Миру ноль, нам миллион

Когда в ее голове уже появился лёгкий туман, она услышала голос Питера, который предлагал всем поиграть. Джослин приложила пальцы к вискам, и вокруг головы образовалась легкая синеватая дымка; легкое опьянение ей сейчас было совсем ни к чему. Она заметила, что некоторые мальчишки не отреагировали на замечания Питера, продолжая веселье, но были и те, кто поспешил столпиться вокруг него. Они были, что удивительно, разного возраста, самому младшему было около двенадцати, он был грязный и чумазый, а парень по старше — тощим и светловолосым. — Я повторю правила, — его выразительный взгляд скользнул по рыжей. — Те, кто хотят покинуть Нетландию сейчас идут со мной проходить своеобразное испытание. Кто-то может поучаствовать просто ради забавы, и если станет победителем, то может отдать свою возможность. Или продать. Это, уже как он сам решит, я не вмешиваюсь. Мальчишки довольно заулюкали, Джослин, под действием сангрии, тоже улыбнулась. В ней невольно просыпался азарта к происходящему. Кровь бурлила, требуя какого-то действия. Она улыбнулась. — Итак, — продолжал король Нетландии. — Первая часть игры — найти вот это место, — Пэн махнул рукой, и в зеленом дыме появилось очертание какой-то горы. Джослин едва не воскликнула от радости — она знала это место! Именно там они с Питером заключили свой договор. Найти скалу, которую ей только что показали, которую Джослин знает. Какое ерундовое задание для неё. Если она правильно поняла суть перемещения, то надо только нарисовать в своём воображении это место до мельчайших подробностей, и бах — она там. Аддингтон хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Она же умеет колдовать. И слово-то какое волшебное. Питер поднял руки вверх, выдержал драматическую паузу, и оглушительно хлопнул, разрывая тишину, которую Джослин практически чувствовала — так затаили дыхание те, кто собирался сыграть, и те, кто оставался не у дел. Едва раздался хлопок, мальчишки сорвались с места, подняв столб пыли и немного опавших листьев. Джослин закашлялась, ну довольно быстро смогла собраться, и уже была готова влиться в бешеную гонку, как вдруг за ее спиной раздался игривый, насмешливый голос: — Не мухлюй. Джослин развернулась, и ее голубые глаза схлестнулись в зрительной схватке с зелеными глазами Короля Нетландии. — Конечно нет. И она сорвалась с места, мгновенно исчезая в зарослях леса, и вскоре не бежала, а летела сквозь живую зеленую паутину. На бегу она тихонько смеялась от восторга; смех ни капельки не отвлекал. Джослин была безбашенной, по крайней мере, часто слышала о себе подобный отзыв. И верила ему, и соответствовала. Когда в девушке просыпался азарт, желание что-то кому-то доказать, или выиграть, поставить на месте, ничто не могло удержать ее, никакие уговоры не действовали. Джослин во многом напоминали выпущенную из лука стрелу: быстрая, неотвратимая, неумолимая и неукротимая. Ее нельзя было победить. Но в этот раз ее вел не просто азарт, а пьяное веселье и желание просто мчаться вперед, в темноту. Она громко хохотала, и смех ее несся вверх, тревожа покой далеко не спокойной Нетландии. Но, в конце концов, Король придумал эту игру, и должно быть доволен, что кто-то отдается ею с головой. С одной стороны, Джослин понимала, что что-то не так. Когда она неслась по лесу на всей скорости, куда выше той, что она когда-либо развивала, но она понимала, как ей удается не врезаться в деревья. Ветер раздувал волосы и платье, и, хотя Джослин знала, что так не должно быть, он казался теплым, а ветви, хлещущие по коже — мягкими перышками. А с другой стороны, и это нравилось Аддингтон больше, она упивалась тем, какой сейчас была, и кроме смеха выпускала короткие восторженные крики в небо. Удивительное ощущение: баланс скорости и четкости. Она мчалась сквозь густую зелень так стремительно, что все вокруг должно было слиться в одну сплошную линию, однако же я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов. Лес был полон жизни, о которой она и не догадывалась: всюду в листве кишели маленькие существа; когда девушка пролетала мимо, они в страхе