Когда долг убивает любовь

Холодный ветер хлестал, потоки подхватывали и несли, вот где была настоящая свобода. Впереди снежная белизна, внизу белое снежное море. Север, вечная зима. Черный ворон посмотрел вниз, где небольшая группа закутанных в меха людей двигалась в сторону юга. Ворон крикнул и один из людей, в белой покрытой инеем бороде, которого пробивались рыжие пряди, подняв взгляд, махнул рукой. Вот уже пару лун этот ворон сопровождал их на дальний Север и обратно. Еще раз убеждаясь, что и за Стеной произошли изменения, за ней воцарилось ледяное спокойствие и начала возвращаться жизнь. Ворон закрыл глаза, а когда открыл, он уже сидел на каменном останце разрушенной горгульи, стен древней Валирии окруженный ядовитыми испарениями и больными существами, а рядом с ним лежало разлагающееся тело и испускающий последнее издыхание пораженный болезнью дракон. Бран закрыл глаза, не желая видеть эту страшную картину, а открыв, оказался на суку дерева, среди зелени, его обдувал легкий теплый ветерок, а снизу на него укоризненно смотрели два горящих краснотой глаза. Ворон каркнул, и волк поспешил спрятаться в чащу, чтобы не быть обнаруженным, продолжая слежку за всадниками, что двигались вдоль побережья Черноводного залива в сторону Сумеречного дола. Ворон снова закрыл глаза, желая увидеть следующий пункт своего ежедневного наблюдения, но в этот момент его окликнули: — Лорд Старк. Ворон открыл глаза и увидел перед собой плачущий лик на белом стволе. — Лорд Старк, — рядом с ним стоял стюард. — Извините, что помешал. Бран устал повторять, что он не лорд Старк, так что теперь смирился и повернул голову, на принятый им титул. — Слушаю. — Прибыл обоз из Сероводья, прикажите разгрузить на склад? — Да, — проговорил, Бран и закрыл глаза. Как лорд Винтерфелла, он должен выехать поприветствовать прибывших. Стюард уже взялся за его кресло и подтолкнул к выходу из Богорощи. Бран весь путь говорил себе, это его волнует только потому, что от припасов зависит благополучие людей, пусть в короткую, но холодную зиму, и все же надеялся, что она направила кого-нибудь вместо себя, но выехав во двор, к великому разочарованию увидел суетящуюся у телеги девушку в непривычно длинном, дорожном платье, но со столь знакомым луком на спине и знакомыми мелкими кудряшками, которые непослушно выбивались из наскоро закрепленной прически. Бран, не знал, что сказать, не знал, о чем вообще говорить. Он Трехглазый ворон и это не изменить, но почему он так надеялся, что больше ее не увидит. Почему от ее почтительного «Лорд Старк» и неловкого, но глубокого реверанса, захотелось ничего не знать, ничего не помнить, все забыть. Брану было все равно, что завтра леди Рид и ее люди уедут обратно, ему было все равно, что на следующий день начался жуткий ливень, который запер их обоих в одном замке, ему было все равно, потому что она не должна была оставаться с ним тогда и не должна остаться сейчас. Он не чувствовал вину или горечь, о тех холодных и явно причиняющих девушке боль словах — это были правдивые слова, это были правильные слова. Слова, которые удержали ее подальше от битвы с мертвецами, слова, благодаря которым она не была в Богороще, когда за Браном пришел Король ночи, слова, которые избавили ее от трагедии провести всю жизнь с бесчувственным, мрачным калекой. Теперь она сможет стать счастливой. А Бран не знает, что такое счастье, он видел счастье через Чардрево, он видел боль и горе, он может описать тоску и радость, но ощутить нет. Он слишком много видел, он слишком много знает, он слишком много помнит, все это затмило того, кто был Браном Старком, задавило плитой познаний, но именно сейчас Трехглазый ворон впервые задумался об этом, впервые захотел вспомнить каким был Бран Старк, потому что это было то единственное, чего он не знал, не помнил. И когда после трех дней дождя лорд Старк предложил леди Рид проехать с ним верхом, чтобы посмотреть, как идет восстановление Винтерфелла, хотя мог вороном облететь весь замок за несколько минут, Трехглазый ворон объяснил это, что так он меньше пугает людей, что не могут дать объяснение его способностям, а не тем, что перед отъездом хотел хоть еще немного побыть с девушкой. Специальное седло было неудобным, а поездка бессмысленной, работы шли в график и не требовали контроля. Но когда Мира вдруг пришпорила коня и пустила его галопом, словно пытаясь обогнать ветер, когда прическа не выдержала и копна кудрей упала на плечи, растрепавшись от быстрого бега. В тот момент Трехглазый ворон ничего не знал, ничего не помнил, потому что в тот момент в ответ на смех Миры, улыбался Бран Старк. Что бы девушка не увидела, когда вернулась к ожидающему ее лорду Старку, после быстрой скачки, но уже на следующее утро обоз двинулся в Сероводье, а почтовый ворон отнес письмо лорду Риду к Королевской гавани, где его дочь написала, что дела вынуждают ее задержаться в Винтерфелле. Через две недели Чардрево шуршало красными листьями над головой, холодный ветер уже пробирался под меха. Скоро совсем скоро на землю упадет первый снег, еще одна луна и прилетит белый ворон. Бран это знал, он теперь все знает, все кроме того, почему сейчас шуршание Чардрева не несет былое спокойствие и почему он не может сосредоточиться, в голову постоянно лезут мысли, что они не успевают застеклить теплицы, необходимо снова проверить строительство северной стены, а на столе лежат пять прошений, которое надо разрешить, а некая девушка, которая слишком загостилась в его замке, не дает ему ни минуты тишины и покоя, уговорив на зиму перевести в Винтерфелл всех малолетних детей лордов, чтоб они были под защитой, превратив его тихий уединенный замок в шумный уличный театр. И теперь в поисках тишины Брандон Старк, Трехглазый ворон, да, именно Трехглазый ворон, а не Хранитель Севера и нянька кучке детей, вот уже второй час сидит у Чардрева, с трудом выкроив время, чтоб взглянуть, что твориться в мире, что делают Санса и Джон, в очередной раз, убеждая себя, что за ними он следит исключительно, потому что именно они, его сестра и кузен, сейчас творят историю, а ему как памяти мира необходимо все знать, а не потому что хочет их увидеть. Именно поэтому из всей стопки приходящих ежедневно писем, он открывает первыми письма от Сансы, потому что они самые важные для истории, а не для него. Это не боль, когда он сжимает подлокотники кресла, смотря, как Мира сидит за столом, ссутулив плечи, когда он снова напоминает ей, что он не Брандон Старк, надеясь и боясь, что она поверит и уедет на встречу своему счастью, это не тоска, когда он заглядывает в окна Драконьего камня, это не горе не дает ему спуститься в крипту к могилам семьи. Трехглазый ворон не знает таких чувств, а Бран Старк должен их забыть. — Лорд Старк, — с поклоном подошел к Брану его стюард. Бран ожидающе смотрел на него. — Прилетел ворон. Письмо, что он принес, с гербом Таргариенов. Бран, посмотрел на Чардрево и кивнул, чтоб его везли в замок. Сегодня впервые за эти годы, он покидал Богорощу, так и не прикоснувшись к белому стволу Чардрева. Волны били о борт корабля, когда лодки пристали к нему и потребовали опустить лестницу. След в след за Эйгоном на палубу корабля поднялся сир Лонмаут. Представляться не было необходимости его внешний вид и драконы, искусно вышитые на плаще, кричали, что перед ними Таргариен. Моряки склонили колени, лорды поклонились и, дождавшись слов Эйгона Таргариена о встрече с леди Грейджой, удалились в кают