Когда долг убивает любовь

      Отборочный турнир начался с рассвета, и большая его часть проходила без зрителей. Выездка коня, демонстрация владения оружием, сила, лучная стрельба, метание кинжалов — это было скучно и не зрелищно, да и король должен был появиться только перед финальным боем. Поэтому кроме судейской команды и нескольких рано вставших зевак никого не было. Когда же казалось, что все возможные боевые испытания были пройдены и рыцари расслабились в ожидании большого перерыва перед основным боем, их по одному начали приглашать в шатер, где находились два мейстера один задавал вопросы по истории и благородным домам их связям и отношениям, а другой заводил пространную беседу о погоде и их впечатлениях о только что прошедшем турнире или спрашивал, как поступит тот или другой в конкретной ситуации. Кто-то терялся и начинал заикаться, путаясь в гербах, кто-то роптал, что это за ненужная болтовня, другие же сосредоточенно хмурили лоб, расстраиваясь каждому неправильному ответу, другие так забалтывали мейстера, что он облегченно вздыхал, когда те наконец-то уходили, другие же лениво отвечали на вопросы разглядывая симпатичных служанок, что крутились в палатке, наливая воды мейтерам. Но наконец-то, когда они зашли в следующий шатер там рыцарей встречали накрытые столы с неописуемыми яствами. Восторженные, вымотанные тянущимися испытаниями рыцари тут же собрались вокруг них, забыв о своем недовольстве, дружно обсуждая прошедшие состязания.       Друстан Харлоу зашел в шатер вальяжно-ленивой походкой, обведя взглядом шумную толпу у стола и направился в противоположную сторону присаживаясь на скамейку, облокачиваясь об опору шатра и прикрывая глаза, стараясь отключиться от шумных разговоров и суетящихся вокруг слуг. Он периодически морщился или ухмылялся, долетевшим до него фразам. Все происходящее для него было не более чем фарсом, и серьезность его соперников забавляла. Но тут в его мысли ворвалось бормотание:       — Как я мог? Как мог перепутать гербы Харлтонов и Стоунтров? Позор!       Друстан приоткрыл глаз и посмотрел на невольного соседа. Недалеко от него к опоре шатра облокотился высокий тощий юноша, который выглядел моложе даже своих 17 лет, про таких можно было еще сказать «молоко на губах не обсохло», а рвутся в Королевскую гвардию, зато вот задора, огня и мечтаний хоть отбавляй. Друстан тяжело вздохнул на наивность и возвышенность юношеских лет и снова закрыл глаза пытаясь вернуть себе покой, но явно покоя он не заслужил. К сокрушенному бормотанию парня, добавился еще один голос более грубый и возрастной, но успокаивающе веселый.       — Да, чего ты сокрушаешься, вот за то как на коне себя показал, а гербы, дома, зачем это рыцарю, что будет короля защищать, главное, что ты все стрелы в яблочко положил.       — Королевская гвардия должна знать королевский протокол, политические и экономические процессы и все остальное, что спрашивал мейстер, чтобы просчитывать наперед возможную опасность. Ведь королевские гвардейцы всегда рядом с королем и должны понимать тонкости королевского двора. Так брат мне говорил. Брат намекал чтобы я взялся за книги, а я только отмахивался, говорил, что это пустое и только с мечом тренировался.       — Подожди. Твой брат? Это тот который Хостер? Секретарь короля?       В ответ была тишина, но Друстан подумал, что ответом был утвердительный кивок, потому что после него последовал тяжелый вздох и сокрушенное:       — Значит эта беседа с мейстерами и правда была важна, а я вместо ответов байки им травил и отшучивался. Вот и дошутился, явно провал. А твой брат хорош, он точно знал какие испытания будут, не мог что ли без намеков напрямую тебе сказать.       В ответ последовало возмущенное:       — Это было бы не честно.       Друстан на это не сдержал кривой ухмылки. Он вообще не понимал, почему именно эти голоса выделял во всем том гвалте что стоял в шатре, ведь они практически шептали, а может именно потому что шептали он и прислушивался. Пока он пытался разобраться в причинах своего интереса. Парень снова пробормотал:       — Как я мог ошибиться? Ведь Харлтон дом Речных земель. Позор мне!       — Ну да, конечно, как можно было спутать белое безлиственное дерево на черном фоне и белое безлиственное дерево на зеленом фоне?! — не выдержал Друстан и посмотрел на беседующих, его голос сочился сарказмом.       — Не белое, а серое каменное, — парировал юноша, но резко замолк, разглядев случайного собеседника и увидев скептически поднятую бровь мужчины, поняв, что описывает герб Стоунтров, чьи земли находятся острове Харлоу представителю именно дома Харлоу, которого он хоть и видел один раз после сражения с королем запомнил, как и многие присутствующие тогда зрители. Но юноша отступать не планировал, тем более перед железнорожденным, о которых в его доме говорили только как о неотесанных, недалеких мужланах и разбойниках, что было не удивительно если учесть сколько бед принесли набеги этих пиратов на земли его семьи. — А у Харлтонов мертвое белое дерево.       — Такое же мертвое, как и весь их дом. Зачем нам знать герб вымершего дома?       — Если мейстеры спросили, значит нужно знать, — бравадой ответил юноша, и постарался с вызовом взглянуть на Харлоу, но получилось как-то неуверенно, что не скрылось от внимания Друстана. Тот только внутренне хмыкнул и спокойно, лениво произнес, ставя парня в растерянность, из-за отсутствия ожидаемой реакции, на его агрессию.       — Эти беседы с мейстерами были одним из испытаний и такие же бесполезные, как и все остальные. Не важно сколько раз мы попали в цель стрелами, кинжалами, на сколько вопросов ответили. Важно лишь то что решит король, а он больше всего будет смотреть на преданность дома. А вы как я понимаю Блэквуд, — юноша кивнул. — Какой из? — Друстан не сдержал легкой улыбки.       Юноша замялся, по тому чему его учили с железнорождеными можно было только сражаться и ожидать кинжал в спину, но перед ним был Друстан Харлоу, который на днях сразился с королем и тот явно был благосклонен к нему. Король ведь не мог ошибиться. Да и парень мог признаться сам себе, что, не смотря на ворчание и недовольство отца — лорда Блэквуда, внутренне восхищался тем как проводил бои Харлоу.       — Эдмунд, — спокойно и осторожно, словно проверяя реакцию на более дружелюбный ответ, проговорил парень и еле скрывая волнение спросил: — А вы Друстан Харлоу?       — К вашим услугам, — Друстан приветственно кивнул, он не испытывал к юному Блэквуду ни чего кроме легкой жалости, как к любому изнеженному лорду Вестероса, а возможно его нелюбовь к речникам притупилась, привилегиями, что получила его семья, островом Простора, что его старший брат завоевал, а король пока не торопился его забирать, и увещеваниями кузена, что настоятельно просил вести себя благоразумно и вежливо. И мужчина планировал последовать совету лорда Харлоу. Хотя бы пока. Только этим Друстан мог объяснить неожиданно возникшее желание немного успокоить этого ребенка. — И если учесть, что именно благодаря влиянию вашего отца, Речные земли пришли к Королевской гавани и именно ваш брат был выбран секретарем короля, то король явно не сомневается в преданности вашего дома и благоволит вам, а значит осталось показать сносное владение мечом, с этим думаю проблем у вас не будет и ваше имя уже в списке предпочтительных гвардейцев.       Друстан проглотил окончание фразы, что «не смотря на возраст», так как глаза юноши неожиданно вспыхнули надеждой и ели скрываемой благодарностью, словно мужчина только что, избавив его от неуверенности и сомнений, стал лучшим другом. Харлоу мысленно ругался на себя и на этих милых слишком наивных лордов материка, ведь в сущности он ничего не сказал, просто констатировал факт. Железнорожденый корил свою слабость к щенячьим глазкам, потому что правильней было спустить юнца на землю, хорошенько встряхнуть, чтобы вытряхнуть из его головы романтические бредни о Королевской гвардии, но Эдмунд уже возвращал ответную признательность, что было так ново железнорожденому слышать от речника, что даже понял, что коротко улыбнулся.       — Думаю, ваше имя в том же списке. Этот турнир показал, что вы лучший мечник после короля.       — И что я тут среди вас делаю?! Раз все решено, — усмехнулся мужчина, стоящий рядом с Эдмундом, его серо-голубые глаза сверкали искорками задора. Мужчина был светловолос, его пшеничные волосы соломой спускались до середины плеч, небольшая светлая, а потому почти не выделяющаяся на лице, борода покрывала щеки скорее придавая округлости лицу, чем возраста. Его насмешливый голос и легкость движений выдавали его беспечность и внутреннее мальчишество.       — О простите, — встрепенулся Эдмунд, извиняющее улыбнувшись Друстану, уже готовый по юношески забыть все наставления родителей о железнорожденных и принять новые взгляды, по бунтарски отличимые от отцовских. — Позвольте представить сир Лотер Темплтон, мы познакомились еще по дороге к Королевской гавани.       Лотер и Друстан обменялись кивками и Харлоу добавил:       — Рыцарь Долины, что пришли на помощь Северу и сражались с мертвецами, — Друстану еще трудно было принять эти рассказы, осознать их реальность, но сомневаться не было оснований. — Что ж, сир Лотер, по моей же теории критерий отбора в гвардейцы, вы явно меня опережаете.       — Хорошо, — коротко, но явно польщено усмехнулся новый знакомый, примирительно взмахнув руками. — Давайте согласимся, что у нас троих есть шансы стать гвардейцами. Нам повезло, что мест на одно больше, так что делить нам вроде как нечего.       Именно в этот момент в палатку, после беседы с мейстерами, вошел молодой мужчина, в необычной для рыцаря одежде, походящей на длинный многослойный халат, из-под намотанного на голове шарфа выбивались пряди светло-каштановых волос. Все повернулись к вошедшему, но ни кто не позволил себе улыбку, на странность одеяний. Единственный дорниец, что проходил испытание в Королевскую гвардию, после демонстрации своих умений, а особенно орудывание двумя небольшими, короткими, но смертоносными в его руках клинками, чьи рукояти сейчас угрожающе торчали из-за его спины, вызывал только настороженность, но явно не насмешку. Мужчина провел взглядом по толпе и остановил его на Друстане, коротко улыбнулся, позволяя на мгновение появится на щеках милым ямочкам, сразу возвращая серьезное выражение лица и направился прямо к нему.       — Разговор с мейстерами был любопытен, а их озадаченные лица на ответы особенно занимательны, — проговорил дорниец, обращаясь к Друстану, но проведя взглядом по стоящим рядом рыцарям.       — Мы только что в разговоре с сиром Друстаном определились, что любой ответ бесполезен, — усмехнулся Лотер.       — Ну и ладно, зато было весело, — равнодушно проговорил новый собеседник, что контрастировало с фразой о веселье.       — Эдмунд Блэквуд, Лотер Темплтон, разрешите представить Деймон Сэнд из дома Аллирионов, — проговорил Друстан, представляя своего знакомого.       Они не были друзьями, даже больше до сегодняшнего дня они не были знакомы, но общность удивленных, настороженных взглядов, что бросали рыцари на них заставила их присмотреться друг к другу. Единственные железнорожденый и дорниец, что претендовали на поступление в Королевскую гвардию. Дорниец выделялся не только игнорированием доспехов и внешностью, но и стилем боя, что не оставил равнодушным никого, включая Харлоу. Деймон орудовал двумя мечами превращаясь в вихрь опасности, его бой был танцем, а движения походили на песчаные волны барханов, также бесшумны и плавны, незаметны и смертельны. Сам же Харлоу тоже вызывал интерес у Сэнда, как тот, кто сражался против короля и наравне с ним. И уже в начале отбора, ожидая своей очереди в лучном соревновании у них появилась возможность утолить свой взаимный интерес. И задать главный вопрос, который мучал всех присутствующих рыцарей, но никто не решался задать, почему дорниец и железнорожденый желают попасть в Королевскую гвардию.       Ответ Друстана был краток. Сражение на турнире, стало тем, что с подвигло его на принятие такого решения. Он сам не знал, как еще объяснить свой порыв, но кажется Деймону этого было достаточно и он словно подтверждая свои мысли кивнул, раскрывая свою причину, при этом внимательно изучая лицо собеседника, пытаясь увидеть насмешку в мягкости и в чувственности, но получая только молчаливое понимание.       — Из-за младших братьев, — коротко ответил Деймон и Друстан уже дорисовал ответ дорнийца- бастарда, которому ничего не оставалось как уйти в гвардейцы, раз есть законные наследники, хотя он думал, что для Дорна это не такая уж большая проблема. — Король спас их, когда они были заложниками в Водных садах. — Харлоу слышал о том, что заставило Дорн отбросить эфемерные мечты о независимости, впрочем, как и Железные острова, в этом они тоже были похожи. — И в тот момент, когда я обнял вернувшихся домой мальчишек, я поклялся, что отплачу королю, за возвращение младших братьев, за их жизни своей. Поэтому мне не столь важно попаду я в гвардию или нет, я все равно буду верен той клятве. Другие думают, что это все напускное, притворство, раз я Сэнд.       Ответ Сэнда был для Друстана хоть и неожиданным, но понятным. У него тоже есть брат, которого он любит и ему повезло, что это взаимно.       — Я понимаю. Да и король, тоже понимает любовь к братьям, если судить по тому что рассказывают северяне.       — Я тоже так подумал, поэтому здесь.       Деймон без труда влился в легкий разговор Эдмунда и Лотера, когда как Друстан по большей части молчал, рассматривая зал хмурясь.       — Это странно, — тихо больше своим мыслям проговорил Харлоу, но его услышали.       — Что именно, странно? — настороженно спросил Деймон.       — Вам не кажется это странным, что для нас устроили такой пир?       Лотер только равнодушно пожал плечами, оглядывая помещение, где уже звучали бохвальные речи и делились места в гвардии. Вино и яства начали действовать.       — Чтож нам это на руку. Сытые соперники — ленивые соперники.       — Но зачем? — спросил Эдмунд.       — Может это тоже испытание, — равнодушно предположил Деймон, но по переглядыванию своих знакомых, понял, что скорей всего попал в цель.       — Какое? Это же просто трапеза, как и любая другая, — Эдмунд, что за время разговора расслабился, снова стал настороженным, проведя взглядом по помещению, но не отмечая ничего не обычного или подозрительного. Возможно кроме нескольких рыцарей, что состояли на службе Бракенам, и что весь день бросали на него нахальные взгляды, но Эдмунд уже к этому привык и отвечал им высоко поднятой головой и вызывающим взором. Такое отношение со стороны людей этой семьи было привычно с самого его детства и скорее вписывалась в категорию — норма.       — Посмотреть, как мы ведем себя не в формальной обстановке, что говорим, — скучающе проговорил Харлоу.       — Но кому нас тут слушать, только рыцари, да служанки, — Эдмунд осмотрел веселящихся рыцарей и суетящихся, прячущих глаза слуг.       — Вот как раз слуги, на которых никто не обращает внимание, — Лотер даже подался вперед, разглядывая каждое неприметное серое лицо.       — Да кто доверит такое задание служанкам, только если они не совсем служанки, — медленно проговорил Деймон, задумчиво оглядывая каждую ходящую по залу девушку и парня. — Она, — проговорил Деймон головой кивая на служанку, что только-что обошла зал подливая в бокалы вино. Она несколько раз подходила и к ним, но они отказывались от вина предпочитая воду. У нее было миленькое личико и пухлые чувственные губы, а еще она не опускала глаз, а наоборот бросала колкие взгляды на веселящихся рыцарей. Она была на всех испытаниях, также неизменно с кувшином в руках, лавируя между рыцарями и слушая, смотря, подмечая.       — Я видел, как мейстер оглядывался на нее, пока говорил со мной, — голос Деймона был взволнован идеей, что пришла к нему.       — Ну да, наверняка показывал, чтоб она подлила ему воды, — Харлоу не мог понять куда клонит его знакомый.       — Конечно, если забыть, что все это время он не сделал ни одного глотка и кружка его оставалась полной, — Деймон с каждым словом становился все уверенней в своей догадке.       — Мейстер оглядывался, чтобы увидеть ее реакцию на вопросы и ответы, — предположил Лотер. — Думаете эта замарашка руководит отбором?       — Уверены, что это просто служанка-замарашка? — Сэнд коварно и жутковато улыбнулся, что Эдмунд почувствовал, как по спине пробежали мурашки. — Кто знает на что способна кузина короля?       Все молчали, прокручивая эту догадку в голове, пока Эдмунд осторожно, шепотом не проговорил:       — Отец как-то упоминал, что она жила в черно-белом доме в Браавосе.       Лотер кивнул:       — Подтверждаю. Пока я был на Севере я многое слышал, хотя половина больше похожа на сказки, но кто знает.       — Возможно это Арья Старк и она руководит отбором, возможно нет. Разве это сейчас важно, — протянул Друстан. — Нам осталась только финальная битва, а там важно только мастерство меча, а не скрытые смыслы и посылы. Хотя это опровергает мою теорию о бессмысленности бесед с мейстером.       — Тогда как нам стоит себя вести сейчас? — Эдмунд посмотрел на более старших рыцарей. — Пойти присоединиться к пиру?       — Без понятия, — искренне проговорил Харлоу и с ленью в голосе добавил. –Но как сказал сир Лотер, вино не лучшая вещь перед боем, так что я как не планировал пока пировать, так и не собираюсь. Особенно теперь, когда можно предположить, что это все представление. Не люблю играть по чужим правилам, даже если эти правила устанавливает кузина короля.       — А есть то уже хочется, — пробормотал Деймон, когда до них донеся запах, только что принесенного мяса.       — Соглашусь, — после разговора волнение Эдмунда улеглось, а вот голод, что был притуплен нервозностью, вернулся.       Лотер же словно что-то вспомнил, закопошился доставая небольшой мешочек, открывая и доставая себе кусок вяленого мяса, передавая мешочек дальше.       — Угощайтесь, хоть что-то раз мы решили игнорировать пиршество.       Деймон все же сбегал до стола за кувшином воды и четырьмя кубками, и они разместились на одной скамейке устраивая скромную трапезу.       — А Пушистик не будет злиться, что ты раздаешь его вкусняшки, — усмехнулся Эдмунд пережевывая еще один кусочек мяса.       — Пусть учится делиться, — усмехнулся Лотер, видя заинтересованные два взгляда.       — О чем он? — спросил Друстан.       И в ответ Лотер, пробормотав, что сейчас познакомит, достал из-за пазухи свисток и вышел из шатра, через несколько минут возвращаясь назад, но не один, на его руке восседал белоснежный сокол. Под восторженные, удивленные взгляды Харлоу и Сэнда и довольную улыбку Эдмунда Темплтон встал напротив них.       — Я никогда таких не видел, — проговорил Деймон, не отводя взгляда от птицы, что спокойно без клобучка, несмотря на шум и окружающих его людей сидела на руке.       — Это кречет. Такие обитают в снегах, так что логично, что в Дорне их не встретишь, — Лотер осторожно и нежно провел рукой по белому в черную крапинку оперению.       Но именно в этот момент Друстан решил откусить от куска мяса в своей руке и поднял его ко рту, как кречет с криком наклонился вперед и молниеносно выхватил кусочек мяса, под растерянным взглядом Харлоу.       — Да, пернатый, думаю, мы с тобой не поладим, — проговорил Харлоу, с прищуром смотря на птицу и улыбнулся, положив начало искреннему смеху у своих собеседников, не замечая, как девушка — служанка тихо выскользнула из шатра, напоследок одарив их внимательным взглядом.       Король прибыл перед основным боем, посвятив утро встрече с Локком, Баратеоном и Ланнистером. На турнирное поле они прибыли одновременно, сдержанно радостные, довольные, с горящими глазами и задумчивостью на лицах. Санса хотела спросить, что привело их в такое воодушевление, но Эйгон задал вопрос первый.       — Где Арья? — спросил мужчина, смотря на пустующее место рядом с Сансой.       — Она просила передать тебе список с именами, которые ни в коем случае не должны попасть в гвардию, — Санса передала свиток. — И сказала, что, если понадобится, она на трибуне Штормовых земель, — пробурчала королева, и Эйгон удивленно поднял брови, отрывая взгляд от столбика имен и переводя в сторону трибуны Штормовых земель, куда уже подходил их Верховный лорд.       — Ты ей позволила? Она в курсе, что ее присутствие там, скажет об ее отношениях с Джендри? Чуть ли не о помолвке? Их и так последние дни видят часто вместе. Это может стать проблемой.       — Я ей сказала об этом, но она заявила, что проткнет мечом любого, кто подумает о том, о чем ему думать не положено и о чем он ничего не знает.       — Мы то это знаем, но это бы еще донести до всех остальных.       Санса скептически и недовольно глянула на мужа.       — Она это сказала на утренней трапезе при всех в Большом зале, когда ты ушел на встречу с Тирионом. И сказала она это очень, практически непозволительно громко, — Санса тяжело вздохнула. — Думаю, она смогла донести свою мысль до всех.       Эйгон с трудом сдержал усмешку.       — У сестры доносить свои мысли до лордов получается гораздо эффективнее, чем у короля. Может перенять ее манеру.       Санса метнула на него острый взгляд. На что Джон примирительно нежно улыбнулся. Переводя свое внимание на поле, куда уже выходили кандидаты в Королевскую гвардию. Они были в доспехах без отличительных символов своих домов, но многие выделялись и без них, особенно дорниец, который, разминался перед боем вертя своими турнирными мечами, так что они сливались в стену веера.       — Ну что ж господа было приятно с вами познакомиться, но если встретимся сейчас в битве, то уже не обессудьте, — Друстан усмехнулся, беря меч в руку, разминая кисть.       — Конечно, поэтому примите искреннее извинения, в моей победе, — с таким же тоном парировал Лотер.       — Да победит сильнейший, — подключился Деймон и с ухмылкой добавил. — Я.       После чего все трое посмотрели на Эдмунда, что от палатки-трапезной до турнирного поля молчал, а когда увидел сидящего в королевской ложе короля, так вообще поник. Тратя все силы, чтобы унять волнение и явно не разделяя задорные подбадривания и самонадеянные выпады своих старших товарищей.       — Ничего сказать не хочешь? — задорно проговорил Харлоу.       Блэквуд на мгновение прикрыл глаза стараясь унять волнение, но потом глубоко вздохнул и усмехнулся.       — А что тут говорить. Я просто молча всех вас сделаю.       — Вот это я понимаю настрой! — воскликнул Лотер.       Деймон одобрительно кивнул.       Вскоре был дан сигнал и кандидаты вышли на поле, символически делясь на две команды, которые вскоре должны были встретиться в битве все против всех. И именно этот бой лучше всего демонстрировал последствия военных лет, в которые был погружен Вестерос. Если в предыдущие турниры участников сдерживали правила, то сейчас лучше всего было видно, что все рыцари прошли войну. Отборочный турнир был полем ожесточенного боя. В этой битве правила отсутствовали полностью, как и в настоящей битве, где все средства были хороши, как сказал лорд-командующий угрозы, с которыми гвардейцам придется столкнуться не будут соблюдать правила и не будут действовать по рыцарским заветам. Король нехотя с этим согласился и поэтому сейчас готовился к пролитой крови и настоящей жестокой битве, что развернулась перед ним, даже не смотря на затупленное оружие.       Но даже понимание жестокости этого боя не подготовило Эдмунда Блэквуда, к тому, что несколько рыцарей, начнут нападать на него сразу, постепенно окружая. Эдмунд слышал из-под шлемов противников смешки и со всей холодной решительностью отбивал пропитанные яростью удары, они словно игрались с ним, прежде чем добить. И юноша понимал, сколь бы не был он искусен в битве, он не сможет выстоять против пятерых рыцарей долго, но отступать было не в его планах, собрав все свои силы он сделал решающий рывок, надеясь если и выбыть из турнира забрать с собой хоть нескольких столь бесчестных противников, не подпустив их к королю. Удары становились все сильнее, а ноги подгибались, рискуя в любой момент поставить его на колени. Эдмунд видел, как над ним был занесен меч противника и осознал, что удар будет финальным, ожидая звука горна, который бы сообщал ему, что он выбивает из битвы. Но вместо этого услышал звук метала над своей головой, понимая, что удар пришелся не на его меч. На мгновение Эдмунд растерялся, когда увидел, рядом с собой другого рыцаря, что отбивал удары его противников, приговаривая, что ненавидит столь наглых и бессчетных людей, у которых от рыцарей только незаслуженное название. Эдмунд услышал этот голос сегодня впервые, но точно хорошо запомнил. Друстан Харлоу уже несколько минут битвы нет-нет возвращал взор на сражение что развернулось вокруг его недавнего знакомого, как только в пылу битвы увидел, как Блэквуда загоняют в ловушку превосходящее число противника, хотя все остальные разбились на пары, эти решили действовать группой, что не нарушало требование битвы, но все же оставляло привкус гнили от наблюдения за развернувшейся картины. Друстан коря себя самыми яростными ругательствами и уже зная, что потом наверняка будет жалеть о своих упущенных возможностях, отбросил своего противника и рванул к Эдмунду, по пути отбиваясь от нападавших. Сейчас же юноша уже хотел возмутиться, что он справился бы сам, что это бесчестно забирать у него бой, но этот иррациональный порыв прервал крик, словно прочитав его мысли, не давая усомниться в правильности происходящего:       — Все потом! Прикрой меня! — и именно это заставило с новой силой броситься в бой, вставая спиной к спине с железнорожденым. Ощущение движения за спиной придавали уверенности, наполняли силой. Чувствуя невероятный душевный подъем и восторг единства Эдмунд бросился в бой. Врагов, что окружили его вначале не убавлялось, а наоборот. Те соперники, которых отбил Харлоу пробираясь на помощь, в пылу негодования, не договариваясь объединили свои стремления победить общего противника и теперь крутились во круг двоих яростным хороводом. Но вот один воин влился в этот хоровод, сбивая его боевой ритм, опрокидывая двоих из нападавших на землю, прорываясь к Харлоу и Блэквуду, что уже хотели нанести по нему удар, как услышали:       — Без меня решили развлечься.       И облегченно выдохнули, когда Лотер, что тоже рванул через все поле на подмогу, присоединился к ним, отбивая удары. К сожалению, так же приведя за собой тех воинов, что наметили его себе в соперники, но теперь их было уже трое.       — Сейчас мы покажем этим наглецам, — засмеялся Темплтон, но вскоре все веселье было забыто.       Рыцари, что до этого сражались друг против друга увидев объединившуюся команду, почувствовали в ней угрозу, не разобравшись в пылу битвы, да и не имея возможности, о причинах происходящего, но инстинктивно выбирая сторону победителей — атакующих, а не защищавшихся. Все направили свои мечи против них. Пятеро нападавших превратились в одиннадцать, а одиннадцать в двадцать. Становилось все труднее держать напор, когда вдруг трое нападавших исчезли, оказавшись распростертыми на земле. Дорниец выписывал круги вокруг нападавших, выбивая бойцов из их рядов, оглушая не только ударами меча, но и резкими взмахами ног, валя их на землю, незаметными, быстрыми как укусы кобры ударами. Может для рыцаря это было не приемлемо, зато эффективно и невероятно захватывающе. И вскоре он тоже прорвался в центр к своим новым товарищам, замыкая круг, что уже казалось бился со всем остальными бойцами, что были на поле, выбивая из турнира одного за другим, но также понимая, что сами они долго не продержаться.       