Небо здесь не голубое, а белое

      «Оставлю тебе номерок, позвонишь мне?» — проносятся в голове слова Цзяня, когда Чжань, закинув пакет с алкоголем в машину, садится за руль.       Он лениво возится, цепляя пальцами телефон из кармана своих узких джинсов, вертит его, задумчиво глядя на оживленную улицу, и отбрасывает на пассажирское.       Черт бы тебя взял, Цзянь И.       Все мысли Чжэнси с того дня заняты только им.       Поехать к родным, надо ж было такое ляпнуть. Родители улетели на отдых, и ему это было известно, а сказать Шаню, что он надеется застать И в городе, как-то язык не повернулся. Возможно, потому что сам он до конца не понимал на тот момент, чего хочет от этой встречи. Сейчас Чжэнси фыркает себе под нос и раздраженно хватает телефон.       Чтоб тебя, Цзянь.       Долгие монотонные гудки тянутся бесконечно, и когда Чжэнси прикрывает глаза и обреченно вздыхает, они прекращаются слишком внезапно.       — ...Цзянь?       — Хэ-э-эй, Сиси! — тут же звенит знакомый голос в трубке. — Ух, как непривычно. Это точно ты?       — Я, — коротко отвечает Чжэнси и трет переносицу двумя пальцами, зажмуриваясь до вспышек под веками.       — Где ты сейчас? — голос И резко меняется.       Холодный и решительный. Чжэнси это не знакомо. Он поспешно осматривается в поисках ориентира и уже собирается назвать адрес, как слова просто напросто застревают у него в глотке.       Он подается вперед, глядя огромными глазами на то, как из ресторана на противоположной стороне улицы выходит Цзянь И, и не может проронить и слова.       У него волосы распущены — длинные. Черная мантия небрежно свисает, оголяя фактурное плечо, майка почти сливается с белой кожей. Черные узкачи и белоснежные высокие найки.       Монохромный.       Сутулится, губы поджимает. Сбегает со ступенек, прижимая телефон к уху, и подходит к своей черной «Ауди». Шофер тянется открыть перед ним дверь, но он выставляет ладонь, вслушиваясь в тишину в трубке.       — Чжань Си?       — Ты хочешь сказать, что в таком виде ты посещаешь рестораны? — кое-как усвоив увиденное, спрашивает Чжэнси срывающимся голосом.       Цзянь испуганно дергается и оглядывается по сторонам.       — Посмотри вперед, Цзянь И, — смеется Чжэнси.       Спустя мгновение Цзянь наконец-то упирается глазами в алый пикап и тут же расплывается в улыбке. Срывается с места, оставив позади недоумевающую охрану, и очень ловко перебегает дорогу, на ходу запихивая телефон в карман. Перелетает клумбы и, упираясь одной рукой, перемахивает скамейку. Раскрасневшийся влетает на пассажирское сидение и подается всем телом к Чжэнси. У него горячее дыхание, и запах его сладкого фруктового парфюма ударяет в нос. Кажется, что он сейчас просто клюнет Чжэнси в щеку, приветствуя его, но он опускается к его уху почти впритык и, запыхавшись, шепчет:       — Поехали скорее.       Высовывается из окна, когда Чжэнси выруливает с парковки на дорогу, и кричит своему водиле:       — Езжай за нами!       Чжэнси косится на него, когда он, умостившись поудобнее, наконец поворачивает к нему свое довольное лицо. Растрепанный и так беззаботно сверкающий глазами и улыбкой Цзянь определенно нравится ему больше, чем тот, который выходил из ресторана с серьезной миной каких-то десять минут назад. Нравится больше, чем тот, который, торгует кокаином, крышует сомнительные заведения и занимается еще черт знает чем по прихоти своего папаши.       «И это твоя жизнь сейчас, Цзянь?» — думает Чжэнси, хмурясь и устремляя свой взгляд на дорогу.       — Куда едем? — спрашивает тихо.       — Мне нравится твоя большая тачка, — Цзянь задумчиво трогает языком угол своих губ и тоже отворачивается. — Давай покатаемся?       Светлые тонкие волосы треплет потоками воздуха из опущенного окна, швыряет на лицо, но Цзянь не стремится их убрать или подвязать. Он просто умиротворенно смотрит вперед, откинувшись на спинку и выставив руку наружу.       — Ты же не из-за меня в городе, да? — серьезно спрашивает И, продолжая смотреть на дорогу и выводя рукой волнообразные движения.       — Я к родным заезжал, — получается как-то грубо.       Непроизвольная ложь, которую Цзянь будто чувствует, с сожалением и обидой шепчет «ясно» и губы поджимает, продолжая играть рукой с потоками ветра.       Чжэнси косится в зеркало заднего вида — черная «Ауди» держится на хвосте, но дистанцию не нарушает.       — Хуа Би сегодня не твой водитель? — спрашивает он, вспоминая высокого русого парня с непроницаемым выражением на лице в момент, когда Цзянь велел ехать за ними.       — Би со мной большую часть времени. Но сегодня я попросил его... — начинает Цзянь, но, спохватившись, добавляет: — В общем, есть одно дельце. А это Кай. Он не такой крутой, как Би, но обязанности у него те же.       И замолкает резко, глаза прячет. Напряжение, неизвестно откуда взявшееся, просто ковыряет черепную коробку тупой ложкой.       «Да пошло оно все», — выдыхает Чжэнси и вжимает педаль газа, стремительно набирая скорость.       Ночной город смазывается в сплошную цветную ленту, а в груди от адреналина скачет так, что дыхание перехватывает. От Цзяня пахнет красным грейпфрутом, и он взвизгивает, когда зад машины лихо заносит на повороте. Смеется и кажется таким хрупким.       Кай не отстает и несколько раз сигналит. Цзянь высовывает руку из окна, показывая большой палец и, развернувшись к Чжэнси, закатывает глаза.       — Сбавь, а то у него нервный срыв случится, — хохочет и оглядывается назад.       Кай мигает фарами, и Цзянь снова расслабляется, только черти в глазах пляшут. Он никак не может справиться со своей улыбкой и сильно закусывает губу. Взъерошенный, со сползающей кофтой, которую то и дело приходится натягивать обратно на голое плечо, с длиннющими ногами, упирающимися острыми коленями в бардачок даже в «Амароке».       — Какой послушный, — шипит Чжэнси, сбросив скорость.       — А ты хотел бы, чтоб он отстал от нас? — Цзянь изучающе смотрит, скользит взглядом по широким плечам, по блестящим складкам на рукавах сукадзян бомбера, останавливается на руках, сжимающих руль, и возводит глаза обратно к лицу Чжэнси. — Не я отдаю ему приказы быть моим нянькой, меня он не послушается.       Сделав небольшой круг, они возвращаются в центр.       Интуиция долбит Чженси в темечко и взрывается оглушительным грохотом, когда Цзянь говорит:       — Здесь поверни налево. Ко мне заедем, покажу тебе свой дом.       Чжэнси послушно перестраивается. На это он надеялся, когда ехал в город? На это надеялся, когда покупал бутылку бифитера и пачку презервативов? И говорит себе: «Да, Чжань-мать-твою-Сиси, на что же еще ты, блядь, надеялся?» Нужно успокоиться и примерить эту роль на себя. Потому что у Цзяня внутри такая же буря, и Цзянь, в отличие от него, не может справиться с ней. И это видно: он губы жует постоянно и то и дело косится в боковое зеркало, треплет край своей мантии.       Чжэнси въезжает через арку на частную территорию и паркуется перед многоэтажным зеркальным домом. Большая часть территории скрыта высокими стриженными кустами, охрана по периметру, камеры и неяркое освещение.       — Я по-другому себе это представлял, — Чжэнси смеется и глушит мотор. — Ну, знаешь...       — Я привык жить так. Ты же помнишь... еще со школы. Когда вокруг меня есть люди, это притупляет желание выть на луну от одиночества.       Кай паркуется рядом и выходит из машины. Он высокий и поджарый. Вся его аура источает волны гнева, но лицо при этом каменное. Звериные черты, глаза холодные. Настоящий головорез элитной породы. Чжэнси, глядя на него, не сомневается — этот экземпляр не раз убивал людей. Цзянь переминается с ноги на ногу и недовольно зыркает на него из-подо лба. И когда Кай подходит ближе, кладет руку ему на грудь, заглядывая в глаза.       — Не стоит беспокоиться, это мой друг детства — Чжань Чжэнси, — и развернувшись, — Чжань, это Кай.       Пронзительный взгляд забирается Чжэнси под самую кожу. Молчание в ответ звенит пренебрежением, но И сжимает в руке лацкан его пиджака, слегка дергая на себя и привлекая внимание, и Кай поворачивает к нему лицо. На Цзяня смотрит уже без гнева, хитро прищуривает глаза и тихо говорит:       — Я понял. Провожу.       Чжэнси уверен, что, если бы не И, он с удовольствием припечатал бы его к машине, приложив пару раз лицом о капот, и хорошенько обыскал. Грубо и бесцеремонно.       Двери лифта бесшумно закрываются. Золотые стены кабины отражают множество крошечных лампочек.       28... 29... 30...       Чжэнси, засунув руку в карман бомбера, смотрит на отражение Цзяня в зеркале и крепче сжимает бумажный пакет с выпивкой. Ему кажется, что это не Цзянь ведет его к себе домой, а он, соблазнивший девицу размерами своего автомобиля и лихой ездой, собирается провести с ней ночь, вливая в себя горячительное для уверенности. И это уже второй раз, когда он сравнивает Цзяня с девушкой.       