the games we play, the words we say

Никки открыл глаза. Яркий солнечный свет заливал комнату, придавая ободранным стенам и обшарпанной мебели даже более-менее приличный вид. Мотель, конечно, им пришлось выбрать тот еще, но зато здесь безлюдно. А значит, меньше и шансы быть узнанными. Никки скосил глаза вниз, туда, где у него под боком безмятежно посапывал Винс. Никки мог видеть только его светлую макушку с уже отросшими корнями и загорелые плечи. Хотя Винс большую часть своей жизни красил волосы, они у него оставались пушистые, почти не испорченные. Если бы Никки не знал наверняка, подумал бы, что это парик. Это был не парик, он проверял. Регулярно и тщательно. Никки усмехнулся воспоминаниям и потянулся потрепать Винса по волосам. Пошевелился и понял, что неправильно истолковал отсутствие ощущений в правой руке. Потому что рука не чувствовалась. Совсем. В течение следующих пары минут, когда Никки, ругаясь сквозь зубы, пытался извлечь из-под Винса затекшую руку, тот проснулся. Пофыркал, глядя на перекошенное лицо Никки, и сам предложил помочь размять. Делать массаж он умел хорошо, этого у него было не отнять. Поэтому после нескольких минут ругательств, обещаний больше никогда не обнимать перед сном, пусть сам его обнимает, в конце концов, да что там, на диван пусть спать уходит, — иголки под кожей перестали быть такими болезненными, а чуть спустя и вовсе утихли. — Мне все еще уходить на диван? — лицом Винс потянулся за утренним поцелуем, а рукой — за утренним стояком. Никки всегда нравилось его умение расставлять приоритеты. В плане постели, конечно. В плане работы эта способность у него почему-то всегда пропадала. Но тогда, в ясное воскресное утро, это было не нужно. Потом, конечно, Винс обязательно найдет повод поссориться, в журналах про них напишут очередную дурь, а лейбл будет торопить с выходом нового альбома. Но это потом, а пока — солнце, кровать и теплые губы на его губах.