***
Лань Цижэню не нравилось это место. Вид столицы Великого Ордена, ставшей городом-призраком, расстраивал. Разграбленным городом-призраком, поправился он. Кому могли понадобиться двери из этого здания? Было ужасно видеть пустым такой большой город. Лань Цижэнь все еще помнил, как прибыл сюда юношей в качестве приглашенного ученика. Он помнил, как много людей сновали туда-сюда, одни с солнцем и пламенем на одеждах, другие в более простых одеяниях. Вид оставленных домов и улиц, приходящих в запустение, лишал присутствия духа. Не станут ли и Облачные Глубины однажды такими же? Нет, сказал себе Лань Цижэнь. Лань Хуань преуспевает на посту Главы Ордена, даже если он слишком молод для него. Гусу Лань никогда не станет столь же высокомерным как Цишань Вэнь. С этой стороны им нечего бояться. Но ему все еще было не по себе. Погруженный в размышления, Лань Цижэнь, поглаживая свою бородку, следовал за племянниками через покинутый жителями Безночный город. Они трое представляли Гусу Лань. Лань Цижэню и Лань Ванцзи предстояло стать вкладом Гусу Лань в расследование против Ланьлин Цзинь. Впереди, рядом с Лань Хуанем, были оба его побратима. Не Минцзюэ привел с собой своего кузена Не Миньшена и своего младшего брата. Но какой вклад Не Хуайсан сможет сделать в расследование, размышлял Лань Цижэнь. Скорее всего, Не Минцзюэ просто пытался заставить своего брата заняться чем-нибудь полезным, вместо того, чтобы проводить свои дни в праздности. Цзинь Цзысюань шел впереди, сопровождая свою жену, страстно желающую увидеть своего брата. Или братьев? До чего же все странно. Лань Цижэнь первый раз повстречал Цзян Яньли, и, по его впечатлению, она совсем не была похожа ни на своего младшего брата, ни на своего шиди. Она была мила, но ничего сверх того. Она была вежлива и ненавязчива. Цзинь Цзысюань явно обожал ее. Впереди на бывшей рыночной площади было движение. Это, должно быть, Вэй Усянь и его люди. По каким-то причинам он счел, что ему нужно привести бывших Вэнь в их опозоренный и полуразрушенный прежний дом. На площади раскинули шатер. Стоящая рядом с ним женщина руководила людьми, направляя их внутрь и наружу, при помощи веера в руках. Поодаль стояла гружёная конная повозка. Цепочка людей, большинство в черной одежде с красной окантовкой, грузили и разгружали припасы. Лань Цижэнь остановился. Почему все они одеты, как Вэй Усянь? – А-Сянь! – радостно воскликнула Цзян Яньли. – А-Чэн! Цзян Яньли не побежала, но Лань Цижэнь мог с уверенностью сказать, что ей очень этого хотелось. Вэй Усянь и Цзян Ваньинь спорили о чем-то, напоминая Лань Цижэню их споры в те времена, когда они были его учениками. Он почти ожидал, что один закинет свою руку через шею другому, как частенько бывало раньше. Как только Цзян Яньли подошла к ним, она сразу же обняла обоих. Цзян Ваньинь, казалось, хотел запротестовать и вырваться, но вместо этого просто хмуро терпел. Вэй Усянь попытался обнять ее в ответ, но присутствие Цзян Ваньиня сделало это трудновыполнимым. Лань Цижэнь неодобрительно нахмурился. Так вести себя на людях. К тому же... Племянники рассказали ему о том, как брат и сестра Цзян провозгласили Вэй Усяня своим братом и наоборот, но с точки зрения Лань Цижэня это было неправильно. Вэй Усянь совсем не был связан с ними родственными узами. Что за непристойность. – Странно, – сказал Цзинь Гуанъяо, – что они там делают? Несколько людей в черном как будто готовили место для чего-то. Они уже очистили большой участок от мусора и грязи. Насколько было видно, один из них неподвижно стоял, пока другой, используя его как начальную отметку, отмерял от него определённое число шагов. – Должно быть они размечают магический круг, – пробормотал Не Минцзюэ, с подозрением наблюдая за работой. – А давайте спросим, – живо предложил Не Хуайсан. И прежде, чем кто-либо мог остановить его, поспешил вперед и позвал: – Вэй-сюн! Цзян-сюн! Давно