Кай за его спиной наблюдает, сложив руки в замок. Что бы там между ними ни было, похоже, Цзянь и правда не влияет на такое поведение своего охранника. Это не Хуа Би и не Чэн с Тянем. Это совершенно другое.       Красный диод на замке сменяется синим, когда Цзянь проводит ключ-картой и распахивает двери в свои апартаменты. Картинным жестом предлагает Чжэнси войти первым и улыбается натянуто.       Да что с ним сегодня?...       Чжэнси осторожно проходит вперед, ставит бутылку на столик в прихожей, когда автоматически загорается свет, и поворачивает голову, вопросительно вскинув брови и открыв рот. Но застывает, так и не проронив ни слова.       «Прости, не в этот раз», — доносятся до него слова Цзяня, когда тот обращается к Каю перед дверью, снова касаясь его груди и останавливая. Такой интимный жест. Он говорит шепотом, но Чжэнси слышит каждое слово так отчетливо, словно весь остальной звук в мире выкрутили до щелчка.       Не в этот раз... Не в этот раз — что?       Из ступора его, как из затягивающей глубины, вынимает стук закрывающейся двери и громкий выдох Цзяня И.       — Ну, вот мы и дома, — он улыбается, прислонившись спиной, и скидывает свои найки, наступая на пятки.       Запах его сладкого парфюма снова окутывает Чжэнси, когда он подходит к нему вплотную и кладет обе руки ему на плечи, упираясь предплечьями и свесив кисти за спиной. Наконец расслабленный и с искрой в глазах. Тянется к губам, чуть склонив голову, словно с интересом, словно попробовать хочет.       Но Чжэнси отворачивается и хмурится, глядя в сторону.       — Что такое, Сиси? — испуганная гримаса на лице Цзяня как удар ножом в сердце.       Чжэнси вымученно вздыхает.       — Ты спишь с этим парнем, верно? — спрашивает, заглядывая в глаза.       И Цзянь убирает руки и просто уходит вглубь квартиры, прихватив с собой бутылку бифитера.       — Как мило с твоей стороны, — раздраженно шепчет Чжэнси себе под нос и стаскивает ботинки.       Его квартира небольшая, но очень светлая. Ощущение стерильной чистоты, кажется, не оставляет варианта, что здесь кто-то живет. А тем более кто-то вроде Цзяня И.       Чжэнси помнит его прошлую квартиру еще в школе и то, какой захламленной и грязной она была. А еще он помнит, почему тогда оказался там. И губы Цзяня на своей шее, и его колено у себя между ног... И то, что сам он лежал на нем сверху, черт возьми, помнит. Но Цзянь тогда был пьян.       А вот во второй раз — нет.       И Чжань помнит, какой горячий был его лоб, когда он коснулся его губами, и взгляд, полный надежды, когда...       — Я люблю тебя так, что скоро взорвусь.       — Я знаю.       Этот Цзянь — другой. Этот Цзянь разливает джин по стаканам и хмурится не от обиды и неоправданных надежд. Он хмурится от недовольства. И когда протягивает Чжэнси выпивку, говорит:       — А ты думал, я буду дрочить на твой светлый образ всю жизнь?       Чжэнси этими словами бьет по лицу наотмашь. Вот как оно бывает: мальчик вырос и вляпался по самые уши в дерьмо, которое сделало его таким.       Поэтому он смиренно проглатывает сказанное вместе с джином.       «Чего ты хотел, Сиси? Спустя столько времени стать для него первым? Может быть, единственным?» — звучат у него в голове мысли голосом Цзяня.       До недавнего времени он вообще не рассчитывал, что Цзянь И когда-нибудь ворвется в его жизнь, сядет на пол и скажет: «Забастовка! Теперь мое место здесь!»       Нет.       А думать, что у Цзяня за это время не было интимных отношений — абсурд. И то, что Чжэнси сейчас озвучил, его подцепило под ребро и вызвало реакцию. Цзянь хотел другой жизни и хотел, чтобы Чжэнси стал ее частью. Сейчас перед Чжанем он по крупицам собирает себя прежнего, но руки дрожат, и склеить кусочки никак не выходит.       Чжэнси отставляет стакан и подходит к Цзяню, убирает за ухо прядь его шелковых волос и разворачивает его лицо, хватаясь пальцами за подбородок.       — Я надеялся, что ты будешь это делать хотя бы изредка, — шепчет ему Чжань и целует в шею, осторожно касаясь губами, словно те склеенные кусочки могут вмиг раскрошиться.       