***
Как только я начала ощущать собственное тело и ко мне пришло осознание того, что я жива и относительно здорова, я поняла, что никогда более не смогу избавиться от того чувства стыда, которое накрывало меня при осознании своих действий. Внутри, в своей голове, я понимала, что я в безопасности и в надёжных руках, которым можно довериться, но это было лишь где-то в глубине души, потому что когда я проснулась, моим телом завладел страх. Я не могла заставить себя открыть рот и произнести слово. Я не видела ничего, и это заставило меня удариться в невероятную панику, потому что когда к моим ладоням прикоснулись чьи-то тёплые и нежные руки, я, кажется, взобралась чуть ли не на подголовник кровати. Звуки доходили до меня сначала сквозь пелену, потом стали проступать чётче, и только тогда я услышала успокаивающий мужской голос, который заверил меня, что ко мне больше никто не прикоснется, пока я сама этого не позволю. Меня трясло и морозило так, словно я выбралась из морозильной камеры, хотя пуховое одеяло, которое я мнула непослушными, полунемыми пальцами говорило о заботливом уходе. Причину я понимала: энергетическое истощение, которое эльфы именовали опустошением сосуда души, фэа, и обильная кровопотеря. Я чувствовала косые лучи солнца, что падали на меня, и дорожки слез на моем лице ощутимо щипало. Кто-то осторожно, не касаясь моей кожи, вытер слезы смоченной в отваре ромашки мягкой тканью. Я силилась понять, что происходит, но меня не покидало ощущение, что между рёбер плещется настоящий океан паники. Глаза бегали по комнате, не видя ничего, кроме темноты. Звуки и запахи лечебницы то отходили на периферию сознания, то снова становились чётче, и я ощущала себя как на качелях. Внезапная лёгкость пришла, когда кто-то вышел, мягко закрыв дверь, и я почувствовала энергию, мощную, неудержимую, первобытную. За дверью кто-то стоял, и я даже знала, кто именно, но в этот момент встреча грозилась обернуться трагедией, потому что моё сердце стучало, кажется, на пределе своих возможностей. Я сползла вниз, потянув под голову одну из подушек и обнимая её, и постаралась натянуть одеяло. Стянутые запястья отозвались зудящей болью, которая прострелила аж до самого локтя, но кто-то мягко потянул одеяло обратно, а в руки мне ткнулось что-то мягкое и тёплое. Кажется, чаша. Я инстинктивно перехватила предмет покрепче, не понимая, чего от меня хотят. — Выпей. Зрение вернётся, когда ты проснешься в следующий раз. Этот голос, мягкий, тихий и надломленный, заставил новую порцию слез покатиться по лицу. Мои руки дрожали, хотя чаша была небольшой и настойки было всего на пару глотков. Послышался всхлип. Чашу осторожно взяли с моих рук, а я снова одернула руки, боясь ощутить прикосновение, и теперь за это я ненавидела себя ещё больше. Мириэль взяла одеяло и осторожно, еле заметно, надавила, заставляя меня лечь, а потом укрыла, погладив мою руку поверх плотной материи, начиненной пухом. — Всё будет хорошо. Раны заживут и война закончится. Спи, дитя. Мне показалось, что комната мягко закружилась, как колыбель ребёнка, и сон начал перетягивать меня. В ушах раздавались голоса, словно мои мысли поспоминания оживали, я как наяву видела картинки — сады и реки, лесные поляны и переходы мостов, а потом всё затихло, и я почувствовала запах, который хотела сохранить в своей памяти навсегда. Свежие нотки кедра и прохладно-томный сандал окутали меня, и я уснула, чувствуя себя дома.***
Следующее пробуждение разительно отличалось от первого. Я просыпалась долго и не могла решиться открыть глаза. Я жмурилась, пыталась предугадать реакцию организма, и лишь потом решилась испытать судьбу. И все оказалось так, как мне сказала Мириэль: я открыла глаза и увидела перед собой часть уютной комнаты. Или же, скорее всего, её очертания. Вдоль стен высились шкафы, пространство разрезали тускловатые лучи солнца, которые то исчезли, то появлялись вновь — видимо, на улице бушевал ветер. Я видела как сквозь туман, и из-за этого часто-часто моргала, но пока картинка чётче не становилась. Я перевернулась на спину, вытаскивая из-под одеяла руки, завернутые в пропитанные пахучей мазью бинты. Пошевелила пальцами, потом попыталась их сжать в кулак. Кожа больно натянулась, и я осторожно опустила руки поверх одеяла. Период восстановления будет дольше, чем в первый мой визит сюда, судя по всему. Я представила, какие уродливые шрамы останутся на руках после всех моих приключений и на глаза навернулись слезы. И зачем Трандуилу после этого такая супруга? Слезинка вырвалась из плена век, и тут