компанию, откуда через несколько секунд вышла глава Железных островов и пригласила пройти в каюту. Лонмаут повинуясь жесту короля и словам, что ему здесь ничего не может угрожать остался на палубе. Железнорожденные видели, как приближаются корабли, о прибытии короля поняли уже когда вчера приехал принц Дорна и его лорды и когда был отправлен гонец с сообщением об организации встречи лидера безупречных и дотракийцев с королем Вестероса и появление несколько часов назад кораблей на горизонте это только подтвердило. Все ждали отбытия леди на переговоры, для которой уже была подготовлена шлюпка, а не прибытие короля на флагманский корабль Грейджоев. — Формальное представление сочту возможным упустить, вы знаете, кто я и я знаю кто вы. Вы избранный своим народом и Утонувшим богом правитель Железных островов, я последний представитель правящей династии Таргариенов, и претендент на правление в объеденных королевствах Вестероса. И именно от наших решений зависят наши люди, поэтому стоит приступить. Леди Грейджой согласилась кивком головы. Пафос и долгие вступления были ей чужды, а деловой подход и прямо высказанные мысли она приветствовала. Эйгон осмотрелся и, выбрав для переговоров небольшой стол, который позволял не выделять главенственность той или другой стороны, в отличает от огромного стола, который леди Грейджой скорей всего использовала для советов лордов, указал жестом на него предлагая леди первой занять место. После чего продолжил: — Вы и ваши люди находитесь у стен Королевской гавани уже несколько оборотов луны, значит, вас что-то подвигло выступить союзом с другими землями, а также вы имели достаточно времени, чтобы продумать свои позиции, требования и видения дальнейшей судьбы Железных островов. Я бы очень хотел их услышать. -В будущем Железные острова должны стать свободными, воля наивысшая ценность для моих людей, — с вызовом проговорила леди Грейджой. Раз Таргариен хочет прямой ответ, она его ему даст, они хотят свободы и независимости, они хотят ни от кого не зависеть, они хотят снова выйти в море без ограничений и правил, хотят вернуть Старые законы, да она выступила со всеми к Королевской гавани, но это желание никуда не делось и ей было очень интересно, что ответит на это будущий король, на какие уступки пойдет ради короны. — Вольными и свободными, — проговорил Эйгон, вспоминая Вольный народ за стеной и его разговор с Мансом налетчиком. — Все мечтают о воле и свободе, но для каждого она разная и все же в мире нет полностью свободных людей, ни я, ни кто не может считать себя свободным. Крестьяне зависят от лордов и стихий погоды, лорды зависят от политики, и от того какой доход принесут их земли, то есть от крестьян. Король, — Эйгон поднял голову на леди Грейджой. — Зависит от своего народа. И все мы рабы своих внутренних границ, которые устанавливаем сами себе. Делая себя рабом своей морали. Но это дает нам возможности уживаться на одной территории, иначе мы бы все уже были просто историей, мертвой историей, которую и рассказать некому. А в чем заключается ваша свобода леди Грейджой, свобода ваших людей? Леди Грейджой, слушала короля, немного внутренне улыбаясь, эти мудреные рассуждения не имели для нее значения, эти мысли не накормят ее народ, не дадут процветание Железным островам и леди вздернула голову. Прямо смотря на Эйгона Таргариена, почти не скрывая вызова, проговорила: — В том, чтобы жить, так как мы привыкли веками, по Старому закону, так чтобы это соответствовало нашим пониманиям чести. То, что несло бы процветание Железных островов. Чтобы мои люди делали то, что сочтут нужным по своим внутренним границам. — И тем границам, что установите для них вы? — проговорил Эйгон, не ожидая ответа на свой вопрос. — Вы говорите, что хотите свободы для ваших людей, но это не правда, вы хотите, чтоб они подчинялись вам, вы хотите быть свободной и делать что хотите, вы как и все люди хотите власти, но ваши люди никогда не будут свободны, они будут зависимы от вас и ваших решений. И именно от ваших решений будет зависеть принесете ли вы своим людям мир и процветание или, погнавшись за ушедшим, превратившимся в сказки прошлым, вгоните свободных людей в бездну горя и разрушений. Челюсти леди Грейджой сжались она внутренне вскипела, услышав столь неприкрытую угрозу военного вторжения на Железные острова, как когда-то поступили Старки, чья кровь все еще бежала по венам того, кто сидел перед ней. Эйгон видел изменения произошедшие в леди Грейджой, но сдавать позиции не собирался. — Что сейчас дает вам чувство, что вы не свободны? Или в вашем понимании свобода для ваших людей это то, что приведет к горю, разорению и уничтожит свободу других людей?! — не выдержал Эйгон, в его речи прорвался задушенный на корню рык и напрямую посмотрел на леди Грейджой. — Вы всегда стремились захватить земли на материке, но даже если вы их получите, кто на них будет работать, ведь Железнорожденные не сеют? Рабы? Вы считаете, что ваше понимание свободы стоит мучения других людей? Эти слова пропитанные льдом, окунули, сидящую напротив женщину в холод, она замерла, пытаясь выдержать этот тяжелый взгляд Эйгона Таргариена, как-то тут же всплыло в мыслях, что этот человек, смог всадить нож в сердце любимой женщины, только потому, что она угрожала принести смерть, горе и разрушение другим людям. Что для Эйгона Таргариена один человек, даже дорогой, ни стоит ничего если он угрожает сотням, пусть и незнакомым ему людям. Эйгон продолжил: — Я не буду возражать, если вы захотите стать отдельным государством, и строить с вами добрые дружеские отношения. Но если вы все еще лелеете надежду уйти на корабле в море и заняться грабежами, вернуться к старому агрессивному ремеслу, то спешу вас огорчить. На любой агрессивный выпад с вашей стороны на территорию Вестероса и прибрежные территории на корабли под парусами Вестероса или наших союзников, ответ будет не от конкретного лорда, а от мощи всей страны, я буду защищать все земли, и считаю своей обязанностью обеспечивать безопасность территории всей страны. Эйгон не собирался уговаривать Железные острова остаться в составе Вестероса, он не собирался покупать их привилегиями и обещаниями. Если они хотят быть свободными, то пусть будут, но он объяснит, на каких условиях будут строится отношения между будущими соседями, он не позволит нападать на свои земли и у него достаточно сил, чтобы обеспечить безопасность подданных. Леди Грейджой почувствовала свою неуверенность, что она скажет людям, но что им остается тогда, прозябание в нищете. И не сдерживаясь, она высказала эти опасения возможному королю, представляя это так, как ради счастья большинства, он обрекает железнорожденных на голод. — Море дает вам продукты и работу, вы первоклассные мастера кораблей и оружия, недра ваших островов богаты рудой. — Но нет деревьев, последние были вырублены моим непутевым дядей, нет хлеба, нет тех кто бы работал в шахтах, и это все сводит к нулю ваши прекрасные предложения. На это Эйгон незаметно, стараясь скрыть, улыбнулся. — Древесина есть в Северных землях, продовольствие может предоставить Простор, а корабли очень будут нужны новому государству, можно договориться об их продаже за море, как и организовать торговлю изделиями кузнечных дел мастеров. Конечно, мы можем наладить торговые связи, — Эйгон сделал небольшую паузу. — Но распределение продовольствия и ресурсов в пределах одной страны намного быстрее и выгодней. И это не будет считаться