***
В домике, который когда-то принадлежал Джослин Аддингтон ничего не изменилось. Джослин Хэйдес это видела. Если бы она не знала, что происходит, то ей показалось бы, что хозяйка этого жилища вышла всего на несколько минут, и вот-вот вернется. Но домик принадлежал ей когда-то, и она знала, что покинула его почти год назад. Покинула его слабой семнадцатилетней девушкой, у которой не было ничего кроме мечтаний, надежд и неосознанной, огромной силой. А вернулась дочь самой сильной ведьмы и бога Подземного царства, сильная и уверенная в себе девушка, которая получала все, что она хотела. Джослин села на кровать, погладив покрывало, будто дикое животное. Она не могла быть в этом уверенна, но почему-то точно знала, что Питер сюда придет. Он следил за каждым их шагом, и не мог не заметить, как она приняла решение и как она оказалась здесь. Джослин сложила руки на коленях и стала покорно ждать. Минута. Две. Три. Она успела сплести венок из простых полевых ромашек и одуванчиков, прежде чем ее ожидания вознаградились. ― Я знал, что ты придешь сюда. Богиня не ошиблась. Она глубоко выдохнула и встала, смотря на Пэна, и ее губы дрогнули в улыбке, но она сдержалась. ― Питер, ― сказала она. Питер Пэн выглядел хмурым и настороженным, будто не зная, что от нее ожидать. Но он бы не пришел к ней, не будь уверенным, что это не ловушка. Или он просто доверял ей. Больше, чем она того заслуживала. ― Я тебе говорил, что если мы встретимся ― то будем врагами, ― сказал он, подходя ближе. Видимо, в своей голове уже успев всё осмыслить и решить что-то необычайно глупое. ― Какая же ирония в том, что ты прибыла сюда с теми, кто против меня. Джослин тоже подошла к нему лишь для того, чтобы коснуться кончиками пальцев его плеча. ― Кто сказал, что мы друзья? ― спокойно спросила Джослин, и Питер недоверчиво хмыкнул, хотя явно оценил ее смелость. Они стояли друг напротив друга, молча вглядываясь в такие знакомые, и вместе с тем чужие глаза напротив. Одна секунда. Две. Три. Питер смотрит пристально, и взгляд его пронзает насквозь, как булавка бабочку. Она подумала, что за весь этот год ничего не изменилось: как и прежде, она трепетала перед ним, перед его холодным выражением лица, перед тем величием, которое отличало ведущих от ведомых. Перед его харизмой абсолютного лидера. Она готова была довериться ему, идти туда, куда он ей прикажет. И делать то, чего хочет он. И сейчас, когда он приблизился к ней, когда его губы оказались в миллиметре от ее губ, Джослин не воспротивилась этому. Потому что подсознательно ждала такого исхода. Он быстро поцеловал ее, не давая опомниться, завел ее руки себе за плечи. Она послушно обняла его. Пальцы Питера прошлись вниз, остановившись на груди; он несильно сжал ее сквозь кружево майки, и Джослин невольно охнула. ― Я скучала по тебе, ― мягко призналась Джослин, аккуратно отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза юноши. Питер хмыкнул, и ласково погладил Джослин по лицу. ― Я никогда не скажу этого в ответ. Вскоре она была прижата к груди короля Нетландии, который больше не проронил ни одного слова. А ей это и не нужно. Их уста слились в нежном, полном радости воссоединения поцелуе, его руки собственнически ласкали открытые участки её кожи, а её руки спокойно расположились на его плечах. Джослин и забыла эти ощущения, и только сейчас осознала, насколько ей этого не хватало. Её кожа горела от его касаний, на щеках появился яркий румянец и её душа парила от счастья. Она чертовски скучала по своему возлюбленному. Нежность сменилась на огненную страсть, вскоре Питер избавил возлюбленную от давно уже мешающей куртки и аккуратно уложил на покрывало на кровати, которое было зеленое, мягкое, и пахло травой. Питер оглядел черты своей избранницы, которая в неге наблюдала за ним из-под ресниц — её идеальное тело выглядело особенно соблазнительно после года тоски и разлуки, её молочная кожа ярко контрастировала с рыжиной её волос, они были как те осенние листья: порой сияли золотом, а временами напоминали человеческую кровь... Шёлк её локонов был усыпан благоухающими цветами — всё, чего касалась Джослин расцветало, оживало и становилось краше — и сейчас давно сорванные цветы не потеряли красок, украшая волосы его