же дверь открылась, внося в палату, пропитанную различными ароматами, потоки прохладного свежего воздуха. На секунду задержавшись снаружи, в палату вошёл рослый русоволосый эльф. Хотя оценить половую принадлежность было сложно, но я могла легко сориентироваться по широким плечам и твёрдому шагу. Увидев мой скоцентрированный на нем взгляд, эллон, кажется, улыбнулся. — Теперь утро действительно доброе! Вот мы с тобой и познакомились, Аделаида. Я Полдон, будем знакомы! — он осторожно взял моё запястье, не обращая внимания на то, как резко я дёрнулась, когда он подошёл вплотную к кровати. — А к чему слезы? Что за повод? М-м-м? Что-то болит? Я отрицательно качнула головой, с неудовольствием отмечая, как скрипит и ноет шея. Лекарь тем временем размотал повязку на левой руке, не позволяя мне увидеть саму рану, покивал чему-то своему, нанёс мазь, которая стояла тут же на тумбе и снова перевязал, ни разу не коснувшись моей кожи. — Голова не кружится? Я снова отрицательно замотала головой, теперь медленнее, чтобы не провоцировать боль. — Тебя надо накормить. Голодание не красит ни одну юную эллет, тем более, если она — невеста Владыки эльфов, — целитель добродушно подмигнул мне, после чего ловко подхватили за талию и усадил, подложив за спину подушки. Потом он несколькими шагами пересёк комнату и выглянул за дверь, кинул в тишину пару фраз и вернулся. Это было неожиданно, но даже это не заставило меня издать даже звука. И дело было даже не в том, что я не могла сделать это физически. Каждый раз, когда я хотела сделать вдох и произнести хоть что-то, в груди поднималась волна испуга и сердце начинало стучать быстро-быстро. Где-то в глубине души я понимала причину этого, но думать об этом не хотелось. — Я передам Владыке, чтобы не позволял тебе больше терять в весе. Я молча наблюдала за целителем, что ходил из стороны в сторону, открывая и закрывая дверцы многочисленных шкафов и ларцов, копошился в мешочках, вытаскивал травы и крошил их в разного объёма ёмкости. Дверь снова открылась и на пороге появилась Мириэль, нагруженная подносом. Я не смогла удержать улыбку, глядя на свою подругу. В этот момент я ощутила себя донельзя сентиментальной, потому что глядя на её нежную ответную улыбку не могла не вспомнить, как она возилась со мной буквально каждый день с тех пор, как я оказалась здесь, в цитадели Лесного Владыки. Она укладывала меня спать, когда я засиживалась допоздна, будила меня, чтобы показать самые красивые рассветы, обучала и наставляла, позволяя мне сразу же влиться в эльфийское общество… И сложно даже объяснить, насколько сильное отвращение я испытывала к силам зла, стараниями которых я сейчас сторонилась даже своих друзей. Каждое резкое движение, каждый внезапный шум заставляли меня чувствовать опасность. Я была безмерно благодарна эльфам за то, что они проявляли свою чуткость даже в такой ситуации, не прикасаясь ко мне, но делая все без страха напугать, смело и уверенно. Мириэль осторожно поправила подушки, расправила складной деревянный столик и разложила передо мной лёгкий обед. Я не сильно испытывала чувство голода (что, несомненно, тревожило), но я понимала, что без этого старания целителей будут бесполезны. После быстрого обеда, который породил жуткую сонливость, Полдон посоветовал мне попробовать встать и прогуляться хотя бы до окна. Ноги держали слабо и мне приходилось быть начеку, чтобы колени не подогнулись и не ударились о каменный пол. Я держалась сначала за кровать, потом за шкафы, и лишь спустя несколько минут я добрела до окна. Лес шумел, поддаваясь порывам ветра. Где-то внизу с грохотом и звоном разбивалась о валуны река, и я видела часть каменного моста, на котором сейчас стояли несколько стражников. Я закрыла глаза, пытаясь призвать всю свою магию, все свои силы, чтобы снова почувствовать лес. Глаза произвольно закрылись. Сначала не было ничего. Чуть позже звуки и тихий говор эльфов отошли на задний план, в ушах несильно шумело — думаю, из-за того, что давление было очень низким, о чем говорили так же слабость и постоянное головокружение. Дыхание стало глубже, стук сердца отдавался набатом в каждой клеточке, а потом в голове появилась картинка. Она становилась всё чётче и чётче, а я боялась сконцентрироваться на ней, опасаясь, что она исчезнет. Но нет, теперь видение словно захватило всё мое сознание и я чувствовала себя птицей, что парила над землёй. Я как будто была частью прекрасной картины… Далеко внизу простирались зелёные луга с тёмными жилами рек, а потом они сменились заснеженными пиками гор. Теперь