***
Шли дни. День сменял ночь, что неумолимо заступала на свой пост после заката, безвозвратно растворяясь за розовым горизонтом утром. Адель это напоминало одну из тех грустных сказок про две противоположные силы, которые неразрывно связаны, но никогда не могут соприкоснуться. Медленно текло время, и, казалось, чем больше ты ждешь какого-то события, тем медленнее оно приближается, а время растягивается как осенний мёд. Дни складывались в недели, и только по истечении двадцати закатов отряд, спешно покинувший своды Великой Пущи после Мерет-Эн-Гилит, вернулся обратно. Как и ожидалось, не весь. Мириэль довольно стойко восприняла эту весть. Адель как могла готовила подругу к тому, что на совете у Владыки Элронда, к которому подоспели воины, может быть принятой любое решение, а принц, будучи натурой чувствительной ко всякому живому существу, не останется в стороне, когда будет вершиться судьба Средиземья. Айнон не говорил про цель, которую преследуют участники Совета (хотя Аделаида сама прекрасно знала, какое решение было принято), но сказал, что команда вышла довольно сильной — конечно, за исключением четверых полуросликов. Мириэль эти слова, конечно же, успокоили, и к концу ноября жизнь снова вошла в привычное русло. К зиме набегов на границы стало меньше, но легче от этого не становилось: пауки продолжали плодиться, и нередко тенета появлялись на деревцах вблизи от дворца. Количество патрулей увеличивалось, и, согласно указу Владыки, Айнон взял на себя обязанности, которые ранее исполнял наследник, в то время, как Куталион временно возглавил стражу. Поход начался, и каждый раз, когда отряд из девятерых спасителей Средиземья подвергался опасности, Адель просыпалась в холодном поту и с ощущением непременно зудящей в ладонях магии. Несколько раз ей снова приходилось во снах сталкиваться с Огненным Оком, и каждый раз, когда металлическая невидимая рука хватала её за горло, обдавая могильным холодом. В такие дни девушка уже не могла сосредоточиться на чём-то другом и согнать бледность с лица, и лишь молилась, чтобы невидимый враг не заговорил с ней. Она чувствовала, что грядет нечто, что раз и навсегда перевернет её жизнь… или лишит её жизни вовсе. Именно неопределенность будущего пугала её больше, чем сами варианты оного, но выбора не было — лишь продолжать свой путь, терпеливо принимая то, что будет ожидать её за поворотом.***
POV Аделаида Зима, наконец, сменила на посту прохладную, но солнечную осень, врываясь в жизни жителей Эрин-Гален морозными рассветами, и даже здесь, во дворце, который охраняла магия, даруя обитателям тепло, понемногу становилось прохладно. Мириэль говорила, что даже зимой здесь будет, на что посмотреть, и Адель в глубине души надеялась, что ей не придется превращаться в ледышку в замке, полном эльфов, которые, в принципе, не особо мерзнут. Сегодня же, как говорили лесные эльфы, был один из последних ясных декабрьских ночей перед январём, когда эллоны и эллет, вне зависимости от происхождения и рода деятельности, собирались на лесных полянках небольшими группами, и пили вино, танцевали и пели — одним словом, развлекались как хотели. Мечтательно вздыхая, Мириэль словно меж делом обронила, что именно в такие дни есть вероятность встретить свою судьбу и быть благословленным самими Валар. Я мало верила в такие знаки и приметы, хотя этот мир как рази был единственным, что располагал верить в такие вещи, но тем не менее тихо лелеяла мечту снова увидеть виновника своих бессонных ночей… Хотя мои мечты были такими далекими и нереальными, что даже от мыслей о них моё лицо приобретало яркий маковый цвет. Для этого вечера Идриль подготовила мне платье сама — благо, мерки мои она знала, и её работа превзошла мои самые смелые ожидания. Хлопковое, но при этом тёплое платье было выполнено в эльфийском стиле, и эллет сказала, что именно Мириэль предложила сделать его ослепительно белым. Позже