Исток

      Ту-дум… Ту-дум…       Вдох. Выдох.       Ту-дум… Ту-дум…       Вдох. Выдох.       Ту-дум…       Глубоко внутри горы, где духовная энергия сконцентрировалась настолько, что переродилась в нечто иное, нечто живое, раздавался звук… не слышимый никем, кроме одного-единственного человека.       Вэй Усянь слышал его постоянно. Звук становился слабее, если ему приходилось удаляться от его источника, но всегда был с ним.       Словно биение гигантского сердца.       Словно рокот боевых барабанов.       Внутри темной пещеры Вэй Усянь восседал в позе лотоса. Из-под полуприкрытых век пробивалось алое свечение. Черная дымка, ставшая видимой, входила в его тело при каждом вдохе с окружающим его воздухом. А при каждом выдохе дымка исчезала, как будто её и не было.       Темная и духовные энергии – две формы одного и того же. Они похожи ровно настолько, насколько различны.       Вэй Усянь медитировал здесь не впервые, шлифуя свою теорию Тёмного искусства. Сходство и различие не давали ему покоя. Привычная ему сейчас чёрная дымка и воспоминание о золотом сиянии.       Он фокусируется на отдающемся в ушах эхом биении, его мысли вязнут в полусформированных гипотезах.       Должно быть, он что-то упустил. Он чувствовал, что это было нечто очевидное. Что это было бы весьма очевидно задним числом, и он сможет понять это, если только посмотрит еще разок…       Но будто кто-то прижал его лицо к рисунку, так плотно, что он мог видеть только детали непосредственно перед своими глазами, хотя в то же время он знал, что может увидеть больше, если только он сможет отодвинуться!       Духовная энергия струилась, подобно реке. Теплая и непрерывно сияющая.       Темная энергия плыла по ветру, как дым. Холодная и похожая на тени.       Духовная энергия, достаточно лишь развить ее, собирается в даньтяне в плотный шар. Золотое Ядро.       Темная энергия растекается внутри тела, пока не заполняет собой каждую клеточку. Переливается под кожей, пока он не обращается к ней.       Свет и тень. Плотность и разреженность. Тепло и холод.       Противоположности.       И все же у них одна суть. Оба пути следуют основам самосовершенствования. Самым основным основам основ. Законам, которые, как смутно помнил Вэй Усянь, он выучил давно, даже до того, как его родители ушли на свою последнюю ночную охоту. Но в определенный момент они расходятся и становятся совсем непохожими.       Духовная энергия была направляемой и управляемой. Она всегда была в движении, даже если и медленном; заклинателю нужно было только выучиться, как заставить ее двигаться по его воле.       Темная энергия на самом деле не двигалась. Она находила удобное местечко и заполняла его, словно греющаяся на солнце кошка. Использовать ее было все равно что будить и силком вытаскивать кого-то из постели.       Примерно так Вэй Усянь пытался объяснить это Вэй Цин, которая обвинила его в излишней мудрености.       Попытка объяснения Вэй Нина была не лучше. В отличие от Вэй Усяня, Вэй Нин мог излучать темную энергию. Но в противовес этому, он не мог, подобно Вэй Усяню, впитывать и хранить её, и мог управлять только своим собственным резервом.       Однажды это повлекло срыв эксперимента, когда Вэй Нин настолько разжег свою темную энергию, что потерял контроль над собой. Он откатился в состояние обычного, хотя и ненормально сильного лютого мертвеца.       Вэй Усянь был уверен, что он просто влил энергию в резерв слишком быстро и слишком много, и всё прошло бы лучше, делай он это медленно. Но Вэй Нин, ужаснувшись перспективе снова потерять контроль и ранить кого-нибудь, от дальнейших экспериментов отказался. Вэй Усянь, сочувствующий его страху, и не желающий навязывать свои желания кому-то, кто так редко стоял на своем, поднял этот вопрос только единожды. Настаивать на дальнейших опытах он не стал, но рассказал о преимуществах правильного использования своей энергии.       Возвращение сознания Вэй Нина позволило Вэй Усяню отвергнуть, переработать и сформулировать новые идеи о том, как работает темная энергия. Поднятие Мулань и лошадей продвинуло его ещё больше.       Вэй Усянь был так близок к прорыву. Он знал это.       Теория становилась всё яснее.       Не направлять концентрацию энергии вовне, а позволить ей быть там, где ты сам.       Духовная энергия собиралась в Золотом Ядре. Духовная энергия текла как река, чтобы достичь каждого уголка тела. Это было похоже на сердце и кровеносную систему.       Темная энергия не собиралась в одном месте. Она захватила каждую клетку тела Вэй Усяня, как воздух заполняет комнату.       Но у Курганов было сердце.       Оно звучало как боевые барабаны. Барабаны, что били в той древней битве, когда земля и травы омылись кровью.       Вэй Усянь изо всех сил игнорировал обманчивый шепот в ушах, пытающийся поведать ему о тех днях. Пронзившее время эхо армии, что сражалась за правое дело против тех, кто считал правыми себя. Бесчисленное количество жертв, выброшенных в это столь удачно запретное место.       Он уже знал их истории.       Такое количество энергии дало горе ограниченную способность ощущать. Вэй Усянь предположил, что в подобных случаях и кроются корни старых легенд о том, что каждый Великий Орден, прежде чем обосноваться в выбранном месте, заключил соглашение с главным местным духом.       