Король и лорд-командующий не сразу поняли, что происходит на поле, когда вся бьющаяся друг с другом толпа пришла в синхронное движения, поворачиваясь в центр, где сосредоточением битвы стало четверо рыцарей, нападая всей массой на них. Не смотря на совершенно разные стили боя, они еще неумело и больше по наитию, иногда мешая, начинали постепенно подстраиваться друг под друга, в процессе боя пытаясь просчитать и уловить сильные стороны своих случайных союзников. Один защищал, пока другой шел в атаку, один отвлекал градом ударов, пока другой брал мгновение перевести дух. Лонмаут замер уже видя перед собой практически единый организм, что мог действовать невероятно эффективно, исполняя каждый свою партию в этом смертельном танце. Единственные бойцы, что не подавались эмоциям и не шли в атаку, а выбрали защиту, для чего и нужны были гвардейцы короля. Он был поражен развернувшейся картиной. И где Лорд-командующий видел эффективных бойцов и безопасность короля, Эйгон видел возникающие узы, что именно сейчас оплетали этих четверых, на глазах всех зрителей соединяя их, порождая зачатки чистейшего братства. Король коротко усмехнулся, откладывая список, что принесла Арья. Он выбрал.       — Остановить бой! — крикнул король и его голос потонул в звуках горна, что ознаменовал финал, заставляя сражающихся опустить оружие.       Эдмунд, Друстан, Лотер и Деймон замерли тяжело дыша, посмотрели друг на друга убеждаясь, что они все еще в строю и в относительном порядке. После чего Харлоу тяжело запыхавшись спросил:       — Что это были за подлецы?       — Рыцари на службе Бракенов, — выплюнул Эдмунд.       — Они ведь могли даже тупым оружием покалечить, — нахмурился Лотер, на что Эдмунд только устало и скептически усмехнулся.       — Предположу, что это и была цель, — пробурчал Деймон, недоуменно оглядываясь вокруг, как и остальные, не понимая причины завершения боя.       И как ответ на вопрос повисший в воздухе, в королевской ложе началось движение. Король в сопровождении лорда-командующего спускался на турнирное поле. Королева осталась за ограждением под охранной сира Биенны и сира Армана, который с интересом разглядывал четырех рыцарей по середине поля, а король же зашел на ристалище. И чем ближе он подходил к центру поля, уверенно идя через расступающихся и кланяющихся рыцарей, тем сильнее нарастало волнения, тем гуще становилась тишина над полем. Эдмунд боялся подумать, боялся поверить, но рядом плечо к плечу он ощущал всю ту же волну поддержки и единения, что испытал в битве. И рыцари рядом с ним также нерешительно выстроились в ряд еще не до конца, принимая происходящее, но взгляд короля спокойный и уверенный направленный на них не оставлял сомнение - решение принято, осталось только его озвучить. И даже бывалые рыцари бы соврали, сказав, что в этот момент, когда определялась их дальнейшая судьба, они не испытывали трепет и волнение. Когда же король подошел к ним, они в едином порыве встали на колено, воткнув мечи в землю и только повинуясь жесту короля и его ровному «встаньте, рыцари», поднялись.       — Назовите себя, — попросил король, переведя взгляд на дорнийца, что стоял крайним, и уже догадываясь, чье имя услышит.       — Деймон Сэнд, мой король, — назвал себя мужчина, убирая повязку, что вместо шлема закрывала его лицо.       Эйгон кивнул, принимая это и переводя взгляд на следующего рыцаря, что снял шлем.       — Лотер Темплтон, мой король.       Получая сдержанный, но довольный кивок. Руки следующего легко от волнения подрагивали, когда он снимал шлем, а голос отенял восторг, когда произносил:       — Эдмунд Блэквуд, мой король.       На это король только бросил понимающий взгляд и даже позволил себе довольную улыбку в глазах, когда он увидел, кто был под шлемом. Король был доволен, а его оруженосец, Берен сегодня явно будет счастлив за друга. Но переведя взгляд на следующего рыцаря, король стал серьезным, ему не нужны были отличительные символы дома, эти доспехи он узнал и по своему сражению и знал кто перед ним еще до того как мужчина снял шлем.       — Друстан Харлоу, мой король.       И сейчас ему предстояло решить. Эйгон мог и дальше оглядываться на своих лордов, опасаясь предательства и ожидая кинжала в спину, а мог действовать. Понимая возможные последствия, но не боясь их, даже в таком, на первый взгляд не значительном решении. Король понимал, что еще долго не сможет избавиться от этого шепота внутри, который говорит, что все может закончиться кинжалом, но только от него зависит подчиниться ли он этому шепоту или нет. Он не Эйрис, его намерение не диктует паранойя и желание унизить, а рыцарь перед ним заслуживает уважения того выбора, что он принял, возможно в разрез с желанием его семьи. Если не для себя, то для рыцаря, которого он начал ценить, когда скрестил с ним мечи, он должен был принять одно единственное решение. Это была мимолетная заминка, которую заметил только Друстан, но Эйгон кивнул и еле заметный облегченный выдох, опустившиеся, до этого напряженные плечи, только они сказали, как железноражденый ждал этого вердикта и надеялся, возможно до конца не признаваясь даже сам себе, как для него это было важно.       — Завтра вы вступите в Королевскую гвардию, а пока празднуйте, это ваш день.       И после этих слов трибуны взорвались одобрительными приветствиями. И все же король не сдержался и бросил незаметный взгляд на своего Мастера над королевскими владениями, который сдержано, но все же аплодировал происходящему, на него же направил взгляд и Друстан, стараясь прочитать лицо своего кузена и лорда.       Четверо новых рыцарей Королевской гавани, находились в одной палатке, окруженные суетящимися оруженосцами, которые меняли доспехи на повседневную одежду, с которой они уже завтра расстанутся навсегда. Они не решались заговорить друг с другом, но все же иногда бросали взгляды на своих теперь братьев, скрывая легкие улыбки. Когда оруженосцы покинули палатку, оставив их одних, они неловко посмотрели друг на друга, но не успели начать хоть какой-то разговор, как тишину разорвал бодрый голос:       — Ну и как вы собираетесь исполнять первый полученный приказ короля?       И двое рыцарей ворвались в шатер, один из которых встал чуть в стороне, с обреченным взглядом смотря на разошедшегося и воодушевленного «брата».       — Какой? — встрепенулся Лотер, смотря на вошедших. Узнать их было не трудно, хотя за это время они успели снять белые доспехи и плащи. Их новые братья Хамфри Хайтауэр и Арман Ларджент.       — Как какой? — Хамфри искренни удивился. — Праздновать! Вы официально получили разрешение от короля. Этот день нам дан, чтобы как следует насытиться жизнью и ее всевозможными прелестями, — присутствующие не сдержали смеха и улыбки, когда Хамфри выразительно приподнял брови и усмехнулся увидев, как зарделись щеки самого младшего из них, сделав заметку взять веселье Эдмунда под свой контроль и не допустить, чтобы он завтра, давая клятву, не знал от чего отказывается.       — Вообще-то этот день дается, чтобы углубиться в свои мысли и побыть в одиночестве осознав свое будущее, — проговорил Арман, но с ленцой, не ожидая, что его слова воспримут всерьез, так и было.       — Мне этого хватило, перед посвящением в рыцари, — привычно парировал Хамфри бросая на своего брата беглый и скептический взгляд. — Как вы все поняли он добрый зануда. — Хамфри указал ладонями на Армана, после чего указав на себя. — А я славный парень.       — Предположу, что у вас уже есть план как провести этот вечер? — усмехнулся Друстан, вдруг осознавая, что его дальнейшая жизнь в столь пестрой компании будет хоть какой, но точно не скучной и даже понял, что где-то начало пробиваться чувство отдаленно напоминающее счастье.       — Конечно и надеюсь нас двоих вы не оставите за бортом этого праздника жизни, — подмигнул Хайтауэр.       — А разве вы еще не давали клятву? — удивился Деймон, эти двое уже воспринимались как белая тень за спиной короля.       — Нет, — мотнул головой Арман. — Король не принимал никаких клятв, до официальной коронации. Кроме Лонмаута, но он вступил в должность сразу после нее.       — Отлично, значит завтра мы будем все вместе, — улыбнулся Деймон. — Как я понимаю и сегодня вечером.       В воздухе повисло, как и «всегда в будущем».       — Мы уже завтра дадим клятву, разве… — осторожно заговорил Эдмунд, опасаясь показаться братьям не достойным, но все же в шаге от исполнения мечты, боялся оступиться и все потерять. На это его братья только мягко посмотрели, на самого младшего среди них, даже Арман не сдержал понимающей улыбки.       — Это будет завтра, — уверенно и задорно проговорил Лотер. — А сегодня нам предстоит так насладиться нашей свободой, чтобы уже завтра нас от нее так тошнило, что мы с превеликой радостью желали бы от нее избавиться, заковав себя в оковы клятвы.       — Нас могут узнать, — проговорил Эдмунд, но уже менее уверенно, видя, что все остальные были абсолютно спокойны. — Разве это разумно.       — Разумность в таком деле только мешает, — хитро усмехнулся Хайтауэр, по-учительски выставив вверх палец. — А вот осторожность приветствуется. Я знаю одно место, где будет все, от чего мы завтра откажемся до конца наших дней, и где будут держать рот на замке, так же до конца дней. Идеальное сочетание.       — Хотя я уже представляю, как мы завтра будем выглядеть на присяге королю, если ваши планы Хамфри сбудутся. Колокола в головах обеспечены, — усмехнулся Деймон, уже предвкушая самую запоминающуюся ночь и отвратительное утро.       — Именно поэтому присяга будет ближе к закату. Утро король проведет с драконом, и сомневаюсь, что мы там можем пригодиться, все остальное берет на себя Лонмаут, — Хамфри улыбнулся.       — Не думай слишком много, хотя бы сегодня, — Друстан подошел к Эдмунду, который явно все еще был слишком задумчив, и положил руку на плечо, легонько подтолкнув его к выходу, и понимая, что он не так уж и сопротивляется, начиная улыбаться. — Раз это приказ короля, то как мы можем его ослушаться. Праздновать, так праздновать.       Они выходили из шатра шумно обсуждая перспективы оставшегося вечера и ночи, когда Деймон коснулся руки Друстана, останавливая его и взглядом кивая в сторону. Там чуть в отдалении стояли Родрик и Харрас Харлоу. Все остальные представители семей уже поздравили победителей, особенно шумны были восторги младших братьев Деймона и невероятно горды Блэквуды и Темплтоны, но Харлоу не было, до этого момента.       — Иди. Мы подождем, — сказал Деймон немного напряженно провожая взглядом удаляющегося Друстана. Все остальные отошли чуть дальше за угол шатра, чтобы не давить своим присутствием.       Друстан не сводил взгляда с родственников, он ожидал всего от обвинений и запретов, до сердечного поздравления, но не мог точно сказать, что его ждет по их непроницаемым лицам. Хотя теперь все остальные их кузены явно радуются, освобождению места в наследовании.       — Отдай мне свой меч, — строго проговорил лорд Харлоу, вместо приветствия.       Друстан нахмурился, ели сдержав себя, чтобы малодушно не отступить, а только еще выше поднял голову. Родрик увидел сопротивление и более грозно добавил.       — Ты еще не в гвардии, а я все еще лорд твоей семьи. Меч.       Друстан сжал губы, и вытащил из ножен меч протягивая его кузену, прожигая его вызывающим взглядом, что говорил, что он не отступиться. Железнорожденые не сдаются и не отступают. Следующие события Друстан не мог до конца осознать, за всю свою жизнь, его ничто не приводило в такой шок, как его старший брат Харрас выходящий вперед, достающий из ножен свой знаменитый меч Сумрак и протягивающий его ему. Друстан замер, смотря на поглощающую свет валирийскую сталь, на переливающий мистический, словно заточивший в себя глубину морских вод лунный камень на наведшие, и не мог осознать происходящее, пока его брат не начал говорить.       — Он твой. Похоже, что мои войны уже закончились, но твои битвы только начинаются. Теперь ты не проиграешь в сражении, даже если у врага будет валирийский меч. Ты его заслужил.       Друстан поднял руку чувствуя, как рукоять ложиться в ладони, а в груди нарастает трепет.       — Клянусь не посрамить этот меч и имя нашей семьи, — проговорил Друстан впервые чувствуя трепет в груди, боясь проявления этих непривычных эмоций, глуша их в себе.       — Другого от Харлоу я и не ожидал, — улыбнулся Родрик и сжал рукой плечо кузена, когда второе плечо ощущало тяжесть ладони Харраса.       — Я горжусь тобой брат, — проговорил Харрас.       С этими словами отступая и молча уходя. Друстан несколько мгновений стоял смотря в след своим самым близким людям, братьям по крови, давая себе время совладать с эмоциями и возвращаясь к своим братьям по призванию. С которыми они вмести завалились в самый элитный публичный дом, вместе отдались веселью, выпивая один кувшин за другим, поднимая все более откровенные темы, все больше раскрывая себя. И наконец-то дорвавшись до полного стола вкуснейшей еды, не забывая подбрасывать вкусные кусочки, сидящему на перекладине Пушистику, на которого Лотер иногда бросал печальные взгляды, которые вскоре уже были затуманены вином.       Настроение с утра было отвратительным, Берен передвигался по замку, самыми обходными коридорами, которыми в основном пользовались слуги, только чтобы попадаться на глаза меньшему количеству людей. Триумф и радость от турнира оруженосцев вскоре прошел, затмившись победой короля и невероятным турниром-отбором в Королевскую гвардию. Но лорды хорошо запомнили единственного оруженосца короля и к большому ужасу юного лорда эта должность — единственного оруженосца короля оказалась более значимой, чем он изначально думал. Лорды останавливали его в коридоре, приветствовали, лебезили перед ним, а потом просили замолвить перед королем за них словечко. Половины из этих лордов Берен просто не знал, другая половина его пугала своей значимостью. Его брат на нытье Берена, только проговорил, что-то про издержки должности и засмеялся, про то как его младший братишка стал таким важным человеком в королевстве. Берен же себя важным совсем не считал, он хотел учувствовать в турнире и учиться владению мечом у лучшего фехтовальщика Вестероса, служить королю, а не передвигаться по замку с оглядками и не общаться с лордами обдумывая каждое слово, пытаясь не обидеть кого-нибудь отказом или не ляпнуть, что-нибудь не осмотрительное. Все это утомляло. Берен оглянулся и нырнул в очередной тусклый коридор, тут же налетев на что-то очень маленькое и вскрикивающее. Юноша остановился, увидев мальчика лет восьми, что от столкновения неловко отступил и упал на пол, смотря на Берена огромными напуганными глазами. Берен протянул руку, помогая тому встать.       — Ты не ушибся?       Мальчик отряхнул ладони, тихо ответив:       — Нет.       — Что ты здесь делаешь? — Берен разглядывал маленького лорда, что одергивал свой расшитый серебряными нитками фиолетовый камзол, стараясь не поднимать глаз.       — Заблудился? — попробовал отгадать Берен, но мальчик только помотал головой.       Толхарт огляделся сопровождения мальчика ни где не было видно, но взгляд задержался на небольшой двери, закрытой на массивный замок, в отверстие которого было вставлено две спицы. Поняв, что здесь происходило брови Берена резко взлетели к волосам.       — Ты пытался сбежать?! — растерянно воскликнул парень, не понимая, чего в его голосе больше — ужаса на безрассудство ребенка или восхищения за отличную проделку.       — Нет! — быстро ответил мальчишка и резко посмотрел на юношу перед собой, после чего взгляд мальчика почти сразу сменился на восхищение.       — Вы, Берен Толхарт?! Оруженосец короля?! — в голосе мальчика было неприкрытое восхищение, а его глаза заблестели восторгом, что был виден и в тусклом свете. — Я был на турнире с отцом, когда вы сражались. Это было великолепно!       — Да, — улыбнулся Берен, удивленно заметив, что искреннее восхищение мальчика его не напрягало, в отличие от приторно сладкой похвалы, что лилась на него в эти дни от старших лордов и леди. — А вы милорд?       — Нэд, Эдрик Дейн, — настороженно проговорил мальчик, понимая, что сдает себя, но врать оруженосцу короля не хотел. Берен кивнул, он был достаточно осведомлен требованиями к воспитанию лордов, чтобы понять, что мальчику здесь было не место.       — Где ваш камердинер или септы?       — Не здесь? — Нэд стушевался, Берен и так это видел, понимая, что мальчик сбежал, но сейчас это было не важно. Толхарт придал себе самый суровый вид какой, только мог вообразить и спросил:       — Так, разрешите узнать, что вы здесь делаете лорд Эдрик? Если не сбегаете?       Мальчик осторожно посмотрел на верх, явно намереваясь молчать, Берен тяжело вздохнул и опустился перед мальчиком, сменив подход.       — Обещаю, от меня ваши воспитатели ничего не узнают.       Нэд еще мгновение задумался, а после кивнул, начав говорить:       — Я сбежал от камердинера. Они не позволяют мне исследовать замок. И вот я проходил мимо кухни и услышал, как там говорили, что сегодня жарят корм для дракона. И я подумал, что дракон короля прилетит, а так как замок занимает практически весь остров, подступая стенами к воде, я подумал, что единственное место, где он может сесть это площадка, вот за этой дверью.       Берен ничего не понимал, он не мог понять при чем здесь дракон, дверь и спицы, его непонимание через пару мгновений сменилось ужасом.       — Ты что хотел выйти к дракону? — Берен был в таком ужасе, что горло сдавило и он не смог закричать, только просипел вопрос.       — Нет, конечно нет. Это же глупо и опасно. Только приоткрыть дверь и посмотреть на него. Он такой красивый, — мальчик даже не заметил ужаса Толхарта.       Юноша взял себя в руки и вдохнул. Он не мог понять ребенка, даже не смотря, на то, что он слышал, что юный Дейн умудрился, даже вместе с королем полетать на драконе, для Берена такой интерес был странным, сам же Толхарт еще с Винтерфелла старался держаться от этих монстров подальше.       — Ну, для начала, дракон еще не прилетел, это точно. Во-вторых, даже выглянуть за дверь опасно, а в-третьих, не думаешь, что это рассердит короля, дракон то его.       Если первые доводы не переубедили Нэда, то вот рассердить короля он явно не хотел, поэтому после раздумий кивнул, что заставило Берена облегченно выдохнуть и даже усмехнуться на проделку мальчика.       — И как ты хотел открыть дверь?       — Я слышал, что можно спицами, но вот копошусь и ничего не выходит, — Нэд расслабился, когда понял, что ругать оруженосец короля его явно не намерен.       — А спицы откуда?       — Стащил у септы из корзины с рукодельем, она проводила урок леди Гвинет.       — Думаю их стоит вернуть, а я в свою очередь обещаю, что ваш камердинер от меня не узнает об этом приключении.       — Хорошо, — кивнул Нэд и попрощавшись они разошлись в разные стороны.       