидела на поле тёмный силуэт. Волосы человека превращались в дым. Рука продолжала что-то писать. На этот раз это были стихи. Уже без размышлений, что хорошо, а что плохо. В голове человека Вселенная целая есть, Лишь сознаньем способны мы выстроить собственный мир, Зная только три слова - любовь, созидание, смерть, Не имея с собой ничего, кроме синих чернил. И я не считаю куплеты кукушкиной песни, Я лишь проникаюсь её одинокой печалью. И знаю, что хоть нет чудес, всё же нету чудесней, Чем голос Судьбы, что сквозь голос кукушкин звучал. Саша наконец посмотрела на плод своего полуторачасового труда и тут же сжала губы: коротко. Но серьёзно - не "облака-белогривые-лошадки", и на том спасибо. Результатом полутора часов работы стало стихотворение из двух четверостиший и рисунки. Много-много рисунков. Некоторые даже напоминают пятна Роршаха. Саша представила себя, показывающую людям свои рисунки, как Лётчик из "Маленького принца". И равнодушные лица взрослых, отвечающих ей: "Это горящее дерево". Интересно, а Витя поймёт? Он же что-то говорил про "родственную душу"... Перед глазами замелькали цветные мушки. Ей даже показалось, что она различает какие-то голоса в вое ночного ветра. Саша открыла окно. Из-за девяти чашек кофе она заснуть не могла. "Я так когда-нибудь умру от недосыпа," - подумала она. "Но это будет потом. Сейчас я живой поэт-художник-музыкант." Она смотрела на звёзды и чувствовала себя бессмертной.