В Юньмэн Цзян был речной дух; в Цинхэ Не – дух долины; Ланьлин Цзинь договорились с духом цветов, а Гусу Лань с горным. Цишань Вэнь утверждали, что заключили договор с духом самого солнца.       Это было сомнительно даже как легенда. Безночный город был просто городом, захваченным господином Вэнь Мао и его последователями, чтобы сделать его центром своего Ордена. С чего бы солнцу благоволить им? К тому же, никто и никогда не слышал о солнечном духе.       Много лет спустя люди поверили, что это просто история. Об этом мало говорили даже когда Цишань Вэнь были в расцвете своего могущества, потому что эта история якобы предупреждала об имперских амбициях Вэнь Мао.       Но теперь, будучи знакомым с Курганами, Вэй Усянь не был уверен, что легенда была просто легендой. Гора была живой. Не так, как Вэй Усянь, или даже Мулань или лошади.       Более сознающей и понимающей, чем деревья и растения; меньше, чем бессловесные звери.       Вэй Усянь не был уверен, что может убедить гору согласиться с тем, чтобы Вэнь остались жить здесь. Но Курганы были довольны, в своей неповоротливой медлительной манере тем, что Вэй Усянь останется. Всё же Вэй Усянь пропустил сквозь себя большую часть их энергии. Теперь Курганы были частью Вэй Усяня. Они настороженно относились к живым людям, но теперь, спустя два года жизни бок о бок, они казались лениво-довольны их живостью. Как кошка на солнце.       Энергия Курганов была отчаянием. С привкусом воплей и запахом бессмысленных смертей. Она низводила растущее сознание горы к агонизирующей ненависти к самой себе и всему живому. Дух горы был рожден из боли и безысходности и вопроса «почему?», на который не было ответа. И, как всякое исковерканное создание, испытывающее боль от собственной формы, оно также вопило безответное «почему» своему создателю, давшему ему жизнь, а потом отказавшемуся от него.       Вэй Усянь поглотил это и прошел через это, чтобы сделать эту энергию своей. В своем роде, Курганы любили его за это.       Теперь, с живущими здесь людьми, с их эмоциями, не просто страдание и отчаяние, но яростная решимость жить, энергия Курганов постепенно становилась... чище. Она все еще была темной энергией. Но боль уменьшалась, ненависть уходила. Запутанный клубок страдания расслабился и успокоился.       Духовные раны медленно исцелялись.       Осознав происходящее, Вэй Усянь помогал изо всех сил. Он выравнивал русло энергии и успокаивал ее, как будто приглаживал вздыбленную шерсть злой кошки, до тех пор, пока она не начинала мурлыкать.       И за это его Курганы тоже любили.       Вэй Усянь пытался установить связь с горой. Незамолкающее эхо давних историй, звучащее у него в голове, натолкнуло его на мысль попытаться узнать мнение горы об ордене заклинателей.       Ответ был в виде ленивого удовлетворения от мысли, что еще большее число людей сделает их своим домом.       Вэй Усянь попробовал чётче подумать о еще большем числе заклинателей, тёмных, как он.       Курганы считали Вэй Усяня принадлежащим им. Как сказала бы кошка: это мой человек. Мысль о том, что их людей станет еще больше, была принята с робким любопытством.       Не люблю быть один. Не хочу быть один. Останься? Еще много останутся? Хорошо. Много не-боли хорошо.       Вэй Усянь вздрогнул. Он не был уверен, подхватили ли Курганы его собственное неприятие одиночества или же это было их личным чувством.       Курганы очень узко понимали эмоции, которые не были болью, злостью или отчаянием. Как ребенок, с которым плохо обращаются. Все, что было хорошим, просто считалось как не-боль.       Вэй Усянь потянулся к нему своей собственной энергией. Темная энергия, впитанная из Курганов в первую очередь, сняла мучительную тяжесть с новорожденного духа, который знал раньше одну только боль. Он мягко пустил свою собственную энергию вдоль Курганов, лаская их. И это привело их в застенчивый восторг.       Да, мысленно шепнул он, больше людей придут сюда. Много людей будут считать тебя своим домом. Много людей будут любить жить здесь.       Верю, вернулось в ответ.       Вэй Усянь снова вздрогнул, выходя из медитации и тесной связи с их домом. Бой военных барабанов утих, смешавшись с биением его собственного сердца.       Доверие. Словно взять на себя заботу ещё об одном ребенке. Разве что этот не станет таким же самостоятельным, хотя и развивается быстрее.       Но, вернувшись и пробудив гору, он согласился с этой ответственностью. С тем, от чего он уклонялся в Пристани Лотоса после Падения Солнца.       Но теперь все было по-другому. Он больше не был один. Догадывались ли бывшие Вэнь об этом (нет), но они помогали исцелять это место, просто живя здесь и считая его своим домом. Взращивая свою любовь к нему.       Любовь может исцелить многие раны, если действовать правильно.       Вэй Усянь вздохнул. По крайней мере, он уже чего-то достиг, даже если не совершил открытия.       Он поднялся и потянулся, прежде чем покинуть свою пещеру. Мулань слетела к нему, и уселась на протянутую руку. Он приласкал ее и пересадил на плечо. Вэй Усянь посмотрел на небо и решил, что у него еще есть немного времени до ужина. Он отправился проверить А-Юаня и лошадей.       Минна, лошадь Вэй Нина, охотно помогала с хозяйственными хлопотами. Единственная кобыла из трех, она отличалась самым покладистым характером. А Хань – самым худшим. Он был гордым боевым конем и любил покрасоваться, часто цепляя соперничающего с ним Шана, коня Вэй Цин.       