возлюбленной, делая её ещё более привлекательной. Хотя куда уж больше? Поцелуи обжигали нежную кожу богини, которая извивалась под каждым касанием юноши — всё было так непривычно и одновременно близко, неизвестно, совершенно незнакомо. Еще не знавшая любовных утех девушка млела под его поцелуями, прикосновениями и даже обжигающим взглядом тёмно-зеленых глаз. Как она могла хоть на мгновение забыть, как прекрасен её мрачный избранник? В порыве чувств Джослин подарила возлюбленному очередной поцелуй, словно желая показать, как она сожалеет, обещая, что больше она его не покинет. Если бы это только было возможно Несмотря на свою недавнюю злость, Питер оказался нежен и ласков с Джослин, чего та не ожидала, но зато явственно старалась показать, что именно ждет истосковавшееся тело. Уже не в силах сдерживаться, Джослин несмело обвила ногами бедра юноши, вынуждая его податься вперед. Вздрагивающая плоть сама нашла нужное место, и Питер, поставив обе руки возле плеч Хэйдес, вошел одним быстрым движением. Он запрокинул голову и громко застонал, захваченный разноцветной гаммой совершенно непередаваемых впечатлений. Все они манили, призывали изведать себя… Но столь сладострастный момент был нарушен жалобным криком рыжеволосой богини. Питер, с трудом сбрасывая с себя завораживающую пелену, посмотрел в лицо Джослин, и увидел, что она мучительно зажмурилась, а по розовой щеке сбежала одинокая слеза. Питер был немного шокирован — он знал, что ей должно быть больно, но даже предположить не мог, что на столько… Разум Пэна моментально остыл, он корил себя за неосторожность, и подался назад, желая избавить Джослин от страданий, но она остановила его. — Нет, — тихо прошептала богиня, слабо улыбаясь, отводя взгляд в сторону деревянных стен. В два глубоких вдоха-выдоха она постаралась унять боль. — Продолжай… Ей действительно больно, но не настолько, чтобы прерываться. На несколько секунд Джослин даже задумалась ― а что стоило в этот момент действительно вспомнить? Точно не порно-актрис, которых они с Коко смотрели девочками и хихикали. Все ее немногочисленные подруги, если и касались в разговоре этой темы, говорили, что никаких звезд, как в книгах, не видели ― было больно, сыро и некомфортно. Коко даже сказала, что проще было бы самой лишить себя невинности или сделать это с девушкой. Джослин тогда лишь презрительно скривилась. Она почему-то тогда и не думала о том, что когда-нибудь придётся с кем-то переспать. Ей было пятнадцать, и в отличие от остальных девушек, она представляла секс чем-то далеким и нескорым, нечто, что произойдет очень-очень не скоро. Но вот, три года спустя, она находится в объятьях любимого парня, который ей обещан судьбой, и которого она предала, и думает о том, как справиться с болью. Питер в нерешительности замер, но спустя пару секунд наклонился к Джослин, и стал покрывать любовными поцелуями ее лицо. Он поглаживал густые волосы, успокаивающе шептал на ушко всякую ерунду, лаская тонким дыханием разгоряченную кожу. Движения становятся рваными, хаотичными, наполненными страстью и похотью — Джослин таяла под таким неожиданно горячим телом юнца, который был героем сказок, а тот, забываясь, оставляет синяки на нежной коже — но это ничего, неважно, они пропадут, не успеют возлюбленные и очнуться от любовной неги. Она удобно устроилась на его груди, прикрывая глаза и счастливо улыбаясь, чувствуя его широкую ладонь на её спине, ласковые пальцы, поглаживающие её кожу, и понимала, что счастлива. Джослин перевела взгляд на Питера, чьё лицо едва видно во тьме, причудливые тени скачут по его коже, прибавляя грозности его выражению, но она знала, что сейчас он не зол и не раздражён — сейчас он так же рад, так же счастлив. Джослин приблизилась и начала перебирать пальцами его волосы, оставляя мягкие поцелуи у него на лбу. Улыбнулась, видя его нежный взгляд и то, как Пэн моментально расслабляется от её касаний. Она положила ладонь на его щёку, он впервые видел её такой ласкучей. Парень хотел бы оттолкнуть её и показать, что не нуждается в ней, но почему-то не посмел сделать этого, она лежала прямо рядом с ним, впервые так близко. Дотрагивалась до него и смотрела на него с лаской, будто влюблена до безумия и охвачена страстью. Как можно