Когда долг убивает любовь

Мужчина стоял на балконе осматривая город. Перед ним раскинулась прямая улица, на которой шумели люди, вдали громадой возвышалась Звездная септа. — Не бойтесь, здесь ему ничего не угрожает. Он уже несколько дней в Староместе и все еще его инкогнито сохранено. О его приезде не знают, как он выглядит не знают. И уж здесь точно нет приспешников Серого червя. Проговорил карлик, выходя на балкон, рыцарь коротко оглянулся и вернулся к осмотру улицы. — Понятно, — Тирион встал рядом без интереса смотря вдаль. — И именно поэтому вы все равно пойдете следом, нарушая прямой приказ короля, если конечно вы уже не отправили людей следить за ним. Кого? Сира Хамфри? Вот одного из сыновей Хайтауэра точно в Староместе узнают. — Я не потеряю и его, — сказал рыцарь, оглядывая десницу короля и обращая внимание, на его серый, грязный, дорожный костюм, усмехнулся, — а вы не в сторону ли септы решили прогуляться. — Не с той целью, что вы. Отвезу в септу один из важнейших документов в истории Вестероса, что вы очень прозорливо сохранили, и поставлю заверение Верховного септона. А то нет-нет и всплывет в разговорах лордов вопрос какое основании написано в разводе Рейгара и Элии, а мне это не нравится, это может плохо отразиться в будущем. Конечно, можно было бы не заморачиваться, развел, так развел, а если нет, то кто мешал Таргариену взять вторую жену. Но все же, — Тирион махнул свертками бумаг. — Это не помешает. А за одно решу одну маленькую личную проблему. Сир Лонмаут нахмурился. — Личную? Король знает? — Королю не следует об этом знать. Лонмаут хотел уже возразить, но Тирион его опередил. — Когда я в прошлый раз поднял этот вопрос, думаю, только то что он приехал заключать мир спасло меня от свернутой шеи. Он очень щепетильно относился к упоминанию чести сестры и уж тем более не потерпит пересудов о королеве и будущей жене. Это глупо переходить дорогу королю, а я не глупый человек, поэтому хочу убедиться, что в будущем не вскроется каких-нибудь нелицеприятных фактов, типа не расторгнутого брака, оспаривания права наследников и других вопросов, которые можно будет решить только моей скоропостижной кончиной. Я ждал только письма из Винтерфелла от мейстера Уолкана. Лонмаут помрачнел. — Почему вы не сказали об этом королю, до того, как это может стать проблемой? Тирион сморщился и махнул рукой. — Это не станет проблемой. А не сказал ему потому же, почему вы рассказали не все детали получения согласия на развод у Элии Мартелл. Даже для таких свободных в нравах людей как Дорнийцы, развод и возвращение в дом отца был бы довольно обидным. Расскажите, как легко вам было добиться подписи Элии под согласием? Лонмаут бросил на карлика испепеляющий взгляд, но лорд Ланнистер его с достоинством выдержал. Рыцарь не любил вспоминать тот разговор, который был у него с Элией, как она с достоинством королевы и призрением смотрела на документ, что он положил перед ней для подписи. — Это ничего не значит, даже если я соглашусь нас не разведут у нас есть дети. — Вы ведь мечтали уехать в Дорн, сами высказывались, что не желаете жить рядом с королем. — Да я хочу уехать и уеду, но это не значит, что я откажусь быть принцессой и женой Рейгара, я не поставлю под сомнение права своих детей. — Права ваших детей никто не забирает. Принц Эйгон был и останется наследником. Это закон. Но вы понимаете династии нужны еще наследники. А вы не можете больше иметь детей. — Рейгар помешался на этом пророчестве, мне до этого нет дела. Хочет третью голову дракона, пусть плодит бастардов. Пусть Старки и Рейгар смеряются с титулом любовницы, для своей драгоценной Лианны. Лонмаут стиснул челюсти, чтоб сдержать гнев, направленный на Элию, что бессмысленно упирается, на Рейгара, что выбрал именно его для исполнения этой задачи, но он не допустил бы оскорбление леди Лианны. Возможно, потому что они любили Рейгара, а Рейгар любил свою волчицу, но леди Лианна покорила и их всех. Ричард наклонился к Элии упираясь руками о стол. — С вашим согласием или без него, но леди Лианна будет женой Рейгара. Элия на это усмехнулась. — Этот брак не признают. — Уже, — коротко и жестко проговорил Лонмаут увидев мгновение ужаса на лице Элии. — Верховный септон уже согласился провести брачный обряд, даже без вашего согласия. Предположу, что сейчас именно в этот момент они дают брачные клятвы. Или вы думаете, что Таргариен не может взять вторую жену, вы сами только что напомнили, у дракона три головы. И этот документ, -Лонмаут указал пальцем на согласие на развод. — Ваше спасение и шанс на счастье, которое предлагает вам принц. Вы можете отказаться, но представьте, каково вам будет в доме с еще одной женой Рейгара, с той которую вы знаете он любит. Вы можете стать свободной, а можете стать как Висенья при Эйгоне Завоевателе, быть всего лишь долгом. Элия слушала его, и ее рука медленно потянулась к перу. Лонмаут видел, что она даже не глядела в документ, когда поставила подпись и наверняка не осознавала, захваченная картинками в своем сознании. Когда же осознание того, что она сделала вернулось к принцессе, Лонмаут уже вырвал из-под ее пера документ и вышел из кабинета, быстро закрыв за собой дверь, он прислонился к двери слыша сдавленный крик «нет!» принцессы, проклиная это мгновение, но стараясь вычеркнуть его из памяти, закрывая картинками счастливого Рейгара и улыбкой леди Лианны. Рейгар знал, кого посылать за подписью, за это время рыцарь стал предан не только самому Рейгару, но и уже готов был пойти на все ради северной волчицы. С чувством выполненного долга Лонмаут покидал Королевскую гавань, не зная, что именно в это время в другие ворота въезжал брат Лианны — Брандон Старк и боги уже запустили маятник судьбы. Лонмаут вырвался из своих воспоминаний. — А что вы хотели, чтобы я ему рассказал, что его отец принц Рейгар настолько был покорен силой, красотой и необузданным нравом леди Лианны, что забыл о заговоре, который назревал против его отца, с целью посадить его самого на трон, забыл о стране и о жене, о лордах, которые только и ждали ошибки Таргариенов, чтоб занять их место. Что настолько погрузился в чувство любви о которой мечтал, о которой рассказывали его песни, но которой раньше никогда не испытывал, что убедил сам себя, что как Таргариен может взять вторую жену. И что после все разрешиться, и он получит в союзники Север. А когда узнал, что Лианна ждет ребенка, третьего долгожданного ребенка, которого Рейгару не могла дать Элия, готов был правдами, неправдами, угрозами и обещаниями уговорить Верховного септона их поженить, давя на то, что Элия не сможет больше иметь детей, что является угрозой короне. Что Верховный септон, знающий принца с детства, так любил Рейгара, так боялся Таргариенов, что несмог отказать и провел брачный обряд принца и леди Лианны, написал, что разводит Рейгара и Элию, не дожидаясь того подписанного согласия на развод, который должен был привести я, и что пояснение к разводу не выдерживающее критики — отсутствие возможности Элии иметь детей. И что септон вскоре после гибели Рейгара и Лианны получил сердечный приступ, толи сам себе устроил, толи помогли. Хотели бы, что бы я именно это рассказал королю? Хотя, думаю, что нет. При первой нашей встречи, перед тем как я подошел к Эйгону, я помню, что вы сказали. «Расскажите все что сочтете нужным, но Рейгар должен затмить непогрешимого Нэда Старка. Ему быть Таргариеном, а не Старком.» Хоть я и не согласен с такой вашей формулировкой, я понял, что вы имели ввиду. Мне не так много нужно было умалчивать. Ведь Рейгар стал бы идеальным королем, если бы ему позволила жестокая судьба. Он был прекрасен и внешне, и внутренне, каждое его действие, каждая черта веяла благородством и никакой хваленый Нэд Старк не сравнился бы с ним. Но даже самые идеальные люди, — Лонмаут сделал паузу. — Нет, не совершают ошибки, Лианна не была для Рейгара ошибкой и для всего нашего мира, как оказывается тоже. Любовь Рейгара и Лианны была благословенна