My best mistake

      Она не хотела переезжать к Финну, но оставаться в одной квартире с Беллами уже тоже было невозможно. Кларк сама оборвала последнюю — или единственную нить, что связывала их, но не переставала думать над сценарием под названием «а если бы». Если бы она позволила ему договорить и у них все получилось. Если бы он изменился ради нее, а она перечеркнула бы все принципы ради него. Если бы они были бы счастливы… И мечтательная часть ее натуры вот уже неделю прокручивает перед сном ей анонсы к этой жизни, в то время, как реалист в ней понимает: они не созданы для этого. Беллами не способен любить так, как ей хотелось быть любимой. Впрочем, Кларк не знала, откуда взяла эту мысль, но та затесалась под кожу вместе со страхом, и выскрести ее оттуда было уже не возможно. — Эта последняя коробка.       Финн как всегда деликатный и светится от счастья, но ей будто тоже по привычке нечего сказать. Кларк лишь немного вымученно улыбается. Слишком неестественно растягивает уголки губ, но Финн никогда и не заметит эту искусственную эмоцию. — Спасибо. Это всего лишь на время. Я скоро найду подходящую квартиру, и… — Ты можешь оставаться здесь, сколько нужно, Кларк, — произносит он, и его взгляд такой мягкий, нежный, наполненный трепетом, что идёт таким контрастом его следующему решительному шагу.       Кларк чувствовала, что должна отступить и перевести тему. Знала, что то, что собирается сказать сейчас Финн, беря ее за руки, ей не понравится. Знала, но продолжала стоять и все также нелепо улыбаться. — Мы только начали встречаться, и то, что ты переехала ко мне… Возможно, это быстро и стремительно, но мне это нравится. Быть все время рядом с тобой это удивительное чувство.       Его слова такие сладкие, тянутся как карамель, но только Кларк Гриффин, кажется, с этого самого момента просто ненавидит все сладкое. Он тянется к ней, к ее губам с этой притворной улыбкой, а девушка, словно в оцепенение. Она не ждёт ни этого поцелуя, ни его трепетных прикосновений. Она полная и, кажется, совершенно законченная идиотка, раз желает только о том, чтобы он отстранился, чтобы перестал нести эту ванильную чушь, и уже, наконец, понял: она терпеть не может этого. — Финн, — она прерывает прикосновения его к своим губам таким резким выпадом его имени. — Спасибо, что помогаешь мне, но я правда очень устала и хочу только в душ и спать.       Кларк даже не соврала, это действительно было в ее списке желаний. Девушка быстро проскользнула мимо него в ванную комнату, прокрутив дверной замок.       Она сползла вниз по стене, и тяжело вздохнула. Она определенно сходила с ума, раз так вела себя с человеком, в которого была так долго влюблена. Впрочем, была ли вообще? Гриффин любила обвинять Беллами, что тот пользовался ею, но чем она была лучше? Теперь она пользовалась Финном, — влюбленным в нее Финном, — давала ему надежду своими глупыми улыбками и неестественным блеском в глазах. А он так наивно верил всему этому, и Кларк задыхалась от этой слепой веры в нее. Ей этого не нужно. Он ей не нужен. И в этой чертовой истории давно пора поставить точку, но она продолжала вырисовывать запятые. Давать себе шансы, о которых никто не просит. Обещания, которые никто не сдержит.       У блондинки шла кругом голова от этих мыслей, которые не имеют смысла. Ее проблема решается в одно мгновение и один разговор, но Гриффин предпочитает тянуть кота за все, что только можно, мучая всех вокруг.       В ее защиту можно сказать лишь одно: она действительно не собиралась жить с Финном так долго. Всего пару дней. Которые в реальности переросли в неделю. Не самую лучшую неделю, если честно. Потому что жить с Коллинзом оказалось той ещё задачкой со звёздочкой. Он был слишком правильным, и не позволял трогать свою чашку или перекладывать посуду на другое место, даже если дело касалось миллиметров. Он не пил кофе, только черный чай, и в его доме не было сахара. Он не ел фаст фуд, и не любил заказывать еду, а она не собиралась ему готовить. Более того, Кларк не собирались готовить даже себе, потому что её накрывала усталость после рабочего дня. И живя с ребятами, она никогда не сталкивалась с этой проблемой. Беллами обычно всегда их решал.       