Когда долг убивает любовь

Черноводный залив был заполонен кораблями, казалось, что подуй ветер, и корабли начнут стукаться друг о друга бортами. Северные корабли, корабли Железнорожденых, флот Хайтауэров, Редвинов, Веларионов и других домов — за этот год в Черноводный залив переместился весь флот Вестероса. Часть кораблей отправляли назад, чтоб не оставить без защиты морские границы страны и не парализовать торговлю, но даже этого было много, а теперь окрашенный лучами восходящего солнца на горизонте появился флот из Браавоса. И это ожидаемое событие вызвало интерес всех лордов и рыцарей осады. Джон, Санса, Бронн и Тирион стояли на возвышении и смотрели на Черноводный залив, чуть поодаль обосновались еще группы лордов, кто-то бурно обсуждал происходящее, что некоторые слова долетали и до короля, кто-то восхищенно смотрел на развернувшееся действие, кто-то настороженно перешептывался, кто-то хмурился, показывая свое недовольство, а эмоции на лице леди Грейджой менялись каждую секунду от восхищения до неприкрытой зависти. Корабли Браавоса не имели ничего примечательного, кроме своего количества, которое насчитывало около четырех десятков. Джон надеялся на большее, но теперь узнав численность безупречных и дотракийцев заметил, что и такого числа хватит, хотя в противном случае пришлось бы задействовать еще корабли Вестероса. Основное же внимание всех столпившихся у Черноводного залива было направленно на десять кораблей, которые выделялись из всех прочих. Они были огромные четырехпалубные под белоснежными парусами, похожими на курчавые облака, с золотой лепниной, изящной резьбой по дереву, по бокам как крылья несущие их по воде веером раскинулись весла. Лорд Ланнистер увидев, что за корабли вплывают в залив присвистнул и ущипнул себя, проверяя на наличие алкогольного дурмана. И постарался бегло объяснить королю, что смог. Джон не знал, как реагировать на столь неожиданное появление боевых кораблей, той информации, что ему предоставил Тирион, было ничтожно мало. О том, как сторонник Станниса, после битвы при Черноводной попал в плен, как присягнул Джоффри, а после получил титул и место в Малом совете, одновременно строя королевский флот. Бронн все это время молчал, привести эти корабли и их капитана была его инициатива, когда в Браавосе сообщили, что они могут выделить только сорок кораблей, он не знал сколько чужеземцев засело в Королевской гавани, но точно понял, что этого не хватит, прикинув какой огромный был флот у Дейенерис, когда она только приплыла в Вестерос. И тогда рыцарь начал лихорадочно думать, где можно найти еще корабли, чтоб наверняка исполнить поручение короля. Как ни странно уговорить Аурана Уотерса вернуться в Вестерос и привести с собой корабли оказалось не сложно, сложнее было его отыскать на Ступенях. Но теперь Бронн сомневался правильно ли он поступил, слишком долго король молчал, задумчиво разглядывая места, откуда в спешке были сорваны таблицы с названиями, гербы Ланнистеров, Баратеонов и лепнины ссимволами этих домов, а особенно единственное оставшееся из прошлого название — «Мирцелла Баратеон». — Можно и его снять, — осторожно проговорил Тирион, увидев, куда смотрит Джон. Король помотал головой, он уловил в голосе Тириона нотку печали, Джоффри был монстром, но его брат и сестра были невинными детьми, которых сгубили амбиции их семьи. — Сир Бронн, — после долгого молчания проговорил Эйгон. — Приведите ко мне Аурана Уотерса, я хочу с ним встретиться и выслушать его. Бронн выдохнул и склонился в поклоне. — Да, Ваша милость, — поспешив исполнять. Джон повернулся к Сансе, которая не отрываясь и хмуря брови смотрела на корабли, потом на Тириона, который посчитав, что увидел все, что нужно, разглядывал тех, кто вышел посмотреть на корабли и старался уловить о чем разговаривает ближайшая группа лордов. — И что вы думаете? — проговорил Джон, поняв, что его советники не собираются прерывать своего торжественно-задумчивого молчания. — Не знаю, — в голосе Сансы проступило раздражение. — Я не понимаю. С таким флотом он мог уплыть, куда ему угодно, он мог продать его и жить безбедно, на каком-нибудь летнем острове или стать пиратом. — Скорей всего это и было в его планах, — проговорил Тирион. — Если учесть, что Бронн его нашел на Ступенях, излюбленные базы пиратов. Изначально он служил Станнису, — задумался Ланнистер. — Может Давос, что-нибудь прояснит. — За ним уже отправился Стеффон, скоро прибудет. — И все же зачем возвращать корабли, ничего не требуя взамен? Не верю я в столь бескорыстный шаг, — проговорила Санса, чуть повысив голос, ей не нравилось, когда она не могла объяснить поступки людей. — А у него другого выбора не было, миледи, — раздался в паре метров от них голос. Джон повернулся на голос и увидел лорда Редвина, рядом с ним стоял один из капитанов кораблей лорда Велариона, тот, кто входил в совет при малолетнем лорде и Гарт Хайтауэр. Они в основном переговариваясь между собой, посмеивались, смотря на величественные корабли, что еще раньше привлекло короля, так как остальные в основном восхищались и ужасались. Лорды и капитан поклонились, а Редвин приблизившись на пару шагов, проговорил: — Прошу меня простить, я случайно услышал часть вашего разговора. Санса извиняющее улыбнулась Джону, поняв, что это из-за ее оплошности, когда она перестала контролировать эмоции и громкость своих слов. — И как я понял, вам есть, что сказать, — одобряюще улыбнулся король и кивком головы пригласил их подойти. — Так что вы можете рассказать, милорды? — Только то, Ваша Милость, что Ауран Уотерс откусил слишком большой кусок, чтобы суметь его проживать, — усмехнулся капитан Веларионов, явно настороженно относясь к появлению единокровного дяди своего лорда, лорд Редвин, на это улыбнулся, Хайтауэр кивнул подтверждая. — Ваша милость, посмотрите, насколько огромны эти корабли, — проговорил лорд Редвин. — Они устойчивы в шторм, их труднее потопить, они скоростные и, кажется, что это самые совершенные корабли, но у них есть жуткий минус — это люди. В это время подошел сир Давос, которого король пригласил жестом подойти, не прекращая внимательно слушать одного из лучших моряков страны. — На флагманском корабле 400 весел, на каждое весло нужно по три человека, огромное водоизмещение, трудное управление. На самые крупные из кораблей нужно по тысячи человек команды, чтобы часть посадить на весла. Насколько я помню, Ауран просил направлять ему на корабли осужденных преступников. Ему уже тогда не хватало людей для управления этими кораблями. И даже если бы он смог укомплектовать командами все корабли, ему нужно было бы их содержать — еда, выплата жалования, это огромные затраты, которые нужно добывать. — И естественно на ум приходит — пиратство, — вступил в разговор Гарт Хайтауэр. — Конечно, — подтвердил Пакстер Редвин. — Только вот эти корабли столь же быстры, сколь неповоротливы. Маневренность не их конек. А для пиратов важна быстрота и маневренность, чего нет не у одного из этих кораблей. Поэтому единственный выход, если не продать эти корабли, то вернуть их в королевский флот, для которого они и предназначались. — Значит Ауран Уотерс разумный человек, который трезво оценивает свои возможности и перспективы, — проговорила Санса, посмотрев на Джона, который нет нет поглядывал на сира Давоса, словно спрашивая его подтверждение услышанного. — Благодарю за ценную информацию, — проговорил Эйгон, а когда лорды и капитан ушли, все еще активно обсуждая корабли, повернулся к Давосу. — И все же поспешу заметить, Ваша милость, насколько бы не были эти корабли прожорливы в вопросе ресурсов, это отличные корабли, особенно если их оснастить оружием, — проговорил Давос, до того как ему был задан вопрос. — Значит, не стоит отказываться от столь ценного дара, — согласился Джон. — А что на счет дарителя? Кто это такой Ауран Уотерс? — Из семьи Веларионов. Был человеком Станниса Баратеона, — проговорил Давос. — До недавнего времени весь Вестерос был по разные стороны, — проговорил король. — Мне интересней насколько он предан, и как часто готов менять стороны. Давос задумался: — Если верить его словам, то он никогда не менял сторону. Санса до этого не обращая внимание на разговор, заинтересованно посмотрела на Давоса. — Но он служил Ланнистерам? — удивилась Санса. — Не уверен, — сказал сир Давос и поспешил разъяснить. — Он присягнул Джоффри, только вот для Аурана, насколько я понял, за то время что общался с ним, слова, это только слова, он предпочитает действия и поступки. Станнис тоже сначала подумал, что Ауран переметнулся, спасая свою шкуру, он, конечно, спасал себя, но работал на Станниса. Когда выдалась возможность, и корабли были полностью укомплектованы верными Аурану людьми, он увел корабли. Уже когда Станнис был на Стене, ему прилетел ворон, и в письме было написано, что это был план Аурана построить корабли за счет казны и привести их Станнису. Вроде Баратеон поверил ему, было обусловлено, чтобы он ждал дальнейших указаний. Но дальнейших указаний не было, как вы сами понимаете. Куда делся Ауран было не известно, и что он планировал в дальнейшем предпринять тоже. — А возможно он просто действует по обстоятельствам. Нужно было быть с Серсеей он был с ней, понял, что от нее ничего не добиться и ветер переменился он поплыл к Станнису, — проговорил Тирион. — А потом выжидал, куда подует ветер дальше. Джон поднес к глазам подзорную трубу, рассматривая довольно опрятных моряков и чистые палубы, даже то, как аккуратно были сняты таблички и украшения. Пора было взглянуть в глаза капитану этого флота. Глаза у Аурана Уотерса были зеленые, смелые, наглые и со смешинкой в глубине. В свои тридцать с лишним от мужчины веяло юношеской удалью и молодостью. Он абсолютно не походил на моряка, закаленного морской водой и жестокими ветрами, какими выглядели железнорожденые — тонкие черты лица, белоснежная кожа, несмотря на постоянное пребывание на корабле и длинные волнами спадающие на плечи серебристые волосы валирийца, только руки выдавали в нем моряка, хоть и изящные с длинными пальцами ладони были покрыты мозолями и ссадинами — руки, знающие канат пропитанный солью, руки, знающие штурвал. Эйгон Таргариен сидел за большим дубовым столом, на кресле, которое походило на средних размеров трон и смотрел на человека стоящего перед ним, пока тот рассказывал о себе и приносил клятву верности. Суровая северная внешность, колкий взгляд серых глаз, ранние морщины и шрамы, что украсили еще молодое лицо короля, делали его внешне старше капитана, что стоял перед ним, но это не пугало Аурана, он слышал только слухи о новом короле, а это были только слова, ему не довелось видеть мертвецов или Дрогона поливающего огнем людей, он еще не испытывал того трепета и почтения, что начинали через какое-то время ощущать все лорды, оказываясь рядом с королем. Уотерс в разговоре был уверен и даже дерзок, Эйгон, несмотря на свою лояльность, поймал себя на мысли, что еще немного и он устанет от бравады Уотерса и не сдержавшись приструнит. Король бросил взгляд на леди Старк, которая сидела чуть в стороне, и ее каменное лицо говорило, что Эйгон может не успеть и терпение его невесты закончится гораздо раньше. Давос и Тирион смотрели на Аурана настороженно и раздраженно. А король все не мог понять, почему этот человек отдает им корабли, прося только оставить его в должности капитана, какого-нибудь из кораблей. Это не соразмерный обмен, если учесть, что у Серсеи он просил замок и земли, а тут усмирил требования, до капитана корабля. Как во всех заверениях в верности и преданности Таргариенам найти истинный мотив, того, кто был по крови Веларионом, кто служил Станнису Баратеону, но строил корабли для Серсеи Ланнистер, после похитив их и скрываясь до недавнего времени. Эйгон поднял руку, прерывая поток слов Аурана Уотерса. — Благодарю, но на данный момент флот полностью укомплектован, и не нуждается в столь ресурсозатратном пополнении, нам нет смысла тратить средства на эти корабли, когда лучше направить деньги на благо народа, — скучающе проговорил Эйгон, но видел, как Санса бросила на него взгляд ужаса, как Тирион нервно заерзал на стуле. Эйгон не мог понять мотивов и поэтому решил спутать весь расклад Аурана, посмотреть, как он отреагирует на то, чего не ожидал никто, то что было абсолютным безумием — отказаться от десятка военных кораблей. Получилось, так как и рассчитал Эйгон, маска надменности схлынула с Уотерса, он отдал козырного туза, точно зная, что его примут, но его побили обычной шестеркой, нарушив все правила игры. — Но у Вас нет кораблей, это корабли лордов. Королевский флот уничтожен. — Да конечно, но теперь в моем прямом подчинении Простор и их флот. И вы думаете Железнорожденые откажут королю в предоставлении флота. Нет Королевского флота, есть флот Вестероса. Тирион после этого немного успокоился и согласно кивнул, подтверждая рассуждения короля, хоть и считал, что отказываться от такого дара не логично. Санса же явно прикусила щеку, сдерживая себя, чтобы не наброситься на Эйгона убеждая его в глупости, что он сейчас творил. Она сдержалась, составляя речь, с которой наброситься на короля, как только они останутся наедине. — Хотя возможно эти корабли стоит продать Железному банку в счет уплаты долга, — Эйгон говорил спокойно, понимая, что именно этого в планах Аурана не было, иначе уже сейчас эти корабли стояли в Черноводном заливе под парусами Браавоса, но именно это предложение попало в цель. Плечи Уотерса