затаивали дыхание. Аддингтон все ждала, что вот-вот начнет задыхаться, но дышала по-прежнему легко и ровно; думала, мышцы скоро начнут гореть от усталости, однако по мере того, как Джослин привыкала к бегу, сил только прибавлялось. Шаги становились длиннее, ноги так редко касались земли, что она скорее летела, чем бежала. Но в какой-то момент Джослин буквально вылетела на обрыв нужной горы. Расстояние там было относительно небольшое, никакого перехода от деревьев к покрытому мху камню; Аддингтон успела заметить только Питера Пэна, как попыталась затормозить, при этом не испортив обувь. Она сделала два полупрыжка, стараясь остановиться, однако от полета в пропасть ее спасало то, что Пэн успел перехватить ее и поймать. На секунду заглянув в пропасть, что развернулась внизу, вслушавшись в шум реки, Джослин отшатнулась назад, но в этом нужды уже не было: Пэн оттащил ее. Кроме него, нее и какого-то тощего высоко паренька лет пятнадцати, на горе никого не было. — Вторая, — заключил Питер, поддерживая девушку за талию, но та лишь гордо вздернула голову, встряхнула волосами, ударив самыми кончиками парня по лицу, и сделала шаг назад: — Я — единственная девочка, которая играет. Значит, я всегда первая. Питер усмехнулся, и Джослин отвесила шутовской реверанс, скрестив ноги и широко взмахнув руками. — И довольно изящное торможение, — добавил Питер, будто невзначай. Джослин улыбнулась и тихо, немного кокетливо рассмеялась. — Спасибо, — сказала она. — Никто еще не называл меня «изящной». В череде комплиментов, которые Джослин все-таки получала от друзей-подруг-знакомых действительно такого не было, и сейчас Джо почувствовала, как ее щеки предательски краснеет. Но Питер, вроде бы, не придал этому значение, лишь криво усмехнулся, а парень, который пришел первым, так и вовсе не обратил внимание на откровенные — что уж тут скрывать — заигрывание рыжей. Не прошло и десяти минут, как подоспели все остальные. Кто-то появлялся абсолютно бесшумно, выскакивая на обрыв с грацией диких котов, а кто-то несся через заросли как медведь, и их появление Джослин угадывала за секунд тридцать. К тому моменту, как все мальчишки собрались, холодный ветер и легкая мерзлота немного отсудили голову, и Джослин смогла мыслить более здраво. — Прекрасно, все добрались, — заключил Пэн, вставая напротив. Мальчишки довольно заулюлюкали, но по одному взгляду своего Короля замолчали. — Я напомню всем, что сейчас от заветной свободы вас отделяет лишь один шаг. И этот шаг — туда, — и на этих словах Питер встал боком к пропасти и указал на нее рукой. У Джослин мгновенно перехватило дыхание, и в глазах потемнело на несколько секунд. Она крепче сжала пальцы рук, впрочем тут же разжав их, чтобы со стороны не выглядело, будто она волнуется. Но волноваться повод был. То есть… прыгнуть? Прыгнуть с чертовой скалы, и лететь в реку, потому что… летать здесь никто не умеет? Но тут же на смену этой мысли приходит другая; как всегда, в непростой ситуации, мозги у Джо работали быстрее, и соображала она лучше. На ум приходит цитата из книги про этого невыносимого, самовлюбленного, эгоистичного… Питера Пэна, в общем, не стоит оскорблять хорошего персонажа Джеймса Барри, сопоставляя его с этим Королем. «Ни один человек не сможет взлететь, пока его не посыплют пыльцой, которой обсыпаются феи». Питер поймал ее взгляд и еле заметно кивнул, будто подтверждая ее догадки, а потом широко усмехнулся: — Дамы вперед? — Я тут меньше остальных, уступаю тем, кто терпит твой характер дольше моего, — точно таким же тоном ответила Джослин, и Питер усмехнулся. Первым прыгал тот тощий паренек, который первый прибежал на скалу. Он сиганул вниз, и Джослин закусила губу, чтобы не вскрикнуть — алкоголь обострил эмоции, сдерживаться было сложнее. Пару минут не было ничего: не всплеска реки, который бы, в подобный оглушающей темноте, не примерно был бы слышен, упади в воду мальчик; ни криков, ни каких-то других признаков того, что парнишка жив. «Хотя, — подумала Джослин. — Питер и не говорил, что это билет в два конца», Пэн же заглянул за край, кивнул чему-то, и позвал