Небо здесь не голубое, а белое

      Спать совершенно не хочется, и это несомненный плюс. До противоположного конца города еще далеко, а монотонная езда сейчас вполне могла бы стать помехой концентрации, если бы не сумасшедший адреналиновый впрыск в кровь после встречи с Мо. И вот, сердце уже несется галопом, на лице ни намека на серьезность, пальцы на руле выстукивают в такт веселой попсовой мелодии, звучащей по радио. Черт, как же приятно снова ощущать это, он словно по уши втрескавшийся мальчишка. Свежие воздушные потоки из окна треплют волосы, уносят сигаретный дым назад, заставляя его кружить по салону, прежде чем вылететь вместе со сквозняком.       «…ближе к полудню температура значительно снизится, ожидаются осадки по всей территории...»       Тянь переводит взгляд на Шэ Ли и вопросительно приподнимает брови.       — Что? Меня заебало это ла-ла-ла.       Шэ Ли насилует радио, пытаясь найти хоть какую-то музыку, способную удовлетворить его вкусы, но между ночным бормотанием и попсой он выбирает выкрутить ручку до полной тишины.       Да и хер с ним — булькающий звук мощного форсированного двигателя куда слаще любой приятной уху мелодии.       Тянь выбрасывает окурок и, глядя вперед, растягивает губы в довольной улыбке.       Ли кутается в свою косуху, закинув ноги на панель, и тоже смотрит на дорогу. Там нет ничего интересного, кроме освещенного участка от фар и едва занимающейся предрассветной синевы — еще достаточно густой, чтобы отчетливо разглядеть что-либо вокруг.       Ощущение очередного немого вопроса застывает между ними, зудит и раздражает.       — Ой-й, да прекрати уже! — не выдерживает Змей.       — Как ты, блядь, вообще додумался до этого? — хохочет Тянь.       — А ты типа не рад, да?       — Нет, ты просто скажи!       — Да пошел ты! — Ли трет лицо руками, но Тянь замечает, как под ними прячется самодовольная улыбка.       — Бля-я-я, ты такой ебанутый, Змей, но я в восторге, — Хэ протягивает руку и треплет его по белокурой шевелюре. — Я серьезно. Так и быть, попрошу Чэна быть с тобой понежнее.       На это Ли тычет ему в лицо средний палец и едва слышно шипит: «Отсоси». Тянь наотмашь бьет его по руке и весело продолжает:       — Надеюсь, у Цзяня теперь все пойдет как по маслу.       — Да, я тоже. Что насчет тебя? — Ли выуживает из бардачка банку газировки и протягивает ее Тяню.       — Я думаю, мне нужен отпуск, — тот охотно берет яркую оранжевую банку и смотрит на Шэ Ли, играя бровями. — Ну, знаешь…       — Осторожнее, Хэ, — перебивает Ли, — он все-таки дикий. У него горячая кровь.       — Я уже убедился, что прошлая дрессировка дала плоды и надежно укоренилась в памяти, так что... Эй, ты что, волнуешься за меня?       Хэ Тянь прикладывается губами к банке и кривит свое красивое лицо — газировка теплая. Он возвращает ее обратно Ли, тот залпом выпивает содержимое и выбрасывает жестянку на заднее сидение.       — Нет, Тянь, мне за него тревожно. Как тебя вообще выдержать можно?       — Ты сам решил ехать со мной.       — Мне просто нравится эта тачка. Дашь порулить? — Шэ Ли, развернувшись вполоборота, смотрит на догоняющую их «Ауди» с Чэном за рулем и добавляет: — А хотя, знаешь, в другой раз.       Син Дзи товаром доволен. Его толстое брюхо колышется, словно холодец, когда он смеется и пожимает своей распухшей лапой тонкую хрупкую кисть Цзяня.       — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, господин Цзянь, — говорит он и все никак не выпустит его ладонь.       Тянь с Чэном за спиной своего босса, как два нерушимых столба, синхронно сжимают в руках оружие. Но расслабляются, когда Син Дзи наконец отпускает Цзяня. Рука И́ обессиленно повисает вдоль тела, и он выдавливает из себя улыбку.       — Конечно, господин Син Дзи, — и кивает в сторону Шэ Ли. — Забери.       Кейс, полный зеленых, приятно щелкает замками. Ли бросает косой взгляд в сторону жиробаса и замечает, как он облизывается, залипая на ключицы под расстегнутым воротом Цзяня И.       