forgive me, remember me

Чонгук всегда нравился Юнги. По многим причинам. И одна из них - пунктуальность. Именно благодаря этому качеству альфы, Мин плюхается в автобус, прижимая к себе папку с документами. Они - пропускной билетик Чимина в нормальную жизнь. Реакцию своего омеги шатен прокрутил в голове уже миллион раз. Он должен обрадоваться этой новости. Ведь теперь он не просто другой человек. Он парень, который официально является супругом альфы. Да и к тому же - совершеннолетим. От одной мысли, что в паспортах обоих теперь стоит штампик, становится радостно. И плевать, что все новые документы Пака - подделка. ... Квартира встречает Юнги непривычной тишиной, лёгким беспорядком и удушающим запахом. Казавшийся когда-то лёгким, запах ванили настойчиво заползал в чужие лёгкие, заполняя каждую альвеолу, раздирая дыхательные пути. - Чимин, солнце? - голос Мина звучит неуверенно. Он боится, - если хочешь, я принесу лекарства. Хочешь? Последовавшая за этим тишина заставляет пройти в комнату. - Чимин? - аккуратно присев на край кровати и закрыв лицо рукавом толстовки (едва ли это может чем-то помочь), альфа слегка коснулся чужого плеча. Пак лежал в положении эмбриона, подобрав под себя ноги. Под ним растеклось большое пятно природной смазки. На остывшую и неприятную наслаивалась новая, тёплая. Омегу слегка подергивало, и был слышно едва заметное хлюпание. Когда рука альфы коснулась его плеча, Чимин вздрогнул, поворачивая голову. - Юнги? - на этом имени слезы начали орашать розовые щеки, - Юнги, мне так больно - Знаю, маленький, знаю, - собрав всю волю в кулак, шатен стал поглаживать продрогшее тело, - давай я принесу таблетки, а потом помогу тебе принять душ и переодеться? - Н-нет, - вытащив одну руку из под одеяла, омега уцепился за рукав толстовки, которым Мин старательно прикрывал лицо, - я все обдумал. Ты мой истинный и это моя первая...первая течка. Всё это звучит до ужаса банально. Но, не мог бы ты помочь мне? - Это слишком ответственное решение. Такие вещи обдумывают на трезвую голову, а не под действием гормональный всплесков. Не глупи, я принесу таблетки, тебе станет получше. - Юнги, пожалуйста. Я думал об этом так долго. Ещё до начала течки. Оперевшись на одну руку, Чимин приподнялся. И, потянув альфу за рукав на себя, посмотрел ему в глаза. Что он там увидел? - Пожалуй, слишком многое: железную выдержку, безграничную нежность и заботу, возможно, любовь. Но с каждой секундой в такой близости, ко всему этому примешивалось желание. Неконтролируемое, пробивающее все принципы и предрассудки. И через минуту таких гляделок, в глазах на против плясали огоньки. - Хорошо, Чимин, - аккуратно отодвинув край одеяла, альфа охватил пальцами чужую лодыжку, - просто позволь мне все сделать правильно. Шатен, поглаживая нежную кожу и как бы успокаивая, уцепился за резинку пижамных штанов. - Это надо снять, тебе неприятно. После небольших манипуляций, когда тело омеги прикрывали только боксеры, пропитавшиеся естественной смазкой, Юнги подхватил его на руки. - Посиди здесь, - выдохнул он, опуская Пака на кухонный стул, - мне надо снять эту простынь. В любой другой ситуации и один, и другой до жути бы смутились всего этого. Альфа бы не стал объяснять каждое свое действие, а омега бы не стал робко подчиняться чужим словам. Мокрые и холодные простыни полетели куда-то в сторону. На кровать упало мягкое пуховое одеяло. В цветочек. Как романтично. После, достав откуда-то сбоку пару тюбиков, по всей видимости, со смазкой, альфа повернулся к сидящему на стуле Чимину. - Не передумал? - прозвучало даже с какой-то надеждой. Только на что? - Не надейся, - душ и вправду немного отрезвляет. Теперь он способен на сарказм. Лёгкой поступью альфа преодолевает расстояние между ними, снова подхватывая чужое тело на руки. И, придерживая буквально каждую часть тела в отдельности и все вместе, опускает его на кровать. Как только тяжесть перестает чувствоваться в руках, концентрация пропадает и взгляд перемещается к расплывающемуся пятну на чистых боксерах Чимина. Голова сама опускается к чужой шее, и, ведя от самых ключиц до наростающего бугорка, альфа вытягивает носом воздух. Уцепившись зубами за резинку боксеров, Юнги медленно тянет вниз, поднимая глаза и