подруга призналась мне, что тем самым она решила отдать дань моему первому появлению во дворце. А еще девушки подобрали для меня прекрасную пуховую шаль, чтобы я не замёрзла на ноябрьском воздухе. Особых подготовок к празднику мы решили не устраивать — это был не торжественный бал, а, скорее, дружеские посиделки в тесном кругу знакомых, так что к наступлению сумерек мы просто встретились на нижних ярусах возле фонтана и вышли вместе в лес. Воины уже разжигали костры, в которые подкладывали иногда пучки душистых трав, отчего по поляне уже витали пряные ароматы благовоний и эльфийского вина. Этот вечер открывал для меня эльфов с абсолютно новой стороны — никаких дворцовых манер, лишь свобода и веселье ощущались здесь. Эллоны шутили, иногда своими воинскими разговорчиками заставляя дам краснеть, смеялись открыто и громко, и постоянно подзывали прекрасных дам к себе. Эллет сбивались в кучки и обсуждали мужчин и их порой неприкрытые подкаты, иногда хихикая и умело строя глазки. Мы же с Мириэль сразу нашли своих — Идриль и ещё пара эллет-вышивальщиц уже сидели у костра, где расположились Айнон и Куталион в компании других воинов, сопровождавших Леголаса с Имладрис. Казалось, вся компания присягнула принцу вести наблюдение за каждым, кто посягнет на его сокровище — Мириэль, и эллоны с завидным упрямством отгоняли поклонников, что желали насладиться обществом моей подруги. Она то краснела, то бледнела, видимо, догадываясь, что происходит, а я втайне посмеивалась над её реакцией вместе с Идриль и балагуром-Куталионом, из-за чего временами получала чувствительные тычки под ребра. В кругу, освещаемом пламенем, царила непринужденная атмосфера, и в этот момент я как нельзя лучше ощущала себя частью этого мира. То, что меня принимали здесь, в этом тесном кругу, дарило теплую надежду на то, что и в моей жизни, в моём будущем когда-нибудь произойдёт что-то, способное сделать меня счастливой хотя бы на миг. Вокруг звучали песни, раздавался смех, кто-то в отдалении играл на лютне, ароматные травы пьянили своей терпкостью, а эльфийское вино заставляло кровь течь быстрее. Время клонилось к полуночи.***
Наверно, это был лишь второй раз в моей жизни, когда я жалела о том, что моё человеческое тело так слабо и подвергается сонливости так быстро. Расслабляющие ароматы и сладкое вино возымели своё действие, и я жаждала приключений и адреналина, тогда как моё тело требовало лишь умиротворения и сна. Еще некоторое время поклевав носом, я решила всё же отправиться в свои покои, чтобы кому-либо из бравых защитников Великой Пущи не пришлось потом тащить мой спящий организм по переходам и мостам. Коротко со всеми распрощавшись и пожелав доброй ночи, я сказала Мириэль, что отправляюсь к себе, но мои ставшие не в меру непослушными ноги почему-то посчитали единственно верным вынести меня к Королевскому саду — ибо что может быть увлекательнее, чем прогулка по морозному воздуху в ночи? Здесь было тихо. Над головой раскинулось звёздное небо. Луна неспешно показывала свой округлый бок над верхушками сосен-исполинов, заставляя кусты и невысокие деревца откидывать необычные тени на посеребрённую мерзлую землю. Уже порядком пожухшая трава мягко похрустывала под ногами, и я машинально начала ступать тише, боясь своими тяжёлыми шагами разбить ту хрупкую тишину, что царила сейчас здесь. Эта часть сада была более дикой. Здесь не было остриженных кустиков и пёстрых по осени клумб. Карликовые груши, раскидистые яблони и подвязанные заботливой рукой садовника кусты малины — сразу было видно, что это место не располагало к частым прогулкам. Как же далеко я забрела?.. С наступлением холодов я всё реже и реже выбиралась в сад. Я не хотела смотреть, как природа увядает, готовясь к длинному сну, и каждый раз, лишь увидев склонившееся к земле растение, я хотела заключить его в свои руки, чтобы поделиться жизненной силой, но здравый смысл