My best mistake

      Следующая неделя проходит под грифом «ожидания», а Кларк все ещё не до конца понимала, чего именно ждёт. В груди тлела какая-то надежда, но с невероятной скоростью росло некое подобие разочарования. И все это началось в ту самую ночь, когда он не пришел к ней. Беллами Блейк не был тем человеком, которого нужно просить о чем-то дважды, и уж точно не тогда, когда речь шла о сексе. Однако Гриффин вот уже неделю кидает в его сторону кокетливые взгляды, надевает такую одежду, что та едва ли скрывает новое кружевное белье, и ей даже кажется, что Линкольн, который относится к ней по большей мере, как к сестре, готов был плюнуть на все и переспать с ней, но не Беллами Блейк. Он, словно вообще не замечал ни ее, ни ее кричащих намеков, и та небрежно брошенная угроза на празднике Рейвен теперь больше не казалась Кларк шуткой. Она задела его самолюбие той выходкой с Финном, или причина была в другом? В любом случае, Блейк держался слишком хорошо, а это уже задевало ее самолюбие, которое к концу недели вместе с гордостью, показали Беллами Блейку средний палец, и решили что он того не стоит.       Это была пятница — последний день рабочей недели и День Рождения Линкольна. Парень жил с ними всего полгода, а подобную информацию у него выведала Октавия, зелёные глазки которой так и сияли при одном лишь упоминании об этом молодом человеке. Так что устроить ему праздничный ужин была именно ее идея. Кларк по-своему любила этого мулата, отчего приняла это предложение с восторгом. — Ему понравится, — повторяла Октавия, нарезая салат. — Он говорил, что после смерти матери больше не праздновал день рождения в кругу семьи и вообще. — Когда ты успела все о нем узнать? — Ну, у меня свои методы выуживания информации, — улыбалась девушка. — Что-то мне подсказывает, что эти методы твоему брату не понравятся.       Вот уже неделю Кларк наблюдала за тёплыми отношениями брата и сестры. Заносчивый Беллами Блейк тут же исчезал, стоит Октавии оказаться рядом. Он окружал ее такой заботой и дарил такую любовь, что Гриффин невольно поймала себя на мысли, что если он когда-то в кого-то влюбится, то это будет самый счастливый человек на земле. В этот самый момент внутри что-то сжалось, и она поняла, что не хочет знать об этом и уж тем более видеть. — Ему много чего не нравится, — с некой тоской в голосе произнесла Октавия. — В нем слишком много любви и заботы, и он эти чувства проявляет на мне. Иногда даже перегибает палку, но тебе ли не знать. — Прости?       Кларк почувствовала, как ком подходит к самому горлу, а сердце вдруг начало отбивать бешеный ритм. Он не мог рассказать своей сестре о них. — Кларк, я вижу, как ты на него смотришь, и как смотрит он. Я прожила с ним под одной крышей шестнадцать лет, ты серьезно думаешь, что я не смогу разглядеть эмоции своего брата? — Я думаю, что ты неправильно все понимаешь. Между мной и твоим братом ничего нет, — говорит она, но мысленно добавляет «к сожалению». — Тогда почему ты начинаешь краснеть, Гриффин? — вскидывает бровь вверх собеседница. — О… — Кларк, когда ошибаются комнатой, не пытаются разбудить человека, так ведь? Ты прекрасно знала, чья то комната, я права?       Больше всего на свете Гриффин не любила лгать, но как парадокс только это и делала. Лгала своим друзьям, лгала Финну, лгала самой себе. Отчего и опускает взгляд вниз, но горящие щеки говорят все за нее. — Он рассказал тебе? — Беллами и слово мне не говорил, но мне этого и не нужно. — Между нами, правда, ничего нет. Мы просто… — девушка сделала глубокий вдох, ведь впервые пыталась произнести эти слова вслух, — спим вместе. Вот и все. Никаких чувств и обязательств. — И ты действительно ничего не чувствуешь? — У меня есть Финн. — Это не ответ на мой вопрос.       