другого мальчишку. Так и они прыгали, Джослин почти на них не смотрела. Лишь один из них заслужил ее внимания: Аддингтон знала, как выглядит ее любимый писатель из детства. Но парнишка перед ней: тощий, невысокий, с вихрем темных кудряшек; значит, это подросток и был тем, кто подарит миру романтизированную версию того, что происходит в Нетландии? Если, конечно, выберется. — Джо? — позвал Питер. Она вздохнула, и решила долго не тянуть; вряд ли ее смерть будет полезна, в крайнем случае ее спасут, или просто там есть второе дно, как в фокусах. Проблема в том, что если кто-то взлетит, значит он верит по-настоящему, а значит и смысла возвращаться домой нет. Она сделала пять шагов назад — так, на всякий пожарный — и перевела дух. Медленно, но верно в ней зрело осознание собственной мощи — мышцы наполнялись сверхъестественной силой. Аддингтон вдруг поняла, что если бы захотела прокопать туннель под рекой — зубами или ногтями, — это не составило бы большого труда. Окружающие предметы — деревья, кусты, камни — вдруг стали казаться страшно хрупкими. Девушка разбежалась и сиганула вперед — точнее, вниз — с большого плоского камня молниеносным прыжком, в конце которого сделала эффектный кувырок. Но упала Джослин не сразу. Какое-то несчастное мгновение ветер обдувал ее спину, а потом ее будто подхватила вода. Джослин открыла глаза: над ней было темно-синее, почти черное, усыпанное звездами небо, будто дно океана с тысячью сияющих жемчужин. Под ее ногами, будто ковер, расстилался лес, верхушки деревьев тянулись к ней, но Джослин была слишком высоко для них, слишком недоступная, как луна, как божество. Восторг потонул где-то в смеси страха, и разум стал кристально чист, когда Джослин поняла одну простую вещь — она не падала, она летела. Будто действительно в сказке. — Поведи плечами и расслабься, — приказал откуда-то снизу Питер, но Джослин его услышала. — Не веди себя как птица, будь как рыба. Небо — это всего лишь большой океан. И Джослин его послушала. Крепко сжав юбку платья, она взмыла вверх, парила, плавала среди облаков, ныряла, кружилась, и счастливо смеялась. Она выплыла по воздуху прямо в ночь, Пэн был прав — небо всего лишь большой океан. И это было очень приятно. Назад ее вернуло яркое облако красного тумана. Джослин, все еще под действием происходящего, осела на землю, и сжала ее в кулак, чтобы хоть как-то осознать… реальность. И то, что она на твердой поверхности. В голове было пусто, как бы Джослин не пыталась породить хоть какие-то мысли. — Итак, Джослин победила. Ты хочешь вернуться домой сама, или подаришь кому-то такую возможность? Голос Пэна донесся как сквозь толщу воды, но Джослин поняла смысл сказанного. Она вспомнила, для чего все это было, и чуть было не выкрикнула «Хочу», однако… Ей надо было остаться. Разгадки тысячи ее вопросов хранились где-то рядом, совсем близко, о ней самой, а главное — был ли Питер Пэн ее той самой любовь, ее судьбой, которая случается раз в миллионы лет. Аддингтон встала, отряхнула руки, но взгляд ее впился только в одного мальчика среди других. Он был бледный, губы сжаты. В его лице появилось даже какое-то скрытое достоинство, которое раньше не замечалось. — Тебя зовут Джеймс Барри? — мягко спросила она. Голос ее дрожал, и звучал довольно низко, но никто из мальчишек даже не подумал смеяться над этим. Никто из них не летал, и никто не мог представить, что испытывает сейчас единственная девушка острова. Брюнет быстро-быстро закивал, и его кудряшки смешно подергивались. Джослин глубоко вздохнула, вновь обретая власть над своим голосом, и сказал с ласковой улыбкой: — Иди домой, Джеймс Мэттью Барри. Маргарет Огилви ждет тебя. На несколько секунд, на лице мальчика отразилось настоящее недоумение. Некоторые озабоченно зашептались, и Джослин услышала «неужели она просто так отдаст ему шанс?», а кто-то удивленно воскликнул «О!», но тут же все умолкли. Питер щелкнул пальцами, и откуда-то с небосвода отделилась темная точка, которая росла, росла, закрывая несколько звезд. На лице Джеймса расцвела широкая улыбка. — Спасибо! — воскликнул он. Джослин не смогла сдержать