не виделись! – Не-сюн! – крикнул в ответ Вэй Усянь, взмахнув рукой. – О, вы все пришли! Лань Цижэнь проследовал за всеми, чтобы поговорить с Вэй Усянем, но резко свернул, когда заметил кое-кого краем глаза. То была женщина, весьма элегантная в своих черным с красным одеждах. Ее волосы были собраны в скромную, но изящную прическу и заколоты отполированной ярко-красной деревянной шпилькой. Черный веер с узором из паучьих лилий и алой кисточкой плавно двигался в ее руках, овевая ее лицо. Прекрасное, но непроницаемое лицо. На ее губах играла нежная улыбка, но никто не смог бы сказать, о чем она думает. Итак, это была она. Когда Лань Цижэнь первый раз читал список живущих в Курганах людей, имя Шэнь Шуи бросилось ему в глаза. Там было написано, что ее первоначальный род занятий – учитель, что соответствовало истине, и что ее ближайшим родственником была жена, Шэнь Цзиньцзин, что совершенно не имело смысла. Вэнь Шуи, на пару со своим братом-близнецом, была известной заклинательницей поколения Лань Цижэня. Многие восхищались великолепной и загадочной парой. Но затем Вэнь Шуи получила травму, которая повредила ее меридианы, и оставила ночные охоты. Её брат, лишившись поддержки сестры, оказался нелюдимым и необщительным. К тому же, он начал часто использовать нечестные приемы, из-за чего быстро лишился прежней популярности. Они учились и некоторое время сообща работали в молодости, но Лань Цижэнь не слышал о ней десятилетиями. Он предполагал, что она умерла еще до Падения Солнца. Ее близнец был убит в одной из самых первых стычек Кампании. Несмотря на то, что он был предупрежден списком, он все равно был удивлен, увидев ее здесь, в черной одежде сподвижницы Вэй Усяня, а не с привычными символами солнца и пламени. – Вэнь Шуи, – поприветствовал ее Лань Цижэнь. – Кто это? – безмятежно спросила она, скользнув по нему взглядом и не меняя выражения лица. Лань Цижэнь застыл, пойманный врасплох. – Шэнь Шуи, – неохотно поправился он. Женщина склонила голову в приветствии, наконец, посылая ему свою загадочную улыбку. – Лань Цижэнь, давно не виделись. Не будет ли грубо с моей стороны принести тебе соболезнования по поводу твоего брата? – вежливо спросила она. – Ничуть, – сказал Лань Цижэнь. Его мысли на короткое время вернулись к его брату, и сердце неминуемо заныло. – Я не ожидал увидеть тебя здесь. Вэнь – Шэнь? – Шуи слегка прищурилась. – Ты ожидал, что я мертва? Или ты просто удивился, что я покинула безопасные пределы Курганов? – Безопасные? – выплюнул Лань Цижэнь. – Самое безопасное место, где я жила, – ответила Шэнь Шуи. – Те Курганы? – голос Лань Цижэня дал петуха. У него было ощущение, что он снова ведёт тот спор. Однако, в отличие от его племянников, Шэнь Шуи знала, что он имеет в виду. – Знаю. Я ни за что не поверила бы в это сама. Будь я в лучшем состоянии, когда мы направлялись туда, я бы воспротивилась. Но сейчас они действительно изменились, не сравнить с тем, что было раньше. Старейшина Вэй каким-то образом приручил их. И пока старейшина Вэй принимает нас там, гора тоже примет, – сказала Шэнь Шуи. Лань Цижэнь не знал, на что отвечать в первую очередь. – Старейшина Вэй? Почему ты зовешь его так? Разве это не обращение к Главе? – Он тот, кто он есть, – ответила Шэнь Шуи. Она была совершенно спокойна, в то время как Лань Цижэнь чувствовал, что вот-вот начнёт рвать на себе волосы. – Он ведет нас, защищает нас. Люди Илин любят его. Гора повинуется ему. Он дает возможность всем нам жить свободно, без страха, что душил нас прежде, – сказала Шэнь Шуи. – После Падения Солнца, – признал Лань Цижэнь, – никто и не подозревал ни о чем подобном, и мне жаль, что это случилось с тобой. Глаза Шэнь Шуи сузились, и она с щелчком закрыла свой веер. Улыбка пропала с ее лица. Она стала холодной и отстраненной, когда глянула на него почти свысока. Лань Цижэнь вспыхнул. Он больше не был ни учеником, ни