На ходу он прикидывал список того, что необходимо было сделать. Нужно было заняться жетонами, но чтобы сделать их долговечными, требовались качественные материалы. Временных он мог наделать в любой момент, когда понадобится.       Не Минцзюэ через Цзян Чэна прислал письмо о необходимости опросить бывших Вэнь в рамках расследования Ланьлин Цзинь.       Вэй Усянь собирался ограничить число людей, допущенных в Курганы, и потому в ответном письме спросил, кто будет входить в группу дознания. Ответа он пока не получил, но прошло всего несколько дней.       Бывшие Вэнь разделились во мнениях об опросе, хотя никто не протестовал. Кто-то хотел знать, что случилось с остальными. Кто-то хотел, чтобы их просто оставили в покое.       Вэй Усянь вздохнул, осматривая поля, которые готовили к зиме. Оставалась ещё проблема этой проклятой Тигриной Печати. Вэй Усянь придумал, как разрушить ее, но ему наверняка понадобится помощь Вэй Цин. Уничтожить Печать будет нелегко. В свидетелях нужны будут все Главы Орденов – кроме Цзинь Гуаншаня, разумеется. Вместо него может присутствовать Цзинь Цзысюань или его мать. Или пригласить Цзинь Гуанъяо, и тогда у них будет все Уважаемое Трио. Лань Чжань тоже может прийти.       Было бы неплохо увидеть его. В последний раз, и в предыдущий раз тоже, он даже не требовал, как раньше, чтобы Вэй Усянь отказался от Темного Искусства. Это подарило Вэй Усяню надежду на то, что между ними могут быть более дружеские отношения, чем те, что установились во время Падения Солнца. Может быть он даже попросит Лань Чжаня начать учить его той песне.       Проблема была только в месте. Нестабильное духовное состояние Курганов не позволяло провести уничтожение Печати здесь. Ритуал вызовет откат, и, хотя гора поможет Вэй Усяню, и он определенно сильнее всего именно в Курганах, он чувствовал, что нанесённый ритуалом вред значительно задержит процесс восстановления.       Если Вэй Усянь хотел основать Илин Вэй (часть него все еще впадала в панику при мысли об одном только имени), тогда ему просто необходимо помочь Курганам стать сильнее, чтобы поддержать грядущие поколения темных заклинателей.       Хорошенько все обдумав, он отклонил и пещеру Сюаньу. Печать была сильнее всего в месте своего создания, подобно тому, как сам Вэй Усянь был сильнейшим там, где он обрёл силу. Но место с темной энергией подошло бы лучше всего, так Вэй Усянь мог использовать его резервы. Кто-то мог бы предположить, что уничтожать наполненный темной энергией предмет лучше всего в месте с сильной духовной энергией, но на деле это обернулось бы только помехой для Вэй Усяня. Ему абсолютно точно не нужно было место, которое безуспешно пыталось бы очистить его во время ритуала.       Поблизости от Илин и Юньмэна не было такого места, где же тогда?       Он сдался и решил спросить Вэй Цин. Или Вэй Нина. Любого из них, кого он встретит первым. Была ещё одна женщина из бывших Вэнь, которая когда-то была учителем, как Лань Цижэнь, только с упором больше на практическую часть. Шу-как-ее-там. Она была известна своими знаниями о чудовищах и зверях всех видов и досконально расспросила его о Сюаньу, как только получила возможность. Может, спросить ее?       Насвистывая, Вэй Усянь решил побродить по окрестностям, дружелюбно приветствуя каждого встречного, радуясь тому, что теперь при виде него они выглядели скорее счастливыми, чем испуганными.       Эхо сердцебиения звучало где-то на грани слуха . Он слышал его так долго, что теперь оно превратилось в фоновый шум.       Это успокаивало.                     Башня Кои, Ланьлин.       Что опять задумал его отец?       Всегда своевременный вопрос, не мог не признать Цзинь Цзысюань. Но это! Внутри всё переворачивалось от гнева, стоило только представить последствия. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы на лице не отразилось отвращение ко всей этой ситуации. Он не хотел бы внушить кому-либо неправильные мысли о том, чем он был недоволен и на кого гневался.       Мальчик широко улыбался ему и Цзинь Гуанъяо. То, как он суетливо дергал руками и смотрел себе под ноги, пока не вспоминал, что нужно смотреть вперед, показывало, что мальчик был довольно застенчив, можно даже сказать, кроток. Но его лицо сияло от возбуждения.       Мальчик, как сообщил им Цзинь Гуаншань, хитро поблескивая глазами, звался Мо Сюаньюй. Ему только исполнилось четырнадцать, и он был одним из незаконнорожденных сыновей Цзинь Гуаншаня. Он здесь, чтобы обучаться и стать заклинателем.       Цзинь Гуаншань одарил их высокомерно-мерзкой улыбкой, похлопал Мо Сюаньюя по плечу и сказал им, что у него назначена встреча. О, и не сообщит ли Цзинь Цзысюань об этом госпоже Цзинь?       Цзинь Цзысюань старался смотреть на отца не слишком яростно. Встреча? Да, разумеется. Где-нибудь в очередном борделе.       Глаза мальчика стали еще больше и, казалось, его нервозность выросла, стоило их отцу уйти. Он пока ничего не говорил.       Цзинь Цзысюань пытался смягчить выражение лица, но знал, что все напрасно. Он весь кипел от ярости на отца из-за всей этой ситуации, и его кулаки сжались, невидимые от того, что он спрятал руки в рукава. Изобразить на лице безразличие у него выходило прекрасно, но вот с отзывчивостью и дружелюбием явно были проблемы. В отличие от человека рядом.       