торговлей, — добавил Эйгон добавляя про себя «столь призираемой вами торговлей». Яра Грейджой молчала, выбор был очевиден, но сдаваться, когда тебя прижали к стенке, очень не хотелось, гордость не позволяла, но глаза были опущены, голова в такт мыслям кивнула. Выбор сделан, перед ней король. И что теперь встать на колено? Даже Дейенерис не требовала этого. Она дала Железным островам свободу, но у нее тогда не было Вестероса, а король перед ней уже признан всеми остальными землями ему не нужна помощь в укреплении власти. Выбора не было, надо было принять эту реальность и сохранить хоть остатки власти. Эйгон поняв, какое решение принято улыбнулся, ограничения он пояснил, и раз они были приняты, теперь настало время для небольшой привилегии. — Прошу еще раз осознать никакого нападения на корабли и земли Крайнего Севера, Вестероса, союзников нашего государства и торговых партнеров. Леди Грейджой так и хотелось сказать «Да, поняла я, поняла, не надо поворачивать кинжал, который и так пригвоздил меня к подданству Таргарианам». Но ее остановил, выжидающий взгляд мужчины. Яра замерла, медленно подняла глаза на собеседника, пытаясь поверить в сказанное. — Но… То что вы только что произнесли, это весь список? — осторожно спросила Яра. Эйгон легонько улыбнулся. — Хочу, чтобы Вы поняли. Я против разбоя и пиратства и поверьте торговые и союзнические отношения Вестероса будут развиваться, а значит и вариантов нападения будет оставаться все меньше, может быть только города из залива работорговцев. Единственное, что людям, избравшим агрессивное ремесло будет позволено, это не боятся преследования на территории Вестероса, если они будут соблюдать наш закон, платить налоги, но если они попадутся властям вольных городов, то корона их не будет защищать, не будет за них заступаться, на что смогут рассчитывать другие подданные. И выступать они будут негласно, под нейтральными парусами, о нашем договоре никто не будет знать, связь с Вестеросом и правящей династией не должна быть обнаружена. Если ограбят корабли с рабами, рабы должны будут быть отпущены, вы ведь так цените свободу. Агрессивное ремесло будет очень не выгодно, хоть и не запрещено, полностью, поэтому все же рассмотрите другие варианты, возможно экспедиции на дальние расстояния и все же пересмотрите свои взгляды на иные ремесла и торговлю, тогда мы найдем золотую середину равновесия. Эйгон еще проговаривал условия, но леди Грейджой была согласна, она была опьянена победой, ей женщине удалось то, что не удалось ни ее отцу, ни предкам, с их неудавшимися восстаниями, пусть с ограничениями, связывающими руки, но старый закон был восстановлен. Они могли выйти в море и нападать, Дейенерис этого не предлагала. Теперь она готова была пересмотреть свои взгляды, раз так просит их король. — Думаю, мы достигли соглашения, дальнейшее развитие Железных островов обсудим позже, — проговорил Эйгон вставая и протягивая руку, которую Яра тут же пожала. — Да, думаю, Вас ждут Ваша милость, — проговорила Яра склоняя голову. — Но прежде прошу оказать честь. Леди достала бутылку и кубки, Эйгон вопросительно сощурил глаза, но согласно кивнул. Яра разлила прозрачную жидкость по кубкам и протянула один королю другой взяла сама, и приподняв его проговорила: — За, короля, Эйгона Таргариена, и процветание Вестероса! — За процветание Вестероса и Железных островов! Поддержал Эйгон и вместе с Ярой осушили кубки. Пока они пили, леди смотрела на реакцию короля, он не сморщился, ни взглядом, ни одной чертой не показал свое удивление и недовольство. То, что король понял еще раньше, нужно уважать традиции и уклад народов, перестраивать их, а не ломать. И сейчас хоть с трудом, но Эйгон постарался не удивиться, сдержать желание отставить огромный кубок и допить все до конца, хоть с первым глотком понял, что это была соленая морская вода. Зато, когда кубок был поставлен на стол, леди Грейджой встала на одно колено, признавая короля. Он понял, что проиграл тогда, когда тот человек въехал на лошади на территорию определенную под суд, кажется, на этом месте когда-то господа дрались как рабы на потеху публики. Ему их было не понять. Потому что в них нет, чести, нет благородства, они все, все убийцы, иначе почему, те кто должны были увидеть в этом гордом, беспринципном человеке предателя и убийцу его королевы, те кто должны были увидеть в нем подлеца, недостойного занимать место его королевы, все они встали и склонили головы приветствуя его. И в этот момент вся ненависть, которая копилась в Сером черве отразилась в его глазах и она была направлена не на предателя, а на ту рыжеволосую ведьму это она, это все она, это она — истинная убийца его королевы. Как в тот момент он жалел, что его люди не убили ее, когда она приходила в Королевскую гавань, он бы тоже умер, но умер бы счастливым с чувством исполненного долга. Он не выдержал и выдал все обвинения, которые тут же были отвергнуты этими недостойными, которые называли себя лордами. Это господа, как те, что держали его и Миссандею в рабстве, его королева рубила им головы, он тоже должен рубить им головы. Руки Серого червя стиснулись в кулаки. А предатель говорил, говорил на валирийском, обращаясь к нему и его людям. Говорил о том, что Миэрин и остальные города снова в руках работорговцев, о том, что эти города это и есть наследство Дейенерис, то за что она сражалась. Да как он смеет называть ее имя! Он зол, что снова восстановлено рабство, зол что тот на кого его королева понадеялась не смог удержать власть, не оправдал ее надежды, но теперь он наверно уже мертв и заплатил за все. Да, предатель прав, он хочет освободить рабов, вернуть людям свободу, наказать тех, кто пошел против его королевы там за морем. Но это не важно, но больше всего он хотел бы видеть, как сгорают этот предатель и его рыжая сука. Как их кожа слезает с костей, как они кричат от боли, как их обгоревшие тела растаскивают звери. Серый червь бросил взгляд на своих безупречных, они стояли, вытянувшись смотря перед собой, только Тихий ветер смотрел прямо на предателя, пристально, не отрываясь и этот взгляд был похож на кинжал, Серый червь увидел в этом взгляде отражение своего. Его люди, люди Матери драконов, разбивательницы оков, они тоже хотели смерти предателя. И тут предатель перешел на дотракийский, он говорил неуверенно, явно заученный текст, но его слова взволновали эти племена дикарей, которые стояли в стороне и с ненавистью посматривали на самого Серого червя. Они должны быть ему благодарны, они бы переубивали друг друга, если бы не его пусть и жесткие меры, они бы проиграли этот бой если бы не он. После окончания речи, один из дотракийцев заговорил, предатель подозвал небольшого роста человечка в черном балахоне и с цепью на шее. Что начал переводить речь дотракийца на общий язык. Из всех переговоров Серый червь понял, что дотракийцам, как и им предлагают убраться по хорошему или умереть с голоду, явно используя как козырь женщин и детей, оставленных в Дотракийском море. И это после того как они их спасли. Серый червь видел, как воодушевленно встретили это предложение дотракийцы. И это разозлило безупречного еще сильнее. Все, все предатели. И он не выдержал: - Она хотела сломать колесо, она хотела освободить всех людей от гнета господ, она хотела освободить Вас, но вы рабы по своей сути! По толпе лордов прошел недовольный ропот. - Да, я не настроен ломать колесо, - спокойно сказал Эйгон на всеобщем языке, это то, что должны были услышать