сталкиваясь с внимательным взглядом. Через секунду трусы уже воляются где-то рядом с простынью. Лицо Мина утыкается в нежную кожу рядом с мошонкой. Одна рука крепко обхватывает бедро. Вдох-выдох. Поток горячего воздуха обдает подрагиваюший член, и сверху раздаётся первый полустон. Медленно ведя кончиком носа по внутренней бедра. К паху. Но не доходя до него. И обратно. Через пятнадцать секунд таких манипуляций чужая ладошка опустилась на голову альфы, направляя. И Юнги решет принять чужие правила. Перехватив чужие ляжки обеими руками и опустившись лицом между ног Чимина, Мин аккуратно дует на головку. Смазка с члена и из анального отверстия смешались, стекая небольшими каплями по ягодицам. От такого вида шатен невольно облизнулся. Высонув язык, Юнги стал вести от чувствительной головки к самому основанию члена и обратно, постоянно приторно причмокивая. Словно пытается распознать вкус. Мин опытный любовник, но с Чимином хочется изучать все заново. Поэтому он аккуратно вбирает в рот чужой член, посасывая головку и смакуя. А сверху раздаётся уже полноценный стон. Это подзадоривает и заставляет немного поторопиться события. Вбирая глубже, одну руку шатен переносит на ягодицы, цепко сжимая их и надавливая указательным пальцем на колечко мышц. Обилие смазки делает свое дело. И, несмотря на девственность Чимина, палец проскальзывает с легкостью. Также просто входит и второй. На это омега лишь сдержано поскуливает и подвиливает, прогибаясь в пояснице. Аккуратно раздвигая пальцами упругие стенки, альфа вводит третий , переходя к более активным толчкам . В то время как член подергивается за щекой. Резко отстранившись, Юнги слышит стон разочарования. - Секунду, малыш. Мин скидывает с себя остатки одежды и, нащупав рядом лежащий тюбик и открыв зубами крышку, выдавливает на руку смазку, тут же растирая её по собственному члену. - Может быть чуть-чуть больно, - с этими словами Юнги входит. Резко и до конца. Но тут же останавливается, нависая над чужим телом и давая привыкнуть к размеру. И как только он чувствует невнятные попытки начать движение, которые исходят от тельца под ним, начинает толкаться. Сначала медленно и аккуратно, выбивая несдержанные стоны. Но когда темп перестаёт устраивать, альфа подхватывает Пака под спину, переворачивая и ставя на четвереньки. Ускоряет толчки, вбиваясь в чужое тело. Кровать под ними начинает поскрипывать, чему определённо не рады соседи. В особенности, одинокие. Войдя до конца и снова высунув член, Мин обхватывает пальцами лодыжки омеги, возвращая его в изночальное положение. Но, при этом, закидвает его ноги себе на плечи. Толчки становятся рваными и дыхание сбивается. Пару финальных движений и тело под Мином начинает содрагаться, вызывая такую же волну удовольствия у шатена. Помимо неприглушённых стонов слышится полукрик-полувизг. Грудь омеги вздымается, а на глаза наворачиваются слезы. Вниз по груди бежит струйка крови, которую альфа старательно вылизывает. - Теперь только мой. ... Самое счастливое утро - это утро с любимым человеком. Омега, нацепив одни только боксеры, стоит у зеркала, улыбаясь во все 32, и рассматривает небольшую и невероятно милую метку. '' Теперь только мой'' - проносится в его голове и заставляет невольно улыбнуться. В приподнятом настроении, Чимин идёт в ванную, прихватывая с собой телефон и симкарту , что дал ему отец. Уже прошло достаточно времени, чтобы он мог активировать её и связаться с родителем. Так или иначе, он точно волнуется и хочет знать, все ли в порядке. С этими мыслями Пак набирает номер с бумажки и с заммранием сердца слушает гудки. Трубку снимают. - Алло, папа? - А вот и блудной сыночек, - голос на другом конце невероятно знаком, - а папа не может взять трубку, гипс не позволяет, - слишком знакомый голос. Гипс? Неужели? - Отец? - голос омеги явно дрожит. - Жду тебя завтра вечером в третьей городской больнице. Если ты, конечно, хочешь увидеть папу. - Что с папой? Что ты с ним сделал? - слезы одна за другой скатываются по лицу. - Твои '' спасители'' тебе не сказали? Он покрывал неблагодарное омегу и поплатился за это. Но ты, собственно, все ещё можешь исправить, - на этом мужчина повесил трубку, оставляя Чимина с разрывающимся сердцем на холодной плитке в ванной.