Парадокс страсти

      — Хм, какой скомканный финал.       Рей пробиралась вслед за мной по темному жилищу, то и дело спотыкаясь о сломанную мебель и чертыхаясь под нос. Я дотронулся до верха дверного проема на кухню и слегка оглянулся, улыбнуться ей. Любит она ввернуть словечко.       — Оставшееся не столь увлекательно, — сказал я, предлагая руку, когда она подошла ближе. — Никаких больше дерзких погонь или истерик, одна скучная рутина прирученного зверя и его самки. Смотри под ноги, моя дорогая.       Конечно, она все равно споткнулась. Я прошел за ней в полуразрушенную кухню, где некогда наблюдал, как мои родители готовят ужин, порой счастливые, порой шипящие и плюющиеся ядом не хуже кобр.       Дом пришел в полное запустение после того, как широкой общественности открылся факт, что здесь жил тот самый Кайло Рен. Дом разграбили, исписали краской из баллончиков, кое-где виднелись свидетельства неких оккультных ритуалов. Они почитали его дьяволом в человеческой плоти, и, полагаю, не далеко ушли от правды. В конце концов, именно моя мать записала в своем дневнике, что он породил антихриста.       Рей фыркнула, уперев руки в бока.       — С этим ладно, ну а ты где родился? Они поженились? Когда вообще решили переехать сюда? — Она пощелкала пальцами и возвела глаза к потолку. — Мне нужны ответы, Бен. Теперь я слишком вложилась в эту историю.       — Вот как? — промурлыкал я. — Если бы ты так вкладывалась, когда мы трахаемся, Рей.       — О, ха-ха, а ты забавный! Еще забавней, когда говоришь, как долбанный робот, насильник клятый. — Она скривила губы, будто пыталась сдержать слова, но они уже вырвались наружу: — И мое имя не Рей, я — Пенелопа.       Я улыбнулся Рей, очарованный как и прежде, несмотря на все ее колкости. Она — точная копия моей матери, как я — копия моего отца, но свет горел в ней жарче, и я понял, что мы созданы друг для друга, как только увидел ее. Ее нрав умилял, как может умилять котенок, игриво хватающий тебя зубками за пальцы, и иногда мне нравилось раздувать этот огонек. Слепое послушание утомляет, к тому же, точно отмеренной доли страха хватает, чтобы держать ее под контролем.       Она рыкнула, как щеночек, когда я обхватил ее за челюсть и погладил большим пальцем губы. Я мог раздавить ее с той же легкостью, что и горсть винограда. Трахнуть бы ее прямо тут, но моя кровать давно пропала, и я не представлял, какие микробы наводняли дом. Мысль о том, чтобы запятнать свое тело микробами была невыносима.       — Рей, — повторил я с улыбкой, надавливая на ее кожу. — Что еще ты хотела бы знать?       — Не знаю… Просто введи меня в курс дела: как ты родился, например, что было потом. — Ее язычок скользнул по сладким розовым губкам и мазнул по моему большому пальцу. — И отпусти, не то укушу.        — Шалунья.       Я отпустил ее и продолжил прогулку по кухне. Та же облупившаяся, выцветшая желтая краска, тот же белый кафельный пол, ныне весь разломанный и потрескавшийся. Я не видел дом много лет, с тех самых пор как посещал его после окончания колледжа — это было десять лет назад. Сейчас мне исполнилось тридцать, и лет через шесть-семь я получу докторскую степень. Да-а, старею.       Собственно, не уверен даже, зачем я приехал сюда. Возможно, с годами человек становится сентиментален. Я провел кончиками пальцев по расколотой столешнице и посмотрел в окно на наш маленький дворик, окруженный густой чащей. Кайло позаботился о том, чтобы мы с матерью оставались вдали от посторонних в те дни, когда он уходил, но изоляция тяжело сказывалась на ней. Нас с отцом не назовешь примерной компанией.       Рей привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь раздвижные двери с напрочь разбитым стеклом.       — Они были когда-нибудь счастливы?       — В некоторые времена, вполне. Из-за травмы головного мозга Кайло с возрастом становился все более жестким и непредсказуемым, но обычно их все устраивало, когда я был маленьким. Гораздо хуже на моего отца влиял алкоголь.       — Хм. Он тоже любил нести всякие бредни, как ты?       Я не удостоил ее сарказм ответом. Снова фыркнув, Рей последовала за мной обратно в гостиную и вверх по шаткой лестнице, ведущей на второй этаж.       Спальни находились там, где я помнил — две, как и раньше. В детстве сквозь тонкие стены я слышал, как родители занимаются сексом, и запомнил тот первый раз, когда услышал, как насилуют мою мать. Она никогда не кричала, но плакала в ответ на шепот отца. К тому моменту стокгольмский синдром глубоко вонзил когти в ее разум, и он знал, что она никуда не уйдет.       После содеянного отец рыдал и исчезал на неделю. Но мои глаза оставались сухими. Мне было все равно.       Я добрел до моей старой комнаты, Рей старалась держаться ближе ко мне. Она подпрыгнула, мой нервный мышонок, когда мимо наших ног прошмыгнул таракан, и вцепилась в мою руку, широко раскрыв свои карие глаза. Я терпеть не мог поцелуи, но для нее готов был пойти на небольшие уступки, поэтому целомудренно коснулся губами ее макушки.       Дом, безусловно, внушал ужас — темный, заброшенный, полный скрипов и странных лесных звуков. Деревья шелестели, тихо перешептываясь между собой; я заглянул в свой бывший гардероб, но не обнаружил ничего, кроме разбитых бутылок из-под пива. Рей крепко прижималась ко мне, оглядываясь по сторонам. Может, над домом до сих пор висело что-то, подобное мрачной завесе несчастий, разыгравшихся в его стенах. Я ничего не чувствовал, но знал, что она — да. Моя Рей — восприимчивое существо.       Я вздохнул и пожал плечами.       — Полагаю, больше тут нет ничего интересного. Куда двинемся дальше, любовь моя? У нас есть некоторое время перед моей встречей с Палпатином и остальными.       Рей бросила на меня хмурый взгляд.       — Ты не закончил историю о своих родителях. Разве я не заслуживаю знать, они ли причина того, что ты похитил меня?       Я поднял брови и обнял ее за талию, препровождая обратно в коридор. У меня отсутствовало желание посещать родительскую спальню.       — Не совсем понимаю корни твоего интереса, — задумчиво произнес я, — но я пообещал, что закончу рассказ. На чем мы прервались? На Сноуке?       — Да, после того, как Кайло ударил его ножом в живот. Забавно, что гангрены его не смущали, а ты теряешь голову от вида крови, — ухмыльнулась Рей, когда мы спускались по лестнице. Она спрыгнула с последней ступеньки. — Такое чувство, что его крепкий желудок не достался тебе в наследство.       — О, ты же меня знаешь, Рей… — Я встал перед ней и обхватил ее под горло, сомкнув ладонь на ее шее почти целиком. — Я предпочитаю удушение. Гораздо чище. Меньше возни.       Ее горло дрогнуло под моим большим пальцем. Хрупкая малышка, одни тонкие птичьи косточки — долгие последствия от недоедания, несмотря на все мои усилия подготовить ее к беременности. Я видел его во сне… Ребенка с черными волосами. Да-а… Рей пока не хватит сил выносить его положенный срок. Слишком юная, слишком исхудалая.       Но тут милое округлое личико нахмурилось с недовольством, которое я находил странно привлекательным. Ее губы растянулись в холодной улыбке.       — Верно. Прости, я забыла. Так куда мы? В Мэн? Давай поедем на юг. Я хочу на пляж.       — Твое желание для меня закон. — Я поцеловал ее в лоб и прикрыл глаза, наслаждаясь солоноватой теплотой ее кожи. Погладил большим пальцем местечко над трахеей. — Что думаешь насчет Флориды?       — Меня устроит, но заверши уже эту долбанную историю. Что случилось после того, как он вспорол Сноука?       Я скользнул ладонью по ее затылку и вывел нас из опустевшего дома. Здесь началась моя история и, возможно, здесь она закончится. Я знал каждый момент жизни моих родителей — от начала до конца, и знал, что не стану жертвой тех же ошибок.       — Что ж, — завел я речь, — разумеется, Кайло вернулся прямиком к моей матери…