и понять и лорды Вестероса, то, что он говорил больше им, чем Серому червю. - Ломать всегда легко, легко уничтожить город, легко, разрушить до основания устоявшуюся систему, ничего не дав взамен, легко сказать, уберите лордов, господ, не думая, что они же дают стабильность и безопасность народа, создают экономическую основу страны, легко опустить меч на шею человека, не думая о последствиях. О да, Серый червь, эти слова тебе не о чем не говорят, как и большинству людей, которые живут здесь и сейчас, о последствиях никто никогда не думает, а если кто и решил подумать "Что будет потом, после меня?", так его не слушают. – Эйгон бросил быстрый взгляд, на сидящую впереди всех лордов Сансу, и его взгляд на долю секунды стал извиняющимся. - Я не хочу ломать колесо, потому что без него телега, которая на них держится останется на дороге, на разграбление разбойников и диких зверей. Только колеса помогают двигаться вперед, только они помогают телеге подниматься в гору. Если говорить сравнениями, вам привычней, господин Серый червь. Лорды молчали, они хотели бы вскричать в восторге, когда король встал на их защиту, на защиту их уклада жизни, но все же взор лордов был опущен, это говорилось и о них, о склонных к войнам и разрушению, о тех кто пусть и не сам, но косвенно начал войну, кто молча смотрел на разрушение страны. У Серого Червя был последний аргумент и он выплюнул его в лицо стоящего перед ним предателя: — Ты убил свою королеву, ты убил Дейенерис из дома Таргариенов, именуемую первой, Неопалимую, Королеву Миэрина, Королеву Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Кхалиси Дотракийского Моря, Разбивающую Оковы и Матерь Драконов, она была от крови древней Валирии, от крови дракона, а ты никто, ты не дракон! Предатель молчал, его взгляд не выражал ненависти, не раскаянья, на которые надеялся безупречный. Возможно, если бы Серый червь не был поглощен злобой, он увидел бы боль, на мгновение промелькнувшую во взгляде, но ее было незаметно за уверенностью и незыблемостью убеждений, возрожденных и вскормленных в душе последнего Таргариена. Из этих глаз на Серого червя смотрела сама пустота. — Дракон, — проговорил мужчина. — И от крови дракона. Его голос был вкрадчивый и ровный, он пробирал до костей урчанием, а после этого над полем раздался рык. Серый червь на этот звук улыбнулся. Он будет отомщен, если это не призрак его королевы, то ее сын, который спалит всех, а главное предателя. Но предатель стоял спокойно, даже не вздрогнув при звуке рыка, господа этой страны начали испуганно озираться, только рыжая бестия сидела ровно и не один мускул не вздрогнул на ее лице. Он появился, закрыв собой солнце, под общий нервный вздох господ, и медленно сделав круг, опустился на площадь. Да это был призрак, но призрак не королевы, а ее сына, нет не ее сына, а демона, взявшего облик верного дракона королевы, потому что сын Матери драконов не мог сложить крылья, не мог вытянув шею тукнуться мордой в плечо предателя, не мог положить голову рядом в защитном жесте обхватив его полукругом своей шеи. И именно в этот мгновение влекомый зовом, на поле выбежал и огромный белый волк, которого пытались оставить в лагере. Он сначала замер, ощетинился, протяжно зарычал. Кажется, только это немного сбило маску с убийцы и его сестры, они встревожено переглянулись. Никто не ожидал, что Призрак сбежит из лагеря. Но в следующее мгновение предатель положил ладонь на морду дракона, успокаивающе поглаживая, а волк, обежав полукруг, на полусогнутых лапах, с вставшей дыбом шерстью, все же приблизился к тому, чей зов он услышал отголоском и неуверенно, не скрывая напряжение и недовольство, но все же сел рядом, сразу получив одобрительное поглаживание по голове. Серый червь готов был сам зарычать. Его королева посадила этого никчемного предателя на своего дракона, она позволила ему вознеслись к небесам, она, а он ее предал, он еще и украл ее сына. Эта магия, они околдовали дракона, он и его рыжая ведьма. Но кто сейчас в это поверит, Серый червь бросил взгляд на господ, которые в немом восхищении смотрели на предателя, дотракийцы, которые разве, что не готовы были упасть на колени в благодарности и от страха перед ящером. — Мы подумаем над ответом, — процедил сквозь зубы Серый червь и развернулся, уходя с поля следом за ним ушли безупречные и дотракийцы, и уже не видел, как Эйгон Таргариен посмотрел ему вслед принимая свою победу, так как был занят своими мыслями о мести, упивался злобой. «О да я подумаю, подумаю, как тебя убить. И в следующий раз я вынесу кинжал, и тебя уже никто не спасет, я бы мог напасть и сейчас, но дракон. Но в следующий раз… Если они — господа, не хотят тебя покарать, чтож ты умрешь у них на глазах. В следующий раз». Серый червь возвращался за стены Королевской гавани, за ними шли молчаливые и строгие Безупречные, которые ради сегодняшнего дня отчистили свои доспехи и оживленные возвращением домой дотракийцы. Они погнались за тенями, за ложным богом, и Солнце, и Луна наказали их, их Кхалиси упала со своего летающего коня, она проиграла, а великие боги не проигрывают. Дотракийцы вернуться проигравшими, они все уже срезали свои косы, но прежде чем вернуться в ВаэсДотрак они на привычной им территории восстановят свою честь, отрастят в победах косы, вернут себе коней искупят свою вину, за то, что переплыли море, за то, что последовали за Кхалиси, что сулила победы, ядовитая вода убила их коней, они наказаны позором поражения. А за спиной у возвращающихся в город Безупречных и Дотракийцев, которые старались держаться обособленно друг от друга, даже идя в одном направлении, снова переходя на общий язык, продолжил говорить Эйгон Таргариен, предварительно отпустив дракона. Его лорды слушали, не смея произнести не слова, впечатленные произошедшем только что, пока король говорил о возрождении государства, о будущем, об единстве, пока медленно подходил к леди Старк, протягивая ей руку, пока леди Старк вкладывала в руку короля свою ладонь, пока они выходили перед лордами, пока король говорил о достойной королеве могущественного единого государства, о союзе Юга и Севера, пока некоторые лорды понимающе кивали и улыбались, пока некоторые Северные лорды недоуменно переглядывались, над полем стояла тишина. Северные лорды готовы были сопротивляться и не преклонить колени перед Таргариеном, но сейчас перед ними стояла леди Старк они уже не могли поступить иначе, и когда Тирион провозгласил «Да здравствует, король и королева!» все лорды встали на колено, а площадь взорвалась криками: — Да здравствует король, да здравствует королева! То, что Серый червь не мог не услышать и в бессилии он стукнул кулаком по стене. К лагерю ехали, молча, под взглядами и поклонами толпы, не было выкриков, но в глазах Санса читала любовь и восхищение новым королем. Только когда все лорды разошлись по шатрам Верховных лордов, Санса и Джон смогли выкроить несколько минут. — Спасибо за совет по поводу Железных островов, я не доволен той небольшой уступкой, на которую пришлось пойти, но пока, это сработало. И возможно даже поможет в дальнейшем ослабить города из залива Работорговцев, а значит и в будущем Серого червя, если у него получится вернуть себе эти города, — начал разговор Джон. — Не переживай, как король ты сможешь их потом контролировать, главное, чтоб они привыкли видеть в тебе своего правителя, а дальше ты сможешь начать их ограничивать. Сейчас главное их полное согласие на подданство