Смотревшая до сих пор вниз, Кларк подняла глаза на девушку. Это было нормально обсуждать подобное с ней, ведь она — его сестра? Но блондинка так запуталась, что ей уже было все равно кому рассказать, хоть самому Блейку, вот только знала, что он, скорее всего, высмеет ее. Он — эгоист, собственник и полный мудак, но ее какого-то черта тянет к нему. — Я не знаю, — ее слова сопровождает тяжёлый вздох. — Все так сложно и запутано. Твой брат… Беллами… он… другой, когда рядом ты, или когда никого нет, но стоит появиться хоть кому-то и он становится совершенно невыносимым. — Думаешь, я не вижу этого? Но это все защитная реакция, — Октавия садится подле Кларк, и вечная улыбка скрывается с ее лица. — Мне было четыре, когда у мамы проявились первые признаки биполярного расстройства. Она была такой веселой и активной, а потом в один день просто отказалась вставать с кровати или что-либо есть. Я помню, как мы плакали, просили ее вставать, но она лежала и смотрела в одну точку. Беллами приходилось заботиться обо мне, и о ней, — девушка сделала паузу, но Кларк видела, сколько боли приносят ей эти воспоминания. — Это повторялось часто. Слишком часто. Когда мне было шесть, и я пришла со школы, а Белла ещё не было дома. Я помню, как рассказывала ей, как мне нравится там, как мистер Джексон похвалил меня за домашнее задание. А она накричала на меня, просила замолчать, а я так испугалась… Я была ребенком и начала плакать, а она кричала на меня без остановки, а потом начала душить, и если бы не Беллами… Он спас меня, понимаешь? Мы закрылись в комнате. Мне было очень страшно, но он меня успокоил, и мы решили сбежать. Жили какое-то время у его друга — Атома. Его семья приняла нас, как родных. Если бы не эти люди, я не знаю, что с нами было бы. Но Беллами, — девушка немного улыбнулась, думая о брате, — он такой Беллами, не мог сидеть на шее у этих людей и пошел работать, даже хотел забить на учебу, но Атом его как-то уговорил этого не делать.       Кларк прекрасно видела, что у этой истории есть продолжение, но Октавии оно нравилось, ещё меньше, чем первая часть. Девушка осеклась, и в ее глазах появилась пронизывающая боль, но блондинка не стала задавать вопросов. — Он вырастил меня, понимаешь? Ему пришлось стать этим мудаком из-за меня, но он лучший человек на этой чёртовой земле.       Кларк понятия не имела, что сказать, должна ли вообще, потому что у нее было такое впечатление, что весь ее мир просто взяли и перевернули вверх ногами. Она могла вообразить многое, — что он избалованный мальчик, которому в детстве слишком многое позволяли, что он просто слишком ревнив, отчего и заботится так сильно о сестре, по принципу «если в моей жизни полно дерьма, почему бы не принести ее и в твою», но правда заключалась совсем в ином. И Кларк вдруг стало стыдно за все слова, что бросала в его сторону, за обвинения в циничности. — Тебе не обязательно сейчас что-то мне говорить, или попытаться выразить сострадание, знаешь? — нарушает тишину Блейк, смотря на замешательство на лице Гриффин. — Я рассказала это не для того, чтобы меня утешали. Просто в следующий раз, когда будешь думать, что ему плевать на все с высокой колокольни, вспомни историю о мальчике, который делал все, чтобы защитить свою сестру, ладно? Потому что Белл умеет чувствовать, но иногда я даже рада, что он это скрывает. Я знаю, что я — его единственная слабость, и я никогда не причиню ему боль, и мне страшно подумать о том, что это может сделать кто-то другой.       Октавия замолчала. Она встала со своего места, и перед тем как вновь нацепить улыбку, делая вид, что она — самый беззаботный человек на этой земле, почти шепотом произнесла: — Не говори ему, что я тебе это рассказала, ладно? — Эм… да, конечно.       Возможно, Кларк и хотела что-то сказать, но по квартире расползся шум дверного звонка, а после ввалился Мерфи с пакетами спиртного. Поднимать эту тему больше девушка не хотела, но теперь в ее душе поселилась некая зависть, потому что она, воспитанная в полноценной семье не получала столько любви, сколько эти двое дарили друг другу, и это алчное чувство мигом переросло в восхищение. У него была причина вести себя так, и он тщательно это скрывал, но теперь-то Кларк действительно не забудет. По крайней мере, именно так она считает, пока они не садятся за стол.       Их коллектив всегда неизменный: Кларк, Рейвен, Мерфи, Беллами и Линкольн, только сейчас еще и Октавия с Финном. Зачем она опять его пригласила? — Хороший вопрос, но девушка на него не ответит. Эта неделя была первой официальной для них: Финн, наконец-то, пригласил ее на свидание, и оно было прекрасным, таким романтичным и милым, что совесть мисс Гриффин пробудилась и стала напоминать о том, какой она ужасный человек. Она водит Финна за нос, пользуется им, пока сама не может разобраться с Блейком. Второй будто стал центром ее Вселенной, и такого никогда не было, но что изменилось сейчас? Кларк нашла причину в том, что он ее отшил, утешая себя тем, что ее самолюбие такого не потерпит, но то лишь поднимала руки вверх, произнося «не-а, милая, не пытайся винить меня. Проблема в тебе». — Правда, ребята, не стоило, — произносит Линкольн, со смущенной улыбкой на лице. — Конечно, стоило, — отзывается Октавия, и Кларк готова поспорить, что почувствовала, как напрягся рядом сидящий Беллами.       