поникли, взгляд опустился в пол и вот теперь, когда план Аурана был уничтожен, король задал, тот вопрос, что с самого начала разговора витал в воздухе: — Почему вы хотите отдать Вестеросу эти корабли? Только теперь правду без громких слов о верности стране и желанию ее процветания. Ауран поднял глаза и в них был вызов: — Это мои корабли, я их строил. Я знаю каждый канат, каждую доску и заклепку, проектировал каждую каюту, каждый парус. Эти корабли мое творение. Разве можно продать свое создание для того, чтоб какие-то банкиры и купчишки превратили совершенный боевой корабль в торговую шлюпку. И если уж я не могу их содержать, то пусть они будут красотой и цветом этих морей, единой мощью, чем по одиночке тешить самолюбие торгашей. Эйгон позволил себе улыбку и расслабленно откинуться на спинку кресла. «Ну что будешь делать с этими южанами, — мысленно проговорил король. — Сложно было сразу все сказать, нет, надо юлить, играть, плести. А правда намного приятней, чем та сказка, что тут столько времени выслушивали» — Капитан Уотерс, корабли будут приняты в Королевский флот. Некоторых капитанов и команду кораблей нужно будет изменить. А вы выберете два корабля, любых из десяти и они будут состоять в Королевском флоте, но плавать только под вашим командованием, наверняка есть корабли, которые Вам нравятся больше чем остальные. Ауран Уотерс слушал все это склонив голову, и не мог поверить, что его план притворился в жизнь. Ему бы только остаться на корабле, а дальше, как теперь придется и многим другим, начнет сначала и своими силами добьется того что так и не дала ему Серсея — почет и уважение. — Благодарю, Ваша милость, — поклонился Ауран. — Имею ли я возможность самому укомплектовать эти два корабля? — Да, они будут в полном вашем командовании. Задумываетесь забрать флагманский корабль? — более добродушно настроился король. — Нет, Ваша милость, — в ответ улыбнулся Ауран. — Флагманский — это королевский корабль, мне что-нибудь поскромнее. Эйгон понимающе кивнул, на этом аудиенция была закончена. — Лорд Ланнистер, пусть начинают переправку безупречных и дотракийцев на корабли, — проговорил Эйгон, как только Ауран вышел из палатки. — И пусть выберут двадцать кораблей сопровождения. Если надо будет подключите к подготовке кораблей сира Давоса и лорда Редвина. Командовать переправкой назначьте сира Бронна и Аурана Уотерса, пусть оба собираются в плаванье. Тирион согласился с этими и направился к выходу из шатра, Санса поднялась со своего места и тоже пошла к выходу. — Уходишь? — остановил ее Джон, он надеялся обсудить прибытие кораблей и Аурана Уотерса наедине. — Да. Надо переговорить с сиром Бронном о документах, что он привез вместе с кредитом Железного банка. Как ты просил, я их изучила, есть кое-какие вопросы, — Санса махнула свитком бумаг, которые держала в руке. — Что-то серьезное? — нахмурился король. — Нет, простое уточнение условий. Вечером встретимся? — улыбнулась девушка. — Конечно, — кивнул Джони вернулся к бумагам и картам, разложенным на столе. Тирион, который все это время стоял у входа, пропустил первой леди и сам вышел следом, провожая удаляющуюся леди Старк настороженным взглядом. Уже через пару дней многочисленные лодки курсировали между Королевской гаванью и кораблями, вывозя из города иноземцев — началась поспешная подготовка кораблей для погрузки дотракийцев и безупречных. Некоторых приходилось нести, другие были искалечены, Джон смотря на исхудалые тела воинов их ампутированные конечности, понимал, что ни о какой силе способной захватить залив Работорговцев не идет, но Серый червь был все такой же не многословный, пропитанный злобой и гордостью. Их прощальный разговор был напряженным и коротким. Санса и Тирион стояли на площадке наблюдая за погрузкой кораблей, скоро должна была отчалить последняя лодка, король, чуть поодаль принимал от сира Бронна доклад об отплытии и скоро сам должен был к ним подойти. Леди Старк смотрела на Джона и сира Бронна, ее лицо было решительным, а губы сжаты. — Расслабьте лицо, — тихо проговорил Тирион. — Вы выдаете себя. — Не понимаю о чем вы, — проговорила леди Старк, но все же перевела взгляд с короля на корабли и даже улыбнулась проходящему мимо Стеффону. Через какое-то время убедившись, что рядом с ними никого нет, Тирион не скрывая улыбку в голосе проговорил: — Ну, и что вы ему пообещали? — Санса бросила злой взгляд на лорда Ланнистера, но это его не остановило. — Что вы пообещали Бронну за голову Серого червя? Санса молчала лишь мгновение, прежде чем ответить: — Тоже, что пообещали вы, чтобы он оставил вашу голову на плечах. Новая власть, новые заслуги, старые награды. Тирион даже не высказал удивление такой осведомленностью леди Старк, только осторожно заметил. — Не слишком ли щедро? — За то, чтоб спать спокойно по ночам и не ожидать, что Серый червь придет или отправит кого-нибудь убить короля. Нет. Самый раз. — Но разве вы можете распоряжаться землями Простора? Санса скептически подняла бровь. — О! Правда, что это я? Если вы попросите, навряд ли король вам откажет. Санса мило улыбнулась. — Вы преувеличиваете мое влияние на Эйгона, — и после небольшого раздумья добавила. — Просто, так уж вышло, я была в курсе, что король и так собирается передать Хайгарден Бронну. Видите ли, лорд Ланнистер, король очень щепетильно относится к обещаниям, которые дает его десница, ведь что говорит десница, говорит король, — Санса улыбнулась, и ей даже показалось, что Тирион немного приобрел красноватый оттенок стыда. — Это было до того как я стал десницей нашего короля, — пробурчал Тирион. — Да, но все же. Король не хотел бы, чтобы его первый советник, был в столь большом долгу перед не столь постоянным человеком, как сир Черноводный. — И поэтому ему отдают столь лакомый кусок как Хайгарден и власть, которой наделяет этот замок? — Тирион начинал злиться на себя, на свои необдуманные обещания. — Смею заверить сейчас Хайгарден не столько лакомый кусок, сколько большая головная боль для его владельца. Тирион вопросительно посмотрел на леди Старк. — Вы еще не в курсе? Король выбрал своей временной резиденцией Хайгарден. И пока восстанавливается Королевская гавань, лорд Хайгардена будет у себя дома не более чем управляющим. И иметь ближайшие годы короля своим вечным гостем, это еще то удовольствие. — Но Королевская гавань будет восстановлена и тогда… — Это будет не в ближайшее время, да и потом это будет просто красивый замок, который не будет давать лорду титул Великого дома. Ведь Простор теперь полностью подчиняется только королю. Так что дышите ровнее, ваше не обдуманное обещание не повлекло проблем. — Скорее наоборот, оно сыграло вам на руку. — Ждете благодарности? — улыбнулась Санса. Тирион улыбнулся в