Эта ситуация должна была ударить по Цзинь Гуанъяо куда больнее. Приложить столько стараний, чтобы войти в семью, а их отец взял и привёл еще одного ублюдка, который не сделал для этого ничего. Тем не менее, он продолжал улыбаться, хотя Цзинь Цзысюань сильно сомневался в искренности этой улыбки. Цзинь Гуанъяо мягко задал Мо Сюаньюю несколько вопросов.       Откуда ты? Тебе уже отвели комнату? Ты знаешь что-нибудь о заклинательстве?       Мо Сюаньюй немного расслабился, хотя и выглядел слегка смущенным дружелюбным расспросом. Он продолжал кидать нервные взгляды в сторону Цзинь Цзысюаня, который продолжал бессознательно хмуриться.       В четырнадцать уже поздно начинать обучение. Не настолько, как в случае Цзинь Гуанъяо, что было причиной его слабых навыков, но все равно поздно. Если бы отец действительно хотел сделать его заклинателем, тогда ему следовало привести его еще четыре года назад. Не позднее, чем исполнилось бы двенадцать.       Мо Сюаньюй был долговязым, с длинными руками и ногами, и выглядел нескладно. Как жеребенок, путающийся в собственных ногах. Он не сильно был похож на их отца. Не так сильно как Цзинь Цзысюань или даже Цзинь Гуанъяо. Но было что-то в его подбородке и форме рук. Ладони с длинными пальцами выглядели бы даже изящно, прекрати мальчик крутить ими все время.       Он выглядел таким невинным. Как потерявшийся ягненок или белый лотос.       О, Гуаньинь Милосердная, его же тут живьем сожрут.       Внутри Ордена царил еще больший беспорядок, чем обычно. Половина старейшин ярились из-за потери лица и репутации Ордена. Другая половина, подобно его отцу, высокомерно утверждали, что это была всего лишь неудача.       Младшие пребывали в смятении. Впитанное ими высокомерие Ланьлин Цзинь не помогало выстоять против колких и точных комментариев и шуточек в их адрес. Сконфуженные, они вернулись, чтобы зализать раненую бесчестьем гордость.       Вдобавок, потерпела неудачу идея с контрольными пунктами. Так никого и не нашли, что не было удивительно – Цзинь Цзысюнь был проклят уже целую вечность, и с отката также прошло время. Эти контрольные пункты нужно было ставить с самого начала!       Впрочем, для Цзинь Цзысюня это ничего не значило. Он был убежден, что Вэй Усянь и никто другой повинен в этом. Он не поверил бы в иное, даже если бы его ткнули лицом в доказательства. Когда Цзинь Цзысюань попробовал поговорить с ним, чтобы попытаться выяснить, кто мог проклясть его, кузен впал в истерику. Он обвинил Цзинь Цзысюаня в пособничестве его убийце.       – Как можешь ты помогать этому мерзкому типу убить меня? Ты мой кузен! Ты тоже его ненавидишь! Так почему ты не на моей стороне? – кричал Цзинь Цзысюнь.       Цзинь Цзысюань вовсе не желал кузену смерти. Он был эгоистичен, но, тем, кто заслужил его уважение, он был хорошим другом.       Или, с горечью думал Цзинь Цзысюань, думая о том, что сказала ему жена, возможно он видел это только потому, что был наследником клана. Как бы ему ни хотелось не думать об этом, но даже его кузены, вероятно, попытаются получить больше власти и влияния.       Не в первый раз уже он позавидовал своей жене. Он не ладил с ее братьями, а она наоборот. Эта троица обожала друг друга, и, несмотря на недавние разногласия между двумя мужчинами, они мгновенно поддержали друг друга. Для него же единственными, кому он мог доверять в своем клане, были его мать и жена.       И теперь вот это. Мо Сюаньюй был здесь только затем, чтобы отец мог передать им свое послание.       У меня есть и другие сыновья.       Что это может значить для Цзинь Цзысюаня? Он вполне отдавал себе отчет, что его поддерживают как наследника Ланьлин Цзинь. Даже сторонники его отца предпочли бы его, нежели Цзинь Гуанъяо или кого-либо другого – не имеет значения, признаны они или нет. У Цзинь Цзысюаня были репутация и дела, которые говорили о нем. У него даже был собственный наследник, обеспечивающий продолжение рода. Возжелай отец поколебать его позиции, у него ничего бы не вышло. Положение Цзинь Цзысюаня как наследника его отца было слишком бесспорно, чтобы даже Цзинь Гуаншань мог его сместить.       Какая-то часть его испытала отвращение при мысли о том, чтобы рассматривать наличие сына как преимущество. Неужели он не может просто устраниться от всего этого вместе с женой и ребенком? Но остальные продолжат свои игры, и смерть, которой он едва избежал на тропе Цюнци, предупреждала о том, насколько опасны они могут быть.       Цзинь Цзысюань глянул на Цзинь Гуанъяо. Он выглядел совершенно дружелюбным. Он все еще улыбался. Мо Сюаньюй прямо расцветал от внимания своего брата, который тоже был незаконнорожденным, но все же добился признания.       Положение Цзинь Гуанъяо было более шатким. Это его план повлек за собой неприятные последствия. Число его последователей вне клана и среди некоторых менее консервативных старейшин и молодежи внутри клана росло. Но уровень его заклинательских навыков был невысок, и отец никогда не скрывал своей неприязни к нему.       Более того, Цзинь Гуанъяо беспокоился о том, как он выглядит в чужих глазах. О власти и влиянии, которые у него были. Все это занимало его гораздо больше, чем Цзинь Цзысюаня. По крайней мере, Цзинь Цзысюань знал, что навыки и влияние должны говорить сами за себя. Внешность была довольно слабым преимуществом.       