Она видела, как он медленно перевел взгляд со своей тарелки на сестру, а затем также не спеша посмотрел на Линкольна. Он определенно ощутил что-то неладное в этом, и сам вряд ли заметил, как медленно начал сжимать вилку в руке. — Успокойся, — почти шепотом произнесла Гриффин, которая о вспыльчивости этого шатена знала не понаслышке. Она коснулась его руки, будто опасалась, что ее слов, он не услышит. — Ты видишь то, чего нет. — Поэтому ты и поняла, о чем я думаю? — в том же шепоте произнес он, отдергивая свою руку. — Может, хватит все мои слова перекручивать как это удобно тебе? — немного устало, словно ей бесконечно приходится стучаться в закрытую дверь его упрямства, произнесла Кларк. — Может, перестанешь следить за мной? Твой новый парень явно не в восторге, — зло шипит Блейк.       Наверное, она только сейчас вспомнила о присутствии Финна, что в данную минуту наблюдал за ними. На его лице отразилось недоумение, с едва уловим оттенком раздражения, и даже ласковая улыбка мисс Гриффин ничуть не скрасила спектр этих эмоций. Блондинка тут же почувствовала, как кровь приливает к щекам, и те снова стали красными. В который раз она подумала о том, что поступает мерзко, отвратительно и низко. — Рейвен, — позвала подругу она, ведь намерена была поменяться с той местами, и как полагается сесть возле своего молодого человека, а не этого нахального шатена, но в ту же секунду почувствовала его прохладную ладонь на своей ноге. Длинная скатерть скрывала это прикосновение от чужих глаз, но Кларк отчётливо чувствовала тяжесть, с которой та легла на ее колено: он не даст ей уйти, а ее сопротивление привлечет ещё больше внимания. — Да? — Нет, ничего. Не могла найти салат, — нелепо пробубнила Кларк.       Ее жалкая попытка откинуть руку парня была увенчана провалом: он продолжал также властно держать ее подле себя, а после медленно начал скользить ладонью вверх.       Она была дурочкой — в этом Кларк была уверена, потому что только дурочка будет позволять мужчине так играть с собой. Он целую неделю делал вид, что ее не существует — ни разговоров, ни взглядов. Она уже смирилась с мыслью, что для него — пустое место, но одно его прикосновение, и она готова ненадолго забыть об этом? Сказочная идиотка. — Итак, я начну, дорогой Линкольн, — звонкий голос Рейвен звучал, как в тумане. Кларк едва ли могла разобрать смысл сказанных ею слов: кажется, это было поздравление, но это последнее, что волновало блондинку сейчас. Ее кожа словно горела от прикосновений Беллами, чья ладонь скользила все выше. Длинные пальцы цепляются за подол платья, и он поднимает его выше, а Кларк уже не знала хорошо это или плохо, что не надела джинсы. — Знаешь, чувак, я рад, что ты стал их соседом, предыдущий был тем ещё… — сейчас, кажется, говорил Джон, но Кларк не была в том так уверена. Ее восприятие реальности сузилось до одного лишь человека и его прикосновений, которые вполне можно было назвать желанными. Да, Кларк Гриффин желала, чтобы чертов Блейк прикасался к ней, но ни себе, ни тем более ему, она этого не скажет.       Она едва ли сдерживает стон, когда его рука касается ее кружевного белья, и Беллами ещё некоторое время повторяет узоры на нем. Она ощущает, как жар расплывается по всему телу, а для того чтобы сделать следующий вздох ей приходится приложить немало усилий. Кажется, у нее даже голова кружится от подобных прикосновений, и все что ей сейчас действительно хочется — закрыть глаза, и просто наслаждаться, но вместо этого девушка лишь прикусывает нижнюю губу, надеясь сдержать свои эмоции. — Кларк, с тобой все в порядке? — она и не сразу понимает, что Рейвен обращается к ней, и едва ли улавливает суть вопроса, но по инерции кивает головой, выдавая неуверенное: — Да… — Ваша с Беллами очередь. Кто начнет первый? — Уступаю место принцессе, — его голос нахальный, и в нем столько властности, что