ответ. — Нет. Скорее примите предупреждение — королю не понравится, если он узнает, что было сделано для его безопасности. — А разве он узнает? — Санса посмотрела в глаза Тириона. — Я сделаю все, чтоб король был в безопасности и думал о благе народа, а не о сопутствующих проблемах. И для этого грязь Игр престолов мы с вами возьмем на себя. — Согласен, леди Старк. Нам не привыкать. Санса и Тирион обменялись понимающими взглядами и прервали разговор, к ним уже подходил Джон. Они вместе с настороженной радостью проводили последнюю лодку, в которой уплывал Серый червь. Корабли сопровождения под командованием Аурана Уотерса и Бронна Черноводного окружили корабли Браавоса, взяв их под конвой. Когда корабли подняли якорь и паруса, Санса облегченно вздохнула, вцепившись пальцами в руку короля. Возвращались в лагерь они уже в темноте, в округе стояла непривычная тишина. — Не верю, что все закончилось, — шепотом проговорила Санса, держась за руку Джона, и словно испугавшись своих слов, замолчала, мужчина накрыл ее ладонь своей рукой. Он оглянул лагерь, солдаты не спали, сидели у костров и растерянно оглядывались, посматривали на стены Королевской гавани, что возвышались молчаливым монстром. Для многих Северных солдат здесь у этих стен прошел год, год на юге, год в напряжении и ожидании. И вот скоро большинство из них направятся домой. Это было как мыльный пузырь, страшно, что сейчас дотронешься, и он лопнет. — Закончилось, — как эхо повторил Джон, когда они подошли к шатру Старков, мужчина хотел уйти, когда заметил, что Санса как-то нервно оглядывается по сторонам. — Что-то случилось? — забеспокоился король. — Арья, — коротко сказала Санса. — Почему она еще не здесь? Джон нахмурился, младшая кузина уже давно могла выйти из Королевской гавани, но с его приезда от нее не было никаких новостей. Лорд Баратеон, как только начался выход безупречных и дотракийцев из Королевской гавани, тут же пришел с просьбой войти в город, но королю хоть и понимая причину рвения Джендри, пришлось отказать, только постаравшись смягчить слова понимающим взглядом и заверением, что как только иноземцы покинут город они обязательно исследуют город, под конец добавив, что пока нет никаких причин для беспокойства. Джендри принял отказ и понял, но все так же продолжал поглядывать в беспокойстве на Королевскую гавань. — Может она обижается на нас, — с надеждой проговорила Санса. — С ней все хорошо, — сказал Джон, он верил в это всем сердцем, нет, он знал, что с ней все хорошо. — Просто это же Арья, она придет, когда посчитает нужным. Может она уже у тебя в шатре. — Кивнул мужчина, и стоило ему заговорить, как Санса нырнула в шатер, утягивая его за собой. Джон опомнился только внутри, немного оставив приоткрытым полог шатра, за которым стояла Вилла, Стеффон и Подрик. — Нету, - разочаровано сказала Санса и в ее глазах блеснула влага. Джон испугался, «ну что это она?». Арья та за кого он точно не переживал не после того как заново узнал свою маленькую сестренку с гордостью отмечая, что она точно сможет за себя постоять. Джон потянул руки, чтоб обнять Сансу и постараться успокоить, но девушка с вскриком вырвалась из его рук и бросилась к столику в жилой части шатра, на нем белел свернутый свиток письма. Когда Джон подошел к Сансе, она уже лихорадочно развернула письмо и пробежала по нему глазами, и уже не была печальна, она снова возмущалась, от грусти и непролитых слез не осталось следа. — Что это такое? — зло проговорила Санса, отдавая письмо Джону. Король развернул довольно большой сверток, на котором по середине оставляя большую часть листка чистой было написано: «В Королевской гавани меня не ищите. Уехала. Без свадебного подарка вас не оставлю. Встретимся позже. Передайте Джендри…». Последние слова были поспешно перечеркнуты, что не могло не вызвать усмешку у Джона. Мужчина, видя возмущение Сансы постарался сдержать улыбку облегчения от полученной весточки от сестры. — Ну, с ней все в порядке, — попытался успокоить девушку Джон, но Санса его не слышала, она боялась, что снова придется испытать боль потери, как бы не старалась показаться сильной. Мужчина прекрасно понял, успокоится Санса только когда обнимет свою сестру, когда поверит, что она в порядке. Джон печально улыбнулся, понимая и мотивы Сансы — она собирала стаю воедино, также он понимал, что впереди все равно будут неизбежные расставания. Но это не значит, что стая распадется, что значит для их семьи тысячи миль расстояния и года разлуки, когда они все верны своей стае и девизу их дома. Стая всегда выживает, даже на разных концах мира, потому что они едины духом и для этого не обязательно закрывать их всех в одной комнате. Волк внутри Джона согласно рыкнул и подмигнул красным глазом Призрака. — Мы не сможем посадить ее на цепь, — проговорил Джон, пытаясь донести до Сансы суть их семьи-стаи. — Да, — неожиданно согласилась Санса. — Дикого волка на цепи не удержать, — Джон увидел в ее глазах отражение его мыслей, а на губах такую же печальную улыбку. — И все равно, ее загадки ужасны, попробуй, разгадай, что она имела ввиду. — По крайней мере, мы, кажется, получили ее благословение. Хотя боюсь представить какой подарок она решила приготовить — улыбнулся Джон, и улыбка Сансы была ответом. Тирион зашел в шатер без доклада, и огляделся, король сидел на кресле напротив камина и смотрел на пламя, что было заковано в каменный очаг. Полено явно было брошено не так давно, и огонь с радостью накинулся на свежую древесину, стараясь ее уничтожить, превратить в пепел, который позже развеет пронзительный ветер, что сегодня поднялся у Королевской гавани. Сейчас был рассвет пламени, оно обнимало и ласкало полено, оно уничтожало и ломало его, оно бушевало и отдавало больше всего тепла, не понимая, что уничтожая дерево, приближает и свое неизбежное затухание. Но даже после того как в очаге останутся только черные угли огонь еще будет теплиться, не желая кануть в небытие и, если ему подбросить новое полено или подуть ветерком, оно возгорится вновь с прежней силой и мощью, главное не переборщить, ветер может задуть неокрепшее пламя, а слишком сильное пламя может вырваться из очага и устроить пожар. Тирион знал об огне только одно его нельзя оставлять без присмотра, должен быть контроль иначе пламя потухнет или сожжет все на своем пути. — Меня с детства завораживало пламя, — раздался приглушенный голос. — Я часами мог сидеть у очага и смотреть на него. Мне нравилось то тепло, что дает огонь, это приятное покалывание, умиротворение. Иногда я не выдерживал и, согревшись, засыпал, прям на полу у очага. Меня тогда все ругали, няньки, стюарды все — это было опасно, я был маленький и не понимал этого, а мне снова и снова запрещали близко подходить к