Богами, ведь привела в мир Эйгона, — Лонмаут нежно улыбнулся. — Но все же некоторые детали пусть останутся в тени истории. Тирион не выглядел удивленным, скорее довольным. — Тем более вы понимаете, что королю не всегда следует знать, что делается для его блага и на благо королевства. Поэтому он не узнает, что вы все равно будете его охранять на пути в Звездную септу, поэтому но не узнает, что я тоже пойду в Септу и что зайду через черный ход. В разгар дня солнце грело, словно с Севера не приближалась зима, с моря веяло бризом и иногда над головой пролетали чайки, издавая пронзительный крик, что перебивал, даже зазывающие крики торговцев. Широкая, шумная дорога вела к Звездной септе, пересекая Медовичку и небольшие площади с фонтанами и клумбами. На одной из таких площадей стояла не высокая, но величественная статуя, изображающая статного старика, в длинном одеянии, его длинные каменные волосы были заплетены в косу, а густая борода спускалась до талии, в руках он держал книгу, а голову украшал обруч короны. Эйгон замер, подняв голову и глядя в лицо, высеченное в камне, от строгого, тяжелого взгляда, переданного мастером, по Эйгону прошла мелкая дрожь, этот взгляд прижал его к земле, словно задавая вопрос: «Ты готов?». Эйгону не нужно было читать табличку у основания памятника, чтобы знать, что это Джейхейрис I Таргариен из глубины веков, в молчании разглядывал своего потомка и наследника. Великий король, прославивший себя не войнами и скандалами, а тем, что восстановил страну после великих потрясений, запомнившийся народу мудрым и справедливым. Шум улицы исчез на то мгновение, когда Джейхейрис и Эйгон смотрели друг на друга. — Поберегись! В сторону! — раздался крик и Эйгон успел резко отпрянуть, избежав столкновения с крупным мужчиной, что в своих руках держал несколько сколоченных ящиков, что закрывали его лицо, он быстрым шагом прошел дальше, крича на каждом шаге «В сторону!» и скрылся в дверях таверны. Мгновение наваждения растаяло в дымке, Эйгон еще раз взглянул на короля прошлого и снова окунулся в суету и торопливость улицы, которая ворвалась криком из открытых дверей гостевого дома: — Мест нет! Я уже сказал мест нет! И не будет! — Да как нет? У тебя ни одного жильца, ты всем отказываешь! — Это пока нет, — довольно проурчал голос и мечтательно протянул. — Но вскоре… Мои комнаты самые ближайшие к септе, а окна выходят на улицу. Вы хотите, чтобы каждый сброд глядел на короля из окон, по его пути на коронацию, это не позволительно. Я только соблюдаю правила и приличия. Ему вторил смех нескольких прохожих, свидетелей спора. — Думаешь королю будет дело кто смотрит на него из окон? Так и скажи ждешь возможности содрать за комнату вдвое дороже. — Кто сказал, что он проедет по этой улице, — вставил другой прохожий и участники спора замолчали, только владелец гостевого дома, осторожно проговорил. — А как же, это единственная улица, которая ведет от ворот к септе, именно по ней проедет король… — Разве король не прилетит на драконе, — захохотал мужчина в воцарившейся тишине, когда люди обдумывали этот вариант, и ему вторил смех незадачливого постояльца: — Пожалуй пойду за торговый мост, там и комнаты лучше, цены адекватней и владельцы умнее. Эйгон увидел, как из гостевого дома вышел молодой мужчина, а за ним вдогонку летел крик хозяина гостевого дома: — Я передумал, я согласен! Рядом с Эйгоном засмеялись прохожие, что тоже слышали весь спор. — Вы тоже ищете комнату, добрый человек? — проговорили рядом. — Что? — встрепенулся Эйгон, удивленно оглядываясь, он не успел ничего ответить, как его неожиданный собеседник понизил голос и заговорщицким шепотом проговорил. — Вижу не местный. Сейчас комнаты и со светом маяка не сыщешь, все придерживают, ждут наплыва гостей к коронации короля. Поспрашивай комнаты у мясников, они иногда сдают. — Не получится, — раздался голос, от старика, что сидел на мешке у стены и дымил трубкой. — Это почему? — Они тоже стали придерживать комнаты. — Да разве поселиться у мясника тот, у кого есть деньги? Уж явно не лорд и не рыцарь. — Может ни лорд и ни рыцарь, а вот для какого-нибудь сквайра, стюарда самое то. Да и ты видел ворота не закрываются, люди толпами валят, все хотят подзаработать. Одна коронация — год безбедной жизни. — Ну что ж, — повернулся к Эйгону его собеседник. — Попробуй, может повезет, а нет, то попытай счастье в нижнем городе, обстановка там так себе, но перекантоваться можно. Город сошел сума. — Добавил мужчина, но в его голосе не было нот осуждения, скорей предвкушение. Эйгон поблагодарил за совет и набросив поглубже на лицо капюшон поспешил дальше. Площадь перед Звездной септой Эйгон прошел быстрым шагом, слишком она была большой и открытой, что, идя через нее становилось неуютно, как на ладони у богов, рассматривающих тебя из глазниц окон величавого строения. Эйгон торопливым шагом поднялся до середины широкой лестницы, лавируя между сидящими на ступеньках людьми, они занимались каждый своим делом, кто читал, кто писал, рисовал, а кто торопливо засовывал в рот кусок ухваченного хлеба. Громкий хлопок, слетевшей с колеса небольшой кареты, заставил Эйгона обернуться и на мгновение замереть. Звук поднял над площадью стаю голубей, что бело-серой тучей облетели круг площади и вернулись на свои места. Белые стены домов, окружавшие площадь и септу, напоминали вспенивающиеся волны, что обмывали черные, как ночные стены септы и ее темно-серую лестницу. Дома священнослужителей располагались ровным рядом не далеко от септы, однотипные, непримечательные, абсолютно белые, практически заменяли крепостную стену. Только вот внешняя невзрачность скрывала за собой роскошь убранств этих комнат, как скромность одеяний спетонов скрывала их амбиции. Эйгону это не нравилось, но он пришел сюда не перемалывать века веры, а просить благословения, так что уже был готов присмирить свое негодование. Но ничто не умоляло красоту места, серый камень мостовой площади, улочки, в глубине которой Эйгон явно различил зелень бушующего сада. И над всем этим возвышалась Высокая башня и ее прекрасный огненный красный цветок — сигнального костра. Это не был тот юношеский восторг, что испытал Джон, увидев впервые высоту Стены, но башня маяка Хайтауэра впечатляла. Эйгон присел на ступени септы и сложив руки на коленях разглядывал людей, впитывая ту картину жизни, что развернулась перед ним. Вдалеке подворотни залаяла собака и ответом ей вторило возмущенное мяуканье. Босоногие дети в рассыпную бросились из улочки на площадь, пока за ними мчался мужчина, размахивая тряпкой, но в растерянности он махнул рукой и не продолжил погоню. Через площадь проехала телега, на козлах сидел довольно улыбающийся круглолицый мужичок, который напевал незатейливую мелодию, в такт звона стекла бутылок, что раздавался из его телеги. Люди, что встречались на пути, провожали его завистливыми взглядами, но потом снова направлялись по своим делам. Из сломанной кареты, вылез немолодой мужчина и встрепанная женщина с большими испуганными глазами, они были одеты в вычурные яркие цвета, мужчина чем-то пенял кучеру, а тот суетился у кареты. Юноша-художник, рисующий углем на листе, крикнул во все горло «Красавицы!» девушкам, что проходили мимо, они бросили на него взгляд и весело засмеялись, пока идущая за ними септа не шикнула на своих подопечных и не бросила укоризненный взгляд на художника. Во весь опор проскакал всадник, крепко сжимая сумку посыльного, распугивая молодых мейстеров, которые жестикулируя, на ходу показывали друг другу записи на пергаменте и не видели мира вокруг. Снова всполошилась стая голубей. В этой какофонии Эйгону вдруг стало легко и весело, шум, гам — бурление жизни, вот что окружало его сейчас. — Эй, ты занял наше место, — раздался лениво-насмешливый голос сверху. Эйгон поднял голову и прислонил ладонь к глазам, закрываясь от солнца и рассматривая подошедшего. Это был мужчина неопределенного возраста, ему можно было дать как 30, так и 50, поджарый, одетый