улыбку. — Какие-то напутственные слова? — спросил Питер нетерпеливо. Та тень приблизилась к ним, и Аддингтон поняла, что это действительно Тень, причем поразительно похожая на Питера Пэна, хотя когда она оказалась рядом, зависнув в нескольких сантиметрах от обрыва. — Пиши книги. Поступи в академию Дамфриса, затем в Эдинбургский университет. По окончании — редакция газеты «Ноттингем Джорнэл». Дальше — ты поймёшь сам. — Спасибо! Большое спасибо, Джослин! Тень уносит Джеймса все дальше и дальше, превращаясь в неясные точки в ночном небе. Джослин смахивает слезы и улыбается, широко и искренне, смотря им вслед. Она, возможно, потеряла свой последний шанс вырваться из плена этого острова, вернуться домой. Рыжая в абсолютной, неясной для нее тишины разворачивается и идет обратно к лагерю, гордо приподняв голову. Мальчики смотрят на нее удивлённо — никто из них не стал бы отдавать такую возможность задаром, ничего не попросив взамен, да и никто не стал бы торговаться. А Джослин сделала это так легко и просто, не задумываясь, она определила судьбу одного человека и ничего не попросила взамен. Питер смотрит на неё, как в первый раз. Острые подрагивающие плечи. Тонкие запястья, хрупкие косточки которых болезненно проступают сквозь натянутую бледную кожу. Ресницы с дрожащими на них бисеринками слёз. Глаза, упрямые и тёплые. Пронизанные капиллярами. Прямые рыжие волосы. И всё вдруг становится внезапно понятно. И её слезы, и тихий выдох, и собственная злость. И вновь — тихо. От неожиданного прилива нежности в груди становится тесно до боли. Теперь всё действительно понятно. Потом Джослин в тишине возвращается в лагерь, где снова пробует удивительную выпивку мальчика по имени Фелл, и чувствует себя абсолютно счастливой и свободной. *** К тому моменту, когда Питер внезапно подхватывает ее под локоть и тащит в сторону, Джослин пьяна на столько, что у нее развязывается язык, но не настолько, чтобы танцевать стриптиз на столе — сама Аддингтон на это бы никогда не пошла, не напилась бы, а вот как-то утихомиривать Коко ей приходилось. Попробуй объяснить подруге, что она красивая, и доказывать это публичным оголением не стоит. Пока Питер тащит ее в — как поняла рыжая — в сторону ее домика, Джослин мурлычет какие-то песни, даже немного пританцовывает, а потом стонет, что у нее устали ноги, и надо отдохнуть. Усталая, растрепанная, немного счастливая, она села на ствол поваленного дерева и постаралась отдышаться. Питер успел забыть, когда в последний раз ему было так тяжело. Всё потому что он не позволял себе привязываться к людям, тем более к девушкам со строптивым характером. Но разве может он заставить сердце успокоиться, когда Аддингтон проходит мимо него, когда танцует у костра, когда собирает цветы, смотрит на ровную водную гладь? Питер не мог отвести от рыжей взгляд, ему хотелось греть ее руки, рассказывать о других мирах, научить летать. Но Джослин, угадай эти мысли, и близко не подпустила бы к себе короля Нетландии. Кем он был для нее? Всего лишь мальчишкой, который украл ее из дома и поломал судьбу? Или парень, который помогает ей справиться с самой собой? — Мне здесь нравится, — внезапно заявляет девушка. Она наклоняется и расстегивает свои балетки, и с удовольствием снимает туфли и протягивает босые ноги по холодной грубой земле, которая, удивительно, кажется бархатом. Питер смотрит на нее сверху-вниз и хмыкает: — Да неужели? — Да, — тянет Аддингтон. — Ты просто пьяна. Утром будешь опять ненавидеть это место. Джослин какое-то время молчала, прикрыв глаза, бездумно водя пальцами по коре дерева, а потом открыла глаза и посмотрела своими голубыми очами прямо в глаза Питера. В ее глазах не было и намека на нетрезвость, и Джослин сказала спокойным, тихим голосом: — Понимаешь, я до тринадцати лет была ребенком, который боялся себя. А в четырнадцать я научилась находить компромиссы самой с собой. Теперь же, я учусь принимать себя. Я сильная и прекрасная. И для себя, и для других. Верно? Пэн тяжело вздохнул, подошел ближе, и сел на корточки рядом с Джослин, — Да, Джослин. Ты сильная и прекрасная. — Наверное, дело