камину, все, кроме лорда Старка. Он единственный, кто спокойно относился к моим засыпаниям у очага, слуги шептались, что ему не важно выживет ли бастард, такое равнодушие радовало леди Старк, а я старался найти доказательство, что это не так и находил: в его внимательном взгляде, который пристально следил за мной, в его словах, которые я запоминал, хоть многое мне казалось непонятным, в его принятии моей меланхоличности и отчужденности, которые другим казались дикими. В один из самых чудесных дней он зашел в комнату, которую приспособили для игр, там были дети и леди Старк, она была в необычайно хорошем расположении, недавно родила Брана и была счастлива, даже я ее не так раздражал, — Джон печально усмехнулся. — Лорд занял кресло у камина, я сидел на полу, смотря на пламя, ничего не замечая вокруг, не помню, сколько прошло времени, но меня из задумчивости вывел голос лорда Старка он спросил «Джон, что ты делаешь?» слишком уж долго я сидел неподвижно смотря в одну точку. Я растерялся и сказал первое, что пришло в голову, что замерз и греюсь, я соврал, я обманул своего отца. Мне было так стыдно признаться, что пламя взывает к каким-то сокровенным уголкам моей души, словно к тьме, что таится в глубине, что смотря на пламя, я забываю, что я бастард из Винтерфелла. И с ужасом я увидел, что он понял, он понял, что я соврал, мне стало так стыдно, несмотря на то, что он улыбнулся, потрепал меня по голове и попросил подбросить еще палений, хотя в комнате и так было натоплено. После этого дня все изменилось, я старался меньше подходить к каминам, я спал в комнате не растапливая очаг, обливался по утрам холодной водой, меня хвалили, говорили, что это закаливает и смотрели на все это благосклонно. Только лорд Старк хмурился и сокрушенно качал головой. Я часто сейчас вспоминаю его, его слова, которые теперь мне стали более понятны, его взгляды, жесты, его решения и с каждым воспоминанием сила признательности и уважения растет. Он не хотел ломать меня, изменять, подстраивать под требования Старков, хоть и говорил, что я Старк он принимал меня, даже то, что не понимал. Пусть я и не был напоминанием об измене, но сколько боли мое присутствие вызывало в нем. Ведь не только кровь его сестры во мне, но и того, чей отец убил его отца и брата. Я был вечным напоминанием о трагедии, боли, войне. Он мог меня спрятать сотней других способов, отправить за Узкое море, отдать какому-нибудь слуге, обещание, что он дал моей матери не подразумевало принять меня как сына, терпеть незаслуженные кривотолки, а он не только принял меня, он любил меня, не смотря ни на что, хоть и не обязан был, — Джон усмехнулся все еще не отрывая взгляда от огня. — Он позволил мне самому выбирать свой путь, что не мог дать своим детям. Он не заставлял меня уезжать на стену, скорее наоборот, если бы я захотел жениться у меня бы была жена, если бы захотел остаться подле Робба, то никогда бы не был для него рядовым солдатом, если бы захотел уехать смотреть мир лорд Старк бы снарядил экспедицию. Да я был бастардом, но был более свободен, чем его законные дети. Лорд Старк позволил мне самому выбрать свой путь. — И этот путь из Ночного дозора привел вас к трону и короне. Очень похоже на предопределение, -проговорил Тирион, но не думал, что король его услышал, тот все еще смотрел на пламя. — И если уж что, то я не думаю, что лорд Старк вообще когда-нибудь вспоминал, чья еще кровь кроме старковской течет в ваших жилах, это ни сколько не умаляет его благородство и доброту к вам, но не думаю, что он видел в вас хоть когда-нибудь Таргариена, вы были для него Старком, тем более смотря на вас очень легко забыть, что это не так. А для мужчины видеть в ребенке свои собственные черты многое значит, а я уже вам однажды говорил и повторюсь снова в вас столько Севера, что не мудрено, что лорд Старк даже не задумывался чтобы назвать вас своим сыном, — Трирон говорил это скорей всего самому себе, король если и слышал, не подал виду, поэтому десница сокрушенно помотал головой и развернулся к столу, где стояли различные бутылки и тарелка с нетронутым ужином. — Да, в детстве я любил смотреть на огонь, в Дозоре мне постоянно не хватало его тепла, сейчас же в его треске я слышу крики людей, а в черных поленьях вижу обгорелые тела людей. Пламя меня больше не завораживает, оно меня злит. После этих слов Джон впервые посмотрел на Тириона, тот же стоял спиной и переставлял бутылки на столе. Посмотрев на одну из бутылок, лорд Ланнистер кивнул, открыл, понюхал, наклонил, чтоб налить в кубок, но передумал и взяв два кубка в одну руку бутылку во вторую, подошел к королю, отдавая один из кубков, после чего залез на соседнее кресло. — Вам не стоило идти в Королевскую гавань. Мы могли сходить и все описать, возможно, даже с эпитетами и в красках. — Я должен был увидеть. — Вы видели. Вы видели, как все это свершилось, вы видели последствия. — Но не так. Не так, — Джон прикрыл глаза, вспоминая город мертвых, город призраков. Именно так в его самых страшных кошмарах представлялись города, если бы через них прошла армия мертвых во главе с Королем ночи, только это с Королевской гаванью сделали не мертвые, а живые. Пустынные улицы, разрушения, черная гарь на когда-то белых стенах, черная жижа под ногами, которую не смогли смыть ни талый снег, ни дожди, пустые глазницы окон, осколки камней от когда-то великолепных домов, хруст черепицы под ногами, смрад, что пробирался даже через повязку пропитанную травами, которую потребовали надеть мейстеры, опасаясь тех болезней, что таил в себе город и шептались, что сейчас город может обеззаразить только повторный огонь, что уберет с улиц крыс и разлагающиеся тела. Сказать в слух об этом никто не решался, а Джон радовался, что его терпение и сдержанность не испытывают такими предложениями. Но в любом случае город требовал осмотра и было решено отправить в город отряды зачистки, что бы осмотреть все дома и сделать заключение о целесообразности восстановления города. Именно из-за последнего пункта король настаивал на своем личном присутствии, он должен был понять стоит ли затевать стройку, которая будет забирать большие ресурсы у страны и ее развития. Именно так он объяснил Тириону, Сансе, даже себя мысленно убеждал этими же словами, но в нутрии он знал правду. Правду, что ему еще раз надо было увидеть, что стало с городом, еще раз напомнить себе, на что способен драконий огонь, осознать тот кошмар, во что превратились бы остальные города Вестероса, убедиться, что другого пути не было и быть не могло, понять, что произошедшее с Королевской гаванью и ее жителями нельзя было простить и принять, смириться и забыть, а главное еще раз сказать самому себе, что он поступил верно и это был его путь, который он прошел, и все, что он сделал было во благо его народа, пусть это и уничтожило часть его. Ту часть, что верила в возвышенные мечты, о которых говорила Дейенерис, ту часть, которая упрямо стояла на том, что Старки не нарушают клятв, ту часть, которая звалась Джон Сноу. В Королевскую гавань первым вошел король Эйгон, за ним последовали отряды во главе с рыцарями, которые сразу рассредоточились по городу. Короля же сопровождали лорды и охрана, во главе с сиром Лонмаутом. Король знал только один путь в городе и шел во главе отряда именно этим путем, тем который год назад закончился в разрушенном троном зале. У него за спиной стояла тяжелая тишина, лорды не проронили ни звука, рассматривая, то о чем только слышали со слов солдат Севера, со слов тех, кого удалось вывести из города Арье и Давосу, то, что описывала в красках, хоть сама не видела леди Старк, то, что рисовало их воображение, их жуткие кошмары. Слова, что «Эйгон Таргариен спас Вестерос» приобретали цвет и запах, облачались в картины из разрушенных зданий, почерневшей мебели, игрушек, сожженных книг и расплавленного золота и серебра, которое растекалось необычайно красивыми разводами и блестящими каплями покрывало черные скелеты, замершие у колон в последней надежде на спасение. Безупречные сожгли тела солдат, убрали тех, кто погиб под завалами, но жертв Дрогона, замершие в позах адской муки, бесформенными формами, оставили на улицах, считая, что они не принесут вреда, и теперь они были живым воплощением последних минут жизни Королевской гавани. Многие тела переплетались с другими, стараясь защитить и в последний раз обнять любимых, кто-то бежал, кто-то стоял на коленях, смиряясь и вознося молитвы Богам, а кто-то даже не осознал, не верил в происходящее. Все это накатывало волнами ужаса на лордов и рыцарей. В просветах домов видны были некоторые отряды, что разбрелись по городу от них слышались вскрики, видно было, как солдаты сгибались и хватались за стены пытаясь справиться с увиденным, кого-то рвало, кто-то в бессилии ударял о стены с которых начинала ссыпаться сажа. Но еще людей переполняло счастье, это чувство они старались спрятать в глубине сердца, его стыдились показывать, идя по улицам, которые были олицетворением неописуемого горя, но оно поднималось внутри, радость о не совершившемся будущем, что это не случилось с их домами, эта участь не постигла их семьи. Десятки глаз смотрели в спину идущего впереди короля и это были взгляды признательности и почтения. Джон не заметил опасности, он ее услышал, это был крик, дикий, надрывный, дрожащий и безумный, но он тут же потонул в звуке метала, доставаемых из ножен мечей. Мужчина видел как, что-то летит на него с крыши и как Лонмаут одной рукой как букашку смахивает в сторону. Джон даже не успел достать меч, но это было не нужно, он в доли секунды оказался окружен частоколом из обнаженных мечей своих лордов, которые с яростью готовы были наброситься на что-то лежащее у стены. — Стойте! — крикнул король и сделал шаг вперед. Лорды замерли, но напряжение не ушло, десятки мечей все также готовы были ликвидировать угрозу. Джон вышел вперед и посмотрел на нечто, что когда-то было человеком. Худой, что можно было увидеть кости, облаченный в тряпки, которые не могли прикрыть неестественно вздутый живот, одной рукой, как нож он сжимал осколок камня, левая же рука отсутствовала, а обрубок чернел из-под тряпок. Он издавал звук толи смех, толи рык, с хрипом вырывался из зияющего на тонком лице-черепе рта, в котором видно было холмы пустых десен и черный язык, огромные глаза, дико горящие огнем, блуждали по людям стоящим перед ним. Лорды шумно сглотнули, Джон не показывая ни одной из своих эмоций смотрел на того, кто когда-то был величайшим воином и если разрушения и обгорелые тела были результатом решений Дейенерис и пламени Дрогона, то что сейчас представляли из себя безупречные и дотракийцы было результатом его решений и голода, которому он позволил случиться. Джон смотрел на результат своих решений и не испытывал ничего кроме жалости к человеку, что корчился перед ним, не было вины и сожалений. Король хотел сказать, чтоб этого человека отвели к мейстерам, но не успел, тот поднял камень-нож, Лонмаут моментально среагировал, закрывая собой короля, но этого не потребовалось. Мужчина не нападал, он приставил нож к краю своего горла и медленно прочертил линию, которая постепенно окрасилась в красный цвет и из нее с пульсацией начала вытекать темная кровь, заливая шею, одежду, землю вокруг. Человек вздрогнул, глаза закатились и он замер с гримасой безумия на лице. Ни кто не бросился, его останавливать, потому что все понимали, что только это его спасение, это его освобождение, его конец уже дышал ему в затылок. Именно поэтому король не хотел, чтобы леди Старк шла с ними и пусть сейчас она обижается и злится, пусть они снова повздорили, но она не видит этого ужаса, она не будет винить себя, в том, что ее действия привели к тому, что сейчас творилось в городе. Потому что переубедить ее, что это он отдал приказ об осаде, да и причина самой осады тоже он, было бы гораздо сложнее, чем попросить прощение, за то, что снова из-за страха и беспокойства о ней не смог сдержать эмоции. Приказав, чтоб отряды были более бдительны и захватывали всех оставшихся в Королевской гавани, по возможности живыми, король и отряд двинулись дальше, сворачивая от основной улицы в глубь города. После того как их отряд вернулся с осмотра Королевской гавани Джон хотел идти к Сансе, просто сесть рядом, взять за руку и молчать, может даже она позволит себя обнять и вдыхая запах мороза, мяты и лимона забыть о раздирающем легкие смраде. Но уже почти подойдя к шатру Старков, замер и ушел от туда, он не хотел марать самое чистое и прекрасное в его жизни теми картинами, что сейчас стояли перед его взором, не хотел приносить в их с Сансой тихий мир тот ужас, что он видел, не хотел пятнать ее своими сомнениями и терзаниями. Хоть и понимал она бы приняла, поняла и разделила все на двоих, выслушала все ужасы, принесла успокоение, нашла бы слова, что он так жаждал услышать, и ни разу не показала бы как ей трудно, но теперь это его долг, оберегать, защищать, даже пусть она дуется и обижается. А именно это она сейчас делает. Подумав об этом Джон не сдержал короткой улыбки. Поэтому он сидел в одиночестве в своем шатре пытаясь избавиться от мыслей и картин, которое подбрасывало ему сознание, пока в его уединение не вторгся лорд Ланнистер. Тирион разлил спиртное по бокалам и залпом выпил свой, Джон сделал пару глотков, ощущая, как жгучая вода обожгла горло, Джон еле сдержал кашель по вкусу и крепости напиток напоминал если бы Эль из Черного замка смешали с перекисшим козьим молоком, любимым