её оттолкнуть? Оставалось только сделать то, что было правильно ― хотя бы на пару минут забыть то, кем был он и кем была она, и просто представить, что кроме них в этом домике нет никого и ничего. Ночью Джослин почти не спала, а если и спала, то беспокойно. Ненавязчивые касания Питера и ласковые укусы в плечо, за ушком, на шее, за щеки, на спине, то и дело пробуждали, возвращая в реальность. ― Оставайся со мной. На моей стороне, ― шепнул хорошо знакомый голос, и острые крепкие зубы вновь прихватили мочку ее уха. Джослин завозилась и уткнулась в подушку ― спать хотелось сильно, безумно сильно, но и от ласковых поглаживаний вдоль позвоночника она не находила силы просто так отмахнуться. Она нахмурилась, пытаясь понять, почему при последней мысли ощутила смутное беспокойство. Словно «на моей стороне» царапнул где-то глубоко внутри. Она попробовала разобраться до конца, но кто-то поцеловал Джослин в макушку, и она переключилась на жар, душивший и заставлявший обливаться потом и мучиться от нежной боли. Надо было проснуться. Срочно. Или сделать вид, что проснулась. ― Я не могу, ― шепотом, на грани сна и яви, ответила девушка. Она приоткрыла глаза, еле-еле соображая, где находится, и кто прижимается к ней со спины. ― У нас не лучшие отношения с героями, но это шанс жить нормальной, хорошей жизнью. Я не хочу ее потерять. Но сейчас, давай просто забудем об этом, забудем обо всем. Хотя бы на часа три, просто забудь обо всем, ― Джослин не хотелось его подгонять, не хотелось услащать его слух признаниями и прочей чушью. Она знала, что его любовь достаточно сильна для того, чтобы не пытать её глупыми обидами и нападками своего гнева. Поэтому она сильнее прижалась к нему, спиной в юношескую грудь и слегка повернула голову, смотря на него снизу-вверх. ― Я не хочу отказывать себе в человеке, в которого влюблена. Питер хмыкнул и погладил Джослин по волосам, будто кошку. ― Ты влюблена в меня? Джослин рассмеялась и снова потянулась к нему. ― А в это так сложно поверить? Если человек, измученный жестокой душевной бурей, судорожно сопротивляясь натиску нежданных бедствий, не зная, жив ли он или мёртв, всё же способен с бережной заботливостью относиться к любимому существу — это верный признак истинно прекрасного сердца.Верный признак истинно прекрасного сердца
8 августа 2020 г. в 19:16
Примечания:
/в этой главе будет горячо/
Если человек, измученный жестокой душевной бурей, судорожно сопротивляясь натиску нежданных бедствий, не зная, жив ли он или мёртв, всё же способен с бережной заботливостью относиться к любимому существу — это верный признак истинно прекрасного сердца.
— Это неплохо, ― сказала Мэри Маргарет, подсаживаясь к Джослин. Та заметно вздрогнула, чуть не выронив деревянную кружку с теплым чаем, который отдавал вкусом диких ягод. Хэйдес перевела взгляд на Белоснежку, и вымученно улыбнулась.
― Прости, что?
― Ханахаки, ― пояснила Белоснежка и тут же потупила взгляд. ― Знаю, ты скорее всего не хочешь об этом говорить, поэтому давай я просто расскажу. У нас с Дэвидом тоже так было.
Джослин нервно хмыкнула, но в глазах ее было удивление, которое она и не пыталась скрыть.
― У вас? У Белоснежки с Прекрасным принцем? ― переспросила она. В понимание Хэйдес, ханахаки были только у людей, которые по какой-либо причине сопротивлялась искренней любви, она была им не нужна, или кто-то верил, что не создан для нее.
Но Белоснежка и Прекрасный принц? Самый прекрасный дуэт, который придумали писатели и волшебное мироздание? Пример того, как люди ищут и находят друг друга раз за разом, как сражаются и умирают друг друга, как побеждают смерть ради победы их любви?
Мэри Маргарет скромно улыбнулась. Она так напоминала старшеклассницу с этими ее щечками, субтильной фигуркой, неуверенным взглядом из-под пушистых ресниц. Она выглядела ненамного старше Джослин, и точно уж не старшей своей двадцативосьмилетней дочери.
― Генри рассказывал, как мы познакомились? ― спросила Белоснежка, и Джослин усмехнулась.
― Да, ты ограбила Прекрасного принца, вырубила камнем, а он подвесил тебя в ловушку.
― Мы не сразу полюбили друг друга. Но судьба все решила за нас, ― Снежка тихо рассмеялась, а потом внезапно тихо, тяжело вздохнула. ― Я мучалась от ханакахи почти год.