льды отражали солнце и сияли на фоне зелёного моря трав, и я вспомнила, как Леголас рассказывал мне о Мглистых горах. Потом я моргнула, а открыла глаза, уже летя над лесом. Я сразу же поняла, что это не Великая Пуща — здесь деревья были не такие раскидистые и дикие, и за лесом словно ухаживал искусный садовод. Стройные деревца тянулись к небу, а листва их словно отливала золотом. Вдали, ближе к горизонту, высился пологий холм, на верхушке которого росли два исполинских дерева. Несмотря на расстояние, я видела их крупную листву и мощные стволы, оплетенные лёгкими лестницами. Ветер колыхал листья, и золотисто-зелёные одеяния исполинов переливались в лучах солнца. Далее я видела ещё много чего — сияющий золотой дворец посреди зелёной степи, завораживающе-великолепный белый город, вырубленный в горной породе, лёгкий, словно волшебный, дворец среди ущелий и водопадов и множество людских поселений. Это было настолько захватывающе, что я чувствовала своё ускорившееся сердцебиение и ток крови в жилах. С другой стороны я боялась того момента, когда мои видения коснутся тех земель Средиземья, что были отравлен пагубным влиянием Саурона и его тёмных приспешников. Я попыталась остановиться и понемногу начала сжимать и разжимать пальцы, чтобы ощутить своё тело, но мне помогла Мириэль. — Адель! Адель! Я заморгала, пытаясь разогнать туман перед глазами, и только тогда увидела перед собой обеспокоенное лицо подруги. — Ты хочешь вернуться в свои покои? Я кивнула, даже не задумываясь — несмотря на старания целителей, солнца здесь мне не хватало, да и ароматы целебных трав не позволяли вдохнуть полной грудью. Мириэль словно сразу же скинула все переживания и улыбнулась так светло, что даже солнце засияло ярче. Вёл меня до покоев Полдон. Не обращая внимания на мои ужимки (за что я была ему безмерно благодарна), он накинул на мои плечи плотный плащ, предупреждая, что снаружи будет прохладно, и, дождавшись, когда стражники займут свои позиции, проводил нас прямо до покоев. Я в очередной раз подивилась тактичности эльфов: они всю дорогу держались на почтительном расстоянии и поприветствовали меня лишь глубоким поклоном, позволяя не показывать мне мою новоприобретенную молчаливость. Я всё ещё чувствовала себя неуверенно из-за того, что не могла справиться со своими глупыми страхами и молилась, чтобы Владыка не решил навестить меня. Хотя с учётом того, что он проживал в соседних покоях, мои надежды были весьма неоправданными. Как только я оказалась у себя, мне сразу стало намного легче. Мириэль принялась болтать обо всём, что творилось за последнее время, пытаясь этим скрыть свою тревожность, и параллельно помогала мне принять ванну из трав. Как оказалось, Владыка Элронд отправил гонца, чтобы он доставил для меня специальные целебные травы и настойки. Мириэль восторженно рассказывала о том, что садовники посадили семена трав, которые были утеряны лесными эльфами после того, как Лысый Холм был отнят орками и была основана крепость Дол-Гулдур, и эта помощь означает, что эльфы всех родов принимают меня как будущую супругу одного из самых могущественных эльфов Арды и Средиземья. Я догадывалась, что все происходящее несёт большой смысл для каждого эльфа, но боялась даже представить, насколько это все серьёзно. Я даже не сдеражала улыбку, когда поняла, что уже трое из сильнейших мира сего так или иначе приложили руку к моему спасению. Да, Аделаида, ты невероятна… Пока Мириэль приводила меня в порядок, она ещё успела рассказать, что Владыка сейчас очень часто принимает послов из Дейла, а в преддверии их визита он должен обеспечить их безопасность, из-за чего отправился на зачистку леса. К счастью, такие мероприятия считались плановыми и предпринимались довольно часто, но я не могла не переживать. И, по правде говоря, я хотела увидеть его настолько же сильно, как и опасалась этого. Хотела снова почувствовать, как его тёплые ладони сжимают мои. Я не могла обижаться на то, что он сейчас не рядом, потому что с детства знала, что обеспечение безопасности гостей является первостепенной задачей для каждого короля. По словам Мириэль, из-за всех этих обстоятельств встретиться мы сможем только за завтраком через несколько дней, непосредственно тогда, когда планируют нанести визит торговые и политические союзники из Дейла. Потом какое-то время она молча жевала губы, будто не решаясь что-то сказать. Я её не торопила — я и так знала, что долго она не выдержит и проболтается, и уже спустя непродолжительное время, расчёсывая мои волосы, она с восторгом рассказывала