напитком Тормунда, где только такое нашел, вроде в шатре были только легкие Арборские вина. Джон посмотрел на своего десницу и усмехнулся, наверно сам Тирион его туда и поставил. Король выпил все залпом, чувствуя, как каждый глоток заполняет голову туманом, оставляя приятную слабость и спокойствие. — Так, — Тирион снова разлил напиток по кубкам и припевая это жгучие зелье, как сладкое вино вернулся к столу рассматривая куски мяса, которые предназначались на ужин королю. Тирион подцепил кинжалом один из остывших и покрывшихся пленкой жира кусок мяса и вопросительно показал его Джон предлагая все же опробовать, король сморщился и Тирион только пожал плечами, впиваясь зубами в мясо, отрывая кусок и начиная яростно его пережевывать. — Если вы не будете сейчас есть, то все мои старания по вашему спаиванию обернуться крахом и уже через пару минут вы будете спать, а мне так хочется послушать тайны, что слетают обычно с пьяного языка, — притворно сокрушенно проговорил Тирион. Джон на это улыбнулся. — Вы и так знаете все мои тайны, и мои душевные излияния вы тоже уже все слышали, не думаю, что есть что-то интересное, что еще я мог бы рассказать и какой еще козырь мог бы вам вручить. А так заснуть через пару минут, мне такая перспектива нравится, — Джон сделал большой глоток из кубка. — Нельзя так, — уже серьезно проговорил Тирион. — Если вы так будете терзаться из-за каждой трагедии долго не выдержите. И голодовка в этом не поможет. Мужчина помотал головой, но понял, что это действие для него сейчас под запретом, пол начал кружиться, а желудок, который был почти пустой с самого утра сделал угрожающий кульбит. — Я не из-за терзаний не ем, — проговори Джон и быстро добавил, заметя, что Тирион хотел уже что-то сказать. — И не виню себя. Я просто не могу пока смотреть на мясо. — Джон посмотрел на кусок мяса на ноже у Ланнистера и тяжело сглотнул. — Я вспоминаю, то что мы увидели. Завтра все пройдет, а пока… Король с пьяной улыбкой наблюдал как Тирион отставляет кусок мяса и обвиняющее на него смотрит, явно выуживая из памяти картины тех районов, которые заняли безупречные и дотракийцы в Королевской гавани и смачно выругавшись, отбрасывает кусок в сторону. Джон молча взял морковь, что лежала на тарелке рядом с ним и протянул деснице, не скрывая своего веселья, только сейчас лорд Ланнистер заметил, что на столе возле короля стоит тарелка с овощами и фруктами, которые он не заметил ранее, так как они в личном меню Тириона не входили в категорию «еда». — Нельзя так, — проныл Тирион, зло с хрустом откусывая овощ. — Зачем напомнили, я ведь без мяса не проживу. — Уж лучше так, чем то… Джон снова отхлебнул из бокала, с удовольствием понимая, что туман закрывает картины воспоминаний. Район, который заняли дотракийцы был грязный и с разрушенными домами, все было уничтожено в бессильной злобе и в поисках того, что можно было сжечь, было место, где изначально сжигались тела умерших, была площадь, где содержались лошади и где проводились сходы. Но постепенно организация жизни падала, и район становился все более похожим на загаженный хлев. Район безупречных был более организован, он был недалеко от замка, именно безупречные занимались охраной когда-то своих пленников, дотракийцы держались в стороне. Кажется, безупречные на первых парах старались все еще держать себя в военной форме, о чем говорили перенесенные в их район оружие и организацию тренировочного поля, с окончанием зимы были попытки выращивать культуры, но все это не привело к решению проблем с голодом. Все что увидели в городе, говорило о том, что вскоре после начала осады город был разделен на зоны влияния, дотракийцы, безупречные и бродяги, которые после зимы и того, что она с собой принесла, не смогли справиться, и превратились в животных единственное желание которых было найти что-нибудь поесть. Когда зима отступила и забрала с собой сковывающий холод между дотракийцами и безупречными начались столкновения за пропитание и более выгодные позиции. Воины, которые всю жизнь воевали не могли остановиться их изломанная суть требовала битв и убийств. Серый червь еще сдерживал своих людей, дотракийцы же не видели необходимости сдерживать столь правильные в их понимании стремления к захвату и сражениям. Город хранил следы этих сражений, хранил следы голода и болезней, которые в зиму уносили больше жизней, чем оружие. Лорды и король переходили с одной улицы на другую, видели тех, кого дотракийцы и безупречные оставили в городе — раненные, больные, обезумевшие, кто-то был уже при смерти, кого-то относили к мейстерам, кто-то умирал у них на глазах, видели сваленные кости лошадей, которых съели первыми, кости животных, что обитали в городе, находились черепа грызунов, которые заполонили брошенный и умирающий город, более аккуратно складывались белеющие человеческие кости. Кости лошадей особенно дико для Тириона смотрелись в лагере дотракийцев, который уже успел изучить данный народ и старался понять их культуру. Лорд Ланнистер остановился возле горы костей лошадей, Джон рассматривал это более равнодушно. — Для них съесть лошадь, как съесть брата, прокляты на веки, — проговорил Тирион. Король пожал плечами, сейчас корабли, на которых плыли дотракийцы, уже скрылись за горизонтом и Джон надеялся больше с ними не сталкиваться. Мужчину больше заинтересовал один из солдатов Речных земель, что перекладывали человеческие кости в телегу, он брал каждую кость осторожно, но все равно нет, нет начинал рассматривать, а лоб морщился. Вроде ничего странного, но что-то привлекало внимание Джона в его поведении и он направился прямо к нему. — Солдат, — окликнул его король, как только подошел. Мужчина встрепенулся и тут же согнул спину в почтении перед королем, после чего вытянулся, готовый выслушать приказ. — Что тебя заинтересовало в этих костях? — спросил Эйгон. Солдат не смог скрыть удивления и замялся, с трудом подбирая слова, Эйгон выжидающе не сводил с солдата взгляда. — Мой отец мясник и я точно знаю, кости не должны быть такими белыми, Ваша милость, — наконец сформулировал свою мысль мужчина. — А какими должны? Солдат посмотрел в сторону, откуда поднимался не самый приятный, но уже знакомый смрад, там были кости, на которых висели ошметки мяса и шерсти, кости крысы. Джон понял, что хотел сказать солдат. — И что это по твоему значит? Солдат склонил голову, избегая взгляда короля, Эйгон заметил, как солдат осторожно непроизвольно провел пальцем по крупной зазубрине на кости, что тот держал в руках. — Простите, Ваша милость, я не знаю, но — после этого все же посмотрел на короля. — Что-то не хорошее. От этих слов по спине Джона прошелся холодок, а больше от того, что солдат не все договаривает. Но Джон не стал