Но вот вопрос: сочтёт ли Цзинь Гуанъяо Мо Сюаньюя угрозой своему положению при отце?       Мо Сюаньюй понятия не имел о политическом водовороте, куда его кинули. Хищники в этом зверинце разорвут его на части. Не исключая и того змея, что улыбается ему и делает вид, что в его пасти нет клыков.       Мальчик просто светился от счастья: он сможет учиться и будет заклинателем. Было похоже, что это было все, что он хотел.       Цзинь Гуанъяо последний раз хлопнул его по плечу и ушел, пояснив, что у него еще есть дела.       Цзинь Цзысюань бросил на него быстрый взгляд. Он должен выяснить, что это за дела такие у Цзинь Гуанъяо. Создавалось впечатление, что в эти дни он только и делал, что суетился.       Когда он ушел, Цзинь Цзысюань и Мо Сюаньюй остались стоять в неловком молчании. Здорово. Что, черт возьми, он должен был сказать?       – Ему следовало привести тебя раньше, – наконец прямо сказал Цзинь Цзысюань. Мо Сюаньюй вздрогнул и уставился на него. – Тебе придется догонять своих ровесников. У тебя есть учебники?       Мо Сюаньюй покачал головой.       – Я думал, мне выдадут на занятии...       Цзинь Цзысюань решил оставить это как есть. Но ему стало не по себе, так что он фыркнул и развернулся, чтобы уйти. Он остановился и оглянулся в раздражении, когда заметил, что мальчик (это и в самом деле его младший брат?) не идет за ним.       – Пошли, – скомандовал Цзинь Цзысюань. Мальчишка вздрогнул, но поспешил следом. – Ты и так отстаешь, так что можешь хотя бы теорию почитать, даже если у тебя пока нет практики.       – А... спасибо, – пробормотал Мо Сюаньюй.       Что ему делать с этим ребенком?       Нужно спросить А-Ли. Если подумать, это совершенно точно по ее части. Потерянный мальчик в большом новом неизвестном ордене. Что значит...       Цзинь Цзысюань вздохнул.       – Моя жена, наверное, захочет познакомиться с тобой. Она любит готовить, так что я поговорю с ней и мы как-нибудь пригласим тебя на ужин, – Цзинь Цзысюань посмотрел прямо в широко раскрытые глаза Мо Сюаньюя. – Ты не против?       – Д-да! – Мо Сюаньюй закивал. – Ну... я... не знал, что вы женаты, – смущенно сказал он.       Цзинь Цзысюань смягчился.       – Она самая прекрасная женщина в мире. У нас есть сын. Ему всего несколько месяцев.       – Ох, – выдохнул Мо Сюаньюй, округлив глаза.       Цзинь Цзысюань вошёл в библиотеку и нахмурился, вспоминая, как выглядит учебник для начинающих. Самый простой он отверг как слишком детский, предназначенный для шести- и восьмилеток. Наконец, он откопал одно, довольно подробное руководство для десяти- двенадцатилетних, пролистал его и счел подходящим. Когда он повернулся, Мо Сюаньюй встрепенулся, как будто хотел задать вопрос или узнать, как найти уборную.       – Что?       Мо Сюаньюй вздрогнул.       – Ну, – он замялся снова, заставив Цзинь Цзысюаня испустить мысленный вздох. Точно сожрут.       – Ну, в смысле, я тут подумал, я типа дядя вашего сына, да? – наконец, выпалил мальчишка. И тут же сделал пару шагов назад, как только на лице Цзинь Цзысюаня отразилось осознание. – Ну, в смысле, я знаю, мы только познакомились и все такое. Я просто спросил...       Цзинь Цзысюань хлопнул его по голове учебником. Мо Сюаньюй прекратил болтать и замер. Цзинь Цзысюань вздохнул.       – Ты не можешь быть худшим дядей, чем уже у него есть, – решил Цзинь Цзысюань. Он не сомневался, что Цзян Ваньинь не оставит мысли научить А-Лина звать Вэй Усяня «тетей». Он просто это знал.       Мо Сюаньюй схватил учебник, тараща глаза.       – Если что-то будет непонятно, спрашивай. Держись подальше от моей матери, госпожи Цзинь, везде, где возможно, но будь вежлив, когда видишь ее. Лучше всего просто старайся не привлекать ее внимание. Ты помнишь, где твои комнаты? – он дождался неуверенного кивка. – Хорошо.       Сказав так, он покинул библиотеку. Но едва выйдя за порог, он понял, что есть еще кое-что, о чем ему следует предупредить – младшего брата? – мальчишку. Да, мальчишка звучит лучше.       – Мо Сюаньюй, – позвал он. Мальчик поднял голову, оторвавшись от изучения учебника. – Не допускай ошибки, думая, что отец заботится о тебе. Ныне он мало заботится о чем-то, кроме политической власти.       – Даже не о вас? – удивленно спросил мальчик.       Цзинь Цзысюань вздохнул.       – Даже не обо мне.       Он повернулся и ушел.       Когда-то Цзинь Цзысюаня уверили, что отец заботится о нем. Что, невзирая на страх Цзинь Гуаншаня перед женой, он любит своего сына.       Теперь же, став старше и сам став отцом, ему следовало спросить: заботился ли его отец о своем сыне? Или его волновал только его наследник?       Изменилась ли ситуация, когда Цзинь Цзысюань вырос? Или просто пелена упала с его глаз?       Он мало заботится о чем-то, кроме политической власти.       Даже не о Цзинь Цзысюане.              Курганы.       – Вы хотите что? – Вэй Усянь был застигнут врасплох.       Строители и архитекторы, стоящие перед ним, смущенно переминались с ноги на ногу.       – Ну...       – Все равно никто их не использует, – один из них озвучил причину.       – И вообще все думают, что Безночный город проклят, – громко сказал другой.       – Тобой, – тихо донеслось из-за спины.       – Я слышал!.. – отозвался Вэй Усянь.       Кто-то откашлялся. Вэй Цин выглядела не то удивленной, не то сердитой на своих родичей.       