всё же брал верх в такие моменты: никто не вправе нарушать каноны природы. Я остановилась, когда моё зрение уловили отблеск какого-то мерцания в темноте. Казалось, где-то в нескольких десятках футов от меня, среди череды сливовых деревьев, горел костер. Я прищурилась, осторожно пройдя вперед, и с любопытством вглядываясь в темноту, обступившую меня в этом тенистом уголке, куда не попадал даже луч Луны, и в какой-то момент мои глаза уловили очертание большой беседки. Я замерла. Если внутри сиял огонь, значит, там кто-то был; а если там кто-то есть — он меня не приглашал составить компанию, а значит, стоило бы покинуть это место, позволив таинственному индивиду уединиться. Составив мысленную логическую цепочку, я покивала своим выводам, мысленно похлопав себе за сообразительность, и, обернувшись, чуть ли не заработала сердечный приступ, наткнувшись на высоченную фигуру Владыки Трандуила. Вот уж кого я меньше всего ожидала увидеть в этой глуши! Я хотела уже открыть рот, чтобы оправдать появление своей персоны в этом месте и спросить разрешения удалиться, но не успела даже проанализировать ситуацию. — Вы заблудились, юная леди? — Прошу меня извинить за бестактность, милорд, я увидела отблеск огня и пошла на него, — мой голос звучал как-то тихо, или же вина алкоголя была в том, что я сама себя плохо слышала. Владыка как-то отстранённо улыбнулся, и я была уверена, что причиной послужила не моя торопливо произнесённая реплика, а его собственные мысли. Я опустила голову. — Вы слишком легко одеты для ночных прогулок в середине зимы, вы не находите? — он неспешно отправился к двери стеклянной беседки, и я снова окунулась в облако его аромата, который ощущался еще терпче в морозном воздухе, а потому действовал сильнее, чем одурманивающий дым трав. — Мне кажется, вы рискуете оказаться в палатах врачевания с простудой, дитя. Не желаете вина? — он остановился на расстоянии вытянутой руки от меня, при этом не поворачиваясь лицом. Я вскинула голову, промаргиваясь. Владыка предложил мне вместе выпить? Я знала, что отказ от выпивки в столь тесной компании с мужчиной (даже если это сам Трандуил Ороферион) не является моветоном, но что есть правила и доводы для слабой надежды, что вспыхивает, подобно сухоцвету от искры, в груди влюбленной женщины? Увы, чувство здравого смысла было в абсолютном меньшинстве, но я понимала, что даже будь я сумасшедшей и реши наломать дров, одного моего сумасшествия будет недостаточно, и худшее, что случится — это стражники, которые поведут меня пьяную в мою обитель. — Если моё присутствие вам не помешает… — озадаченно пробормотала я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку и выстроить какую-нибудь ровную линию поведения. В ответ на мою реплику Владыка снова улыбнулся уголками губ, и через несколько долгих мгновений распахнул передо мной дверь стеклянной беседки. Внутри было удивительно уютно и, самое главное, тепло, и я только внутри поняла, насколько сильно замёрзла. В самом центре был установлен круглый очаг с вытяжной трубой, и через резные металлические бока потрескивающий огонь отбрасывал вокруг причудливые блики. Поверх ковра уютными кучками сгрудились большие пёстрые и разнообразные пуховые подушки, некоторые с наволочками из богатой парчи, другие — расшитые золотой нитью; сложенные стопки пледов — мохнатых, тонких и воздушных, лежали то тут, то там, словно приглашая завернуться в них. Другая стена беседки была выполнена из дерева, и там примостилась мягкая тахта, тоже обитая пёстрой тканью. На маленьком столике возле высились пара кувшинов, кубки для вина и блюдо с фруктами, которые Владыка переместил на ковёр поближе к очагу. Тут было так уютно, что я заулыбалась, и, как и король, скинула туфли, с наслаждением окуная озябшие ноги в теплый ворс. Я уселась, накрыв подолом платья голые ноги и стараясь сохранять некоторую дистанцию с венценосным эльфом. Какое-то