Парадокс страсти

      Утром меня разбудил размеренный стук топора.       Сморщившись, я попыталась сесть, но проснувшаяся боль мигом напомнила о себе. Я застонала, вздрагивая каждый раз, когда топор врезался в дерево, и нащупала рукой стену. Черт, черт! Как же больно! В ногах заломило, да так, что пошевелить нельзя!       Стук прекратился. Я лежала на раскладушке под тонкой зеленой простыней и жалобно хныкала. В доме раздались шаги — в спальню заглянул Кайло в знакомой белой майке и камуфляжных штанах. Волосы он стянул в пучок, на коже поблескивал пот. Глубоко дыша, я смотрела на него.       Кайло вытер мокрый лоб предплечьем.       — Уже третий час, лентяйка.       Я потянулась к подоконнику и заметила, что он залатал порванную сетку. Наверное, мне потребуется не меньше недели, чтобы начать ходить, и еще больше, чтобы выздороветь до конца. Кайло, очевидно, предвосхитил события и готовился к долгой стоянке.       Вздохнув, он пересек комнату, приближаясь к раскладушке. Я только и успела обхватить его шею, когда он без предупреждения взял меня на руки. Переступая через разбросанные цепи и наручники, он отнес меня в ванную, которая, по счастью, ютилась в коридоре сразу за углом. Меня передернуло, в животе неприятно забурлило.       — Меня сейчас стошнит, — пролепетала я, когда он опустил меня в ванну.       Кайло прижался губами к моему лбу и, отстраняясь, кивнул.       — Лихорадка. У Джессики где-то есть антибиотики.       Он включил воду и принялся снимать с меня одежду.       Горло перехватило — я перегнулась через край ванны и схватилась за унитаз, куда меня благополучно вырвало. Кайло собрал мои волосы в хвост и присел рядом, растирая мне спину, пока я извергала из себя скудные остатки пищи. Набиравшаяся холодная вода пронимала ноги, и меня охватила дрожь. Губы измазало рвотой — у меня кружилась голова, я устала и замерзла.       Кайло встал, когда я соскользнула в ванну и погрузилась в воду по ключицы. Вздрагивая, я просто смотрела, как она течет из крана.       Он отошел, вернувшись с щеткой и мочалкой. Я почистила зубы, сплюнула в унитаз и вытерла рот. Холодная вода уже не казалась такой ледяной, она притупляла боль, облегчала жар. Кайло спустил в туалете воду и облокотился на край раковины, наблюдая за мной.       Я подняла на него глаза.       — Мне нужно пописать…       — Не слишком ли ты сегодня требовательная?       Криво усмехнувшись, он вытащил меня из ванны. Я зябко прижалась к его груди, чувствуя, как он оборачивает меня мягким полотенцем. Кайло потерся о мою шею, держа меня в своих объятиях. Ноги ныли до сих пор.       — Моя хрупкая пташечка… — прошептал он.       Я вздрогнула. Он поставил меня на пол и вышел за дверь. Хрупкая? Хм, разве не он гонялся за мной по лесу целых два дня? А я все еще жива. Никакая я не хрупкая.       Закончив с делом, я, пошатываясь, побрела в коридор и даже сумела добраться до дивана. Кайло ремонтировал входную дверь — оглянулся за плечо, когда я рухнула на подушки с тихим стоном. И ухмыльнулся, держа губами гвоздь.       — Одиноко в спальне? — спросил он, чересчур самодовольно на мой вкус.       — Нет. Мне не нравится спать посреди пыточной, — я прислонилась к подлокотнику и подтянула к себе плед. — Тут есть вода?       — Конечно. Проси — и тебе воздастся.       Кайло достал из маленького холодильника кувшин. Он налил воды в стакан и сел у моих ног, протягивая его мне. Я молча приняла подношение и постаралась пить маленькими глоточками, чтобы не спровоцировать тошноту.       Мы не разговаривали. Подобрав с кофейного столика книгу — «Гордость и предубеждение», кажется — Кайло расслабленно откинулся назад, а я потягивала восхитительно прохладную воду. Отвлечься было особо нечем — в хижине не водилось телевизора, нас окутывали звуки природы и непривычная тишина. Я встретила отстраненный взгляд зеленых глаз Кайло и повертела в руке стакан.       — Что случится, когда мне станет лучше?       — Возьмешь пикап Джессики и поедешь, куда тебе заблагорассудится, — улыбнулся он. — Я найду тебя снова.       — Да, это я знаю. Но чем все кончится? Одному из нас придется умереть?       Кайло вздернул бровь.       — Нет. Хотя, полагаю, смерть — твое единственное спасение от меня, — он раскрыл книгу посередине и пожал плечами. — Думаю, я мог бы держать тебя в лагере… Или дать тебе потешиться твоей заурядной жизнью, а самому время от времени заглядывать на огонек.       Живот скрутило от идеи проснуться однажды ночью и увидеть над кроватью темнеющую фигуру Кайло. Я сделала глоток воды и промолчала, глядя, как он читает. Ничто не выдавало в нем хищника. Ничто, кроме, пожалуй, его глаз — похоже, единственного, чего он не умел контролировать. Со стороны он казался простодушным парнем с оттопыренными ушами и широкой улыбкой.       Внешность бывает очень обманчивой.       Я поерзала и закрыла глаза. Все-таки усталость брала свое, и я незаметно уснула. Моему телу предстояло долгое исцеление. Неделю-две постельного режима с перерывами на еду.       В следующий раз меня разбудило тихое поскрипывание. Зевнув, я сонно огляделась и увидела Кайло — он сидел за столом в другом конце комнаты. Перед ним стояли тарелка и чашка, а сам он, сгорбившись, что-то чертил, выводя медленные длинные штрихи. Нахмурившись, я заметила на кофейном столике тарелку с тушеным мясом, стакан воды и две таблетки. Я приподнялась и заставила себя съесть пару ложек.       Кайло поднял голову.       — Не смертельно, но антибиотики могут усилить тошноту.       Я пожала плечами.       — Что ты делаешь?       — Рисую.       Ха! Вырвавшийся смешок чуть не заставил меня выплюнуть суп. Серийный убийца и художник! Какая прелесть.       Печально улыбнувшись, Кайло продолжил прерванное занятие.       — Мое хобби кажется тебе смешным, Рей?       — Никогда не думала, что ты увлекаешься чем-то, кроме убийств и изнасилований, — я проглотила таблетку и покачала головой. — Наверное, в этом есть какой-то смысл. Гитлер был художником.       — Едва ли я способен сравниться с архитектором Холокоста.       — Нет, но вы оба твари из кошмаров.       Кайло рассмеялся, согласно кивая.       — Справедливо.       Мы снова погрузились в молчание. Я ковыряла ногти, ощущая навалившуюся скуку, потом обратила внимание на маленькую тумбу у подлокотника. Я выдвинула ящик и среди рваных журналов и безделушек нашла моток красной пряжи и старые спицы. Что ж, скудный улов лучше, чем никакой.       Кайло наблюдал, как я устраиваюсь с пряжей. Я выбрала среднего размера спицы — зимними вечерами похожими я вязала Финну шарфы и перчатки. И не надо так смотреть! Сделать самому гораздо дешевле, чем покупать новое. Бедность учит считать деньги.       — Какой же у нас домашний уют, — Кайло взял свой блокнот и повернул его ко мне. — Что думаете, доктор Кеноби? Скажет ли вам это что-нибудь о моем психологическом состоянии?       Я сделала первый стежок и взглянула на рисунок. Меня не удивило, что рисовал он неплохо. Кайло изобразил меня в платье, похожем на тогу, с цветочным венком на голове — я смотрела вдаль, набожно вознося руки. Одна поднята, другая указывала на грудь.       Позади нарисованной меня возвышался сам Кайло — затемненный и угрожающий, он опустил одну руку мне на живот, а другой касался локтя моей руки над сердцем. Его голова склонилась ко мне, словно он нашептывал что-то… Черные волосы собраны в пучок, фигура почти полностью заштрихована бесформенной черной тенью.       Я вернулась к вязанию.       — Хочешь, чтобы я повесила это на холодильник?       Кайло посмотрел на рисунок и еле заметно улыбнулся.       — Аид и Персефона… Ты знакома с этим мифом, Рей?       — Я училась в колледже восемь лет, откуда мне.       Стул скрипнул, и я подняла взгляд. Кайло сунул рисунок под мышку и пересел на диван, укладывая мои ноги себе на колени. Еще несколько секунд поизучав свое творение, он перелистнул страницу.       — Существует две версии мифа, — начал он, — но обе сводятся к одной и той же сути. У богини Деметры была прекрасная дочь Персефона, и Аид очаровался ею. Он решил похитить Персефону и взять ее в жены — он сделал это, и со временем она полюбила жизнь в Подземном мире и полюбила Аида. Это древняя история о пленении и узах.       