тебе. И я очень рада, что ты воспользовался моей идеей, по поводу агрессивного ремесла, — улыбнулась Санса. — Но я говорила, все это могло не понадобиться, если бы ты встречался с Грейджой после присяги и демонстрации дракона. — Я не хотел, чтобы дракон был главным аргументом в принятии решения, драконы, как мы знаем, в отличии от внутренних убеждений, не вечны. Джон посмотрел за спину девушки, где виднелся шатер и знамя Старков. — Тебе пора, уже ждут. Справишься? — заволновался король, они заранее договорились, что она как «Правительница Севера» будет говорить с лордами Севера одна, а Джон присоединится позже. — Да. Иди, тебя тоже ждут. Теперь предстояла встреча с лордами каждой области отдельно, но они прошли почти все одинаково, Эйгон Таргариен принимал присягу, обсуждались моменты восстановления и развития области, единственное, где произошла небольшая заминка — это Простор. Первый вопрос, который необходимо было обсудить это назначение Великого дома, но после предложения короля лордом Простора самим выбрать, кто получит звание Великого дома в шатре наступила тишина, Эйгон решил, что каждый мечтает об этой должности и уже хотел назвать фамилию Тарли, но Сэм чей взгляд он поймал осторожно, чтоб не заметили другие отрицательно мотнул головой, после чего обменялся взглядами с лордами Редвином, Флорентом, Рованом, словно продолжая давний разговор, после чего раздался ровный голос лорда Матиса Рована: — Ваша милость, вы можете выбрать достойную семью, как Великий дом Простора и мы подчинимся, но все же этот Великий дом будет нашим сюзереном только по разуму, но не внутреннему убеждению. Дом Тиреллов мертв и нет никого, кто бы мог их заменить. Мы уже присягнули королю и не желаем присягать кому-либо еще. Эйгон осторожно проследил взглядом за лордом Редвином, чья жена была из дома Тиреллов, и кто мог по браку претендовать на Хайгарден, но он не высказывал возражения и его лицо не выразило не одной черты недовольства. Что было довольно странно, но приятным фактом. Закончив говорить лорд Рован с почтением поклонился, остальные последовали за ним, склонив головы в поклоне. — Я с уважением отношусь к вашему решению и принимаю его, — проговорил Эйгон, стараясь скрыть удивление, это давало пищу к размышлению. Только что Простор присоединился к Королевским землям под прямое подчинение королю. Это был неожиданный либо подарок, либо большая головная боль. Все же стоило ему до совета поговорить Сэмом. Именно поэтому, спустя некоторое время Сэм Тарли стоял в тени шатра, повинуясь жесту короля остаться, когда сам король в стороне разговаривал с лордом Рованом и лордом Редвином, перед тем как те вышли из центрального шатра Простора. Сэм тушевался не зная, как вести себя с королем, ведь это его друг Джон, но так же и король Эйгон, как вести себя, что следует сказать, он не видел Джона больше года, он изменился и внешне и имя другое и титул и все же это Джон. Сэм с ужасом смотрел, как последние лорды выходят из шатра и, понимая, что неловких пауз им с Джоном не избежать, Тарли все еще смотрел на вход, когда двери шатра закрыться, и он почувствовал порывистое, короткое, но крепкое объятие за плечи. — Надеюсь мне еще позволено обнять лучшего друга? –проговорил Джон, смотря на Сэма. — Думал, это мне следует спрашивать, — неловко улыбнулся Сэм. — Король. Джон кивнул, смотря на своего «брата» столь знакомым Сэму взглядом обреченности и принятия. — Король, — подтвердил Джон. — Ты ведь первый дал мне новое имя и титул. Улыбнулся Джон. — Возможно, раньше я попросил бы прощение за то, что именно от меня Вы услышали правду, — совершенно уверенно сказал Сэм. — Но сейчас нет? — спросил Джон, смотря в уверенные глаза Сэма. Мужчина помотал головой, он был полностью уверен в том, что сейчас происходит все так, как и должно, и он рад быть частью этого. — Я рад, что это был ты, — проговорил Джон. — И дав мне другое имя, ты же увековечил предыдущее, — искренне и счастливо улыбнулся король, абсолютно счастливая и довольная улыбка Сэма была ответом. — Поздравляю с дочкой. — Спасибо. Сестра пишет ежедневно, и все письма это возгласы и восторги, боюсь как бы Лилли не сбежала от такого бурного проявления чувств. Как я понял они ни Лилли, ни Джону просто не на секунду не оставляют без внимания. Пишут, что девочка чудо, такая милая, а малыш Сэм от сестренки не отходит, мама пишет, что уже всем говорит, что будет ее защищать, — тараторил Сэм, явно выхватывая любые новости из дома и всем сердцем, стремясь к семье. Улыбка Джона становилась все шире, и казалось, что восторг Сэма передавался и ему. — Именно поэтому я и хотел отдать вам — Тарли Хайгарден и звание Великого дома Простора, это бы обеспечило твоих детей и их детей на долгие века вперед. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Сэм понимающе улыбнулся, он понимал одно слово, и весь Простор будет его, но кому это нужно? Его матери и сестре? Лилли? Она до сих пор привыкает к огромным домам и теряется в присутствии слуг, стараясь все делать самой. Малышу Сэму и Джоне? Зачем уже в столь юном возрасте взваливать на них ответственность за огромные земли и неизбежные политические игры, Сэм не хотел такого своим детям. А он сам? Ему скоро придется отказаться от всего. Зачем ему Хайгарден и бремя, что ложится вместе с ним? — Я понимаю. Но мне отдали роль негласного лидера Простора сейчас только потому, что я в отличие от других знал тебя. Но такие семьи как Хайтауры, Редвины, Рованы, да любая семья сейчас намного влиятельнее в Просторе, чем я и Тарли. Мой отец имел влияние, мой брат, но не я. И это не скромность, — поспешил добавить Сэм, видя, что Джон готов возразить, только вот нынешний король видел перед собой друга, которому хотел сделать приятное, а это было опасно. — Это объективная реальность. Этим семьям потребовались века, чтобы проникнуться уважением к Тиреллам, и возвысить одного из них это заполучить века недовольств от других семей и склоки внутри Простора. Лучше… — Сэм медлил, — Могу я попросить? Присмотри за моей семьей и их благополучием, когда мне придется от них отказаться, как и от имени, — Сэм произносил эти слова, не смотря на Джона, с трудом, но решительно. Джон вздохнул, это подводило к тому обещанию, что когда-то он дал Сансе, поговорить с Сэмом по поводу не желательности его ухода в мейстеры, но не сейчас, Джон старался отодвинуть этот разговор как можно дальше. — Обещаю, — уверено проговорил Джон. — Твоя семья будет всегда под моей защитой. — Это было меньшее, что мог дать Джон человеку, которому готов был отдать все. Человеку, который был в его жизни самым искренним и верным и это обещание он сдержит, уйдет ли Сэм в мейстеры или нет. — Это была твоя идея, не выбирать Великий дом? Сэм кивнул, не было смысла, отказываться. Джон и так все правильно понял. Сэм, даже не зная долгие годы о политической ситуации в Просторе, все понял правильно, и решил проблему, не дав ей возможности возникнуть. — Вопрос Хайгардена поднимался не единожды, и всегда приходилось вмешиваться, чтобы спор не перерос в открытое противостояние, напоминать, что не им решать. Джон кивнул, Сэм был бы рассудительным правителем Простора, но было бы глупо со стороны короля отказываться от такого подарка судьбы, который предоставил ему Сэм, передав в руки короля управление богатейшим краем Вестероса и остатки казны Тиреллов, которая и с учетом потраченных Серсеей средств на погашение долгов Железному банку и оплату Золотых мечей, оставалась