время он задумчиво смотрел на пляшущие языки огня, а потом откупорил один из бутылей и разлил по бокалам терпкий напиток. Я наблюдала за ним из-под ресниц, отмечая, что впервые вижу его таким задумчивым, словно ведущим внутри сложный диалог. Причудливые тени падали на гордый, но в то же время утонченный профиль Владыки, и я, понимая, что получила один шанс на миллион жадно рассматривала прямой нос, разлёты прямых тёмных бровей и тонкие губы. Словно вырвавшись из омута раздумий или же просто почувствовав мой взгляд, Владыка поднял взгляд льдисто-голубых глаз и коротко улыбнулся, протягивая мне бокал. Я отвела взгляд, понимая, что моё чрезмерное внимание не осталось незамеченным, и радуясь, что таинственный полумрак беседки хоть отчасти оставляет в тайне мои горящие щеки. Мы неторопливо пили сладкий напиток, разливаемый уже по третьему кругу, и молчали каждый о своём, когда Таур всея Великой Пущи нарушил молчание: — В том мире, откуда ты пришла… у тебя были магические способности? Кровь, прилившая к щекам от тепла и винного дурмана, в миг отхлынула, чуть не лишив меня сознания. Секрет, который, как я считала, оставался недоступным кому бы то ни было, был известен. Да и разве не было понятно изначально, что в момент, когда я словно стала единым целым с Эрин-Гален, его хранитель должен был почувствовать чужое присутствие? — Нет, — от долгого молчания мой голос прозвучал как шепот и я тихо прокашлялась, откладывая полупустой бокал в сторону. — Нет, Господин. Я и не понимала, что это магия, пока орки не прорвались сюда в тот раз и… — я осмелилась поднять глаза на короля, и тот теперь тоже смотрел на меня в упор, словно считывая эмоции на моём лице. Я осеклась на полуслове. Мне казалось, он хотел сказать что-то еще, да и я бы была не против узнать что-то новое о новой части моей сущности, но Владыка снова перевёл взгляд на огонь, медленно лизавшие поленья. — Все знаки говорят о том, что время эльфов в Средиземье закончилось, и наши народы должны вскоре покинуть эти края. Мы ждали надежду, что поможет нам возродить наши дома и снова вернуть в эльфийские королевства детский смех и жизнь, но надежда призрачна… Тень Дол-Гулдура до сих пор расползается по Великой Пуще, Владыка Элронд продолжает каждый день отправлять отряды на зачистку границ Имладриса, а орки Мории всё чаще осмеливаются переплывать Андуин на пути в Лориэн. Даже если война закончится нашей победой, лишь чудо способно будет переубедить остаться здесь. Я молчала, пытаясь переварить услышанное. Да и что можно сказать королю, сердце которого тоскует от осознания скорых потерь? Да и чувствовала я ещё кое-что, словно в этих словах был не только страх за свой народ, но и страх остаться в одиночестве. Сердце больно кольнула догадка: Владыка настолько привязан к своему дому, что не оставит его даже тогда, когда последний из синдар ступит на палубу корабля. По щеке скатилась слеза, и я обняла колени, чтобы не разрыдаться совсем. Осознание скорых потерь, которые понесёт эта земля с уходом эльфов, впивалось в сердце подобно раскалённому кинжалу. Разве можно представить этот мир иным? Разве можно представить себе великую твердыню в сердце лесов Эрин-Галена без танцев, смеха и пения возвышенных, но таких мечтательных эльфов? Что будут ощущать люди, случайно забредшие глубоко в лес, при виде выцветших гобеленов и навсегда опустевших переходов и комнат? Не будут ли сердца уплывших гореть по родному краю, не будут ли после морские волны навевать тоску по покинутому дому? Я прикусила губу, чтобы не позволить накатившимся слезам вырваться из-под прищуренных век, и через мгновения тёплые пальцы осторожно приподняли моё лицо за подбородок, мягко высвобождая её из плена, а глаза поймали мой взгляд, полный слёз. — Этот мир не так идеален, дитя, и каждому уготована своя дорога. Не печалься из-за того, что изменить мы не в силах… Палец мягко обвёл контур нижней