о том, что Владыка не отходил от моей постели в течение нескольких ночей. Я не смогла не смутиться этой новости, а подруга сразу же заверила, что я не бредила и не кричала. Только спала. Именно из-за этого, по её словам, он переживал больше всего. Тем не менее, услышанные новости немного успокоили меня, и я, дождавшись прихода Полдона, легла спать со спокойной душой. После ухода Мириэль я встала, чтобы зажечь обратно потушенные подругой свечи, потому что темнота всё ещё нагоняла на меня не самые радужные воспоминания. Конечно, я могла бы просто знаками объяснить оставить несколько лучинок, но, зная Мириэль, можно было бы с уверенностью сказать, что она осталась бы спать на кушетке. А мне этого не хотелось. Она и так выглядела уставшей и измученной. В неспешном, но, тем не менее, утомительном, ожидании прошли четыре дня. Вопреки опасениям, эльфийская медицина творила чудеса, и к вечеру четвёртого дня Полдон заявил, что необходимости в бинтах больше нет, и наблюдение за моей персоной всецело передаётся Мириэль. К этому времени я уже смирилась с тем, что невесте Владыки не пристало играть в молчанку, а потому кое-как выдавливала из себя некоторые фразы. Не слишком длинные, конечно, но для меня это уже было достижением. В одну из этих ночей, наполненных ожиданием чего-то грядущего, я уже спала, после того, как по привычке снова зажгла свечи, а проснулась от того, что сердце билось в груди как сумасшедшее. Минуту я лежала с закрытыми глазами, а потом услышала шаги и отзвуки голосов в коридоре. Я открыла глаза, осматриваясь вокруг, и только тут поняла, что камин потух, и теперь только угольки тлели, одаривая последними частичками тепла. Я расторопно встала, чтобы подкинуть дров, потому что разжигать пламя с нуля совершенно не умела. Несколько щепок подняли сноп искр, и я подкинула бревнышки, наблюдая, как робкие языки пламени охватывают сухое дерево. Горячий огонь, занимаясь, переливался бликами желтого, оранжевого и сине-зеленого, и я оторвалась от созерцания пламени лишь только тогда, когда уловила голоса уже ближе к моим дверям. Внезапно меня осенило — Мириэль упоминала, что Владыка вернётся ночью! Я тихо, на цыпочках, прошла в приёмную и подкралась к двери. Говорящих было несколько… но Трандуила среди них не было. Я выдохнула, разочарованно морщась: ступать по холодному мрамору было не особо приятно, а потом услышала голос, от которого по телу пробежали толпы мурашек. — Где она, Мириэль? —Спит, мой Повелитель. Полдон разрешил ей проходить лечение в покоях, — голос подруги, и без этого очень тихий, услышать было сложнее всего. — Как она себя чувствует? — Многим лучше, Господин. Разговаривает немного, но ест послушно и стойко перенесла лечение. Хотя до сих пор зажигает свечи на ночь. Меня затопила волна жгучего стыда, от которого щеки запылали похлеще, чем от жара пламени в камине. А я думала, мой секрет не раскроют! — Я распоряжусь, чтобы с завтрашнего дня она ночевала в моих покоях… Дальше я слушать не стала. Жар стыда, ещё не успевший остыть, расцвел с новой силой, и я, так же на цыпочках, отступила в темноту. Меня трясло. Я забралась под одеяло, свернувшись калачиком, чтобы отогреть холодные ступни, и еще долго глядела в пространство, думая о том, что же меня ждёт. Нет, я не боялась того, что Владыка мне может навредить. Я думала о том, что всё происходящее было уже традицией — каждый раз, когда со мной случалось что-то, что могло оттолкнуть Владыку, он, вопреки всему, становился ещё ближе. Я боялась того, что однажды решу узнать его и просто утону в пучине противоречий его натуры, складывавшейся на протяжении долгих тысячелетий. А будет ли он спасать меня? Ведь с ответственностью под руку следуют и циничность, отстранённость и хладнокровие… Хотя жестокости я в нем никогда не замечала. Да и заметь я эту черту — приняла бы её как дар Эру, потому что я уже понимала, что моя любовь прощает всё. Даже его равнодушие. Я повернулась на другой бок, встречаясь глазами с Луной. Огромная, как осколок огромной жемчужины, она, казалось, светила только для меня, и я чувствовала, как моё тело заполняют силы и лёгкость. Сонливость навалилась внезапно. В сознании возник расплывчатый образ того, кто занимал мои мысли постоянно. Уверенная и гордая осанка, строгий и холодный взгляд льдисто-голубых глаз. Черты лица словно высеченные изо льда… А потом он улыбнулся. Так, как я никогда не видела. И даже на грани сна я не смогла не улыбнуться в ответ. Последней моей мыслью было то, что волосы у Владыки как подарок небес — серебристо-лунные.