― Год?! ― пораженно вскрикнула Джослин, едва не подскочив с места. Удивительно! Нет, она, конечно, понимала, что Белоснежка ― не просто хрупкая принцесса, которая из-за собственной сентиментальной глупости, влюбленности и мечтательности легла в гроб, отравившись яблоком. Она знала, что Белоснежка ― женщина, борющаяся за свое царство, понимающая и сознающая свои ошибки, и добровольно расставшаяся с дочерью ради спасения своих подданых и самой дочери.
Но год! Год мучаться ханахаки, хотя Джослин начала сходить с ума от боли уже спустя несколько дней.
― Да, ― грустно повторила Мэри Маргарет. ― Потом я приняла одно зелье, которое заставило меня разлюбить его, в тот самый момент, когда он нашел меня. И я сказала, что не люблю его. Ханахаки не было, но у меня из груди будто сердце вынули, ― женщина приложила руку к сердцу, болезненно помассировав, будто прямо сейчас чувствуя ту самую боль. Потом она проникновенно посмотрела в глаза дочери Аида и Зелина, взяла ее руки в свои и улыбнулась. ― Ханахаки ― это неплохо. Это знак. И если ты любишь Питера, а он любит тебя, то значит шанс на спасение есть.
― Любовь сильнее зла? ― внезапно сорвавшимся голосом произнесла Джослин, невольно крепче сжимая свои собственные пальцы. Перед глазами встало лицо Пэна, в тот момент, когда она впервые устроила снегопад в Нетландии.
Девушка обратила свой сияющий взгляд на Питера, будто спрашивая: «А как тебе это? Тебе нравится то, что я делаю?»
Питер смотрел на нее, смотрел, смотрел и смотрел. Смотрел, как радостно она кружится под устроенным ей самой снегопадом, как сверкают ее голубые глаза, как бурлит в ней жизнь. Смотрел и думал, что любовь ему была не нужна. Но Джослин, возможно, необходима.
― Да, ― тихо рассмеялась Белоснежка, и ее смех был тихим и переливчатым. ― Звучит наивно, но так и есть.
Джослин вздохнула. Мэри Маргарет встала и отошла, давая время Джослин обдумать то, что она сказала. Рыжая тяжело вздохнула и опустила голову, запустив в волосы пальцы и с силой сжав, будто надеясь, что так сможет собрать мысли в кучу.
Она не могла просто так прийти к Питеру, хотя и очень хотелось. Она любила его и хотела увидеть, увидеть не во время схватки, а просто увидеть. Когда будет не важно, за кого он, а за кого она. Чтобы просто посмотреть в любимые глаза и понять: действительно ли они враги, или Питер просто пугал ее, разозлившись за отказ? Если она не узнает, то как сможет действовать дальше?
― Эмма, ― позвала Джослин, поднимаясь. Спасительница обнаружилась в дальнем углу их лагеря, хмурая и задумчивая. ― Эмма, ― снова позвала девушка, подходя к Свон.
Женщина вздрогнула и посмотрела на богиню:
― Джослин? Что такое?
Джослин вздохнула, потирая внезапно озябшие пальцы:
― Я не стану говорить, что буду отвлекать его, но у вас будет время.
Это все, что она могла сказать. Она и вправду не собирались играть против Питера, но она хотела его увидеть. А еще она хотела спасти Генри. Поэтому, что плохого будет в том, чтобы она просто попробовала ― только попробовала ― провести время с любимым, и при этом непрозрачно намекнуть, что у героев будет немного больше времени и свободы?
Умом девушка понимала, что на двух стульев не усидеть, и если не сейчас, то после придется сделать выбор: он или они. Но… но Джослин была слишком эгоисткой, чтобы делать это сейчас, и она слишком верила в свои силы полубога, чтобы не верить в себя. Она могла ― и собиралась! ― сделать так, чтобы этот мир совсем немного, но прогнулся под нее.
― Хорошо. Джослин, ― Эмма протянула руку и сжала плечо девушки, ощущая слабый запах пачули, амбра и ванили. Роковая рыжеволосая красавица. ― Спасибо и удачи.
Когда она уходила, Эмма смотрела ей в след. Джослин была красивой ― ее рыжие волосы как огонь горели в этих темных джунглях, синие глаза блестели как звезды, а весь ее образ ― черные штаны, короткие ботинки, синяя майка с кружевами вверху и темная джинсовая куртка ― говорили о том, что она боец и пришла сюда сражаться. Свон знала, что Джо будет сражаться