Вэй Усянь помассировал виски.       – Вы хотите разграбить Безночный город? – наконец, спросил он в полнейшем неверии. – Вы же знаете, что оттуда уже вынесли все, что можно?       – Да, но кто из заклинателей считает, что им понадобятся двери или всякая отделка из комнат? – спросил кто-то.       – Мы можем использовать это для общего зала или других наших будущих проектов! – воскликнул другой.       Вэй Усяня так и подмывало спросить, что за будущие проекты. Но обычно его посвящали в планы после того, как они обретали законченный вид, и дело доходило до выбора безопасного участка земли для стройки.       – Вы хотите разобрать Безночный город... на строительные материалы? – медленно спросил Вэй Усянь.       Они закивали.       – Как вы собираетесь доставить их сюда? – Безночный город был не так уж и близко к Илин.       – Новые лошади, несколько повозок и все такое, – сказал один.       – Нам нужно сделать повозки покрепче, но все должно быть в порядке, – беззаботно подхватил другой.       Вэй Усянь покосился на Вэй Цин. Но его новая сестра, похоже, сама боролась с желанием спрятать лицо в ладонях.       Обдумав всё ещё раз, он увидел в этом некую справедливость. Если у кого-то и были права на Безночный город, что бы там от него ни осталось, то именно у этих людей. Чем больше им удастся приспособить для повторного использования, тем меньше ресурсов они возьмут у своего нового дома. Это позволит им построить больше. Единственная проблема была в том, что они должны были поехать в Безночный город, собрать то, что им нужно, и привезти обратно. И желательно, чтобы никто об этом не знал. Вэй Усянь даже не пытался предположить, что внешний мир подумал бы об этом, но был точно уверен, что они найдут способ извратить это в Ужасно Злобный План Ужасно Злобного Старейшины Илин.       Еще была проблема защиты. По-хорошему, Вэй Усянь не мог позволить своим людям уйти в одиночку. Луки были слабой защитой от того, что можно встретить по дороге. Разбойники также могут доставить проблем. Ни у кого из них больше не было мечей.       – Если вы сможете сделать повозки, я попрошу А-Нина пойти с вами и защищать вас, если я не смогу пойти сам, – сказал им Вэй Усянь. Люди просветлели и ушли, обсуждая, как соорудить большие повозки.       – Что скажешь? – спросил он у Вэй Цин.       – Будет неплохо, если получится, – наконец вздохнула она. – Если нам повезёт, мы сможем найти что-то полезное. Пусть даже обычные вещи, на которые никто из заклинателей не позарится. Даже если это будут просто миски и кухонная утварь.       Вэй Усянь согласно кивнул, думая о Безночном городе и о том, что он о нем помнил. Внезапно его озарила мысль.       – А ведь Безночный город сейчас должен быть изрядно переполнен темной энергией, не так ли? – спросил он.       – После твоей армии и уничтожения целого Ордена? Это теперь город-призрак. Такие места обычно начинают сами вырабатывать темную энергию. Разве Ордена не приняли меры по сдерживанию ее? – спросила Вэй Цин.       Вэй Усянь хмыкнул.       – Мне просто интересно, не будет ли он подходящим местом для уничтожения Тигриной Печати, – сказал он.       Вэй Цин обдумала это.       – Если всё так, как ты говорил, то да, вполне возможно.       – Тогда почему бы мне не отправиться вместе с нашими потенциальными мародерами и не проверить? Если я прав, тогда я смогу известить остальных, пока мы разграбляем город.       – Хочешь, чтобы А-Нин пошел с тобой? – спросила Вэй Цин.       – Хм, – Вэй Усянь задумался. Курганы нуждались в защите. Волнения после Совета Кланов ещё не совсем улеглись, и ситуация могла измениться в любой момент. Сила Вэй Нина была бы полезна при разборе зданий, но если они оба уйдут, кто защитит Курганы? В Башню Кои Вэй Усянь взял Вэй Нина по одной причине – это был лучший способ напомнить, каков в деле Призрачный Генерал, поскольку за два года мир мог и позабыть об этом. Да и ему самому защита лютого мертвеца была нелишней.       Вэй Нин был бы весьма полезен и в дороге, для защиты и помощи с тяжелым грузом. Вэй Усяню было нужно ехать, чтобы проверить Безночный город для своих целей. Лошади были нужны для работы. Мулань – как птица-почтальон и глаза Вэй Усяня в небесах. Но все вместе это оставляло Курганы без защиты. Единственной физической защитой оставались луки и стрелы и достаточно слабая защита кордона мертвецов. Безночный город был так далеко, что становилось практически невозможным быстро вернуться, если что-то случится.       – Талисманы перемещения? – предложил Вэй Усянь. – Чтобы вызвать меня, или А-Нина, или даже обоих обратно, если что-то случится?       Вэй Цин обдумала предложение. Талисманы перемещения требовали большого расхода духовной энергии, но их можно было держать заряженными какое-то время. Один или два из бывших Вэнь умели это делать, и Вэй Цин знала, что любой из них поделится необходимой энергией, стоит только сказать, для чего это нужно. Наконец, она согласно кивнула.       – Похоже, это лучший вариант, – сказала она. – Четыре талисмана: по одному, чтобы вызвать тебя и А-Нина сюда, и два для отряда, который идёт с тобой, на всякий случай.       – Хорошо. Ты же позаботишься о них, пока нас не будет? – спросил Вэй Усянь.       – Ну разумеется, – высокомерно заявила Вэй Цин. – Кто еще помогает тебе управляться с этим сумасшедшим домом?              