бедно, но опрятно, его пшеничные волосы, жесткой соломой обрамляли лицо, за ним толпились парень помоложе и две женщины, одна совсем молоденькая, другая постарше, одетая в многослойные юбки, с черными густыми волосами, что были перевязаны повязкой. — Извините, не знал, — улыбнулся Эйгон, как интересной шутке, и хотел добавить, что уходит, но мужчина махнул рукой и проговорив «Сиди уж!» плюхнулся на соседнюю ступеньку. Одна девушка, присела рядом с мужчиной, легонько обнимая его, парень разместился ниже, доставая из-за пазухи свиристель и начиная наигрывать незатейливую мелодию, встраивая ее в звуки скрипки, что разносились над площадью, от уличного музыканта, что разместился у подножья лестницы, а черноволосая легко запрыгнула на широкие поручни лестницы, мотая в воздухе ногами. Эйгон напрягся и поспешно оглядел площадь, он не был наивным, чтобы полагать, что Лонмаут оставит его без охраны, и не ошибся. Стоящие у основания лестницы с противоположного края от скрипача люди, закутанные в такую жару в коричневые плащи, пришли в движение, и в полах плащей сверкнули мечи. Эйгон посмотрел прямо на них и коротко взмахнул рукой, маскируя этот жест, словно поправлял волосы. Его охрана замерла, переглядываясь, и неуверенно вернулась на свой пост. Мужчина, что сел рядом, зашевелился и Эйгон с интересом увидел, как он бережно кладет рядом с собой лютню. — Так, — проговорила девушка мурлыкающим голосом. — Я встретилась с Пьетром, он школяр в Цитадели, он и его товарищи будут не против, если мы разместимся в их районе на праздники, там очень прибыльное место полно школяров и кандидатов. — И осторожно добавила. — Пока нас не прогонят. — А нас прогонят, обязательно прогонят, — проговорила черноволосая женщина. — Это тебе твои карты сказали, — спросил парень, на мгновение убирая свиристель. — Нет, огромный опыт, — парировала женщина и шутливо высунула язык. — Может, разместимся в саду Юного Дракона? — предложил старший мужчина. — Место, конечно, не такое прибыльное, как у Цитадели, но спокойное, никто не гонит. — На сад потому и не претендуют, что он почти всегда пустой. Не то, что Лебяжий сад, вот там будут настоящие гуляния, — проговорила девушка, чуть отстраняясь от мужчины. — Помните, мы выступали в портовой таверне? — спутники мужчины кивнули. — Там выпивали моряки из Браавоса и Пентоса и они обсуждали о том, что недалеко от города пришвартовались корабли первых семей их городов. Моряки предположили, что они ждут прибытия короля, чтобы прибыть в город. Думаю, они тоже спешат на коронацию ну или просто поглазеть на живого дракона. — Ну и какая нам выгода от этого? — А такая, что все они уже арендовали дома вокруг сада Юного дракона, а если они едут всем семейством, то приедут и дамы, которые очень любят гулять в садах, а ближайший к их домам сад будет… — с хитрой улыбкой проговорил мужчина. — Ты гений, — девушка снова обняла мужчину и прижалась к его губам поцелуем, чуть не роняя его на ступеньки. Эйгон задумался, прибытие делегации из Браавоса и Пентоса не было чем-то неожиданным, если сейчас продумать вопрос, наверняка Железный банк захотел бы убедиться, что его вложение выгодно или что сила короля столь велика как он говорил при встрече. Но вот, то, что они не прислали им приглашение — это упущение, как только решиться вопрос с Верховным септоном, надо дать распоряжение послать приглашение на корабли Браавоса и Пентоса. Упустили этот момент его советники. Пока Эйгон продумывал выстраивание отношений с городами за Узким морем, с учетом его сложной истории с безупречными и дотракийцами, мужчина, сидящий рядом развязывал свою котомку и доставая оттуда лепешку и разделяя ее на четыре ровные части и передавая по каждой своим спутникам, свою часть лепешки разделил еще пополам и одну часть протянул Эйгону. — Бери. Эйгон растерялся, но после мимолетной заминки взял кусок лепешки. — Благодарю, — легко улыбнулся Эйгон, отламывая небольшой кусок и кладя его в рот. Зеленоглазая женщина, на мгновение отвлеклась от своей лепешки и заинтересованно подняла свои пронзительные зеленые глаза на вынужденного соседа, после чего повела плечом и коротко усмехнулся, переведя взгляд на своего друга, который в это время вгрызался в свою часть лепешки, откусывая от нее большой кусок и активно пережевывая. — Ты приехал в Старомест подзаработать? — не прекращая жевать спросил мужчина. — Дай угадаю, хочешь наняться в охранники? Не отвечай, я и так знаю, что прав. Я разбираюсь в людях. — Засмеялся мужчина и по-свойски хлопнул Эйгона по плечу. — Я кстати Арне. — Джон, — не задумываясь, ответил король. — С чего ты взял, что я ищу работу охранником? — Скажем так, у тебя на лице написано, — засмеялся Арне, указывая на лицо собеседника. Эйгон хитро улыбнулся. — А может подрался в таверне? — Ага, как же. На мечах что ли? — Зачем на мечах на ножах. Разве при мне есть меч, — Эйгон приоткрыл полу плаща, показывая отсутствие оружия. Арне смутился, после чего тяжело вздохнул. — Жаль. Я думал один из вояк, что ищет где применить свои навыки, сейчас после стольких войн, таких много по городам шастают.Мы бы тебя наняли. Защита бы нам не помешала, особенно сейчас на коронацию в город хлынул всякий сброд. Представляешь, — мужчина повернулся к Эйгону всем корпусом и начал жестикулировать. -Мы сегодня пришли на свое обычное место с западного входа на рынок, а там какие-то чужаки, да так фальшивят, как бараны в стойле блеют, всех наших постоянных слушателей распугают.Ну мы только решили вежливо разъяснить, что чужие места занимать не стоит, как на их защиту выступил громила, чуть лютню мне не разбил, — мужчина любовно погладил корпус инструмента. — А вы чем занимаетесь? — спросил Эйгон, чтобы подержать разговор. — Как чем? Мы они из лучших бардов в Староместе. Я на лютне и пою, Томас на свиристеле, Сесилия на бубне и она еще первоклассная гадалка, а Маришка, — мужчина приобнял девушку, сидящую радом. — Танцует и поет. Мы авторы знаменитой песни «Крик в огне». Неужели не слышал? Ее уже не только мы исполняем, но конечно ни в какое сравнение с оригиналом. Эйгон помотал головой. — Как?! — удивился мужчина, и почти расстроился, но потом взбодрился и подхватил лютню. — Сейчас мы это исправим. И дотронулся до струн. Струны и голос слились в одно, о том, как огонь сжигал невинных, как безумный крик разрывал небеса, как кони топтали людей, как они молили богов о защите и те прислали защитника. Эйгон замер, словно ему было больно дышать, он хотел закрыть уши, в голове снова всплывали картинки кошмара. Он знал о песнях, что теперь пели в народе, ему рассказывали, но слышать еще не доводилось и первой песней, что он услышал о себе оказалась песня, где он защитник, что уничтожил монстра, которым была обрисована Дейнерис. Песня закончилась, а в ушах все еще стоял печально-торжественный напев. С разных сторон послышались редкие хлопки случайных слушателей и еще более редкий звон монет. — Ну как? — с предвкушением спросил Арне. — Ты там был? — сдавленно прохрипел Эйгон. Арне помотал головой. — Тогда почему вы считаете, что она была монстром, а король герой, может все было не так? — Да не парься так, — повернулся с нижней ступеньки парень. — Сейчас очень выгодно петь, о герое-короле, люди больше монет дают. Это всего лишь песня. — Нет, не всего лишь, — разозлился Арне. — Дейнерис Таргариен была монстром. Или вы забыли? Томас и девушки потупили взгляд. Эйгон чуть подался вперед, заинтересованный такой реакцией. И мужчина, не смотря на собеседника заговорил. — В самом городе мы не были, мы прибыли туда наверно через луну, после того, как все свершилось. Мы долго не знали, что произошло, слухи плодились, обрастая все новыми деталями. Потом пошел слух, что у Королевской гавани осада. Где осада, там прибыль. И мы рванули туда, — Арне замолчал, отправляясь мыслями в то время. — Этот звук было первое, что мы услышали. Крики, стоны, плачь. Их размещали, где придется, на земле, кому повезло в палатках, а кто еще мог ходить тенями