Погода с утра выдалась идеальная, тучи разошлись, позволяя солнцу согревать землю, но все еще сохраняя свежесть и прохладу, принесенную прошлыми днями и намекая, что это тепло не продлиться долго. Сидеть в кабинете за очередной стопкой бумаг совершенно не хотелось, но вопрос с назначением послов в Вольные города и назначением их куратора, что должен войти в Малый совет нужно было решать, поэтому он решался среди цветов парка в компании лордов Андерса Айронвуда и Аларика Дейна. Лорд Айронвуд прибывал в приподнятом настроении и мало участвовал в обсуждении, уже получив свою награду, к которой шел долгие годы. Его дочь Гвинет на кануне была объявлена невестой Квентина Мартелла и станет принцессой Дорна. Она счастлива и влюблена, а принц обходителен и внимателен к своей нареченной, что еще нужно было для спокойствия отца. А вот лорд Дейн был сосредоточен и задумчив, только что получив должность Мастера над восточными делами, обговаривая возможность назначения лорда Алина Амброза послом в Пентос. Этот вольный город один из самых спокойных и благосклонных Вестеросу, не требовал каких-либо познаний в дипломатии. Тут скорей было желание помочь наследнику Амброзов и внуку лорда Хайтауэра прийти в себя после гибели горячо любимой невесты из семьи Тирелл при взрыве Септы Бейлора, что до сих пор сказывалось на ранее открытом и деятельном молодом человеке и даже получение долгожданного рыцарского титула не принесло тому радости, словно вместе с невестой было уничтожен и смысл жизни. Решение вопроса назначения посла в Браавос был более сложным и требовательным, тому предстояло также вести переговоры с банком. После разговора с лордом Ройсом, Эйгон все больше склонялся к кандидатуре лорда Кассиана Графтона сына лорда Чаячьего города, что и так был связан крепчайшими торговыми отношениями с Браавосом. Лорд Дейн был склонен согласиться с данной кандидатурой. Дальнейший разговор был о направлении возможной деятельности послов, их обязанностях и объеме прав. Во время разговора король заметил, что в сад зашел Берен, вставая поблизости от него и кивком показывая, что выполнил поручение.       Чуть в отдалении прогуливалась королева в сопровождении сира Бриенны и Призрака, довольная, что когда рядом с ней лютоволк, то остальные леди предпочитали держаться в отдалении, давая королеве насладиться спокойствием и тишиной, которая была разорвана рыком с небес и тенью, проплывшей по замку, гуляющие не сдержались и бросили беглый взгляд наверх, замечая дракона, спикировавшего за крепостную стену. Но внимание лорда Айронвуда, больше привлекла септа его дочери, что торопливо приближалась к ним, она остановилась на почтительном расстоянии и склонилась в поклоне, король, заметив беспокойства лордов позволил им идти, сообщив лорду Дейну, что продолжат обсуждение на завтрашнем Малом совете, а до этого тому, нужно будет переговорить со всеми назначенными послами.       Когда лорды отошли к нему сразу приблизилась королева, что с финала турнира и бала, словно старалась уличить любую возможность притронуться к мужу, взять его за руку, прижаться, что несказанно радовало короля, заставляя с нетерпением ждать каждой следующей ночи.       — Кажется юный Эдрик Дейн снова сбежал исследовать замок, — улыбнулась Санса, вспоминая, как ее леди часто говорят, что видят мальчика, бродящего по замку и септ с камердинером, что его постоянно ищут.       — Непоседа, — улыбнулся король, смотря на сияющую жену, но тут его взгляд краем уловил стоящего недалеко оруженосца, на лицо которого начал наползать ужас. — Берен в чем дело?       — Ваша милость, — Берен подошел и быстро проговорил. — Может напрасное беспокойство, но я видел Эдрика, он был у западной двери, что вела к дракону, он хотел ее открыть. Я сказал ему возвращаться в свою комнату, но…       — Мог не послушать, — пробормотал король и страх холодом прошелся по спине.       — Надо было проводить его до комнат самому, — Берен, уже начал корить себя и захотелось закричать.       И как ответ над замком разнеслось эхо рыка дракона, Санса зажала рот ладонью, а глаза короля наполнились паникой, когда, крикнув королеве резкое:       — Оставайся здесь.       Быстрым шагом, с идущими за ним сиром Ричардом и Береном, рванул из сада, пытаясь на ходу выделить внутри себя эмоции Рейгаля, сосредотачиваясь на них. Санса после секундной задержки все же захотела пойти следом, чтобы хоть что-то делать, двигаться, а не стоять безучастно, вознося молитвы, но не успела сделать и пары шагов, как путь перекрыл Призрак и утробным рыком заставил ее остановиться. Женщина замерла, смотря в красные глаза зверя, что горели перед ней и непроизвольно отступила назад, под защиту Бриенны, стараясь не показать окружающим свою растерянность поведением лютоволка.       Король почти бежал по двору, ели сдерживая свой темп, не замечая ничего вокруг, молясь всем богам, чтобы предположение Берена не подтвердилось, когда сам же оруженосец его остановил, указывая на вершину западной стены крепости. На стене собралось несколько лордов, а рядом со Стеффоном, которому сегодня утром было предоставлено свободное время, белела головка Эдрика Дейна, что забрался на зубцы стены и, придерживаемый более старшим мальчиком, выглядывал, что-то под стеной. Эйгон выдохнул, понимая, что навряд ли беспокойство, что бы Рейгаль не напал на кого-нибудь, когда-нибудь уйдет из его жизни, но радуясь, что в этот раз обошлось. Внутри голос говорил, что в следующий раз не обойдется, но Эйгон малодушно заставил его замолчать. Единственный способ оградить дракона от людей, это было его запереть и в какой-то момент он искал такую возможность — поместить дракона в более контролируемое помещение или пещеру. Но когда Эйгон поделился этой идеей с Десницей, тот рассказал, почему Рейгаль был меньше своего брата Дрогона. В тот день Эйгон пообещал никогда не предавать доверие Рейгаля и искать другие, пусть более опасные и с возможными ошибками способы контроля. Сейчас же король просто был рад, что время ошибки не подошло и все обошлось. Эйгон облегченно улыбнулся Берену, что тоже сбросил с себя волнение и они поднялись на стену. Стеффон, завидя короля поклонился, внимание Нэда, как и лордов, среди которых были Фаулер, Локк, Мейзин, Бракен и Блэквуд, что старались держаться на расстоянии друг от друга, было сосредоточено на том, что происходило внизу у стены, где дракон вытянул голову вверх и расправил крылья, почувствовав на стене своего всадника. Это действие дракона вызвало вздох восторга у мальчишки и его легкую дрожь, что вызвало добродушный смех у остальных лордов.       — Не бойся юный Эдрик, — усмехнулся лорд Бракен. — Сомневаюсь, что он может кому-то навредить, такой послушный и покладистый и даже ни разу ничего не сжег и никого не съел. Настоящий ручной зверек.       Эйгон стоящий чуть за спиной лордов нахмурился, лорд Бракен Эйгону не внушал доверие, в отличие от лорда Блэквуда. Хотя Эдмар Талли ручался за него, проговорив, что Бракен всегда на стороне сильных и верен тем, кому служит, но Блэквуд тогда почти выплюнул фразу, добавив: «Пока не иссякнут силы и тогда он будет искать новую сильную сторону», лорд Талли на это не смог ничего возразить. И вот теперь, слова, высказанные лордом Бракеным были опасны, тем что слишком близко подошли к правде о возможностях Рейгаля. Их нельзя было оставлять без ответа иначе уже скоро они обойдут весь замок и укореняться в мыслях людей как правда. Тогда если исчезнет страх перед драконом, это угрожало не только людям, но и королю.       — Если вы так считаете лорд Бракен, — спокойно, но достаточно громко, чтобы все услышали, проговорил Эйгон. Лорды повернулись к нему, а Эдрик спрыгнул со стены, тут же склоняясь в поклоне, пока король продолжил. — То в следующий раз вы будете назначены, чтобы отнести кабана Рейгалю и мне будет очень интересно кого из предоставленного меню он выберет дичь или вас. Не обманывайте себя, что он спокойный и добрый, в отличии от большинства своих собратьев о которых вы читали в книгах и с которыми летали мои предки, этот дракон знаком со вкусом человеческого мяса, и поверьте его ему очень не хватает в рационе.       Эйгон заметил, как напрягся лорд Бракен и заметно вздрогнул. После этого, король знаком показал, что все могут расходится. Лорд Мейзен спускаясь со стены, посмотрел на стушевавшегося лорда Бракена, что бросал полные ненависти взгляды на довольно смеющегося лорда Блэквуда, что тоже решили не оставаться на стене, и тихо прошептал Локку:       — Все считают нашего короля мягкосердечным и неконфликтным, вот будет сюрприз южанам, когда они поймут, что он не милый, добрый мальчик. Если даже для Бракена это новость, что же говорить о других.       Арлан Локк на это только кивнул.       — Придется им познакомиться с «Часом волка», растянувшимся на десятилетия. Может хоть на людей начнут походить. Узнают, что такое честь и совесть.       Теперь настало время северян усмехаться, смотря на растерянных лордов юга, которые расходились по своим делам, оставляя на стене только короля, лорда-командующего и детей. Король же обратился к своему оруженосцу:       — Иди скажи лорду Дейну, что его сын найден и королеве, что все обошлось.       Эдрик же тяжело вздохнул, пряча глаза и прикусив губу.       — Меня накажут, — проговорил мальчик, настолько тихо, что это скорей были озвученные мысли.       