губы, и я только в этот миг заметила, как близко мы сидим. Я не знаю, в какой момент всё пошло не по плану, но мягкая ладонь в следующий маг уже зарылась в мои волосы, слегка оттягивая назад и заставляя меня откинуть голову. Тёплые губы прикоснулись к оголённой шее, и я шумно вдохнула, отметив про себя, что снова забыла дышать… В этой умиротворенной обстановке я даже забыла, что рядом со мной Владыка! И, когда его рука за талию притянула меня ближе, я поняла, насколько он большой и сильный. Пальцы умело порхали вдоль моего позвоночника, вызывая дрожь и мурашки по всему телу. Я дышала через раз, и резко вспотевшими ладонями сминала ткань камзола на его груди, а в этот момент с моих плеч сползла шаль, оставляя меня лишь в хлопковом платье, и теперь я еще чётче ощущала тепло рук своего мучителя. Я боялась того, что может случиться дальше, не останови я его, но ещё больше меня терзало губительное любопытство. Вино распаляло мою кровь, и с каждой секундой моё и без того практически отсутствующее желание остановить его сходило на нет, оставляя в голове только его тёплые ласковые руки и горячие губы, всё ниже и ниже спускающие вырез моего платья. Его мантия уже валялась рядом (и когда только он всё успевает?), а мои непослушные пальцы уже пытались справиться с показавшимися такими тугими пуговицами камзола. Я не была настолько пьяной, чтобы не понимать, что происходит, но я была достаточно пьяной, чтобы откинуть страх и поддаться сладкой истоме, что сейчас вела меня вперед. Мои щеки пылали, и я снова и снова кусала губу, когда Владыка, наконец, скинул с меня мешающее платье и сам избавился от одежды. Я стыдилась, но горячность и желание, с которыми он ласкал моё тело, словно подогревая моё желание, заставляли чувствовать себя совершенной для него. Он держал меня в своих руках, как умелый музыкант извлекающий музыку из стройной лютни, — он словно знал каждую клеточку на моём теле и теперь заставлял меня гореть, извиваться и трепетать. Я цеплялась за его сильные руки, чувствуя под ладонями гладкую как шёлк кожу и стальные мышцы; стоны рвались из моей груди, когда он своими ласками доводил меня до исступления, и я металась, словно в бреду, моля его о большем. Его руки… о, Эру, его руки сейчас были и моим спасением, и моими главными мучителями, и я звала его срывающимся голосом, хотя и не смела произнести его имени, и задыхалась, хныкала, как дитя, которое хочет конфету послаще… Я поняла, что случится, когда он, поглаживая, взял мою руку в свою ладонь, прижимаясь губами к моему виску и нежно, почти с трепетом, разводя мои ноги — и я успела выдохнуть и попробовать расслабиться, прежде чем меня пронзила боль, заставив сдавленно пискнуть и захныкать. Слёзы сами собой потекли из-под закрытых век, и я слышала слова утешения на синдарине, что так умиротворяюще действовали на меня. Я потеряла счёт времени, и даже не могла сказать, как долго в эту тихую ночь стоны раздавались из уютной беседки. Я просто молила всех известных мне богов, чтобы это продолжалось бесконечно, потому что боялась, что грядущий день разобьёт всё происходящее, оставив взамен лишь осколки. В конце я уснула в объятиях короля. Мы так и лежали у очага, и он накрыл наши тела тёплым пледом, прижимая меня к себе так тепло и трепетно… Я слышала стук его сердца, и иногда ощущала, как его губы касались моего виска, пока пальцы успокаивающе перебирали мои волосы. Мои эмоции были испиты до дна, и Владыка часто шептал мне что-то успокаивающее, когда я просыпалась, вздрагивая. Сердцебиение моё уже вошло в привычный ритм, когда я, засыпая, заметила, что горизонт окрасился в голубоватый цвет, а потом усталость, наконец, взяла своё и я провалилась в царство снов.***