шатались по лагерю. Кожа как вспаханная земля, кожа слезала с тела слоями, оголяя мясо, пустой, дикий взгляд. Кто вышел из города сам, кого вывезли потом. Это было время не для песен. Многие погибли в муках. Маришка потупила взгляд. — Но ведь король тоже был в городе, он тоже участвовал в той битве, и он тоже Таргариен - в них одна кровь, — как-то сдавленно проговорил Эйгон, словно высказывая свой сильнейший страх. — Ты что что-то имеешь против короля, Джон? — как-то резко проговорил Арне и его товарищи сразу подняли на него взгляд. — Я? — удивился, застигнутый врасплох, таким вопросом Эйгон. — Нет, — торопливо добавил мужчина. — Нет, что вы. Конечно нет. Просто, — неуверенно и осторожно продолжил король. — Вы ведь не знаете его. Почему уверены, что он будет хорошим? После небольшой удивленной заминки Томас расхохотался: — Король? Хорошим? Главное, чтобы не был вторым Мейгаром ну и, — парень подбросил только что полученную за песню грошовую монетку и поймал рукой. — Монетка не той стороной упала как у его деда и тетки, а все остальное не столь важно, многие его за всю свою жизнь ни разу не увидят. Жить мы все равно лучше не стаем, но хоть может спокойней. — Хотя люди о нем говорят с надеждой, — мечтательно прошептала Сесилия. — Люди хоть кого приняли бы с надеждой, кто посулил окончание того безумия, что было последние годы. Вот у Маришки, она из речников, у нее вся семья на поле боя полегла, пошли на войну, потому что земли пришли в упадок, зерна не было, отец, братья, а за что так мы и не поняли. На дороги не сунешься — оберут до нитки, ладно, если жизнь оставят. Доход упал, разве будешь платить за песни, когда на столе хлеба нет, — проговорил Арне. — Хотя бы просто города не сжигал, — проговорила девушка, покрепче прижимаясь к своему спутнику. — Не могу понять, чем те люди участь свою заслужили, они ведь не виноваты в том, где они жили. Помните, пару лет назад мы были в Королевской гавани? Как нас слушали, а люди сначала хлопали, а потом в пляс пустились, а помните, девочка в оплату мне хотела свою игрушку отдать, это было так приятно, — Маришка смахнула вступившую слезу. — Эх, лорды никогда не остановятся, войны были, есть и будут, все равно будут обирать народ, жить в замках не зная ни голода, ни холода, не думаю, что в их природе что-то измениться, но может, хоть немного мы поживем спокойно. И ведь теперь настанет время пиров, песен, танцев, прекрасное время для бардов, — под конец бодро добавила девушка, не позволяя себе долго грустить. Эйгон замер, вслушиваясь в каждое слово, он прекрасно знал, что говорит народ, какие у него проблемы — голод, болезни, холод, он общался с теми, кто пришел в Дозор, потому что по другому смерть, он видел жизнь малого народа, когда выезжал в Зимний городок, когда проезжал по землям Вестероса, разрушенных войной, он слышал истории, как живет народ, но он не жил их жизнью, он так и не узнал эту жизнь, да и Эйгон думал, что уже точно не поймет ее до конца. Даже проживая жизнь бастарда, он был бастардом Хранителя Севера, когда даже северные лорды, что приезжали в Винтерфелл относились к нему довольно вежливо, настороженно или просто игнорировали, но никогда не видели в нем обычного мальчика. Уже не в первый раз король задумался, что как бы он не считал себя ранее обделенным в жизни, сейчас как никогда понимал, что между ним и малым народом всегда была огромная пропасть. — А если бы их не стало? — пробормотал Эйгон. — Если бы лордов убрали, и их больше бы не было? Король знал о важности структуры и управления, но он не мог понять, что обо всем этом думают простые люди, может Дейнерис была права, и людям было бы лучше без лордов. Тишина была ответом, пока она не исчезла в звонком смехе Маришки, что нежно проговорила. — Ты явно повидал на своем пути, но все еще такой наивный, — в ее голосе была нежность, с которой бы говорили с ребенком. — Как лорды могут исчезнуть? Это фантазии. — Прекрасные фантазии, — мечтательно улыбнулся Томас. — Но все же, чтобы было, если бы лорды исчезли? — не отступал король. — Ничего хорошего, — буркнул Арне, и его взгляд стал суровей. — Знаешь Джон, когда-то и я был как ты или Томас. Категоричным. Злился на лорда что управлял землями, где жила моя семья, что леди их семьи приезжали к нам, приносили еду, присылали мейстера, когда моя сестра заболела, я считал это подачками, что они ничего не делали, что бы мы стали такими же богатыми как они, мечтал, что вот сейчас они все умрут и мы заживем, богато и припеваючи, поделив все их сокровища. А когда гнев стал не выносим я сбежал, воровал по мелочи, подрабатывал, где придется, злясь на весь мир, а потом как-то пришел ко мне большой куш, а мой напарник, что ничего не делал, заявил, что это его и попытался забрать. В общем, я сбежал и от него, шел по дороге и злился на него, что он хотел забрать то, что я заработал, перегружая мешки в порту. И в этот момент я осознал, а с чего лорды должны нам что-то, моей семье повезло, о нас заботились, не задавливали налогами, были внимательны, но они не должны строить нам каждому замки. Ведь и их предки не сразу были богатеями, так что мешает мне пройти их путь? Конечно, тут можно сказать, что условности не позволят, ну и ладно, где-то дверь закрыта, но где-то открыта. Когда я это понял, мой мир перевернулся, а может наоборот все встало на место. Весь мой огромный куш хватило, только чтобы купить лютню. И начал свой путь барда, постепенно злость на весь несправедливый мир прошла, и я понял, я не хочу быть богатеем и уж тем более лордом. Лорды лишены самой вышей ценности — свободы, делать, что они хотят, жить как они хотят, любить того кого захотят. — Арне с улыбкой посмотрел на Маришку. — Сколько раз, выступая на свадьбах лордов, я видел слезы невесты. Человек сам строит свою жизнь, только сам и никто ему ничего не должен. А лорды, ну не все же плохие. Есть те, кто искренне заботятся о людях, конечно есть и сволочи, но и среди нас, — Арне показал рукой на Эйгона, себя и всю площадь. — Есть хорошие, а есть полные негодяи от богатства душа человека не зависит. — Лорды бы не исчезли, — проговорила Сесилия, и ее пронзительный зеленый взгляд посмотрел прямо на Эйгона. — На их место просто пришли бы другие. Даже если бы в начале все вдруг оказались равны, позже кому-нибудь повезло обогатиться, другой, возможно что-нибудь построил особенное или обобрал бы своих соседей и вот снова история завертелась. С новыми лицами, именами, но все же по-старому. Это в природе людей. Вот смотри. Женщина показал рукой вперед. Эйгон перевел взгляд в указанную сторону и с удивлением, увидел всю ту же карету, что потеряла колесо, что все еще не уехала с площади. Крупный богато одетый мужчина кричал на тщедушного кучера, который пытался поднять карету, но только хватался за спину. Женщина, путаясь в длинных пышных юбках, держала руки в боках и зло шипела на старого кучера. — Знаешь, кто это? — спросил Арне. — Нет. Откуда? — проговорил Эйгон. — Это Жан Ямовый. Эйгон удивленно приподнял бровь на такое имя. — Имя ему дали горожане. Еще десяток лет назад он валялся в луже в Нижнем городе, а потом научился писать и давать в долг деньги. В итоге множество разоренных от долгов семей и вот этот жирный боров, который быстро забыл, откуда выполз и теперь обращается со всеми как со скотом. Большинство лордов не опуститься до такого хамского обращения. Не все конечно помогают или вежливы с неравными себе, но в таком случае они хотя бы просто нас не замечают. Но вот те, кто вылез из грязи, замечают всегда, нет более жестокого господина, чем тот, кто сам был слугой. — Ну не скажи не все, вспомни Мартина, — добавила Маришка и посмотрев на Эйгона пояснила. — Мартин из крестьян, но стал владельцем довольно популярного паба, так он всегда оставляет за дверью корзину полную бесплатной еды, как много стариков и детей не умирают с голоду благодаря этой корзине. — Да, ты права, не все, но вот один из случаев. Эй, ты куда? — спросил Арне когда Эйгон