внушительной. — Спасибо, — проговорил Джон, и это одно слово включило в себя все чувства и всю полноту благодарности Джона к Сэму. Джон, размышляя о том, что сказал ему Сэм о раскладе семей в Просторе, когда подъезжал к лагерю Северян. Здесь его солдаты встречали радостными улыбками, выскакивали из палаток, чтобы снова увидеть Белого волка. Джон отвечал им кивками и ответными улыбками. Многих он узнавал в лицо, с многими были в строю еще с битвы с Болтоном. Север — его опора и сила остальной стране таковой только еще предстояло стать. Из шатра леди Старк разносились приглушённые голоса, но не крики и споры, скорее по тону Джон мог определить это были спокойные ровные обсуждения. Джон кивнул, все идет хорошо, лорды не возмущаются, либо Сансе уже удалось их успокоить. В любом случае он подготовил козырь, который пора пустить в игру. Джон предполагал, что Тирион будут против такого решения, но именно в нем, в его правильности король был уверен. Хорошо обдумав все обстоятельства еще тогда, когда Санса сказала о своем неопределенном статусе. Тогда же она сказала Джону, власть короля это символы, которые взывают к воспоминаниям предков, что ж пора предоставить Северу символ. — Стеффон, — вырываясь из своих мыслей, позвал король мальчика, который, как и Лонмаут держался постоянно рядом. — В моем шатре есть небольшой ящик с металлическим узором возьми его и возвращайся. Быстрей. Стеффон кивнул и пришпорил коня. Когда он вернулся, Джон попросил Подрика, стоящего у входа в шатер Старков, доложить о его просьбе леди Старк и принять Короля Эйгона Таргариена, желающего засвидетельствовать свое почтение. Лорды Севера встретили короля Вестероса напряженным молчанием и почтительным поклоном. — Леди Старк, лорды, — поприветствовал король. — Я знаю у вас много вопросов, часть которых вы уже разрешили с леди Старк, другие требуют более тщательного рассмотрения, для чего будет созван общий совет. Но прежде я хотел бы вернуть Северу, то, что много веков назад забрал у Старков мой предок. Как символ нашего союза и моей веры и любви в Север — опору и гордость Вестроса. Джон кивнул Стеффону, который подошел, держа в руках ларец. Король движением руки вытащил крепление и ларец раскрылся под сдавленный вздох лордов, вскрики леди и молчаливый взор леди Старк. Она молчала, молчал и Джон, слов было не достаточно, чтобы выразить все чувства, что переполняли людей смотрящих на железный венец с девятью мечами, он не был таким, каким рисовало когда-то воображение Сансы, слушая рассказы о Торрхене Старке и Эйгоне Таргариене. Она не блестела, не была украшена. Это было грубое железо, обруч и украшающие его, девять острых железных мечей, стремящихся лезвием верх, острые как настоящее оружие, а метал обруча был грубым и казалось может разорвать кожу на лбу, стоит его надеть, но это только внушало благоговение перед Северной реликвией, на внутренней стороне обруча виднелись старинные руны. Санса поймала промелькнувшую в потоке мыслей и чувств догадку, что руны — источник магии. Иначе, почему железо за столько тысячелетий еще не превратилось в труху и даже не заполучило ни одного ржавого пятна. Да корона не блестела, ее металл был тусклым. Но это было олицетворением Севера, такое же строгое, холодное, не уничтоженное временем. Джон сам смотрел на корону, вспоминая то мгновение, когда нашел ее в одном из коридоров подвала Драконьего камня, мгновение, когда он возблагодарил богов, что повернул именно в этот сырой коридор, мгновение, когда понял, что лежит перед его взором, мгновение, когда кожи коснулся ледяной металл, мгновение, когда он точно понял, что вернет ее как бы не повернулась история дальше. Но все же молчание надо было прерывать. — Единственное, прошу не откладывать коронацию, она должна пройти до свадьбы, — проговорил Джон. Санса все еще не сводила глаза с короны, когда поняла смысл сказанного Джоном. Они с Джоном будут равны, именно это предлагает ей он. Равенство в правлении и власти, она не станет королевой только потому, что вышла замуж за короля, она уже будет королевой и брак этого не изменит. Это был величайший дар, может, даже больше и значимей для Сансы, чем древняя корона, что скоро будет возложена на ее голову. Санса подняла взгляд на короля. — Ваша милость, Эйгон Таргариен, смерено, прошу о просьбе, — мужчина молчал, позволяя продолжить. — Когда-то Старк снял эту корону и отдал ее Эйгону Таргариену, прошу вас, как его потомка и наследника оказать честь и возложить ее на голову Старка. Джон старался скрыть эмоции, хотя сердце северянина в груди Таргариена трепетало от осознания происходящего, и от того, что он часть этой истории. Король почтительно кивнул головой. — Это величайшая честь для меня. После чего Джон и Санса развернулись к лордам и впервые с момента, когда Джон показал корону, вспомнили, что они в шатре не одни. Лорды были почти в благоговейном ужасе перед сохранившейся древностью, но стоило будущим правителям повернуться к ним, взорвались единодушным криком порыва души, а не долга: — Да здравствует Король! Да здравствует Королева! Пока раздавались крики, Джон придвинулся к Сансе и шепотом проговорил, чтоб услышала только девушка: — Однажды я сказал, что Север твой, я не отказываюсь от своих слов, как ранее названый король Севера я передаю Север тебе. Санса же пыталась осознать, что только что произошло, в мыслях была круговерть, теперь все его улыбки и недомолвки на Драконьем камне стали более понятны. Это было сюрпризом для девушки, приятным, головокружительным, согревающим ее гордость. Она наденет Корону северных королей, она будет Королевой Севера. Но кем видел себя на Севере Эйгон? Санса старалась продумать все с рациональной точки зрения, но пока выходило плохо, мысли разбегались, не давая сосредоточиться. Джон же после прекращения их приветствия поспешил удалиться, предварительно предложив обсудить вариант места для коронации Королевы Севера - Богорощу в Хайгардене, чтобы не оттягивать коронацию до зимы и возвращения в Винтерфелл. — Ваша милость, слышал о радостном событии у Северян, — проговорил лорд Ланнистер, догоняя короля, который спешил на Великий совет лордов через пару часов после событий в шатре Северян. — Да, возможно они даже примут ваши поздравления, лорд Ланнистер, — Джон посмотрел на Тириона, выражение лица того, красноречиво говорило, что никого поздравлять он не намерен, и явно ели сдерживает гнев, за импульсивность и Старковскую кровь в жилах короля. Джон обреченно вздохнул. — Это ничего не изменит, Север все еще в составе Вестероса. И я все еще их сюзерен. Это титул королевы, титул, который леди Старк и так получила бы в будущем. — Это титул королевы Севера. — Да леди Старк получила титул, а лорды чувство ложной независимости. В конце концов в Дорне правят принцы. Тирион немного остудил свой гнев, вроде ошибка не фатальна и поправима, но был факт, который мог все усложнить если не сейчас, то через пару поколений. — Вы отдали им Корону Севера, зачем? Представляете, какой силой обладают символы, а для Северян это символ сильнее, чем Железный трон, которого у Вас Ваша милость нет. Джон тяжело вздохнул, как объяснить тому, кто не жил на Севере, что это не символ независимости, это символ доверия и что Северяне гораздо охотнее последуют за тем, кто вернул им их святыню, чем за тем, кто ее у них забрал. — Слава Семерым у нас есть королева, которая успела об этом подумать. Джон вздрогнул, за своими мыслями и продумыванием