Эйгон был так счастлив, что Эдрик жив, что мог бы попросить его не наказывать, но это шло в разрез с его пониманием о достойном воспитании и главное такое попустительство в дальнейшем могло принести только вред. Поэтому не стал обнадеживать мальчика.       — Это решит ваш отец, но скорей всего да. Вы и сами знали, что ваши действия будут иметь последствие.       — Да, знал, — проговорил Эдрик, все еще пряча глаза, но за спиной раздалось утробное урчание и мальчик не сдержался, бросив назад беглый взгляд и улыбнулся, смотря прямо на короля. — Но это стоило наказания.       — Ну, раз стоило, — Эйгон улыбнулся, мальчик понял нарушение и готов был ответить за проступок, не увиливая, не прося снисхождение, это импонировало. — Тогда пока ждем вашего отца.       Эйгон помог мальчику снова забраться на зубцы и придерживал пока тот разглядывал переливающуюся зеленую чешую Рейгаля. Дракон взмахнул крыльями и вытянув голову раскрыл полную клыков пасть, издав рык, король вздохнул дракон был голоден. Эйгон почувствовал, как Нэд вздрогнул, но не отвел восхищенного взгляда.       — А он будет еще больше? — Нэд не сдержал вопроса.       — Скорей всего да, — Эйгон сам уже начал замечать, что после получения свободы, которой он раньше был лишен, Рейгаль за эти два года становился все крупнее. Постепенно догоняя по размерам Дрогона. — Эдрик, дракон опасен, в определенной ситуации даже для меня. Пообещай никогда не подходить к нему.       Эдрик кивнул:       — Обещаю.       В этот момент на стену практически вбежал лорд Дейн спеша к единственному, долгожданному, горячо любимому сыну, принося извинение королю за его поведение. Эйгон на это только снисходительно улыбнулся, передавая лорду Нэда. А уже к церемонии принесения присяги Королевскими гвардейцами у короля появился еще один паж, которому теперь точно не должно было хватать времени на безделье и проказы.       Мягкое кресло приняло уставшую королеву в свои объятия, после долгого трудного дня и торжественного вечера — принятия клятвы Королевской гвардии. Огонь в камине ели теплился, она и Джон предпочитали его вообще не зажигать, и так по мнению северян в комнате было слишком тепло, но из комнаты нужно было убрать излишнюю влажность. Санса задумчиво смотрела на красные блики, что переливались в углях, полностью погрузившись в свои мысли, пока Джон в соседней комнате отдавал распоряжения своему секретарю на следующий день. После чего зашел в спальню, снимая королевскую цепь, перстень, которые он носил практически постоянно, когда как корону с каждым днем все реже, складывая регалии в стоящий на специальном постаменте огромный сундук. В отсеке в его основании находились книги, внутри на подушке в выемках размещались: цепь, перстень, скипетр, печать, рог и корона. Джон закрыл сундук и повесил на навершие крышки пояс с мечом. Даже в окружении Королевских гвардейцев, он не расставался с Длинным когтем, и Санса сомневалась, что когда-нибудь он почувствует себя достаточно в безопасности, чтобы расстаться с оружием. После чего с облегчением скинул камзол, оставаясь в рубашке и подошел к двери на балкон.       — Открыть? — Санса согласно кивнула, подставляя лицо свежему ветерку и улавливая запах свежести.       Призрак тут же подошел к открытой двери, подвинув своим широким боком, с прохода короля и пройдя на балкон, растянулся в прохладе, пока еще не начался дождь. Джон открыто улыбнулся, такое фривольное поведение по отношению к королю, позволяли только Призрак и Рейгаль, но улыбка исчезла, когда Джон увидел задумчивый взгляд, которым Санса провожала лютоволка.       — Что-то случилось?       Санса вздрогнула на вопрос, выходя из своих мыслей, и как-то удивленно проговорила, стараясь придать голосу равнодушие:       — Он на меня рычал.       Джон нахмурился, посмотрев на Призрака, казалось его лютоволк позволял Сансе все, терпел ее вычесывание шерсти, наглаживания, позволял обнимать, а перед коронацией даже выдержал мойку, но рык настораживал.       — Все в порядке, это нормально, — быстро проговорила женщина, словно убеждая в этом и себя, ища оправдание и объяснение произошедшему. — Просто я забыла, что он не ручной песик и что даже не мой лютоволк, — в голосе Сансы прозвучала тоска. Джон подошел к Сансе, но кресло что стояло напротив, показалось слишком далеко, поэтому, не долго думая, Джон опустился на ковер опираясь спиной о кресло Сансы, вытянув уставшие ноги.       — Что случилось?       — Сегодня, в саду, когда узнали про Эдрика Дейна, ты бросился к Рейгалю и крикнул, чтобы я не шла за тобой.       Джон нахмурился:       — Это было опасно, прости, если прозвучало грубо.       Санса легко улыбнулась, ей было приятно извинение, тем более, что она сама понимала рациональность опасений мужа. Никто не знал, как Рейгаль отреагирует на ее присутствие, это могло поставить Эдрика в большую опасность как и ее саму.       — Я понимаю. Но все же, я должна была что-то сделать, чтобы не дать панике завладеть мной и подумала, что ничего не будет если я пойду следом, чтобы скорей узнать новости. И вот тогда, — Санса посмотрела в сторону балкона. — Думаю, он слишком рьяно исполнил твой приказ, не дал мне выйти из сада, даже когда пришел Берен с новостями. Он расслабился, только когда ты вернулся.       Джон был в растерянности, он думал, что связь с лютоволком ослабла за этот год, да он чувствовал его, все еще иногда видел сны его глазами, но Призрак практически не подходил к нему, все время находясь рядом с Сансой. И это более чем устраивало Джона, осознание, что Санса под постоянной защитой, успокаивало. Но все же иногда задумывался, о том, что Призрак нашел себе нового хозяина, раз предыдущий стал Таргариеном и обзавелся драконом. Но теперь… Возможно все было как раз наоборот. Джон задумался вспоминая, когда Призрак еще полностью был с ним и когда его присутствие рядом стало относительным. Пролистывая эпизоды своей жизни Джон вспомнил, как оставил Призрака в комнате Сансы в Черном замке со словами «Защищай». Как в Винтерфелле он прошептал ему в ухо, чтоб он присматривал за Сансой. Как перед отъездом на Драконий камень приказал охранять. Он столько раз говорил Призраку слова «охраняй, защищай, оберегай, следи», что они стали основными в разговоре с лютоволком. А потом, когда он вернулся с Драконьего камня, то был столь погружен в предстоящую битву и проблемы своего рождения, что нахождение Призрака рядом с Сансой, было самым незначительным моментом, что мог его беспокоить. Да и постепенно он сам отвык от присутствия Призрака рядом.       Он должен был понять, что что-то не так, еще когда Дейнерис пожаловалась, что волк Сансы зарычал на нее, на что Джон успокоил ее, что все в порядке, для себя объясняя рык Призрака, непринятием Сансой Дейнерис, между делом отмечая, что это его лютоволк. Рассказывая историю его появления, как забавную историю из детства, только вот Дейнерис тогда сквозь натянутую улыбку спросила: «Если это твой лютоволк, почему он охраняет твою сестру, а не королеву, которую ты любишь», Джон тогда только улыбнулся, говоря, зачем ей охрана лютоволка, когда у нее есть драконы. Но Дейнерис напряглась и еще более настороженно стала посматривать на Сансу и идущего рядом с ней Призрака.       Джон помнил, как говорил Тормонду забрать Призрака за стену, помнил, как не мог ни то, что сказать лютоволку что-нибудь, а просто подойти. Словно чувствуя не правильность происходящего, словно чувствуя бесполезность действия, словно веря, что Призрак уже не его, а Сансы, словно не имея право разлучать их. Но все же принимая решение, возможно не верное. Только отказываясь от лютоволка в мыслях, он не мог изменить свою суть, не мог разорвать все нити что сплели его и его верного друга. Призрак вернулся в Винтерфелл. Санса это объяснила, его беспокойством за Джона. Джон тем, что лютоволк своей сутью уже принадлежал Сансе. Но она ошиблась, он ошибся. Призрак не беспокоился за Джона, хоть и чувствовал его, и он никогда не привязывался к Сансе, Джон никогда не терял Призрака, как не мог потерять или оторвать часть себя. Призрак был ответом на его не высказанное желание защищать, тогда еще сестру, что оставалась в Вентерфелле, когда он уезжал на Юг, не веря, что еще вернется домой. Джон постоянно чувствовал потребность защищать Сансу, это было первое сильное чувство после его воскрешения, оно стало смыслом, заставляя его дышать. Не было и дня его прибивания на Юге, чтобы он не думал о сестре, об опасностях, которые могли ее окружать, это беспокойство никак не хотело уходить, теперь, когда и лютоволка рядом с ней не было. Призрак настолько слился с ним, что он воспринял желания Джона как свои, быть рядом, оберегать, даже без прямой команды, а теперь когда Джон отдал конкретную команду, Призрак выполнил ее безукоризненно — буквально, не давая Сансе последовать за Джоном. Мужчине нравился такой расклад, он был полностью спокоен в безопасности жены. Но также Джон понимал, как это выглядит в глазах Сансы — полный контроль и ограничение ее свободы.       — Ты против такой защиты? — осторожно спросил Джон, только сейчас замечая, что пока он обдумывал ситуацию, пальчики Сансы поднялись на его голову, где в нежных прикосновениях перебирали пряди.       — Я думала об этом, ведь с Призраком не поспоришь, и он не поймет уговоров, доводов и не пойдет на компромисс, как остальные мои охранники. Но тут поняла, что основной вопрос не в Призраке, а в том, насколько я доверяю тебе, а я доверяю. Поэтому нет, я не против защиты. Просто в следующий раз, когда будешь отдавать Призраку команды, учти, что он понимает их буквально.       