встал, начиная спускаться по лестнице. — Пойду, помогу, — спокойно ответил король. — Зачем, это же Ямовый? — удивился Томас. — Наверняка спешит разорить еще какого-нибудь бедолагу. — Понимаю, но если не помочь, они вгонят в могилу своего кучера и тогда уже его семья будет разорена, — и Эйгон продолжил путь. Темноволосая женщина широко улыбнулась, Арне вскочил со своего места и легким щелчком поднял Томаса, тоже поспешив вниз. Старик-кучер чуть не плакал, когда на помощь Эйгону, Арне и Томасу, следом за ними, подошли еще несколько человек. Карета была приподнята, колесо поставлено, кучер рассыпался благодарностью, а мужчина и женщина что-то невнятно пробурчав и прикрикнув на кучера, чтобы тот торопился и что они опаздывают, залезли в карету. После этого все трое вернулись назад, но Эйгон остался стоять. — Благодарю, за разговор и за лепешку. Был рад нашему знакомству. — А ты и, правда, не ищешь работы охранником? — с легкой надеждой все же переспросил Арне. — Да не ищет он, не ищет, — усмехнулась Сесилия, хитро прищурив взгляд, пока Эйгон с сожалением мотал головой. — Удачи, — ответил бард и задорно добавил. — Эй, Джон, если передумаешь, приходи в сад Юного Дракона, мы будем там. Даже если не передумаешь, все равно приходи, будем рады. Король уже почти дошел до дверей септы, проходя среди колоннады, когда за спиной послышались быстрые легкие шаги, что догоняли его, звуки преследования и погони, мужчина резко развернулся, и рука по привычке потянулась к поясу, где не нащупала меча, так и замерев на полпути, увидев одну из своих недавних знакомых. — Простите милорд, не хотела напугать, — проговорила женщина с самодовольной улыбкой на лице. — Сесилия, — выдохнул Эйгон и нахмурился. — Как ты поняла? — Это нетрудно. Вы говорите медленно, вымеряя, взвешивая каждое свое слово и слова которые вы используете, слишком вычурны. Благодарю? Спасибо в лучшем случае. Одеяние у вас, конечно скромное и даже пыльное, предположу, что вы с дороги, но уж слишком новой она выглядит, словно, только недавно от швеи. Вы не набрасываетесь на еду, ваши руки в мозолях, но не от работы, а от меча и только что ваша рука потянулась за мечом. Несложно было догадаться, что вы или лорд, или рыцарь. Но ваш разговор с моими друзьями заинтриговал меня, вы так внимательно слушали и слышали, не отпирайтесь вам было интересно, редкому лорду интересно, что говорят малые люди, мне такие еще не встречались. Сесилия достала из полов платья колоду больших искусно разрисованных карт. — Позвольте вам погадать? Пожалуйста. Эйгон немного нахмурился. — У меня не очень хорошая история с пророчествами. — А кто говорит о пророчестве, — улыбнулась Сесилия уже начиная перемешивать карты. — Только о том кто вы, на каком пути стоите, и кто вам может помешать его пройти. Пророчество нельзя изменить, его просто можно неправильно истолковать, но оно исполниться в любом случае. А тут только вы решите, оставить как скажут карты или уже завтра поменяете все. Эйгон молча, смотрел на протянутую стопку карт сомнением, неуверенностью и скептицизмом. — Сдвиньте верхнюю часть колоды. Прошу. — Мне нечем сейчас вам заплатить. — Мое удовлетворенное любопытство будет лучшей наградой, — ее веселая улыбка и несерьезный тон, окрасил действие в шутку, а в голове короля последнее время возникало столько вопросов без ответов, что он поднял руку и быстрым рваным движением сдвинул верхний слой колоды. Сесилия от удовольствия чуть подпрыгнула и остальную колоду спрятала в юбку, из другой сняла нижнюю карту и фыркнула, смотря на нее. — Словно я сама не догадалась, можно было бы что-нибудь и поинтересней сказать, — проворчала на свою колоду женщина и развернула карту, показывая ее мужчине. Эйгон побледнел, думая, что его инкогнито рассыпалось в прах — на карте была изображена фигура на троне и с короной на голове, но Сесилия продолжила ворчать поясняя. — Это карта власть, она выпадает всем, кто хоть немного наделен властью, от отца, до лорда. Поздравляю, мои догадки относительно вас милорд оказались верны. Эйгон на это уже боле свободно улыбнулся. Женщина же брала снизу оставшейся колоды еще одну карту, переворачивая, показывая ее. — Это ваш путь, на котором вы стоите. Эйгон смотрел на раскидистое ветвистое дерево, с густой зеленой кроной. — Это путь возрождения, процветания, — Сесиля искренне счастливо улыбнулась. — Если вы все же лорд, — женщина хитро прищурила глаза, — то людям на вашей земле очень с вами повезло. — Я на это надеюсь, — расслабился король и заинтересовался следующей картой, которую гадалка достала, но еще не открыла. — Эта карта скажет, кто вам может помешать, пройти по вашему путь, — сказала Сесилия и развернула карту, немного нахмурилась, показывая ее. — Какое значение у нее, — насторожено спросил король, разглядывая рисунок с хищной птицей, что когтями вцеплялась в мясо, от изображения веяло тревогой. — У этой карты нет толкования, только буквальное значение, — проговорила женщина без намека на улыбку. — Это падальщик, выкормыш войны. Эйгон не мог оторвать взгляда от карты показывающей его нового врага, после чего обреченно вздохнул, он не сомневался, что у него в любом случае будет предостаточно противников и недовольных, и они выползут, как только отгремят праздничные трубы. А этот падальщик всего лишь один из многих. — Спасибо, — улыбнулся Эйгон. — Надеюсь, получилось успокоить ваше любопытство? — Нет, — счастливо улыбнулась женщина, убирая колоду. — Наоборот подогреть его. — Прощайте, — проговорил Эйгон. — До встречи, — улыбнулась женщина. — Не уверен, что мы увидимся, — мягко проговори король. — Мои карты говорят, что увидимся, — усмехнулась женщина и сделав быстрое, неуклюжее подобие реверанса пошла к своим друзьям. Эйгон зашел в центральный зал Звездной септы и замер оглушенный ее тишиной после шумной улицы и темнотой стен, которые как ночное небо освещалось свечами. Мужчина огляделся по сторонам и приподнял голову сдержав восторженный вздох, купол септы был изрешечен отверстиями в форме звезд через которые проходил дневной свет, создавая ночь среди дня. Скрывая в тайне ночи силу и величия Семерых, что возносились вверх, огромными обелисками. От созерцания Эйгона отвлекли легкие шаркающие шаги и тихий голос. — Я могу вам, чем-нибудь помочь? Перед Эйгоном стоял монах в коричневом одеянии. Мужчина улыбнулся, он сомневался, что служители веры, подходят так ко всем посетителям септы, а значит монаха послали к нему. И что даже его скромное одеяние не обмануло септонов в его личности, а значит они были предупреждены. — Да, я могу просить о встрече Верховного септона? Мужчина вздрогнул, его явно не предупредили, к кому именно он должен подойти и что тот попросит, но после обвел собеседника оценивающим взглядом и несмотря на простое, но добротное одеяние, кивнул своим предположениям, что перед ним не уличный бродяга. — К сожалению сейчас это невозможно. Верховный септон, будет избран только на закате. Вам милорд, стоит подойти завтра или через несколько дней. — Хорошо, тогда я подожду. Если монах и удивился, то не подал виду и осторожно, не зная имеет ли право предлагать, но чувствуя, что это не простой верующий, предложил: — Могу я предложить вам небольшую комнату с кроватью, для ожидания, там вам будет удобно. — Благодарю, — ответил Эйгон и обвел взглядом мраморные стены, холодный пол и каменные небольшие скамейки. — Если Семерым в этом зале комфортно обитать, то кто я такой, что бы пренебрегать этим помещением, ради кровати и сна. Я останусь здесь. Ведь двери септы открыты всегда. Монах в растерянности пошел доложить представителю коллегии Праведных, что человек остался в септе. Маленький человек тихо прошел в незаметную дверь и окликнул первого септона, что попался ему. — Проводите меня к септону Марлизону. Септону хватило одного взгляда на вошедшего, как он поклонился и попросил идти за ним. Петляя в темных узких коридорах, ведущих в небольшие комнатки в одно окно, что терялись в величии Звездной септы