***

      Цзян Чэн,       Надеюсь, у тебя все хорошо! Недавно я получил письмо от А-цзе. Она продолжает писать о том, как А-Лин не оставляет попытки схватить Суйхуа и засунуть свою ножку себе в рот.       Хочу сообщить, что нашел способ уничтожить эту проклятую печать, но нужно еще выбрать место получше, чем Курганы. Я собираюсь прихватить А-Нина и нескольких человек и проверить Безночный город. Честно говоря, остальные идут, чтобы разобрать тамошние здания на стройматериалы, но мы попытаемся провернуть это тайно, хорошо? Если я сочту, что место подходит, я отправлю посланников тебе, Цзинь-павлину и уважаемой троице, расскажу подробно, и покончу с этим, наконец.       Но я беспокоюсь, что кто-то может воспользоваться нашим отсутствием, и напасть на Курганы. Как думаешь, мог бы ты присмотреть за всем, пока меня нет? Я знаю, ты занят, но я был бы весьма признателен.       Обращайся с Мулань хорошо. Постарайся не слишком гонять своих адептов. Попробуй хотя бы изредка улыбаться. Только представь – твоих адептов удар хватит, если ты сделаешь это!       Твой брат,       Вэй Усянь.              

***

      Вэй Усянь,       Похоже, что А-Лин уродился в своего отца, тот тоже вечно суёт свои конечности куда не надо.       Дай мне знать, когда ты, наконец, соберешься избавиться от этой вещи. И что ты собрался забрать из Безночного? Разве воры и мародеры уже не вынесли оттуда все, что плохо приколочено?       Если тебя это беспокоит, я могу отправить на подмогу нескольких достойных доверия и незашоренных адептов. Это может быть довольно хорошим наказанием: работа на ферме. Еще это поможет им понять, каково действительное положение дел там у вас. Они все еще удивляются, почему ты и я помогаем бывшим Вэнь, хотя я так их ненавижу. Они думают, что я этого не слышу, и я пока делаю вид, что так и есть.       Твоя птица все пытается стащить мясо из моей тарелки. Она дохлая, так зачем она это делает?       И я улыбаюсь. Как правило, когда обдумываю, какое наказание одобрила бы мать. Вот как сейчас, помогая тебе с фермерством. Я говорю «тебе», но я знаю, что ты ничего не делаешь.       Не позволяй снова напасть на себя.       Твой брат,       Цзян Чэн.              

