y a m (you and me)

На Бэкхёна наваливается всё разом. Как будто до этого ему жилось прекрасно. Наступает практика, которую омеге придётся пройти в суде в качестве помощника секретаря, которая, конечно, не оплачивается. График прохождения практики такой же, как у обычных смертных — стандартный, то есть даже минутой раньше уйти не получится. Парень изнывает от желания уснуть. Он не помнит, когда в последний раз спал больше двух часов. С девяти до шести он торчит в суде и честно исполняет всё, что навалит на него секретарь судьи, а тот особо и не скрывает, что сваливает больше половины, если не все 90% работы на омегу. Секретарь рад, как никогда, что ему в практиканты достался умный и исполнительный мальчик, который не допускает ошибок и не ленится. Бэкхён составляет все документы, заполняет все бланки и отправляет все ответы, подписывая внизу «исполнил: секретарь Ли Минки». Ага, как же! Этот ленивый зануда сидит и подтачивает свои коготки, в то время как Бэкхён умирает. Рабочий день в суде закончится через полчаса, а потом омега понесётся на всех парах домой, чтобы поспать хоть часик прежде, чем пойти на работу. Кажется, ещё немного и парень сойдёт с ума. И казалось, что и без того мало, арендатор решает внезапно повысить оплату за тот чердак в котором Бэк бывает максимум два часа — час спит, принимает ванну, переодевается и уезжает. Спустя две недели такого ада, мальчишка в свой обед решает наконец-то покинуть чёртов суд и пообедать хоть где-то, а не в окружении бумажек, подгоняемый секретарём: «Потом поешь, надо отправить это до часа дня». Омега выходит в парк рядом со зданием и садится на скамейку, спрятанную в тени. Он достаёт свой скудный кимбап и, кажется, плачет, глядя на это зрелище. Докатился, - думает омега. Всё, на что ему хватило денег — это один рулет кимбапа, которым не то, что наесться, даже желудок дразнить не стоит. Мальчишка поднимает глаза к небу. Так и хочется спросить: «Ты издеваешься?». Альфа возвращался с кафе, перекусив и по дороге запивая всё горьким кофе. Он не сразу улавливает странные звуки, да и предпочитает их игнорировать, мало ли людей, которые воют перед зданием суда. Но звуки становятся отчётливее, стоит только подойти к теневой части суда, где за деревом была любимая скамейка мужчины — там всегда тихо и спокойно, солнце не слепит глаза и можно любоваться небом. Мужчина отодвигает куст и смотрит на скамейку — на ней сидит тот омега из кофейни и отчаянно… смеётся, прижимая к себе рулет кимбапа. Такой маленький и худой, что вряд ли им можно наесться. Чанёль озадачен. Впервые за очень долгое время. У него истерика? Он плачет? Или смеётся? А чего он, собственно, смеётся? Бэкхён смеялся похуже чокнутого Джокера, вытирая слёзы своими изящными длинными пальчиками. Он был на грани истерики, если не полностью в её вооружении. И столько боли было в этом смехе, что мужчину аж передернуло. Послышался топот каблучков — секретарь одного из судей быстрым шагом направлялся к Бэкхёну. Он был взвинчен и зол, и явно не собирался похвалить парня за хорошую работу. Чанёль лишь краем уха слышал, как судья хвастался своим практикантом, цитируя: «Да этот практикант лучше моего секретаря работает, этот ленивый гад даже печать не может поставить, боится маникюр испортить». Теперь понятно, о каком именно практиканте шла речь.       — Бён Бэкхён! – вопит омега, наставляя указательный палец на мальчишку. Тот успокоился и теперь лишь лениво смотрел на злого и пышущего яростью секретаря. — Как ты мог уйти, не отправив запрос? Ты хоть представляешь, как судья Ким кричал и ругался? Он кричал на меня, а виноват ты!       — Но у меня обед, - тихо отвечает мальчишка, грустнее на глазах. Мужчине кажется, тот уснёт, если оставить его в таком положении дольше, чем на одну минуту. Чанёль не интересовался, нет, просто господин Ли после проведённой им лекции, попросил не относится к Бэкхёну предвзято — он хороший мальчик, просто предоставленный сам себе, карабкающийся по длинной лестнице и отчаянно желавший жить полной жизнью. Мужчина коротко рассказал, что омега работает барменом по ночам, поэтому совсем не спит и засыпает на лекциях, но он умный мальчик — дать ему отоспаться и он расскажет все законы и кодексы Кореи наизусть. Чанёль сделал вид, что ему неинтересно, но смотря на то, что сейчас творилось перед его глазами — чувство несправедливости резко возросло. Он ведь тоже вырос в приюте, знает, какая там ужасная жизнь, как дети там быстро взрослеют и становятся жестокими. А ведь Бэкхён омега, ему ещё тяжелее. Если Пак мог просто дать в нос и от него отставали, то этот хилый что мог сделать, чтобы себя защитить? Ничего.       — Какой к чёрту обед?! – взвизгивает Ли. — Я сказал отправить сранный запрос, значит, ты должен его отправить. Ты что, хочешь получить отрицательную характеристику?       — Н-нет, простите. Я сейчас же… всё сделаю. Бэкхёну кажется, он сейчас провалится. Туда, где хорошо и спокойно, где нет визжащего над ухом секретаря, недовольного начальства, грозящегося то и дело урезать ему зарплату, хотя куда ещё — ему и так жить не на что, а скоро и негде будет.       — Давай топай и делай, что я сказал. Заодно отправь уведомления о завтрашнем суде и набей черновой вариант протокола. У тебя полчаса. Кажется, ещё секунда… омега почти пропадает, ему почти удаётся сбежать из этой клетки. Он оступается, почти пропадает, но чужая рука, словно из темноты вытягивает омегу из пропасти, удерживая за локоть. Он снова… спас его.       — Здравствуйте… судья Пак, - секретарь мгновенно краснеет, склоняясь в поклоне — если этот альфа слышал, что он сказал практиканту, то ему крышка — металлическая и ржавая. Альфа отличался справедливостью, тщетно скрытой за холодностью.       — Ты здесь? – спрашивает альфа. — Где дело, которое я просил неделю назад? Четыре тома приостановленного должны были лежать на моём столе уже неделю, так почему их нет?       — Т-там… такая ситуация… я сказал практиканту, а он… забыл видимо… У Бэкхёна на лице не меняется ровным счётом ничего — он не удивлён, не зол, он… никак.       — А разве я сказал практиканту передать мне дело? Разве он имеет право это делать?       — Н-нет… судья Пак.       — Ах, да! Я подумал… что ты слишком загружен работой у судьи Кима, поэтому буду настаивать, чтобы тебя перевели в секретари ко мне.       — З-зачем? Омега даже бледнеет, покрываясь потом с ног до головы — судья Пак в качестве начальника — его страшный кошмар. Слишком справедливый, слишком педантичный, слишком требовательный. Он заморит его голодом и работой.       — Не хочешь? – альфа грозно поднимает бровь, а Ли думает, что лучше умрёт, чем будет работать у этого изверга. Там ведь и правда придётся работать. — Вернись и скажи судье Киму, чтобы после обеда он зашёл ко мне. Также, найди мне четыре тома дела, которое я требовал и передай его мне согласно уставу. И… что это на тебе? Стразы? Колье? Ты куда, на показ мод пришёл или на кастинг в порнофильм? Немедленно переоденься, ты позоришь нашу работу. У тебя полчаса.       — А…       — А практиканта я у вас забираю. Мой заболел, а судья Ким очень нахваливал вашего, так что, недельку поработает у меня.       — Х-хорошо.       — Ты что, ждёшь снега? Лавины? Глобального потепления? Секретарь растерянно кланяется и уносится прочь. Как же он ненавидит этого чёртового педанта с манией величия, грёбанный бесхозный отброс. Ни семьи, ни детей — чтоб его недотрах замучил. Омега ещё долго и ярко поливал Пака за все его «заслуги» пока за отведённые ему, точнее оставшиеся двадцать пять минут успеть сделать всё, что ему поручили, иначе ведь и правда переведёт к себе, и тогда омега коленки протирать будет у алтаря, желая поскорее убраться прочь.