аргументов, которые собирался высказать Тириону, он упустил смысл речи произносимой десницей. — О чем вы? — О вашем троне, который оказывается уже готов. Удивление было слишком слабым словом, чтобы выразить, то, что почувствовал Джон услышав об этом. О расплавленном железном троне он даже не думал, это казалось таким далеким и вот сейчас реальность приближалась со скоростью дракона, накрывала своей неизбежностью. Но вместе с другими чувствами Джон почувствовал волнение и предвкушение. Мужчина даже не знал, как на это реагировать, лорд Ланнистер и не ждал реакции, он продолжил. — Дальний шатер у леса с усиленной охранной видели? Джон кивнул. — Вот там сейчас хранятся привезенные со всех частей Вестероса символы власти. Надо как-нибудь заглянуть и посмотреть. А потом дать указания об их перевозке в Старомест. — Тирион погрузился в рассуждения. — Путь с грузом до Староместа займет не меньше двух недель, а я как понял, вы бы хотели успеть провести все формальности до наступления зимы. — Возможно, я сказал бы, что все это слишком, и не первостепенный вопрос, требующий решения, есть гораздо важнее, но чувствую, что вы полностью согласны с леди Старк. — Абсолютно, — кивнул Тирион. — Я даже не предполагал, как решить проблему отсутствия трона, и поверьте, Ваша милость, это была огромная проблема и первостепеннейшая. — Я видел Железный трон только мельком, и то перед самым его уничтожением, но думаю, он был ужасно неудобным. — Да, так говорят, — задумался Тирион, — говорят, он даже убивал недостойных правителей. Но это был величайший символ покорения и завоевания. Джон на это нахмурился. — Символ страха. Я бы предпочел символ союза. Лорд Ланнистер на это только пожал плечами. — Вы сможете внести свои корректировки. — Не вижу в этом смысла, вы правы, надо успеть до зимы. По-крайней мере, надеюсь Санса сжалилась, и этот трон будет удобней предыдущего, — Джон выдавил улыбку. — По тому, что я слышал, сомневаюсь. Завтра увидим. Проговорил лорд Ланнистер, спешиваясь с коня и заходя в шатер, который разбили пока они весь день переезжали из одного лагеря в другой. Шатер был огромен черного цвета с красными драконами по стенам, а над ним возвышался стяг Таргариенов. Эйгон несколько мгновений смотрел на уже привычный и постепенно приобретающий оттенок величия, в его глазах, круг красного дракона, после чего резко отодвинул полог и быстрым, уверенным шагом зашел во внутрь проходя сквозь ряды длинных столов и стоящих вокруг них лордов в приветствии склонивших головы, под звучания своего имени подходя к креслу во главе шатра. В палатке было темно, тяжелая ткань закрывающая вход не давала улетучится теплу, но и не позволяла проникнуть вечернему свету. Девушка сидела у столика и смотрела в мутное и темное зеркало, которое выхватывало только ее лицо освещенное одинокой свечой. Сегодня был день победы, день триумфа, но на сердце было тяжело и накатывало чувство одиночества. Глупо, она это понимала, но ничего не могла сделать, даже белый волк, что неизменно каждый вечер ложился у ее ног, сейчас был рядом со своим другом и не хотел его оставлять. Было обидно, хоть она и пыталась заглушить это недостойное чувство. Ей стоило только выглянуть из палатки, чтоб увидеть большой шатер со стягом дракона над ним. Она точно знала, что в этом шатре стоит огромный стол, за которым только час назад закончился Великий совет лордов, ставший историческим событием, где уже присутствовали и Северные лорды, и как, с радостью, отметила Санса, были настроены очень лояльно, особенно, когда сидящий рядом с королем огромный белый лютоволк, красноречиво напоминал, что перед ними не только Таргариен, но и Старк, тот самый Белый волк, король Севера. Великий совет лордов был недолгим, все были в приподнятом настроении и с неугасающим с интересом поглядывали на короля, который выделялся своей энергией, спокойствием, уверенностью и яркой, двойственной красотой. На него приятно было смотреть, чем и занимались весь вечер, присутствующие на Совете леди и даже наличие будущей королевы не могло заставить их отвести взгляды. Единственное, что смиряло появляющееся раздражение Сансы, что Джон так был озабочен обсуждением всех деталей и подписанием, основного документа нового единого государства — Хартии Единства, что не обращал на пылкие взгляды внимание, интересуясь присутствующими леди, только как представителями того или иного дома. А после быстрого обсуждения и согласия лордов по вопросу будущего титула короля и королевы, как «королевы Соединенного королевства Вестероса и Севера», и замены в общем титуле короля «Лорд Семи Королевств» на «Повелителя Соединенного королевства Вестероса и Севера» кто-то крикнул «За короля! За королеву!», тут же на столах возникли кубки и мясо, и все переросло в спонтанный пир. Джон бросил виноватый взгляд на Сансу, но и она, и он понимали, лордам, которые столько лун ждали именно этого дня, сейчас надо было выпустить пар, и было бы большой ошибкой останавливать их, не дать выразить свою радость и почтение. Леди Старк посидела, немного вслушиваясь в радостные выкрики и стуки кубков о деревянный стол, но, когда формальность ее присутствия была соблюдена, а в шатре из леди осталась одна она, Санса повинуясь правилам приличия, тихо встала и незаметно выскользнула на улицу. На улице тоже уже горели костры, и жарилось мясо на вертелах, вокруг галдели рыцари. Леди сокрушенно помотала головой, вся дисциплина, канула в лету, сокрушенная радостными эмоциями. Следом за Сансой из шатра вышел сир Лонмаут и поклонился: — Миледи, король приказал, проводить вас, — проговорил он, когда Санса вопросительно взглянула на него. — Спасибо, — проговорила девушка, отмечая, что скорей всего должность начальника королевской гвардии уже его, а значит… — Сир Лонмаут, нужно проверить передовую, чтобы там не сильно увлекались весельем. — Король уже отдал приказ, об усилении, празднуют в основном солдаты, которые вернулись с поста или на отдыхе, а остальные на посту, — и рыцарь взглядом показал, на людей, которые хоть и бросали завистливые взгляды на шумящих однополчан, все же держали себя в строгости и при полном вооружении. Лонмаут улыбнулся, — И вино разбавлено водой. Конечно вкус не тот, но они и этому рады. Осада еще не закончена. Санса тяжело вздохнула. — Боюсь, что так. Вы видели взгляд Серого червя? Это был взгляд человека, решившего умереть, но не отступать. Боюсь, нас может ждать в скором времени бессмысленная, отчаянная, а значит, кровопролитная попытка вырваться из осады. Скорей всего со стороны Божьих ворот, где до сих пор разрушена стена. На Драконьем камне сир Лонмаут мало общался с леди Старк, и поэтому он удивленно посмотрел на леди, Санса прекрасно поняла причину такого удивления и улыбнулась. — За этот год пришлось научится, хоть каким-то основам военной стратегии, хотя тут скорее всего понимание людей, загнанных в угол и кому уже нечего тереть. Такие люди самые опасные. Сир Лонмаут, прошу не оставляйте короля без охраны, хоть ему, больше чем уверена, претит мысль о том, чтобы его защищали, обычно это он защитник других, но обстоятельства изменились. — Вы правы, покушений не избежать. Я бы посоветовал королю вернуться на Драконий камень. Но теперь это не реально, он не согласится. Девушка кивнула и, приняв почтительный поклон от рыцаря, зашла в палатку, которая скрыла ее от внешнего мира. И теперь она сидела, смотря в даль зеркала, прислушиваясь к еле доносившимся с улицы голосам и смеху, один