***

      А-Чэн,       А что, Цзинь-павлин действительно был настолько ужасен? Я припоминаю, он вел себя на горе Феникса довольно-таки странно и как будто говорил не то, что хотел сказать. Или я не прав? Это было странно. Даже А-цзе пришла в замешательство.       По-видимому, Безночный город считают проклятым местом, поэтому поблизости могло и не быть настолько храбрых мародеров. В любом случае хорошо бы проверить.       Ты отправишь адептов помочь мне?       (набросок смешного щенка с огромными глазами, с быстро-быстро виляющим хвостом и сияющими звездочками вокруг)       В самом деле пришлешь? Нам не нужно много. Цин-цзе присмотрит за ними. В самом деле, будет здорово, даже если они просто будут оставаться в городе. Все-таки они могут выбрать и этот вариант. Я не могу представить себе никого, кто попытался бы напасть с гнусными целями, если бы знал, что разозлит тебя. Слухи о твоем норове идут впереди тебя.       Лютые мертвецы питаются мясом и кровью, так же как мы принимаем пищу для восполнения сил. Хотя обычно Мулань сама охотится за своей едой, поэтому я не знаю, почему она пытается стащить твою. Кстати, А-цзе говорила, что Мулань таскала еду и у Цзинь-павлина тоже. Может, если ты предложишь ей чуток сырого мяса, она оставит в покое твою тарелку. В любом случае она заслужила награду за доставку писем. Можешь дать ей негодное в пищу или подгнившее мясо.       Не напоминай мне о наказаниях госпожи Юй. Я отдраил столько всего в Пристани Лотоса...       Конечно же, ты улыбаешься, когда выбираешь наказания. Ты, наверное, даже выглядишь в точности как твоя мать в эти моменты. Ты что, наслаждаешься, заставляя адептов впадать в панику?       Что я такое несу? Конечно же да.       Твой любимый старший брат,       Вэй Усянь.              

***

      Вэй Ин,       Да, я отправлю в помощь нескольких адептов. Они могут жить в Илин и подниматься на гору каждый день, пока ты не вернешься. Сообщи мне, когда ты будешь уходить, и я отправлю их навстречу, чтобы ты мог увидеть их, запугать, и, возможно, даже довести до слез.       Тебе следует быть благодарным за то, что я разрешаю попользоваться моей отличной репутацией.       Значит ли это, что ты кормишь своих лошадей и Вэнь Вэй Нина сырым мясом? Я думаю, твоя ленивая птица просто пытается выманить у меня халявной еды. И ты ее балуешь!       Вообще-то, по большей части я тоже драил с тобой Пристань Лотоса, помнишь? Вот почему я наслаждаюсь, когда вижу, как другие делают то же самое.       Если у тебя есть ещё идеи, которые можно использовать для наказаний, будь любезен, напиши. Я всегда готов разнообразить подход.       Имеющий превосходную репутацию,       Цзян Чэн.              

***

      Чэнчэн,       Спасибо! Я тебе сообщу. Сейчас мы на стадии подготовки.       (Каракули вороны, низко кланяющейся высокомерному коту, сидящему на цветке лотоса. Лапа кота поднята как у императора, командующего войсками, и из нее брызжут молнии.)       Да, лошадей кормят сырым мясом. Для А-Нина готовят «особые кушанья». У него все еще эмоции как у живого человека, так что мы стараемся сделать его еду аппетитной на вид, даже если он не может чувствовать вкуса.       Мулань не ленива и заслуживает самого лучшего.       Обычно я закапываю А-Юаня на поле репы, но для взрослых придется выкопать яму побольше. Я подумаю. Это будет весело.       Четвертое место среди заклинателей нашего поколения,       Вэй Усянь.              

***

      Кого ты назвал Чэнчэн?       И почему я нарисован в виде кошки? Я люблю собак!       Ты придурок.              

***

      (Быстро накарябанная рожица с высунутым языком.)                     От автора: сперва я собиралась закончить ее на словах Вэй Цин. Но потом мне пришла в голову идея про переписку, и я не устояла.       ЦЧ может любить собак, но он так похож на кота.              Хэдканоны:       Курганы: такое огромное количество энергии могло породить некоторую форму духовной жизни, но в месте вроде Курганов с их историей... да, это страдающий дух. Но ВИ ему поможет! Это место все равно создает темную энергию, но она... чище? Я всегда считала, что ВИ и Курганы будут связаны, так как он получил большую часть темной энергии оттуда.       Итак, с моей точки зрения, он действительно очистит это место, забрав худшие из его болезненных воспоминаний. Это важно для Илин Вэй. Все Великие Ордена ассоциируются со своими домами, и места, где они живут, описаны как прекрасные. Поэтому Курганы всегда будут важной частью Илин Вэй. Это их дом. Однажды они станут в самом деле прекрасными. В том же духе как украшенный ко Дню всех святых город или готическое искусство. В смысле, черный бамбук. Также, они будут создавать темную энергию, которая будет поглощена будущими поколениями адептов, чтобы стать темными заклинателями.       Притом, ВИ был пойман в ловушку здесь в течение трех месяцев. Это место было его тюрьмой и, вероятно, местом, где он умер в окружении всех тех вещей, что появятся позже. Но в конечном счете он сделал это место своим домом. Что-то хорошее должно быть стало результатом его жизни там, чтобы быть так счастливо жить там теперь.       Плюс: Ура! Больше информации о том, как действуют темная энергия и темное искусство!       Мо Сюаньюй: В каноне он появился четырнадцатилетним после смерти ЦЦС. У нас же ЦЦС все еще жив и здоров. Нам никогда не показывали, каким он был, но у нас есть заметки рассказчика, что он был слабохарактерным мямлей и обрезанным рукавом, поэтому вот мое виденье его личности. Он может быть смущенным, но он полон решимости! Он собирается стать великим заклинателем в Ордене своего отца! МСЮ сжимает кулачки, в глазах горит решимость       Точка зрения ЦЦС: слишком невинный и наивный! Уведите его отсюда, пока его не испортили! Как такой человек вообще может существовать?