Беллами.       Она просто не может не думать о нем. Каждую деталь девушка ненароком сравнивает с той жизнью с ним под одной крышей. Почему-то Рейвен и Линкольн слишком быстро вытесняются из этих воспоминаний, и остаётся только он: карие глаза, ямочки на щеках и подбородке, шоколадные волосы и невероятный голос. Она скучала. Кларк Гриффин безнадежно скучала по Беллами Блейку до легкой дрожи по коже, до трепета в сердце и невыносимой истомы. Но продолжала жить с убеждением, что так правильно.       Это была суббота, когда Финн был на работе, а Кларк могла спокойно посмотреть телевизор, без опасения придумать очередной предлог, чтобы скрыться в своей комнате. Она заказала пиццу, намереваясь съесть ее до прихода Финна, но когда в дверь позвонили такой аппетитный кусочек, покрытый сыром и колбасой, застрял прямо в горле. Черт! Коллинз обязательно начнет ее отчитывать, но какого было ее удивление, когда на пороге появилась Октавия. — Не ожидала? — младшая Блейк как всегда была в приподнятом настроении, но в ее глазах отражалась тревога. Бегущей строкой в сознание Кларк появилось встревоженное «Беллами» и ее сердце полетело вниз. — Что-то случилось? — спросила блондинка, продолжаясь держать гостью в дверях. Дело было не в отсутствие гостеприимства, а не способности Гриффин сделать и шагу. Ей было страшно. — Нет. Не совсем. Позволь войти и я все расскажу.       Кларк смущённо улыбнулась, но сделала то, что ее попросили, а потом, будто пытаясь загладить свою вину, предложила что-то выпить и пиццу. Она не была уверена, что ее руки не начнут трястись от волнения, но проверить это, к счастью, не пришлось. Октавия перешла к сути. — До вашей ссоры с Беллами, мы… На самом деле, я обещала маме, что познакомлю тебя с ней. Мы собираемся к ней завтра, и… Кларк, пойми, я не могу ее расстроить. Она была так счастлива, когда узнала, что у Белла появилась девушка. Я не имею никого права отбирать у нее это счастье. — Октавия… — выдыхает Кларк, и ей просто нечего больше сказать. — Беллами знает, что ты тут? — А ты как думаешь?       Гриффин лишь кивает. Ответ очевиден: он не захочет ее видеть и даже говорить с ней. Она своим желанием расставить все точки над «і», потеряла его навсегда. Оттолкнула так далеко, что даже силуэта не разглядеть. — Послушай, я действительно хочу помочь. Но наши взаимоотношения с твоим братом сейчас слишком натянуты. Он будет слишком зол, если увидит меня там. — Это я возьму на себя, главное твое согласие. Помоги мне, пожалуйста.       Кларк знала, что должна отказаться. Это было бы правильно для нее, для него — для всех. Но она продолжала молчать, мысленно уговаривая себя тем, что просто ищет подходящую формулировку. И едва ли готова была признаться, что та нужна была не для отказа, а для ее неугомонной совести и страха, который играла наперегонки с желанием увидеть этого молодого человека.       Блондинка кивает, а после задыхается от крепких объятий Октавии. — Только у меня одно условие, — разрывает объятия, говорит Гриффин. — Ты поможешь мне съесть эту пиццу, потому что если Финн узнает, что такое вообще было в его доме, меня не ждет ничего хорошего.       Октавию не пришлось просить дважды: она тут же удобно завались на диван, подхватывая кусок пиццы.       Они досмотрели шоу, что все это время шло по телевизору, и доели пиццу, прежде, чем Блейк решилась на финальный вопрос. — Ты скучаешь?       Она не называла ни имен, ни фамилий, но Кларк этого и не нужно было. И ответ ее очевиден, читается в опущенном взгляде голубых глаз и в румянце на щеках. Но честное «да» застревает в горле. — Он скучает. Никогда не признается в этом, но… Он скучает, Кларк. Думаю, ему действительно тебя не хватает.       