настаивать у людей было напряженное и подавленное состояние, и он не хотел его усугублять. После лагеря дотракийцев они перешли в район безупречных. Что означали белые кости, которые встречались и у безупречных стало понятно случайно. Они зашли в один из сохранившихся домов, когда-то богатый и красивый, Тирион даже знал имя владельца, сейчас по всему первому этажу были разбросаны мешки и тюки, что заменяли кровати и стулья. В самом большом зале камин был почти уничтожен, так как его нещадно использовали, он пропах копотью и жутким застоявшимся запахом. Все шкафы были перевернуты, в поисках одежды. В теплой не подготовленной к столь лютой зиме, что обрушилась на юг страны, Королевской гавани теплых вещей практически не было, а шелка не защищали от холода, поэтому срывались гобелены и портьеры. А после зимы именно каменные стены защищали от жары. Этот дом заинтересовал особенно. Именно он был избран Серым червем для координирования действий безупречных. Но никаких документов или предметов, что могли заинтересовать не было найдено, они не играли в политические игры пера и бумаги, они просто хотели выжить. Джон и лорды в молчаливом согласии уже направлялись к выходу, когда лорда Риккера заинтересовали бочки, что стояли в полуподвальном углублении. — В чем дело, Ренфред, — спросил лорд Стонтон своего соседа и приятеля. — Не думаю, что там вино. Потерпи до лагеря, и я угощу тебя отменным нектаром, главное, что оно выбивает любые мысли из головы, — попытался пошутить лорд, но шутка вышла горькая, потому все присутствующие понимающе усмехнулись и опустили глаза им всем не мешало бы забытье после сегодняшнего дня. Но лорд продолжал путь к заинтересовавшим его бочкам. — Милорды, вам не кажется странным. Они ради тепла сожгли все, шкафы, столы, даже стулья, а деревянные бочки не тронули? Наблюдение было на столько верным, что все подались чуть вперед, по-другому взглянув на находку. Лорд Риккер уже отталкивал крышку и стоило крышке упасть на пол, как лорд, который равнодушно посматривал на ужас, что престал перед ним в Королевской гавани, лорд, что на поле боя рубил головы своим противникам, резко отвернулся к стене и согнулся пополам, изливая из себя утреннее пиршество, после чего прижался лбом к холодному камню стены. Все произошло столь быстро, что только после этого последовали вопросы, а лорд Стонтон и лорд Баратеон бросились к бочкам. Только взглянув внутрь, они поспешили отойти, уводя с собой уже пришедшего в чувства лорда Риккера. Король приблизился, но лорды, посмотрев на него мотнули головой. — Ваша милость, не стоит, — даже в сумраке комнаты, можно было различить их бледно-зеленые лица. — Что там? — сдавлено произнес Джон, уже представляя, что получит в ответ. — Трупы, — коротко ответил лорд Стонтон. — В соли. — Зачем? — раздался еще не окрепший голос одного из самых молодых лордов, кому позволили пойти. Более старшие, повидавшие жизнь лорды только с ужасом переглянулись. — Чтобы есть, — буркнул кто-то из лордов, просветив молодняк. Джон, хотел было сказать, что не нужно подробностей, но не успел, несколько, со слишком богатым воображением, юношей все же выбежали из зала, не желая позориться перед королем и лордами. — Сир Давос, — позвал король. — Да, Ваша милость. — Найдите людей, что смогут обойти дома и подвалы, нужно найти всех. Желательно людей с… — Крепким желудком? — попытался разрядить обстановку лорд Ланнистер. — Да, — кивнул король. — И железным сердцем. Когда выносили бочки Джон все равно увидел их содержимое и понял, куда делись левые руки части безупречных, что заходили на корабли, понял, почему солдат так осматривал белоснежные кости, которые явно были перед этим сварены и оставленные на костях зазубрены от ножа, почему так мало было установлено погребальных костров и, почему явно площадь для погребений уже несколько лун не использовалась. После этого Джон и лорды бегло осмотрели замок, который оказался не так сильно разрушен, как ему казалось год назад. Замок не был разрушен до основания. А это уже радовало. Были разрушены ворота и внутренние стены, башня десницы, верхние этажи Твердыни Мейгора, Великий чертог и тронный зал, остальные малые комнаты и те что располагались во внешней стене замка не пострадали. Сделав заметку, что после зачистки города, сюда нужно привести мейстеров и строителей, только после их заключения делать какие-либо выводы, Джон и его сопровождение поспешили выйти из замка. Лорды все поворачивали к тронному залу, но Джон постоянно разворачивал их в другую сторону, не давая пройти в то место где все закончилось и все началось. И сам старательно избегая смотреть в ту сторону. Кто-то из лордов рассредоточившись по замку все же завернули в тронный зал и теперь делились шепотом картиной расплавленного железного трона, Джон с радостью заметил, что никто и словом не упомянул о смерти Дейнерис подле трона, а сам трон и его расплавленные останки пусть обсуждают, конец одной эпохи, знаменует начало новой. Королевскую гавань покинули сразу, как только король отдал распоряжение выкопать огромную яму возле Королевской гавани и свозить все обгорелые тела и кости туда, кто-то уже хотел осторожно возразить, что для многих людей и их веры придание земле будет нарушением веры и традиций, но король заверил, что после устройства в яме погребального костра и погребения останков будут приглашены представители всех религий и они проведут обряды, но сейчас главное подарить покой этим несчастным и очистить улицы города. Джон снова залпом осушил кубок, потом следующий, потом десница все же убедил съесть кусок мяса, и вдруг Тирион впервые заговорил о своем племяннике и оказалось, что он в ужасе, от ответственности, что это несет и что даже должность десницы не так его пугает, как должность воспитателя и опекуна, пусть у ребенка и есть мать, Джон пытался его успокоить, но заплетающим языком это получалось плохо. Да и о воспитании детей он мог вспомнить только то, что маленьким детям нравится, когда с ними играют и катают как на лошадке. Именно, так он развлекал много лет назад маленьких Бранна и Рикона. Закрывая тему воспитания наследников Тирион яростно запульнул косточку от вишни в очаг, после чего Джон повторил это движение, попав в горшок для золы, вызвав у себя смех и хитрую улыбку своего десницы, после чего косточки от вишни полетели, как снаряды в горшочек, выясняя, что Тирион Ланнистер был на пять косточек более метким, чем Эйгон Таргариен. Воодушевленный победой лорд Ланнистер заявил, что и в состязаниях на руках ему нет равных, кажется, победитель так и не определился, потому что король начал не вовремя смеяться, и пролил остатки эля, к великому неудовольствию его десницы и неиссякаемому ворчанию. А потом наступило утро.