и не привлекали к себе внимание, словно, кроме большого центрального зала в септе нет других помещений. В одну такую небольшую комнатушку, со столом, стулом, алтарем, что предназначалась для отдыха и ведения дел служителя веры и вошел лорд Ланнистер, сбрасывая капюшон. Септон поднял голову на вошедшего, но не высказал удивления. — Ваше святейшество, — проговорил Тирион с легкой улыбкой, когда за его сопровождающим закрылась дверь. — Я не Верховный септон, — проговорил септон Марлизон спокойным ровным голосом, равнодушно возвращаясь к своим письмам. — И выборы пройдут только на закате. — И мы знаем их результат. — Я нет. — О, — сморщился Тирион. — Простите, не верно сказал. Конечно, вы не знаете, но зато я знаю. Вы станете Верховным септоном. — Как? — постарался скрыть удивление Марлизон, не столько тем как лорду Ланнистеру удалось подтасовать выборы, септон не обманывал себя в бескорыстии и праведности своих братьев по вере, сколько как этот человек смог так быстро узнать всех членов коллегии Праведных, которую восстановили только накануне, восполняя те потери, которые понесла вера взрывом Септы Бейлора. Но Тирион на это только многозначительно промолчал. — Зачем? — проговорил септон, все еще находясь в растерянности. — Я всегда служил вере и скорее умру, чем стану марионеткой власти, изберите, того, кто этого желает. — Вот именно поэтому вы лучшая кандидатура. Вам важна только вера и вы не интересуетесь мирскими заботами, но вы все же понимаете, что мирской человек грешен и ваши средства возвращения людей в лоно веры ни такие радикальные как были у вашего предшественника. Вы не будете вмешиваться в правление нашего короля, он не будет вмешиваться в вопросы религии. Вы останетесь в Звездной септе, он во дворце. Но вы достаточно мудры, чтобы дать совет если потребуется и достаточно прозорливы, чтобы не переходит дорогу королю. Вы идеальный Верховный септон. — Изберите септона Арнольда, он будет послушным и он до вчерашнего дня был главной кандидатурой, — тонко воскликнул септон. — О да, он послушен, так как таковым его делают его недостатки, — Тирион многозначительно сделал ударение. — Но боюсь, что эти же недостатки, могут стоить ему головы, потому что, видите ли, наш король, считает их преступными. Я описал септону Арнольду нашего короля и тот согласился, что ему стоит держаться от правителя подальше, зато благосклонно согласился отдать голос за вас, все также благодаря своим недостаткам. Септон Марлизон молчал, когда как Тирион продолжил. — Король Эйгон суров, но справедлив, он лучший король за много десятилетий и Верховный септон должен быть лучшим, на его правлении не должно быть пятен, я не допущу. У нас были корыстные, алчные, развратные септоны, у нас был фанатик веры. Вы не замечены ни в чем из вышеперечисленного, и простите, но уже стары, чтобы кардинально меняться. — Принц не знает, что вы вмешиваетесь в выборы, — септон не спрашивал, он утверждал. — Нет, — спокойно сказал Тирион. — И я даю вам в руки козырь, который не понравится королю. — Если я все же стану Верховным септоном, я буду служить Семерым, это не значит, что боги одобрят Эйгона VII, так же как Эйгона I. — Думаю, они его уже одобрили. Вы ведь знаете его историю, не поверю, что не слышали, да и все же он седьмой, чем не одобрение Семерых. Септон позволил себе улыбнуться. — Вы не хотите становиться Верховным септоном, но вы согласитесь, потому что знаете, вы сможете стать лучше, чем все кто был до вас. Так и король, он верит, что может принести пользу людям и государству. И также как и вы он не хотел быть королем, он хотел защищать людей. — Тирион на мгновение замолчал, а потом сглотнув комок в горле от чувства вины и боли продолжил, вспоминая слова, того кого называл другом и кого предал. — Вы не думаете, что лучше тот, кто не хочет править, кто воспринимает это как долг и бремя, чем как право и вседозволенность? Думаю, вы со мной согласны. И уже вскоре в сумраке позднего вечера Тирион и новый Верховный септон сидели на маленьких неудобных скамейках, в темной комнатушке, возле решетчатой стены, что открывала вид на центральный зал Звездной септы и тихо переговаривались. — Почему принц все еще здесь, раз ему сказали, что Верховный септон еще не избран, хотя бы комнату предоставили? — нахмурился Тирион, смотря как Эйгон обходит Семерых, останавливаясь возле каждого образа. — Он отказался, — проговорил Верховный септон и Тирион увидел довольную улыбку на лице старика. — Он решил провести ночь в септе. Не будем ему мешать общаться с Семирыми. А мы пока решим более мирские вопросы. Проговорил Верховный септон, держа в своих руках документы. — Вашу деликатную просьбу легко исполнить. Тем более, что мои предшественники, уже подписали некоторые документы о расторжении вашего брака и леди Старк. — Но они ничем не были подкреплены, — проговорил Тирион. — Поэтому я бы хотел, чтобы они были заверены вами. — Я уже подписал письмо мейстена Уолкана, который подтвердил о девичестве леди Старк на время ее брака с лордом Болтоном, что делает брак с вами недействительным. А в связи со смертью лорда Болтона. Вдова снова может выйти замуж. Из всех вопросов, что вы мне задали это самый легкий. Верховный септон посмотрел сквозь решетку, где по залу тихо от лика к лику ходил Эйгон Таргариен, если бы лорд Ланнистер не указал на него Верховный септон бы и не обратил на него внимание. — Только Таргариен может уничтожить дом Дракона, его наследие и только Таргариен может его возродить и вернуть былую Славу, — проговорил Тирион увидев сомнение в Верховном септоне. — Мы все знаем, как упала его монета. Верховный септон все еще смотрел на принца. — На основании того письма о согласии на развод, подписанного Элией Мартелл и заключений местера Красного замка что принцесса Элия не могла больше иметь детей, что было доставлено из Цитадели, я заверю беспрецедентный развод который без основательно оформил мой предшественник и снова подтвержу брак леди Лианны и принца Рейгара законным. И заверю событие, как рождение у принцессы Лианны Таргариен сына - принца Эйгона Таргариена, — Тирион уже успел облегченно вздохнуть, когда Верховный септон добавил. — Но после того как я поговорю утром с принцем Эйгоном. Тишина и покой, вот как Эйгон мог охарактеризовать септу. Раздавался приглушенный убаюкивающий говор, но с приближением ночи и он стих. Темнота заползла в септу, заполняя все дальние уголки, оставляя только семь освещенных пламенем свеч островков. Эйгон обошел все семь образов, зажигая свечи, и остановился в середине зала, Король закрыл глаза, впитывая ту вязкую тишину, что окружала его, она была тяжелой как мантия, что вскоре ляжет на его плечи, он точно знал он уже король и не столь важно, когда и где ему на голову оденут корону. Но внутри у него был комок, который зудел и не давал ему вздохнуть полной грудью, в голове все еще клубились вопросы, которым он не давал разрастись в сомнения, но они навязчиво возвращались в часы бессонных ночей, во время очередного принятия присяги верности. Эйгон верил, убеждал, понимал, он король, сомнений быть не может. Его признали, ему вручили власть. Он знает это долг, это бремя, и он понесет его, он готов, он знает, что быть королем — это принимать сложные решения, это принимать осуждение и недовольство, но идти вперед, все чаще в голове всплывают слова, сказанные мейстером Эймоном, что правление не принесет ему радости. Каждый разговор с Эймоном Таргариеном, что-то менял в нем, каждое слово западало в душу и выжигалось пламенем в его сознании. Эйгон давно убил в себе наивного, мечтающего мальчика, но вот бастарда не может, он все еще жмется в темном углу сознания и тихим голосом спрашивает «Имеет ли он право? Его ли это судьба?» Возрождающийся король внутри него говорит четко и твердо — да, это его место, это его право и его судьба, но броня бастарда, которую он принял, сдавливает и нашептывает, что он слишком много на себя взял, он слишком высоко поднял голову, рискуя