Осыпая его невесомыми поцелуями от шеи до виска, он то и дело отстраняется, чтобы заглянуть в светлые глаза. Цзянь смотрел на него так же в прошлый раз, и от этого сердце в груди срывается со своего места и летит вниз.       — Каждый чертов день, Сиси, — отвечает хрипло Цзянь и опускает взгляд к губам Чжэнси.       У Цзяня гладкий бархатистый язык, его губы мягко пружинят, и рот податливо раскрывается, пропуская Чжэнси глубже, позволяя неспешно вылизывать его. Пробовать его. Стонет тихо, когда Чжань запускает руки под его мантию, через широкую пройму его майки, проводя пальцами по соску, поддевая и спуская с его плеча лямку вместе с кофтой. Его дыхание пахнет джином, когда он судорожно выдыхает от прикосновения губ Чжэнси к его ключицам.       — Сиси, у тебя был кто-то? — спрашивает Цзянь, когда Чжэнси окончательно стаскивает с него кофту и майку и заводит его светлые волосы назад, пропуская пряди сквозь пальцы.       — Конечно, — Чжэнси притягивает его к себе за шлевки на джинсах, усаживаясь на край стола, и озадаченно сводит брови к переносице. — Ты же не думал, что я буду дрочить на твой светлый образ всю жизнь?       Цзянь прыскает со смеху и, прижимаясь к Чжэнси, кладет свой подбородок ему на плечо, подхватывает пальцами бутылку позади него и разливает очередную порцию джина. Отстраняется, чтобы вручить Чжэнси его стакан и говорит:       — Я не хочу напиваться, но хочу выпить с тобой еще немного. Мне, знаешь, малость нервно. Я не могу поверить, что сегодня я здесь не один...       — А как же Кай? — Чжэнси с опаской произносит это имя и делает небольшой глоток, вопросительно поднимая брови.       Цзянь выпивает залпом. Он и правда нервничает, но этот вопрос не сбивает его. Он закатывает глаза.       — Кай, — наклоняясь к уху Чжэнси и коротко касаясь его кромки кончиком языка, шепотом произносит И, — с сегодняшнего дня исключительно охрана, и мне жаль его уши.       Его брови выразительно двигаются, и он переплетает свои пальцы с пальцами Чжаня, тянет, заставляя подняться, и ведет за собой.       У Чжэнси дежавю.       Цзянь утаскивает его за собой, когда, нетерпеливо целуя, пятится назад и падает, спотыкаясь об кровать. Сейчас он не плачет и не считает себя ненормальным — его движения уверенные и властные. И этот Цзянь сносит Чжэнси крышу.       — Родной мой, — хрипло произносит Чжэнси и понимает, глядя в эти блестящие от желания глаза, что разобьет прекрасное лицо Кая, если у того когда-либо будут «возражения».       Одежда падает на пол бесформенной кучей, и все, что остается — это невыносимо узкие для этой ситуации джинсы.       Цзянь жадно впивается в рот Чжэнси и перекатывается вместе с ним, оказываясь сверху. Он вылизывает каждый сантиметр его кожи и спускается ниже, поддевает пальцами пуговицу и расстегивает ширинку, вызывая облегченный вздох. Его волосы щекочут живот, и Чжэнси собирает их в кулак грубее, чем планировал. Слышит только судорожное и тихое «ох», когда Цзянь зависает в ожидании быть придавленным к паху и резко вскидывает на него глаза.       — Прости, я… — начинает Чжэнси, приподнимаясь на локте, и пряди тут же выскальзывают из руки. — Я не планировал, если что...       Цзянь цыкает и усаживается на его бедра, смотрит слишком высокомерно и едва заметно двигается, вжимаясь в его пах своим твердым членом, все еще скрытым под тугими джинсами. Гладит его живот ладонями, наблюдая, как Чжэнси закидывает голову назад и стонет с протяжным «М-м-м».       — Я не против грубости, не бойся сделать мне больно, — говорит уверенно, когда Чжань поднимает голову и смотрит пьяными глазами.       И с этим всем образ друга детства и ранимого, взбалмошного паренька растворяется окончательно. Исчезает из его головы, словно искаженное прошлое, которое выталкивает новая реальность. Та, что значительно крепче, с широкими плечами и развитыми грудными мышцами. Та, что смотрит дико и пошло, без тени смущения. Та, что так правильно и ритмично двигает бедрами, потому что не может сдерживаться. Та, что говорит:       — Но речь не обо мне, Сиси. Речь о тебе…       И до Чжэнси вдруг доходит, что Цзянь имеет в виду.       Он смотрит на его безумное лицо, впитывает его горячие выдохи, следит за ним, как во сне, когда Цзянь тянется к тумбочке у кровати и достает цветной флакон со смазкой.       И в голове начинает звенеть.       — Я хочу, — Цзянь наклоняется к его лицу и шепчет в губы, почти касаясь, — трахнуть тебя, Сиси.