А после у самого выхода брюнетка добавила еще одну фразу: — Я не знаю, что именно происходило между вами, но если вы действительно не можете друг без друга, не стоит совершать глупости из-за страха, что тебе разобьют сердце. Потому что иногда даже разбитое сердце стоит того, чтобы пережить все.       Знала ли эта девочка по своему опыту то, о чем говорила, или просто начиталась любовных романов, Кларк не знала наверняка. Но эта фраза засела слишком глубоко в ее голове. Не покидала за ужином, пока Финн рассказывал о своих проблемах на работе, за завтраком, пока Кларк давилась крепким чаем без сахара и даже пока она ехала по нужному адресу, чтобы разыграть комедию перед миссис Блейк. Говоря о последнем, мисс Гриффин была уверена, что Октавия какими-то правдами и неправдами уговорит брата на это все в стенах их дома. Но стоило Кларк только показаться в поле его зрения, чтобы понять, что она ошиблась. Его карие глаза стали шире, а на лице отражалось самое настоящее недоумение. — Что ты тут забыла?       Она все это время мечтала услышать его голос, но сейчас тот звучит до ужаса грубо, и по телу ползет дрожь. Хуже всего было осознание, что она наверняка все это заслужила. Где-то на задворках сознания появилась мысль, что она разбила ему сердце. Но разве оно когда-то было полно чувств, чтобы от ее слов разбиться вдребезги? И если бы она задала этот вопрос парню, он без колебаний ответил бы «да». Да, оно было полно чувств — они только начали распускаться внутри; он только им позволил, а после она ураганом прошла по всему. А теперь стояла перед ним со всей невинностью, что только была в ее арсенале. Его от такого теперь тошнило. — Не важно, — Беллами прерывает ее на полуслове, — убирайся. — Беллами… — Я все сказал, Кларк. Уходи. Я не хочу тебя видеть, и чтобы не сказала тебе Октавия: это не твое дело. — Я всего лишь хотела помочь. — А кому нужна твоя гребаная помощь? Я тебя об этом просил? Нет. Вот и вали нахер, Гриффин. — Твоя сестра просила, ясно? Я пришла помочь ей, — терпение Кларк тоже ходило на грани. И она не понимала, как у него получается делать вечно из нее виноватую. Подобное ее чертовски злило, ведь она не понимала, почему так. Она освободила его от столь пугающей его ответственности каких-либо отношений, которых он избегал как черта. Так почему виновата она? — В чем твоя проблема, Блейк? — выпалила девушка раньше, чем ее мозг успел осознать вопрос. — Ты — моя проблема, — громче, чем следовало бы, выдает Беллами. Не задумываясь. В ту же секунду.       А вот она осеклась, и голубые глаза стали шире. Стояла глупо несколько секунд, хлопая длинными ресницами. — Ты кинула меня. Поставила точку. Струсила. Сбежала. Переехала к своему идеальному мальчику, а теперь стоишь тут, якобы вся такая благородная и правильная. И меня тошнит от этих напускных качеств, Гриффин. Меня тошнит от тебя!       Собирался ли он на самом деле произносить все эти слова, после подобного расставания, которое в их жизнях произошло впервые? Определенно, нет. Но копившиеся неделю эмоции: злость, обида и тоска — умопомрачительным вихрем вырвались наружу. И теперь он пытался разрушить все на своем пути. Хотелось, чтобы ей на мгновение стало также больно, и чтобы и ее сердце покрылось трещинами. — Настолько сильно, что даже смотреть на тебя нет сил, — добивает Блейк, прекрасно зная, что перебор, но ему будто все еще мало.       Он кидает на нее последний взгляд, прежде чем развернуться и уйти. Так и не взглянув назад, и не узнав, что у больничного порога она стояла с глазами полными слез и ощущением того, как сердце трещит по швам. Не узнал, что Октавии пришлось подобрать сотню слов, чтобы успокоить девушку. Как и то, что Аврора Блейк была в восторге от «его принцессы», но на ее лице тоже отразилась печаль.