в том, что я всегда чувствовала себя… другой, — продолжала она, рассматривая свои руки; на кончиках пальцев сверкали зеленые и голубые искорки. — Когда ты искренне желаешь мальчику упасть и сломать руку за то, что он дергает тебя за косички, а потом так и случается, то ничего хорошего дальше ты уже не ждешь. Клио никогда мне об этом не говорила, но когда я спрашивала, смотрела так тяжело, будто боялась того, о чем я говорю. — И ты никогда не пользовалась своей силой? — В таких масштабах как сейчас — нет, — Джослин повела пальцами в воздухе, и яркие вспышки синего и зеленого осветили ее лицо, превращаясь в скачущего коня. Иллюзия исчезла, врезавшись в дерево. — Старалась направлять все, что во мне было, на удовлетворение своего «хочу». Когда мне чего-то не давали, или меня кто-то обижал, я представляла лучший вариант для себя, и он исполнялся. К четырнадцати нашла другой выход для гнева, и больше не калечила людей. Как-будто я… — Выдохлась, — заключил Питер, и Джослин активно закивала. Парень вздохнул, протянул руку и сжал пальцы Джослин в своей ладони. — Так бывает. У колдунов. Когда им все дается легко, они устают от этого. — Думаю, было легче, если бы у меня был кто-то, кто учил меня. Тогда бы сейчас не было так страшно. — Тебе нужен был не учитель, Джо. Тебе нужен был кто-то, кто бы любил тебя. — Любовь... — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в то же время, как она отцепила кружево, прибавила. — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем ты можешь понять, — и она взглянула ему в лицо. — Доброй ночи, Питер! — Постой, — сказал Питер, поймав за руку девушку. Джослин резко развернулась, ожидая продолжения спора, но его так и не произошло. Питер пару секунд вглядывался в пронзительные, голубые глаза, которые совершенно точно не могли принадлежать обычной девушке. И внезапно, как простая истина, он понял — никто другой ему не нужен. Только она. Забавная, уверенная, непосредственная и такая необходимая, как кислород. Он тянется к её губам, слизывая соленую каплю крови с них. Совсем ласково, нежно и невинно-трепетно. Боясь неосознанно причинить боль. Пытаясь передать в этом поцелуе свои чувства. Глубокие, чистые. Она вздрагивает, но глаза прикрывает. Пэн дотрагивается носом до её носа, слегка трётся, нежась. Ловит внимательным взглядом трепет ресниц и уголки губ, поднявшиеся наверх, в улыбке. Он почувствовал себя живым настолько, насколько это вообще было возможно — с его-то черным сердцем и грузом пережитых лет. Питер мягко отстранился — пытаясь унять бешено бьющееся сердце и обуздать зарождающий ком внизу живота, и глянул на девушку. Такая красивая. Недовольно сверкнула своими голубыми глазами и снова подалась вперед. Поразительно, как действуют слова на людей. Ты говоришь им о любви, а они падают к твоим ногам и окровавленными руками протягивают свое обнаженное сердце. Как они оказались в таком положении, Джослин не понимала, лишь спиной, через ткань своего платья, ощутила неровную поверхность дерева. Дорожка поцелуев тянулась от губ к ключицам. И каждый раз, как чужие губы касались обнажённой кожи, Аддингтон слегка вздрагивала, вызывая в парне хищную улыбку. И как только кромка зубов касалась ключиц, он возвращался назад. Джослин невольно сжимала в кулаках волосы Пэна, и с каждым мгновением дыхание учащалось. Хотелось рвать и метать от испытываемых чувств. — Питер... — прошептала она ему на ухо. Его холодная кожа и исходящий морозный запах бодрят, и Джослин непроизвольно вздрагивает. Пэн завел свои руки рыжей за спину и, найдя пуговицы платья, потянул за одну из них. Едва касаясь кожи, он оголил девичьи плечи, и платье повисло где-то на уровне бедер, так и не расстёгнутое до конца. Посыпались на плечи лёгкие поцелуи, слабые покусывания сопровождаемые обжигающим дыханием. Слишком горячо, слишком хорошо. Именно этим была забита голова Джослин, но руки уже по-хозяйски забрались Питеру под одежду. — Босс, там… — начал Феликс, выныривая откуда-то из зарослей, но так и замер, даже рта не закрыв. — Феликс, — устало протянул Пэн, опуская голову на ее плечо.