подростком. Он не должен был чувствовать себя таким пристыженным только из-за выражения её лица. – Ах, да. Страх оказаться в очередной ловушке в ожидании следующего удара, пока нас убивали одного за другим окружившие нас звери, наслаждающиеся нашей беспомощностью. Некуда бежать. Никого, кто помог бы нам. Все сострадание, милосердие и доброта исчезли из мира. И никогда снова не будут направлены на кого-то, кто носит имя Вэнь. Или... так мы думали, – Шэнь Шуи указала веером на Вэй Усяня. Лань Цижэнь безмолвствовал. Шэнь Шуи продолжила, не давая ему собраться с мыслями. – Да, это лишь часть нашей жизни в страхе. Но я говорила также и о тех временах, когда мы жили здесь, – Шэнь Шуи указала на разрушенные дома вокруг. – Ког... но ты..., – Лань Цижэнь был в великом смущении. – Тебе следовало бы лучше знать, каким был Вэнь Жохань, – сказала Шэнь Шуи, и ее голос мог бы заморозить пустыню. – Ты и правда думаешь, что он был жесток только за пределами Цишань Вэнь? Она смотрела на него, холодно и колюче. – Многие из нас были искренне рады, когда вы повергли Вэнь Жоханя и его присных. Но вам этого было недостаточно. Все Вэнь, включая невинных, должны были быть стерты с лица земли. Мы не заслуживали ни сострадания, ни милосердия, ни доброты, и каждый из вас старался напоминать нам об этом постоянно. Что мы могли видеть в мире? Одну только жестокость. Сначала изнутри, потом извне, – Шэнь Шуи буравила его пристальным взглядом. – Я пыталась защищать своих учеников, слишком юных, чтобы знать реальность за этими стенами. Слишком наивных, чтобы видеть, что из себя представляет наш Глава. После Падения Солнца я пыталась защищать их и дальше. Но пришли Ланьлин Цзинь, увели нас прочь и отделили меня от моих учеников. Я не знаю, что случилось с ними. Я не знаю, куда их увели. Они... – голос Шэнь Шуи дрогнул. В первый раз эта холодная женщина показала свои чувства. Она закрыла глаза и спрятала лицо за веером. Лань Цижэнь побледнел, слушая ее. Ее слова оседали льдинками на коже, проникали вглубь него и распространяли свой обжигающий холод. – Они бы пришли, – сказала Шэнь Шуи, скорее самой себе, чем Лань Цижэню. – Они бы... За эти два года, они бы пришли. Даже если бы они не верили старейшине Вэй, они бы пришли проверить, кто поселился в Курганах. Лань Цижэня замутило. Он не мог представить себя на месте Шэнь Шуи. Он думал обо всех своих учениках, глядящих на него восторженными глазами, страстно жаждущих стать заклинателями, в чистых безупречных мантиях и с бережно повязанными на лбах лентами. Он попытался представить, что их уведут люди, презирающие их за то, что они из клана Лань... и ему не удалось. Он не мог представить этого. Это было так далеко от реальности, потому что кто пошёл бы на подобное? – Ты будешь участвовать в расследовании? – спросила его Шэнь Шуи. – Да, вместе с моим младшим племянником, – ответил Лань Цижэнь. – Если вы выясните, что случилось с моими учениками, с детьми Цишань Вэнь... – Шэнь Шуи осеклась. – Я сообщу тебе, – сказал Лань Цижэнь, пытаясь справиться с мучительным ощущением в животе. – Нет, – резко отказалась Шэнь Шуи, а затем заколебалась. – Да. Если они живы, я хочу знать. Если они мертвы... я... не думаю, что смогу... знать, что случилось с ними. Я не могу. Шэнь Шуи отвернулась. Никогда прежде Лань Цижэнь не видел ее такой взволнованной. – Шицзунь? Они обернулись и увидели женщину, она с беспокойством глядела на Шэнь Шуи. Лань Цижэнь не смог сдержаться и отшатнулся. Половина лица этой женщины была покрыта ужасным ожогом. Он был круглой формы, с центром в районе ее правого виска. Правое ухо, проглядывающее сквозь клочьями отросшие волосы, выглядело частично оплавленным. Ее глаз уцелел только благодаря выступам черепа, но Лань Цижэнь не удивился бы, если бы увидел между рубцами кость скулы. Ожог выглядел тревожно знакомым. – Вы в порядке? – спросила женщина, подозрительно