Миру ноль, нам миллион

      — В данном случае под Просвещением следует понимать идейно-философское течение, направленное против пережитков феодализма, выступавшее за переустройство мира на рациональных началах… — мужчина тяжело вздохнул, устремив взгляд на девушку за последней партой, которая что-то рисовала в своей тетради. — Мисс Аддингтон повторит, что я сказал?       — XVIII век, Просвещение, идейно-философское течение, направленное против пережитков феодализма, — произнесла девушка, не поднимая глаз от своей тетради. Учитель по истории тяжело вздохнул, но тут прозвенел звонок, и ученики загудели, собираясь. — Джослин, задержитесь.       Когда они остались наедине, учитель окинул девушку быстрым взглядом: тяжелые сапоги с «трактористкой» подошвой и сильно затянутой сложной шнуровкой. Темные узкие джинсы и темно-малиновая кофта с рукавами три четверти. Зачесанные на одну сторону волосы и усталый взгляд, спрашивающий «Что вы от меня хотите?».       — Присаживайтесь, — сказал мужчина, сам садясь за свой стол. Это был уже не молодой учитель лет пятидесяти, с местами лысой головой, седыми волосами и бородой, толстый, но в целом милый историк.       — Я постою, — мотнула головой Аддингтон. Историк не стал возражать.       — Джослин, что происходит? — напрямую спросил учитель, и рыжеволосая поняла, что сейчас пойдет короткая психологическая беседа, что она «скатилась»…       — Ничего, — девушка пожала плечами. — Учителя жалуются на меня? Плохо учусь?       — Нет, твоя успеваемость все так же на высоте, — вздохнул историк и снял очки, начав протирать их белым платком. — Но ты становишься рассеянной, плохо слушаешь на уроках. Учительница биологии говорит, что ты не посещаешь школьную столовку.       Джослин прыснула, так смешно звучало это замечание. Сердобольная учительница биологии, наверняка, придумала себе самого страшного, и тут же поделилась с учителями, что Аддингтон — бедная забитая девчушка, которая решила похудеть и танцует на грани анорексии. Хотя Джослин иногда смущалась своих широких бедер, в целом была не тощей — приятная молодая девушка, у которой несколько пошаливали гормоны.       — Ну, я в порядке, — Джослин пожала плечами. — Я просто не голодная, но не морю себя голодом. Да и весна, как никак, — Джо кинула взгляд в окно, за котором темнело небо. — Скоро конец года, и я просто немного устала от учебы. Так еще и эти экзамены.       Историк, кажется, принял это за объяснение и отпустил девушку «с миром». Джослин давит улыбку и выходит из кабинета, тяжело выдыхая.       — Ну, что от тебя хотел мистер Пончик? — тут же спрашивает блондинка с не естественными светлыми волосами, отталкиваясь от стены рядом с дверью. «Мистер Пончик» — кличка историка.       — Беспокоился о том, что я подаюсь в анорексика, — отшутилась Джослин, и они с крашеной блондинкой двинулись по коридору.       Блондинистого субъекта звали Коко, она была одной из немногих подруг Аддингтон в этой частной школе для «богатеньких». Джослин сюда взяли, потому что ее опекунша была одним из трех преподавателей истории в младших классах, а вот Коко была типичной представительницей «золотой молодежи», которая родилась с золотой ложкой во рту. Очаровательная шестнадцатилетняя красотка, обожающая моду и всегда очень стильно одевающаяся. Она уверенная, энергичная, яркая и фееричная. Она предана друзьям и семье и быстро распаляется, когда думает, что её лояльность ставится под сомнение. Коко мечтала создать свою империю моды. Любимый цвет — золотой и фиолетовый. У неё пшеничные крашенные волосы и голубые глаза. Домашнее животное — кошка Полумесяц.       — А ты подалась? — с сомнением тянет Коко, а Джослин насмешливо фыркает.       — Конечно нет. Я себе нравлюсь.       Коко заводит разговор о какой-то модной выставке, на которую мечтает попасть, и попадет, если сдаст экзамены без троек. Джослин слушает ее, хотя сама она была далека от моды: одевалась в байкерском стиле, чем заставляла кривиться и лучшую подругу, и опекуншу.       — Серьезно, как ты можешь оставаться равнодушной к этому? — взволнованно говорила Коко, и глаза ее сияли.       — Вот если бы там была выставка мотоциклов, я еще бы и заинтересовалась, — цокнула девушка. — А так… ты же знаешь, я далека от моды.       — Я все равно привезу тебе какие-нибудь джинсы, — заявила Коко. — Или юбку. Или блузку. Или… в общем, все что будет выделяться своими темными цветами.       Аддингтон рассмеялась. Но тут Коко выхватила взглядом кого-то из толпы студентов, и глаза ее загорелись.       — Ты слышала о Фиби Блю из девятого класса?       — Нет.       — Она пишет одну интересную работу, — продолжила Коко. — «Потусторонние миры и черная магия в сказках» — звучит примерно так.       Джослин приподняла вопросительно бровь:       — Потусторонние миры и черная магия? Гипотеза: Злая Королева продала душу Дьяволу?       Коко фыркнула, и откинула с лица вьющуюся светлую прядь.       — Не совсем. Я слышала одну из ее гипотез, что Нетландия — потусторонний мир, а потерянные мальчишки — души детей-самоубийц, которых не отправили в Ад.       Джослин устало закатила глаза. Они с Коко вышли из здания школы и направились в сторону небольшой кафешки, в которой они обычно обедали. Джослин потому что Клио совсем не умела готовить, а Коко… ей было одиноко есть одной в большом доме.       — А Питер Пэн кто тогда? — иронично спросила рыжая. — Проводник по ту сторону?       — Примерно, — кивнула Коко, даже не открывая меню. Внимательно следящая за своим рационом, модница всегда заказывала только одно. — Говорят, туда попадают дети до двенадцати лет, которые убили себя сами. И там, в Нетландии, они сначала веселятся и играют, делают все, что хотят, а потом начинают страдать, и хотят вернуться домой.       Джослин недоверчиво вздернула бровь и махнула рукой официантке. Та оттолкнулась от стойки и уже через минуту стояла рядом с девушками, вежливо улыбаясь. Сбить Коко с темы оказалось легко, стоило лишь спросить про то, кто из модельеров и дизайнеров ожидается на том показе, который девушка так стремиться посетить.       Когда Джослин пришла после школы домой, Клио — ожидаемо нет. Несколько раз в неделю она на дому занимается со старшеклассниками и приходит, когда сама Джослин ложится спать. Разогревая ужин, рыжеволосая отчего-то вспоминает разговор с Коко. Пока тарелка с кусками пиццы совершает медленные круги в микроволновке, Джослин возвращается в свою комнату и берет ярко-голубую книгу в твердом переплете.       «Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают. Венди знала это наверняка. Выяснилось это вот каким образом: когда ей было два года, она играла в саду. Ей попался на глаза удивительно красивый цветок. Она его сорвала и побежала к маме. Скорее всего, Венди в этот момент была очень хорошенькая, потому что ее мама — миссис Дарлинг — воскликнула:       — До чего жаль, что ты не останешься такой навсегда! Только и всего. Но с этого момента Венди знала, что она вырастет. Человек обычно догадывается об этом, когда ему исполнится два года…»       Звякнул телефон, сообщая о приходе смс, а внизу звякнула микроволновка. Джослин закрыла книгу и убрала ее. Она серьезно относилась к всяческим видам мифам, сказаниям, колдовству и даже сказки представлялись чем-то более-менее реальным. В детстве, Джослин нравилось воображать, что она одна из тех принцесс, которые ждут спасения Принца. Спасать ее, конечно, было не от кого, но кто запрещал маленькой девочке мечтать о прекрасном «завтра»?       Когда Аддингтон выросла, то ее приоритеты изменились. Теперь она скорее отождествляла себя со злодеями, а точнее — с непонятными злодеями. Где-то лет в десять она уже твердо знала, что Злая Королева — просто несчастная женщина, Злая Ведьма Запада — одинокая волшебница, которая устала от своего одиночества, а Малефисента просто расстроилась из-за того, что ее не пригласили на бал, потому что считали некрасивой и злой и так далее.       Джослин отложила книгу с лаконичным «Питер Пэн и Венди» на свой стол и вышла из комнаты. Она уже почти спустилась по лестнице, когда сверху что-то треснуло. По звуку было похоже на резко открывшееся окно, из которого вылетело стекло.       — Вот черт, — пробормотала Джослин, поднимаясь обратно. В ее комнате, в спальне Клио, в еще одной гостевой комнате окна были целыми, лишь одиноко завывал ветер. Джослин поморщилась. Ну, не могло же ей показаться?       Она снова вышла в коридор, как что-то снова треснуло, но уже над ней. Джослин подняла взгляд и поняла, что звук раздался с чердака. Она тяжело вздохнула и, взяв специально приготовленный для таких ситуаций штык, подцепила кольцо, которое открывало дверь на чердак. Перехватив штык на подобии оружия, она поднялась по лестнице и внимательно огляделась.       На чердаке было чисто — Клио поддерживала идеальную чистоту везде. В ряд стояли коробки, на которых было написано их содержимое, в углу стояло старое пианино. Пыли было немного, она не так явственно ощущалась в воздухе, как в плохо ухоженных чердаках. Обычно чердаки используются для хранения хлама, и хозяева туда ходят, чтобы скинуть новый хлам, но Клио — перфекционистка и ярый любитель чистоты, а потому не могла и допустить, чтобы где-то в доме был бардак. Джослин, в целом, была с ней согласна. Пыль и прочую грязь она не любила, но вот вещи у девушки могли находиться в полном хаосе.       Дом, в котором жили Клио и Джослин Аддингтон, был пятиэтажным, не считая чердака, и Джо с опекуншей жили на самом верхнем, поэтому чердак был закреплен за ними. Листья были обнаружены возле окна, высохшие, и Аддингтон могла бы поклясться, что в Англии такие деревья не растут. Джослин пошевелила их штыком и подняла взгляд на окно. Оно было почти вполовину ее роста; стекло, видимо, разбилось и осколки его теперь валялись где-то под окнами, поскольку на чердаке не было ничего, кроме листьев.       — Ну, прекрасно.       Аддингтон вздохнула и развернулась, оглядывая темные углы в поисках метлы, веника, совка, или чего-нибудь еще, чем можно будет убрать листья.       Чужое присутствие она почувствовала, как рябь на воде. Джослин развернулась, выставляя штык вперед как оружие. Мелькнула какая-то тень, но никого не было, или чужак не выдавал себя.       — Какого черта, — пробормотала девушка, медленно подходя ближе к окну. Человек всегда выдаст себя слишком тяжелым дыханием, неосторожным шагом, но Аддингтон была уверена, что никого живого здесь не было. И все же, чтобы удостовериться, что никто не ушел по карнизу, девушка аккуратно выглянула в окно.       Сильные руки толкнули ее в спину. Джослин, не удержавшись от неожиданности, перевалилась за оконную раму и в следующий момент почувствовала, как холодный вечерний воздух обдувает ее снизу. Короткий вскрик, а потом в полете на нее стремительно налетает что-то черное, и Аддингтон теряет сознание.