звонкий смех и голос становился все громче, приближаясь. Через время ткань двери открылась, и в шатер ворвались звуки песен, криков, поздравлений и девичий звонкий голос, которая смеясь, отвечала, выставленным у входа в палатку королевы, стражникам, Сансе даже послышался смех Подрика. Как только девушка оказалась в палатке, она несколько мгновений замерла, часто моргая, привыкая к темноте, а потом присела в реверансе: — Леди Старк, позволите? — Да, леди Вилла, проходите. Девушка быстро подошла к Сансе, по пути нет-нет оглядываясь на стоящий на постаменте железный ларец, но сосредоточившись взяла со столика щетку, принявшись расплетать прическу, посматривая на свою будущую королеву через отражение, видя ее задумчивое состояние и не решаясь его нарушить, но все же всем видом излучая нетерпение, и вскоре Санса не выдержала. — Леди Вилла, говорите уже. — Пожалуйста, расскажите, — почти взмолилась девушка. — Расскажите, как это было? Я просила отца взять меня, но он разразился тирадой, о месте леди и желаемом поведении. Это наверно было великолепно. Король прилетел на драконе? Мы видели дракона, он пролетел над лагерем в вашу сторону. Все рты пораскрывали, а некоторые на землю попадали, думаю, вспомнили, то, что творил тот дракон в Королевской гавани, даже мне стало не по себе, а я ведь знала о драконе. Но это было великолепно, хоть и жутко, но великолепно. Все уже говорят о том, как было, но все сведения обрывочны, отец ничего не рассказал, думала спросить Ларенса, но он еще в шатре короля. Девушка возбужденно тараторила, видно наслушавшись уже всех, даже наверняка самых невероятных, версий, что рассказывали у костра. Санса задумалась, как бы описать все, как она сама это видела. Девушка помнила, что боялась как бы Серый червь не совершил попытку убийства короля, что не сводила взгляда с безупречного, и мысленно благодарила Лонмаута, что тот не отходил ни на шаг от короля. Рык дракона, и появление Призрака. Помнила, как выдохнула, когда Серый червь ушел, в злости сжимая кулаки, а дальше туман, что накрыл ее, когда король проговорил о союзе Севера и Юга, помнила приближающего к ней Джона, нет Эйгона. Черно-красный камзол, ею сшитый плащ и превращенные в черные волны вечные кудряшки. Он был тот же и все же чужой. Помнила теплоту его ладони и то, как сильно ее сжимала, ожидая вердикта Северных лордов. Как все это объяснить? — Это было… великолепно, — проговорила Санса, почувствовав легкий разочарованный вздох, Вилла и без нее знала, что великолепно. Санса сдержала улыбку и посмотрела в отражение на девушку и проговорила факты, стараясь взвешивать свои слова. — Король приехал верхом в сопровождение лордов Королевских земель. Вы его не увидели, так как они высадились с кораблей со стороны реки, куда за час до их прибытия паж короля Стеффон пригнал лошадей. Лорды при виде его встали, но он разрешил занять места, мы заранее подготовили места для лордов Королевских земель. Потом король сказал очень грамотную и продуманную речь, обращаясь к лордам, потом встрял Серый червь, начал говорить о каком-то непонятном преступлении, о необходимости судить, о том, что король сбежал из Королевской гавани и это признание вины, что честный человек не сбежит из заключения, что это было не приемлемо, будто находиться в плену захватчиков приемлемо для короля страны, — Санса не выдержала и сделала свой голос насмешливо ворчливым, передавая отношение всех к лепету Серого червя. На это Вилла не сдержала фырканье-насмешку над предводителем безупречных. — Король с достоинством, соблюдая правила приличия, дал Серому червю высказаться. После чего возразил на его обвинения, подчеркивая все свои доводы и права совершения деяний принятыми в Вестеросе законами, отмечая, что иноземные гости, а не захватчики, ведь Дейенерис утверждала, что безупречные и дотракийцы, прибыли в Вестерос не захватчиками, должны соблюдать законы страны, куда они прибыли, притом, что все эти законы написаны Таргариенами. А если они все же захватчики, то жители Вестероса имеют право защищать свои дома и земли от насильного захвата, любыми способами. Серый червь не нашел, что возразить, зато лорды благосклонно встречали каждый довод и каждый аргумент короля. После этого король обратился к Серому червю и всем Безупречным на Валирийском, великодушно предлагая беспрепятственно покинуть нашу страну, тоже он предложил дотракийцам, на их языке. — Король знает дотракийский? — не сдержала возгласа Вилла и тут же зажала рот ладошкой, боясь, что перебила Сансу и та больше не заговорит. Но Санса только кивнула, она не стала уточнять, что текст был заучен и что переводчик все-таки понадобился, даже это впечатлило дотракийцев и вот кто с радостью вернется домой так это они. — А потом прилетел дракон, — Санса выдержала драматическую паузу, а Вилла даже перестала расчесывать волосы, ожидая продолжение. — Лорды были впечатлены, так впечатлены, что мне показалось, что придется их выносить в обморочном состоянии. Представляю, что они испытали. — О, да! — Не выдержала Вилла. — Представляю! Они с Сансой переглянулись через зеркало, вспоминая свое знакомство с Рейгалем, и засмеялись, и вместе со смехом исчезло подавленное состояние Сансы. — А мой отец и дед, они сильно расстроились, на ваше с королем объявление? — осторожно проговорила девушка, ступая на зыбкую почву, темы брака. — Я их еще не видела, и вот думаю, сколько еще по времени желательно не попадаться им на глаза, чтоб не почувствовать последствия нарушения их планов? Санса при упоминании свадьбы даже не вздрогнула, а улыбка продолжала освещать ее лицо. — О, мне кажется, после празднования они смиряться, — леди улыбнулась, она понимала, что в смирении северных лордов не последнюю роль сыграло, то, что все же у них будет королева с древней короной на голове, Санса взглянула за спину, где находилась Корона Севера. — А впрочем, когда первый шок, прошел, мне даже показалось, что лорд Мандерли готов мне зааплодировать. Санса и Вилла снова засмеялись. Именно в этот момент угол ткани приподнялся и знакомый голос произнес: — Леди, позволите? Не дожидаясь ответа, потеснив хозяина в палатку вбежал белый лютоволк. — Да, входите, — проговорила Санса. Когда Джон зашел, Вилла присела в реверансе и отошла в противоположную сторону палатки, где увлеченно начала перебирать нитки в сундуке. Джон подошел к все еще сидящей у зеркала Сансе. От него пахло травами, а не вином, значит он позволил лордам веселится, а сам довольствовался чаем, наверняка налитым для приличия в кубок, но почему же глаза его так сверкают, почему они словно в дымке. Санса не выдержала и отвернулась к зеркалу, смотря на Джона в отражение, он также через зеркало смотрел на нее. — Помнишь, тогда. Джону не надо было продолжать, она помнила, насколько мягкие у него кудри и как приятно их перебирать в ладонях: — Только тогда было наоборот. Мужчина кивнул, и не сдержавшись поднял руку, легко, почти не касаясь провел по шелку только что расчесанных волос. — Снова рыжие, — проговорил, словно задумавшись, Джон. Санса удивилась этому замечанию, но пояснила: — Я еще по пути с Драконьего камня краску смыла. После этих слов, словно очнувшись от забвения, мужчина вздрогнул, отдернул руку и поспешно отступил. — Спокойной ночи, Санса, — проговорил король и услышав сразу поступивший ответ «Спокойной ночи, Джон» поспешно вышел из палатки. Только когда Джон вышел, Санса заметила Призрака, привычно, устроившегося в своей прохладной яме.