глядя на Лань Цижэня и не обращая внимания на то, как его взгляд скользил по ее шраму. Шрам притягивал его внимание, как бы он ни пытался избежать этого ужасного и отвратительного зрелища. – Просто разговор с бывшим... своего рода коллегой, – уверила Шэнь Шуи заметно более нежным голосом. – Разве ты не должна следить за тем, чтобы Хань не пил кровь? – Что? – изуродованная женщина моргнула и быстро обернулась. На некотором расстоянии от них рослый жеребец пытался сунуть морду в ведра, которые еще не выгрузили из повозки. – Хань! Не смей! – воскликнула женщина. Она обернулась и быстро поклонилась с торопливым «простите меня, шицзунь» и убежала, чтобы попытаться отогнать коня от ведер. – Кровь? – выдавил из себя Лань Цижэнь, в ужасе глядя на ведра. Как много там было? – Для магического круга, – безразлично пояснила Шэнь Шуи. Она окинула Лань Цижэня проницательным взглядом. – Ты ведь не узнал ее, верно? Лань Цижэнь отвлекся от своих мыслей. – А должен? – Вэнь Цзиньцзин, моя бывшая ученица. Теперь Шэнь Цзиньцзин, – сказала Шэнь Шуи. Лань Цижэнь вспомнил это имя, и в реальной жизни, и в списке жителей Курганов. Вэнь Цзиньцзин была ученицей Шэнь Шуи, чьими успехами она похвалялась, когда они последний раз говорили о соревнованиях. Уже тогда прослывшая несравненной красавицей, она по праву гордилась изящным стилем фехтования и превосходными навыками заклинателя. Пока не пала во мрак неизвестности вместе со своей шицзунь. Эта изуродованная женщина не могла быть ею. Или могла? – В том списке была запись о заключенном браке, – заметил Лань Цижэнь. Конечно же, это была ошибка. Скорее всего у них общее имя по причине усыновления. Наставник и ученик вступили в брак? Две женщины вступили в брак? Нет, конечно же нет. Что плохого в том, что двое влюбленных женятся? спросил его младший, самый любимый племянник. Лань Цижэнь проигнорировал это. Невозможно. – Так и есть, – сказала Шэнь Шуи, ее голос и выражение лица были мягче, чем Лань Цижэнь за ней замечал когда-либо. Он понял, что это было. Обожание! Она смотрела на свою бывшую ученицу со слепым обожанием! – Она была твоей ученицей! – прошипел Лань Цижэнь ей. – Это была не моя идея, – сказала Шэнь Шуи. В ее голосе было раздражение, но и любовь тоже. Лань Цижэнь кипел от негодования. – Но я не сожалею. Не смотри на меня так, Лань Цижэнь. Я бы подумала, что из всех людей только Лань понял бы преданность тому, кого любишь. Воспоминание о поступке брата вспыхнуло перед его мысленным взглядом, и его лицо омрачилось. – Или, возможно, я говорю не с тем Лань, – с иронией заметила Шэнь Шуи. Она пожала плечами. – Впрочем, как я и сказала, в Курганах мы свободны. – Свободны? – выплюнул Лань Цижэнь. – Свободны для чего? Для неприличных и распущенных занятий... – Не смей, – зашипела Шэнь Шуи, – принижать мой брак, словно он каким-то образом ничтожнее, чем у других. Лань Цижэнь не сводил глаз с этой женщины, которой он когда-то так восхищался. Многие молодые люди его поколения мечтали взять ее в жены. Он и сам тешил себя некими фантазиями. Но каждая попытка флирта оставалась незамеченной, даже если им удавалось избегнуть внимания ее хитроумного, мнительного брата. – Ты даже использовала имя своей матери для... – А теперь ты оскорбляешь мою мать, – с холодной яростью указала Шэнь Шуи. На той стороне люди в черных мантиях начали рисовать что-то на земле с помощью того, что уберегла Шэнь Цзиньцзин, чем бы оно ни было. – Разве она не продала тебя и твоего брата вашему отцу всего за пару золотых таэлей? – упорствовал Лань Цижэнь. Вэнь Шуи и ее близнец были бастардами, которых их отец признал, когда понял, что его законная жена была бесплодна. Слухи рассказывали, как их отец небрежно швырнул несколько монет матери-проститутке взамен своих наследников. – Как мало ты знаешь о мире под облаками без этого камня с правилами, которому ты так преданно подчиняешься, – каждое