упасть. Эйгон глушит голос сомнений, никто никогда не узнает, что бушует в его душе, для всех окружающих он король, что никогда не колебался в своем статусе и праве. Эйгон усмехнулся своим мыслям, Санса считает его посредственным игроком, но он смог обмануть даже сам себя, убедив, что он уже принял свою новую судьбу, новое имя, перечеркнув прошлое, но вся неуверенность и смятения просто были запрятаны в глубине и сейчас под давлением приближающейся коронации, в безмолвии богов, под тяжестью груза, что возлагал на него мир, находящийся за этими стенами, все сомнения, все противоречия вырвались наружу, клубясь ураганом снаружи и внутри него. Ноги ослабли и Эйгон встал на колени возле небольшого необтесанного камня, что немного возвышался посередине гладкого мраморного пола, и который с силой притягивал его как только он вошел в зал септы. Мужчина чувствовал как лики Семерых давят на него. Он не верил в них. Он изучал веру, как науку, он говорил, заученные тексты, которые оставались пусты для его сердца. И сейчас стоя в святыне Семерых Эйгон ожидал божественной кары в лицемерии и грехах, коих так много в вере Андалов. Всю жизнь он верил Старым богам, знал, именно они направили его в Дозор, именно они сопровождали его, когда он ступил на путь борьбы с Королем ночи, но разве важен Старым богам, король юга, разве имеет для них значение, кого коронуют Андалы? И именно с этой мыслей Эйгон открыл глаза и поднял голову, смотря на исполинского размера статуи, что возвышались над ним. На Севере он ощущал себя частью Старых Богов окруженный их сутью, здесь же он был песчинкой, на которую взирают Боги, разве мог бы он спорить с волей Богов, если бы они не хотели его видеть здесь и сейчас, разве бы позволили они пройти ему весь этот путь. Эйгон в уважении склонил голову, перед величием богов и сложил руки. Слова ниткой за ниткой вытекали из его мыслей благодарность, прощение, надежда и вера. Эйгон обращался ко всем богам, что населяли мироздание. Но после отдельных строк и несвязных слов в мыслях возникли строки, которые были так знакомы, но такими чуждыми, губы шептали «Слушайте мою клятву и будьте свидетелями моего обета! Ночь прошла, начнется рассвет нового царства. Мое служение народу не окончится до самой моей смерти. Я буду защитником своим землям, я буду отцом своим поданным. Корона станет долгом, а власть — бременем. Я буду жить и умру, защищая наследие моих предков. Я — щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Вестеросу этим днем и во все последующие». Эйгон не знал, сколько времени прошло, пару минут, час, может уже день, но пока из него лилась его собственная молитва он чувствовал на себе взгляд Семерых, он слышал шелест деревьев, его окутывал жар и потоки ветра, а на губах проступил солоноватый вкус крови. Все эти чувства исчезли, как только закончились слова и Эйгон впервые осознал, что видит перед собой. Сквозь витражные окна пробивались первые всполохи рассвета. Мужчина поднялся и огляделся. Ночь прошла и свечи у образов семерых дотлели. Септы и септоны проходили по кругу, зажигая их и вознося певучие молитвы новому дню. — Вы знаете, что это за камень, принц? — раздался за спиной тихий, усталый голос. Эйгон повернулся и увидел перед собой невысокого, ниже, чем он сам старика, его лицо покрыто морщинами, а глаза неопределенно выцветшего цвета, посох из белого дерева, что он держал в руке, возвышался над ним, а белое одеяние было простым и мешковатым. Эйгон понял кто перед ним, хотя его с редкими седыми волосами голову и не украшал описанный в каждой книге хрустальный венец, что был утерян в горнилах войны. — Боюсь, что нет, Ваше святейшество. Я впервые вступил в Звездную септу. — Я бы подумал, что это странно, но боюсь вам в детстве не рассказывали истории ваших предков. Эйгон нахмурился и посмотрел на камень, что ни чем не отличался от любого другого. — Ровно 304 года назад именно возле этого алтаря Верховный септон провел семь дней и ночей в молитве, а после именно здесь на голову Эйгона Таргариена Первого своего имени была возложена корона. Эйгон несколько мгновений смотрел на него, но кроме еще одного давления тяжести на своих плечах ни чего не почувствовал. Верховный септон дал несколько мгновений мужчине осознать значимость этого невзрачного камня в центре зала септы, прежде чем проговорить: — Принц, мне стоит поздравить вас, с воцарением Таргариенов над умами лордов? — Разве принимают поздравление, когда возлагают на себя долг восстановления разрушенной страны, примирения злейших врагов и неустанную службу народу? — спокойно ответил мужчина. Верховный септон чуть прищурил глаза, с интересом посмотрев на мужчину перед ним, скрывая легкую улыбку, и кивнул. — Но возможно мне, — эхом проговорил Эйгон. — Стоит поздравить вас, Ваше святейшество, с избранием? — Разве празднуют то, что взваливают на свои плечи груз восстановления того, что было разрушено и попрано убийствами, распутством и злоупотреблением? Эхом ответил Верховный септон и Эйгон ответил ему согласным кивком. — Мой принц, не откажите мне в компании, начался день, пришло время утреней молитвы. Септон поочередно подходил к Отцу, Матери, Деве, Старице, Кузнецу, Воину и Неведомому, зажигая у каждого из них свечу, Эйгон же брался за лучину только дважды у Кузнеца и Матери. Верховный септон повернулся к Эйгону. — Позвольте спросить? Почему именно Кузнец и Матерь? Что именно эти воплощения нашего великого Бога могут дать будущему правителю Вестероса? Почему вы ничего не просили у остальных? — Мне нечего у них просить, — проговорил Эйгон, остановив взор на каждом лике. -Я их благодарил: Отца за то, что не позволил мне утратить чувство справедливости в этом несовершенном мире, за то, что дал силы отстаивать правду, Деву за ту любовь, что хоть и окунула страну в хаос, дала мне жизнь, Старицу за то, что она осветила мой путь и привела меня сюда, Воина за те победы на поле боя, что были одержаны, Неведомого за то, что даровал второй шанс. — И все же думаю, королю нужна поддержка всех Богов. Почему же вы не возносите молитвы Войну, ведь как я слышал вы лучший из воинов во всей стране? Эйгон осторожно помотал головой. — Хватит войн. Настало мирное время, пусть Воин отдохнет, последние годы у него было слишком много работы. — Почему не Неведомый, ведь только он может оборвать все ваши планы? — Я уже видел его деяния и чувствовал его дыхание, я понимаю что встреча с ним неизбежна и не собираюсь избегать ее. — Почему не Старица? Ведь вы наверняка желаете править мудро? Она может указать путь. — Я стою на пути и знаю, куда веду свое государство, путь уже указан. Мне нужны только силы и кропотливая работа чтобы пройти весь этот путь, будущее Вестероса нужно выковать великим трудом. — Именно поэтому вы возносили молитвы Кузнецу? Эйгон не отвел взгляда от маленьких выпытывающих глаз Верховного септона. — Чтоб он дал мне силы работать на благо страны, выковать счастье для Вестероса, построить дорогу в будущее. -Почему вы не вознесли молитвы Отцу? Ведь вы станете справедливостью и отцом всего народа? Именно он дает власть. — Власти мне уже достаточно, он мне ее уже дал. Несправедливость творят люди и только люди могут ее исправить. Может Отец даст мне силы искоренить несправедливость, может нет, но я никогда не брошу пытаться побороть несправедливость и жестокость мира. Это не изменится. — Но Отец даст вам силы править государством, управлять им. — Я не собираюсь править государством, я собираюсь защищать его и служить народу. Для меня важен каждый человек, каждый. — Поэтому Матерь? Вы просите у Матери защиты и милости для своего народа, как мать просит за своих детей, -Верховному септону не нужен был ответ, он видел его в глазах короля. — Вы подтверждаете все слухи, все истории и легенды, что ходят о вас, принц, вы король по желанию лордов, но мы, септоны, исполняем только желания Богов. А желания Богов, для нас пока скрыты. Слова людей для веры ничто. — Согласен, вере важна чистота душ людей, которая была попрана войнами, интригами, убийствами. Мне же важны их жизни. Люди страдали, люди умирали, и Боги страдали вместе с ними. Неужели хаос и безвластие — это желание Богов, или они вели людей к определенной цели? Возможно эта цель — спасти людей, которых они оберегают от полного уничтожения, от того ужаса, что пришел из-за Стены? Цель, которая достигнута, но что дальше? Вы говорите, что не знаете волю Семерых, но путь, который проходит человек, разве не воля богов? Разве не воля богов, что сейчас я стою перед вами? Ребенок, рожденный в неизвестности в разгар хаоса, бастард, что умер на Севере, и стал королем на Юге. Что еще нужно сделать Богам, чтобы вы услышали их волю? Моя власть мирская, власть септонов божественная. Без вас я потеряю души своих поданных, а вы без меня потеряете их умы. Давайте не будем разрывать людей на части терзая их души и тела, сомневаюсь, что в этом воля Богов. Верховный септон слушал, не перебивая, после чего перевел взгляд на небольшое возвышение в противоположной от двери стороне. — Трон поставим там, а сама коронация будет у камня Эйгона. Так повелели Боги. Идемте Мой король, — проговорил Верховный септон, направляясь в дальнюю часть зала, где спряталась небольшая дверка. — Думаю, нам есть, что обсудить. Уже уходя, Эйгон спросил: — Почему вы не спрашиваете про Деву? Разве не каждый человек мечтает о любви? — Думаю, вы лучше меня знаете, что долг короля и любовь редко идут одной дорогой. Эйгон кивнул и посмотрел на прекрасный лик Девы, в котором он увидел черты Сансы и все же уходя попросил, чтобы то чувство, что зарождалось в его груди не покинуло его. Как бы эгоистично это не было, он хотел любить и быть любимым. * * * Черное небо окрасилось всполохом света, очерчивая курчавые контуры облаков, что возвысились горной грядой над миром. Мгновение тишины было разорвано гулом, что сотряс землю, прокатился по каменным коридорам тысячелетнего замка и затерялся в обогретых теплыми источниками комнатах. На разбросанных на полу шкурах, в отблесках огня из камина, расположились десяток разновозрастных детей, что, не отрывая взгляда смотрели на сидящего в удивительном кресле на колесах и все же возвышающегося над ними Хранителя Севера. Лорд Старк ровным монотонным голосом рассказывал им историю. Без эмоциональность повествования разбавлялась дружными восклицаниями, испуганными вздохами и радостными хлопками, что заглушали гром и ветер, скрип деревьев и стук стены дождя. Бран надеялся на спокойный вечер, что он рассчитывал провести погруженный в воспоминание всего мира, смотря на всполохи огня в камине, но его чаяния были разрушены стуком в дверь, за которой ему предстала удивительная картина, что заставила брови взлететь вверх и почувствовать отголосок того, что Трехглазый ворон идентифицировал, как удивление. На пороге стояла Мира, а вокруг нее прячась, хватаясь за плащ переминались с ноги на ногу юные лорды и леди. Девушка виновато осмотрела, окружающий ее, вздрагивающий от каждого удара грома хоровод и остановила взгляд на Бране, поудобнее прижимая к себе укутанную в шаль юную леди Теодору из дома Вулл, что прятала лицо в торчащих кудряшках леди Миры. И вот теперь лорд Старк выуживал из своих знаний не исторические факты, а сказки и легенды избегая страшные повороты и посматривая на счастливую Миру, что перебирала волосы засыпающей у нее на коленях леди Теодоры. И не смотря на нарушение планов и всех правил субординации, этот вечер мог быть назван хорошим и что у Трехглазого ворона не было никакого желания его заканчивать. * * * — Думаю им стоит рассказать о Зимней розе, за одно проведем урок истории, — проговорила Мира, сидя на нижней ступеньке стремянки. — Даже учитывая, что им мало именин, эти дети историю о Баэле знают не хуже тебя и меня, — проговори Бран, не отрываясь от пометок в амбарной книге. — Тогда может о Медведе и прекрасной деве? — Я уверяю, они слушают ее в виде песни каждый вечер, когда няни укладывают их спать, до моих комнат долетают эти жуткие завывания нестройного хора. Девушка спрятала улыбку за своими кудряшками. — Может тогда о принце Стрекоз, о прекрасном принце Таргариене? Думаю, это будет полезно. — О рыцаре Смеющегося дерева, — быстро проговорил Бран, словно боялся передумать. Через мгновение тишины Мира осторожно прошептала: — Думаю историю знакомства Рейгара и Лианны, сейчас знают все в разных интерпретациях и обросших многочисленными романтическими красками. — Нет, — лорд Старк отложил перо и выкатил кресло из-за стола, посмотрев прямо на девушку. — Я хочу рассказать им историю, что научит их благородству, справедливости и необходимости защищать тех, кто не может защитить себя сам. Историю, которая покажет, что каждый проступок порочащий честь будет наказан. — Этой истории нет в книгах и песнях, — проговорила девушка, отводя взгляд и делая вид, что заинтересовалась дальней книгой, поднимаясь по стремянке к верхней полке. — Я ее помню, — проговорил Бран. Девушка зажмурилась от осознания, что стояло за этой простой, короткой фразой и боясь надеяться. В этих словах не было напускного равнодушия, что стало вечным спутником лорда Старка, в нем прозвучали отголоски ностальгии и тоски. Книга была толстой и плотно стояла на полке, стремянка неустойчивой, а девушка настойчивой. Бран успел только испуганно вздохнуть, как по спине пробежали тысячи иголок, и он снова чувствовал ветер, что окружал его, пока глаза видели только небо и удаляющееся окно башни. Именно в этот миг Мира потянула книгу с особой силой, отклоняясь всем телом назад, взмах ее руки и книга летит на пол рассыпаясь по полу небольшими кусочками исписанного пергамента, а следом раздался тонкий вскрик, смерившегося падения. Миг и Бран резко крутанул колеса кресла врезаясь в стремянку и чувствуя сильный удар о свое тело, замечая, как кресло опасно накренилось назад, балансируя на колесах. Молодой человек крепче прижал упавшую на него девушку и всем корпусом подался вперед, возвращая своему креслу устойчивость. Мира дышала поверхностно и отрывисто, до белых костяшек цепляясь за меха Брана и смотрела в его расширенные от нескрываемого ужаса глаза, словно маска, которая уже и так начала давать трещины, в миг раскололась. — Ты, ты, — задыхаясь начал Бран, не зная, как выразить свое беспокойство, гнев и счастье. В голове у девушки была пустота от пережитого мгновения ужаса и от облегчения спасения нахлынувшего волной, только так она могла объяснить, что в следующее мгновение порывисто притянула к себе юношу впиваясь в его губы, одурманенная, тем, что его руки так и продолжали сжимать ее спину, а губы шевелились, поглощая ее, упиваясь теплом, отвечая с пылом и перехватывая инициативу. Только нехватка воздуха заставила их отстраниться, да и первый вздох воздуха был в унисон слившимся стоном освобождения и разочарования. Они снова потянулись к друг другу, но в нескольких мгновениях друг от друга Бран, вдруг отвел голову назад, не позволяя губам девушки прикоснуться к его и подняв взгляд над ее головой, устремив взгляд в стену. Лорд замер, опуская руки со спины девушки и чувствуя, как напряжение завладевает их телами. — Леди Мира, вам лучше уйти, — ровным, холодным голосом проговорил лорд Страк, все еще смотря мимо девушки. — Да, — пробормотала девушка, соскочив с его кресла и что-то быстро пробормотав об упавшей книги, торопливо бросилась собирать разбросанные листочки складывая их в беспорядке в книгу, и бормоча при этом о несущественном пустяке. Бран же превратился в статую, вздрогнув только от резкого хлопка двери, что закрылась за убегающей Мирой. Бран, невидящим взглядом провел по библиотеке. Тело, душу разрывала нестерпимая боль, когда из темноты сознания прорывался в мир живых Бран Старк. Юноша сквозь зубы со стоном закричал, раненым зверем, со всей силы ударяя по стремянке с грохотом роняя ее и разбивая. Мира же беззвучно рыдала стоя посреди Богорощи запрокинув голову к небу, остужая лицо холодом падающих на него первых снежинок.