POV Трандуил Я не смог удержаться. Я знал, что не смогу отпустить её уже тогда, когда увидел её возле беседки, неуверенно топчущуюся на месте. Я заметил её ещё на половине пути. Она выглядела задумчивой, и, казалось, в любовании уснувшим садом и не видела, куда идёт. Ступала тихо и мягко, что несвойственно людям, как робкая нимфа, облаченная в белое. В тот момент меня даже не волновало, каким образом воины, коих я выставил охранять моё одиночество, не заметили её? Неужели сама природа, отзываясь на её магию, способствовала её тихому продвижению? Я не хотел заходить так далеко и так утомлять её, но остановиться оказалось сложнее, чем я думал. Сейчас она спала — её тело приняло сегодня намного больше, чем способно принять тело смертной, да и отдало тоже несоразмерно много. Она вздрагивала во сне, и я всё больше и больше чувствовал ту губительную эмоцию, от которой так долго старался избавиться. Чувство вины подняло свою голову и теперь хитро щурилось на меня из задворок сознания, но с другой стороны, я знал, что получил всё, чего желал. Она сказала, что пришла, увидев в темноте отблеск огня… как и мотыльки летят на свет, желая согреться, а в итоге сжигая свои крылья до тла. Появление этой девочки здесь так и оставалась для меня за завесой тайны, а тайна, как известно, всегда порождает желание, и здесь уже не важно, к чему это желание относится — выведать ли её секрет или вкусить запретный плод. Она была простой — с годами тела женщин и их реакция на то, что я с этими телами делаю, сливаются в одну большую кляксу, в которой уже практически невозможно отделить одно от другого. Так почему же чувство вины пыталось вгрызться сейчас в мою плоть? Первое — наверно, я не ожидал, что она невинна. Даже по меркам моего народа она была красива, а красивые женщины, как известно, стараются пользоваться своими внешними данными. Второе — это то, что я ощутил, когда она в первый раз связала себя с Великой Пущей, встав на его защиту. Её помыслы были чисты, и, видит Эру, не каждая эллет будет так самоотверженно жертвовать собой, при этом в первый раз взяв в руки оружие. Она не была глупой человеческой девчонкой, которая шла наугад — она руководствовалась какими-то своими личными убеждениями, и совесть подтачивала мою уверенность в собственных действиях из-за того, что я позарился на её хроа тогда, когда должен был оберегать фэа. А третья причина, наверно, вызывала у меня больше отвращение к собственной персоне, нежели чувство вины — эта девочка не умела должным образом маскировать свои эмоции, и все её чувства мне были известны. Но она не остановила меня. И, хоть я и считал свой поступок вероломным, а этот довод — пустой попыткой оправдаться, чувство вины уже крепко обосновалось где-то внутри. Мне лишь оставалось надеться, что она не воспримет произошедшее как знак, что между нами и дальше что-то будет и это останется в секрете. Я снова притянул её к себе, осторожно, чтобы не нарушить чуткого сна, целуя ароматные волосы. Смешно даже. Я не знал, откуда брались эти порывы нежности и почему я все ещё не ушёл, оставив её здесь, в этом тёплом уголке спокойствия… наверно, то было желание защитить? Но от кого защищать? Только если от самого себя… Когда я понял, что она подарила мне свою невинность, я дал себе слово не целовать её, потому что это было бы слишком. Я уже насладился одним из её даров, и, я думаю, было бы справедливым позволить ей самой распоряжаться вторым. Мой взгляд снова вернулся к пухлым губам, наверняка не знавшим ещё поцелуев, а потом скользнул за стекло: там солнце уже золотило верхушки деревьев. Быстро одевшись и подхватив с пола одежду Аделаиды, я укутал её в свою мантию почти по самую макушку и направился ко дворцу тропами, где не было стражи. В это время замок еще был пуст, и уже через пятнадцать минут я уложил девушку на постель в её покоях, укрыв сверху одеялом. Она что-то пробормотала, чуть нахмурив бровки, и я не смог удержаться и снова прижался губами к её волосам. Прости, дитя, но не все эльфы одинаково чисты и правильны. Твой король совсем не достоин места в твоём сердце…