Цзянь терпит подобное каждый раз, практически на каждой гребаной сделке. То, что он открытый гей, знают все. Даже его отец. Несмотря на множество неудач, большая часть сделок увенчалась успехом. Он с легкостью флиртует, если необходимо, практически торгует своим телом — не хватает только таблички «смотреть, но не трогать». Цзянь не так прост, как кажется, но никто из его клиентов не знает об этом. Он уверен, что все они горазды носить лицемерную улыбку, воспринимая его образ всего лишь как торговую марку и, возможно, побаиваясь того, кто стоит выше.       Син Дзи сейчас еле сдержался — совершенно не трудно прочитать, что творится в его пошлой свинячьей голове. Ли готов поспорить, что он неоднократно поимел Цзяня в своем воображении. Но Цзянь ждет. Он остается на месте, пока Шэ Ли не уносит кейс, а сам толстяк не скрывается в своей машине. Охрана Син Дзи остается снаружи еще какое-то время.       Цзянь поднимает голову к небу, рассматривая серую пелену, затянувшую его еще на рассвете, втягивает душный предгрозовой воздух и прикрывает глаза.       Открывает их только тогда, когда звуки шуршащих шин не оповещают о том, что все закончилось.       Он ласково толкает Тяня плечом, проходя между ним и Чэном, и наконец становится прежним.       — Дайте мне кто-нибудь влажную салфетку. Пиздец, у этого урода руки потные.       Ли, развалившись в «Чарджере» с кейсом на коленях, выуживает из бардачка пачку влажных салфеток и бросает ее Цзяню.       — Ты такой охуенный, когда делом занят, ты знаешь? — Тянь, проходя мимо, наклоняет голову, утыкается носом в бледную шею и вдыхает шумно.       — На хуй иди! — довольно скалится Цзянь и обращается к Чэну: — На сегодня все?       — Все, — кивает Чэн и жестом показывает неподалеку стоящей машине, что они закончили. — Ты едешь с А Цю. Отдохни хорошенько.       Цзянь устало моргает, прощается с ним и Шэ Ли и двигает к своей машине. Тянь, чуть помедлив, идет следом. Ли наблюдает в зеркало заднего вида, как они толкаются, по пути перебрасываясь какими-то шутками; как хохочет Цзянь, и его спина вздрагивает; как Би, встретившись с Чэном взглядом, закатывает глаза и захлопывает за ребятами заднюю дверцу. Поднимает ладонь напоследок и садится за руль. Их машина медленно выезжает с причала вслед за охраной.       — А мы с тобой еще заедем в офис, — Чэн наконец садится за руль своей машины, достает сигареты и закуривает, не спешит заводить мотор.       Пальцы выстукивают на крышке кейса какой-то ненавязчивый мотив в такт начинающемуся дождю. Ветер усиливается, и пыль, закручиваясь маленькими торнадо, скрывается между рядами контейнеров, бросается на бок и без того пыльного «Чарджера». Упругие крупные капли разбиваются о капот, и Ли поднимает стекло.       — А потом? — заискивающе спрашивает он, поворачивая лицо к Чэну.       — А потом ко мне.       Ли скидывает кеды, роняет мокрую футболку на пол и вытягивает руки вверх, с хрустом потягиваясь. Ливень зарядил, как и обещалось, ближе к полудню. В квартире темно, несмотря на то, что за окнами день — небо почернело и сейчас низвергается плотной стеной дождя.       Чэн бросает ключи на тумбу, заводит мокрые волосы назад и скрывается на кухне. Шуршит пакетами, выкладывая еду, включает кофемашину.       — Если бы не твоя прожорливая натура, мы бы не вымокли, — улыбается он.       Шэ Ли лениво опирается на дверной косяк плечом и макушкой и сладко зевает.       — Иди ты, я не ел со вчера, мне нужны силы, — подмигивает. — Я в душ.       Чэн смотрит на все эти контейнеры и коробки с готовой едой из супермаркета и понимает, что ни за что не станет это есть.       Но через полчаса лапша с острым соусом и жареными овощами кажется не такой уж и противной — он голоден не меньше Шэ Ли.       Змей, развалившись на стуле с полотенцем на бедрах и закинув ноги Чэну на колени, довольно уплетает свою порцию, периодически сверкая желтыми глазами из-под мокрой челки. Освещение вытяжки мягко падает на его смуглое лицо, шею, со стекающей по ней каплей воды, и голый торс.       — Черт возьми, это было вкусно, — выдыхает он, отодвигая от себя картонную упаковку из-под лапши и откидывает голову на спинку стула. И тут же резко поднимает и хитро смотрит на Чэна: — Скажи еще, что нет!       — Вполне, — перебирая палочками остатки овощей на дне коробки, говорит Чэн и в итоге тоже отставляет ее в сторону.       От горячего душа и острой еды кроет усталостью еще больше. Догоняет бессонная ночь и долгая дорога; одна из самых не проблемных сделок все равно успела подержать в напряжении. Все капают слюной на Цзяня-младшего (особенно такие как Син Дзи, и кто знает, что может прийти в голову этому жирному ублюдку).       Чэн гладит ноги Шэ Ли, пьяным взглядом уставившись на него, а затем обхватывает ладонью обе щиколотки и спускает на пол.       — Иди ко мне.       У Ли во рту привкус соуса и острый язык. Чэн жадно слизывает вкус, словно не наелся, прижимает к себе гибкое тело, так чтобы чувствовать кожей кожу и стаскивает с него ненужную тряпку. Шэ Ли разгорячен. Ерзает на бедрах, послушно выгибаясь навстречу, стараясь прижаться к нему сильнее. Стонет, выдыхая в рот и пачкая домашние штаны Чэна, заставляя его довольно скалиться и вцепиться ладонями в упругие ягодицы.       В спальне свежо, и темная серость непогоды застилает собой все пространство. Дождь не прекращается, и стена воды проливается на открытый балкон. Легкий полупрозрачный тюль надувается парусом и мерно опадает. В такую погоду самый сладкий сон и самый атмосферный секс. Чэну хочется и того, и другого. Он укладывает Ли на кровать, навалившись сверху, ведет ладонью по покрытым синяками ребрам и переводит взгляд на его лицо.       — Оно того стоило?       — Конечно! Помнишь ту ебанутую лыжную балаклаву, которую Цзянь мне подарил? Она пригодилась, — Ли закатывает глаза, понимая, что Чэну не до шуток. — Твои ребята молодцы, несмотря на то, что я все-таки их уделал. Представляю их лица, когда они сообщали тебе об угоне. Они ведь даже не поняли, что это был я.       — Зато я понял.       Ли тихонько смеется и тянет Чэна ближе к себе, скрещивает ноги у него на пояснице, прижимаясь пахом и коротко постанывая сквозь еще не спавшую улыбку.       — Ты грозился наказать меня, — шепчет он, хватаясь за темные волосы, пока Чэн выцеловывают его шею.       — Да, я помню, — Хэ легонько хватает зубами его подбородок и со всей серьезностью говорит: — Как отоспишься, вымоешь машину своими руками.       Он очень заразительно смеется, словно совсем юный мальчишка. И отлипнуть от этого зрелища невозможно. Его белокурые волосы рассыпаются по подушке еще влажными прядями, руки лежат по обе стороны от головы, как если бы он хотел сдаться.       А он хочет. И сдается.       Внезапно прекращает смеяться, приподнимается и, хищно проникая языком Чэну в рот, одной рукой приспускает его штаны и шире разводит свои ноги.       Чэна сносит от этого каждый чертов раз. Он многократно ловил себя на мысли, что готов простить любую выходку Шэ Ли, чтобы снова видеть этот взгляд в такие моменты.       Ли далеко не такой утонченный, как Цзянь, например. У него шире плечи, в нем нет этого женского начала и изящества. Он высокий и жилистый, как Тянь, с развитой грудной мускулатурой, его действия чаще всего резкие. Но здесь, так привычно касаясь спиной постели, он двигается плавно, ловит ритм, впитывает движения Чэна в себе целиком и полностью. Обвивает его тело, выгибаясь под ладонями, и шипит, словно змея, когда Чэн прикусывает его кожу.       От усталости разрядка бьет фейерверком, расплывается яркими желтыми кругами с россыпью белых точек под веками. Сердце колотится, кажется, из последних сил, и глаза так не хочется открывать.       Но Чэн, рвано выдыхая, открывает и видит, как Ли размазывает по своему животу собственную сперму и тяжело дышит приоткрытым ртом.       Звук входящего сообщения будит, когда за окнами уже темно, и дождь наконец прекратился. Чэн осторожно вытаскивает безнадежно затекшую руку из-под головы Шэ Ли, стараясь не разбудить его, трет глаза и, нащупав телефон, морщится от ярко вспыхнувшего экрана.       [21:45:04] Тянь: Я на пару дней в отпуске. Если буду крайне нужен, ты знаешь, где меня искать. Но лучше не ищи. И да, с Шэ Ли понежнее там.