У меня вырвался нервный смешок.       — И она напоминает тебе о нас? Неужто ты рассчитываешь, что я влюблюсь в тебя?       На лице Кайло появилась улыбка — он смотрел в свой блокнот.       — Ты уже на полпути там.       Тьфу. Я не собиралась удостаивать этот абсурд ответом. Закатив глаза, я снова взялась за спицы. Свяжу шарф. Финн всегда обожал шарфы.       Незаметно спустились сумерки. Пока Кайло зажигал лампы, я бросила взгляд на его новый рисунок. Маленький домик с верандой… Поднятые ставни, на крыльце два кресла-качалки, дверь с ковриком. Я подняла брови. Как-то слишком прозаично после греческого мифа о любви и похищении.       Кайло принял душ и вернулся в одних штанах. Взяв меня на руки, он перенес меня в спальню, на кровать со свежими чистыми простынями. Наручники и цепи были кучей свалены в углу.       — Температура поменьше, — заметил он, откидывая одеяло.       — Мне уже лучше.       Я устроилась на спине, слушая, как стрекочут сверчки. До чего мирно…       Рядом с кроватью Кайло поставил ведро.       — На случай, если будет тошнить. Я буду на диване, если тебе понадобится транспортировка в ванную.       Я кивнула. Не сказав больше ни слова, он вышел из спальни, по пути поправляя ремень.       Потянулись безмятежные ночные часы. Иногда до меня доносилось уханье совы, но через некоторое время даже сверчки затихли. Ветерок, пробивавшийся сквозь залатанную сетку, приятно овевал, помогая отогнать мысли об Аиде и Персефоне. Я — психиатр, и мне не грозила опасность влюбиться в Кайло Рена, особенно после сеанса его дерьмового психоанализа.       Нет. Никакой опасности.       — Бен… Бен… Оно БЕН!       От дикого крика сон как рукой сняло. Откинув простыни, я зашипела от резкой боли и прищурилась в сторону двери. Слышалось, как трудно он дышит. Сглотнув, я сама застонала от боли.       — Какого хрена ты орешь?! — измученно рявкнула я.       Что-то тяжелое грохнулось на пол. Я отпрянула, когда спустя секунду увидела Кайло — он ковылял к моей двери, в его жутких глазах застыл страх. Открыв рот, мой тюремщик смотрел на меня, пытаясь отдышаться. Черные волосы разметало, он весь исходил испариной.       Кайло пошатнулся, шагнул ко мне, стягивая штаны и оставаясь в одних только трусах. В полнейшем шоке я заморгала — он забрался в кровать и дрожащими руками притянул меня к своей груди. Его трясло.       У него приступ ПТСР, это яснее ясного. Возможно, он ходил во сне из-за кошмаров, возможно, нет, но я знала точно: резкое пробуждение способно вызвать катастрофические последствия. Поэтому, нервно сглотнув, я тихо лежала, слушая его дрожащее бормотание за спиной. Он повторял это имя… Бен. Конечно же, Кайло Рен — это не настоящее имя. Кто в здравом уме назовет так своего ребенка?       Он уткнулся носом в мои волосы.       — Голова… больно… Сказать… Сказать Базин… — Его пальцы скользнули под край моих трусов. — Будет лучше, если я…       Кайло осекся. Я прикусила губу, почувствовав, как его пальцы коснулись клитора — он схватил меня, едва я попыталась отодвинуться. Затем передумал — навалился сверху, и я снова поймала его затуманенный взгляд. Расположившись между моих бедер, Кайло медленно провел членом по моей плоти. Я ничего не смогла с собой поделать — застонала, прильнув к его груди.       — Хорошо… — выдохнул он мне в шею. Он коснулся губами моей кожи, его голос обрел твердость: — Она… она не заберет тебя. Ты моя.       — Кто? — прошептала я. — Скажи мне, Бен.       — М-меня зовут Бен, — его слова снова звучали невнятно, и что-то подсказывало, что он вот-вот потеряет сознание. — Г-говорил им… Говорил, что оно Бен… Базин сделала меня мужчиной… и теперь оно Кайло Рен.       Кто, черт ее подери, была эта Базин? Он никогда не упоминал о ней. Я убрала его волосы с лица, надеясь услышать еще, но, едва прошептал последнее, Кайло задремал. Я провела пальцами по его волосам и в задумчивости прикусила щеку.       У меня было очень плохое предчувствие насчет этой Базин.