Санса улыбнулся, и Джон, приподняв голову улыбнулся в ответ:       — Хорошо.       После чего снова вернул голову в исходное положение, подставляя под руку жены, которая начала играться с его кудрями, принося расслабление.       — Дяде Эдмару сегодня снова пришлось разнимать Блэквуда и Бракена, — ровным спокойным голосом, не соответствующему словам, проговорила Санса.       — Из-за чего? — Джону сейчас совсем не хотелось вникать в этот вечный конфликт, когда пальчики жены царапнули кожу головы, посылая разряд вдоль позвоночника.       — Кто-то на что-то усмехнулся. А возможно то что во время отборочного в гвардию рыцари Бракена, специально нападали на Эдмунда Блэквуда.       — Что ж их план помешать Блэквуду не сработал и еще раз доказал в верности выбора рыцарей в гвардию. Но это не повод снова развязывать конфликт. Эдмунд сам в состоянии за себя постоять, — Джон предвкушающее усмехнулся, когда пальчики, что перебирали волосы ненавязчиво начали касаться кожи шеи и лица       — В замке шепчутся, — проговорила Санса не меняя своего ровного, успокаивающего голоса, не уточняя, что это был один единственный шепот Мери Лейки, которая с восторгом рассказывала, о попавшем впросак лорде Бракене.       — О чем? — лениво проговорил Джон.       — О том, что случилось сегодня на стене, — уклончиво намекнула королева.       — Хорошо, что ничего не случилось, Эдрик в безопасности.       — Я не об этом, а о том, как ты поставил на место лорда Бракена, — Джон услышал довольную нотку в голосе жены и приоткрыл глаза, но, не меняя своего положения. Понимая, что в нем нет даже намека на удивление от распространения слухов, на крепостной стене было достаточно зрителей, он этого и ожидал.       — Переборщил? — задал вопрос, предполагая уже ответ на него.       — Нет. С Бракеном, можно было и по строже, — совершенно спокойно проговорила женщина, но теперь в голосе кроме улыбки, начали проступать волнение и задумчивость. — Я хотела спросить о другом. — В голосе проскользнула неуверенность, — О том, что Рейгаль знает вкус человеческого мяса. Я не знала, что он питался людьми. Я думала, что их огонь был как средство казни, но чтоб потом скармливать им тела.       Джон тяжело вздохнул и отодвинулся, поворачиваясь к жене, сожалением понимая, что рука, несущая такое умиротворение, соскользнула с его головы, но ему нужно было видеть глаза жены, когда он будет говорить, на не самую приятную тему, чтобы заметить ее реакцию и сменить разговор, если потребуется.       — Про Дрогона точно не знаю, но Рейгаль и Визерион ели людей. В основном так ты и сказала, они только сжигали, но не съедали, но знаю про один случай.       — Вайрис? Тарли?       Джон помотал головой.       — Нет, еще раньше в Эссосе.       — Но это был только один случай, — пробормотала Санса, пытаясь убедить себя, что не все так страшно, но все же ее передернуло, она и так насторожено относилась к Рейгалю. Она все еще помнила тот взгляд Джона, когда она рассказала ему, что с Рамси покончено, он кивнул, принимая это. Джон понимал потребность Сансы завершить ее историю, так как она пожелает, он понимал причины ее решения. Так как только встретившись с этим монстром лицо к лицу, увидев во что превратился Винтерфелл, ободранные тела услышав его слова, увидев Рикона, осознал весь ужас, что коснулся Сансу и серьезность ее слов, что она пыталась донести до него. Он готов был принять все что она уготовила своему мучителю и потому спокойно принял информацию о совершении казни Рамси, вышел из комнаты и незамедлительно отдал приказ забить этих псов. Больше они эту тему не поднимали, но Санса была уверена, что Джон хоть принял и не осуждал ее вид казни, явно был с ним не согласен.       Джон только зло усмехнулся.       — В природе животных это не важно, один раз или сотню. Ты не знаешь? — Джон не спрашивал он и так понял. — Ну да, девочкам о таком не рассказывают.       Дейнерис видно тоже никто не удосужился сообщить об основных инстинктах диких животных. А вот Джону потребовалась вся его выдержка, чтобы не наорать на мать драконов и не назвать ее идиоткой, когда он узнал, о том, что довелось попробовать Рейгалю и Визерису, в страхе что она так спокойно подходит к ним, после такого, в страхе за нее. В отличие от псов Болтона драконам предстояла еще многолетняя жизнь среди людей.       — Мне было лет шесть, когда в Винтерфелле лорд Старк срочно собирал отряд на охоту. В тот день забили медведя, мы ожидали, что значит скоро на столе будет рагу из его мяса, но этого не случилось. И тогда Родрик нам рассказал, что на кануне этот медведь задрал в лесу женщину и съел. Тогда нам рассказали, что по своей природе животные побаиваются людей, они прячутся, но если хищник переборет страх и нападет на человека, то поймет, что мы ни так уж опасны. Во всем Вестеросе такие звери подлежат по возможности уничтожению. Правда, у Вольного народа я услышал другую причину уничтожения таких хищников. Что попробовав однажды человеческое мясо они будут охотиться только на людей, вроде того, что уж слишком мы вкусные, — Джон попытался выдавить улыбку, получилось плохо. — Какой бы причина не была, но животное, что съело человека, становится гораздо опаснее своих собратьев.       Санса вспомнила псов Болтона, которые не брезговали человеческим мясом и почти жаждали его идя по следу, поэтому как бы дико и сказочно не звучало, женщина была склона к варианту Вольного народа.       — Значит Рейгаль, съев человека, захочет снова.       — Возможно. Но самое страшное тут то, что ему показали, что человек эта та же еда как и все остальное. Раньше человек был для него чем-то великим, ведь его мать была человеком, его можно было убить, но не съесть. Человек стоял в пищевой цепи на уровне дракона и вот так одним махом дракону показали, что человек тоже может быть едой. Низвергли с вершины в самый низ, не подумав, что и их всадники теперь в глазах драконов выглядели тем, кто неплохо утоляет голод.       Теперь Джон и правда усмехнулся, Дейнерис об этом даже не задумывалась, делая из своих драконов людоедов.       — Но как же ты и Рейгаль, — Санса же практически не дышала от ужаса за Джона. — Не смей к нему подходить!       — С Рейгалем и мной немного другая ситуация. Я полностью его контролирую, меня он не тронет.       — Ты не можешь этого гарантировать.       — Могу.       Санса попыталась возразить на самодовольство Джона, но тот поднял ладонь, прося его выслушать, и женщина вздохнула, успокаивая себя и давая Джону продолжить.       — После случившегося на Драконьем камне я могу чувствовать его, слышать его мысли, точнее это больше похоже на образы и могу им управлять.       И тут Санса поняла, вспоминая ситуацию на Драконьем камне, белые глаза, что нет нет иногда появлялись у Джона, и переписку Джона с Браном, книги, что принесли из Цитадели, которые Джон изучал в свободные минуты, и немного успокаиваясь.       — Как варг?       Джон кивнул:       — Я чувствую его, как чувствую Призрака. Он перенял часть меня, моих черт и стремлений. — Джон на мгновение замолчал, думая стоит ли говорить, что и он начал чувствовать в себе черты дракона, силу, ярость, значимость над другими, как когда-то почувствовал в себе часть Призрака его жажду, мощь, принципиальность, но передумал. Эти черты и так всегда были в нем, только в юности он пытался их задавить, спрятать, как что-то плохое. Но уже после воскрешения он принял в себе и ярость, и жестокость. И приняв эти черты своей сущности, осознав их как часть себя, он сумел их контролировать, не позволяя этим сильным все сжигающим эмоциям управлять собой, а наоборот, заставляя их служит его целям, дозировано выдавая при необходимости. Именно это помогло ему избить Рамси до полусмерти и именно это позволило ему остановиться. Поэтому Джон решил опустить этот момент и озвучить, то что должно успокоить Сансу, как на Драконьем камне успокоило его. — У Рейгаля, через нашу связь, появилось стремление оберегать тебя, это практически стало его сутью.       — О, отлично не хватало мне Призрака, так теперь еще и дракон, — картинно проворчала Санса, улыбаясь и видя, как Джон улыбается в ответ.       — И все же будь осторожен.       В ее глазах промелькнула печаль, направляя взор на тлеющие угли.       — Я постараюсь не волноваться, но не осуждай, если все же иногда буду беспокоится. Ведь мне трудно понять ту связь, что между тобой Призраком и Рейгалем. У меня был шанс, но теперь… не после Леди.       Джон замер, Санса впервые заговорила о своей лютоволчице, он думал, что для нее это трагическое событие прошедших лет, но сейчас смотря в глаза жены, с болью понял, что это рана, спрятанная в глубине души, все еще кровоточит. Джон не знал, что сказать, как утешить, поэтому вместо слов протянул руку, переплетая их пальцы, даря молчаливую поддержку. В этот момент Призрак решил вернуться в комнату, отряхивая успевшую промокнуть, от снова начинающегося дождя, шерсть, Санса печально улыбнулась, смотря на лютоволка:       — Как думаешь, он скучает по ним?       — Каждый день, — не задумываясь, проговорил Джон, потому что это чувство тоски на протяжении многих лет они с Призраком делили на двоих.