Кларк его готова убить. Но вряд ли за то, что так бессовестно подставляет ее, а потому что на мгновение остановился, но лучше бы ему прекратить. — Дорогой Линкольн, — слова даются с трудом, потому что рука Блейка оказывается под ее бельем, и ей все труднее сдерживать стоны. Но Кларк делает глубокий вдох, — ты невероятно добрый, — большой палец парня оказывается на ее клиторе, — весёлый, — Беллами слегла надавливает на него, а девушка сильнее сжимает бокал в своей руке, — отзывчивый, — его движения плавные и медленные, а ее голос уже совсем обращается в дрожь, и она едва ли способна продолжать. — Я безумно… — уже не говорит, а стонет, потому что манипуляции Блейка из нежных и плавных начали набирать темп, отчего в ее голове каша, — хочу тебя… — очередная пауза, и она уверена, что рядом сидящий шатен усмехнулся, — поблагодарить за то, что… — Кларк, с тобой точно все хорошо? — на сей раз волновался Линкольн. — Да… все отлично, — говорит она, со звоном опуская бокал на стол, потому что у нее такое ощущение, что она разобьёт его к чертям. — Ты…       Кларк понимала, что находится на грани всех своих возможностей, и если Блейк не прекратить, то их маленький секрет станет огромной сенсацией прямо здесь и сейчас. Девушка прикрывает глаза, сквозь зубы шепча тому: — Пожалуйста, — но не уверена, о чем именно просила.       И в этот самый момент, телефон Блейка начинает звонить, а с ее уст срывается вздох то ли радости, то ли разочарования. Он извиняется и встаёт из-за стола, а Кларк продолжает: — С Днём Рождения, Линкольн! — она залпом осушает бокал вина, а после поднимается со своего места: — Мне правда что-то не хорошо, я отойду на минуту.       Плевать, о чем подумают другие, она просто идёт в сторону коридора, где за углом скрывается Блейк. Он говорит с кем-то по телефону, а она нагло подходит сзади, забирая у него трубку и отключает вызов. У мужчины недовольный вид, но он сам виноват. Она толкает его вперёд, так что теперь оба оказываются в ванной комнате, а после закрывает дверь на небольшой замочек. — Кларк, что ты… — Заткнись, — шипит она, а после впивается в его губы поцелуем — такие сладкие, но отдают привкусом виски, немного обветренные, но все ещё такие желанные. Она язычком проводит по его нижней губе, а после проникает в рот. Каждое ее действие сопровождается напором и страстью, перед которой Беллами уж точно не устоит.       Он подхватывает ее на руки, а после усаживает на холодную раковину. Слишком быстро и решительно перехватывает инициативу этого порыва. Их языки переплетаются в таком же страстном и горячем танце, но хочется большего. Одна его рука блуждает по ее спине, путается в светлых волосах, когда вторая скользит вверх по бедру, поднимая платье. А Кларк не собирается отставать, потому что ее тоненькие ручки уже скользнули под футболку мужчины. Она проводит вниз по его рельефному торсу, а где-то на подсознательном уровне мелькает фраза «Господи, как же я скучала». А после ее ладошки медленно переходят все ниже, и вот она уже цепляется за пряжку его ремня. — Кларк, — его голос хрипит, а ее имя смешивается со стоном, но вместо того чтобы помочь девушке, Беллами перехватывает ее руки, сжимая запястья. — Так не пойдет, принцесса.       На ее лице шок, а он делает несколько шагов назад. — Блейк, не будь идиотом. Неужели я должна просить тебя об этом? — Но ты же можешь и без меня справиться, разве не так ты говорила? — на его лице самодовольная ухмылка, и она понимает — вот она его месть. — Не делай этого, Блейк.       Он подходит к ней совсем близко, но ей эти считанные сантиметры, что разделяют их, кажутся невыносимым расстоянием. Блейк всего лишь ставит руки на ее бедра, а с ее губ срывается самый грязный стон. Господи, она ненормальная — она больная на голову, а он — кажется единственный антидот ее болезни. Отвратительный, ужасный и у нее наверняка на него аллергия, но при этом единственный. Его губы едва задеваю ее, и Кларк тянется за полноценным поцелуем, когда он, наконец, выдает: — Мы вернемся к этому, когда от тебя не будет за километр нести духами твоего дружка.       А после он уходит, оставляя ее сидеть с широко открытыми глазами, и осознавать тот факт, что она проиграла их негласный спор. У Кларк Гриффин действительно не хватает сил, чтобы держать от этого засранца подальше.