слово, произносимое Шэнь Шуи, было острым, как лезвие кинжала. – Моя мать хотела оставить нас. За нас заплатили кому-то другому. Прежде, чем Лань Цижэнь смог разобрать это, чтобы понять, о чем она говорила, Шэнь Шуи поменяла тему разговора. Или, скорее, вернулась к теме, которую Лань Цижэнь хотел бы поскорее забыть. – Ты когда-нибудь задумывался, почему обо мне и Цзиньцзин не слышали после моей травмы? – Да, – признался Лань Цижэнь. Он был уверен, что она попала в какую-то ловушку. – Вэнь Жохань не приветствовал несогласных и непокорных. Я имела неосторожность вслух не согласиться с тем, что произошло в Пристани Лотоса. И вот уже моему брату приказали отправиться на самоубийственное задание. Это его излюбленная тактика – бить в первую очередь по твоим близким, – сказала Шэнь Шуи. – Вот почему я сказала, что мы свободны в Курганах. Никто не должен притворяться равнодушным, чтобы защитить своих любимых. Мне всегда приходилось вести себя так, словно Цзиньцзин просто бывшая ученица, которая прислуживает мне за то, что я спасла ее. Вэнь Жохань тогда был убежден, что легко раздавит вас, поэтому он решил немного подчистить клан, убрав из него лишних людей. Как раз перед тем, как Старейшина Илин вернулся со своим немертвым войском, и драгоценная армия Вэнь Жоханя из психопатов и лизоблюдов начала дохнуть как мухи. Шэнь Шуи с щелчком закрыла свой веер и сделала шаг, чтобы уйти. Этот разговор она сочла законченным. – Никогда больше не пытайся снова ставить под сомнение мой брак или мою любовь к моей жене, семье или новому дому, – предупредила она. – Кстати, я слышала, ты сказал старейшине Вэй, что мир никогда не простит его, если он выяснит, как использовать темную энергию. Я надеюсь, ты понял, что, даже если нечто не может быть прощено, это не значит, что кто-либо заслуживает за это вечного наказания. Особенно, когда это сделано ради выживания. Выживать – жить – не неправильно. Неважно, кто бы это ни был. Шэнь Шуи ушла, чтобы присоединиться к своей супруге и вместе с ней проверить линии магического круга. Лань Цижэнь остался стоять там, где стоял, в полнейшем оцепенении. Во время этого разговора в его животе занялось отвратительно-тошнотворное чувство. И теперь, больше ни на что не отвлекаясь, он чувствовал тошноту. Смехотворно. В чем он должен чувствовать себя виновным? Он не знал! Никто ничего не сказал! И что еще за пассаж про «не заслуживает наказания, если сделал нечто непростительное»? Разумеется, наказание необходимо! Как еще они станут примером для остальных? Лань Ванцзи оглянулся, когда заметил, что женщина, которая разговаривала с дядей, подошла и присоединилась к людям, рисующим магический сигил. Похоже, для этого гигантского круга кровь собрали у всех жителей Курганов, включая Вэй Усяня. Вэй Усянь внимательно следил за работой, раздавая указания и советы своим людям. Круг был не один. На некотором расстоянии помещались и другие, меньшего размера, с пустым пространством внутри. Вероятнее всего, это были защитные конструкции для поглощения и отражения вреда от отката по наблюдателям. Еще один был нарисован вокруг шатра под бдительным оком Вэй Цин. Это явно был полевой лазарет. И наличие там защитного контура заставило Лань Ванцзи забеспокоиться. Они ожидали, что кто-то пострадает. Они ожидали, что Вэй Ин пострадает. Неприемлемо. Не теряя сдержанности, он подошел к Вэй Усяню, который как раз проверял весь чертеж. – Ты ожидаешь откат, – утвердительно сказал он. Вэй Усянь удивленно посмотрел на него. – Ох! Лань Чжань! – Вэй Усянь улыбнулся ему, потом огляделся вокруг. – Ну, по большей части это меры предосторожности. Тигриная Печать весьма сильна и не даст так легко себя уничтожить. По идее, моих сил хватит, чтобы рассеять откат, но на всякий случай... Вэй Усянь пожал плечами. – Разве нет более безопасного способа уничтожить ее? – спросил Лань Ванцзи, слегка нахмурившись. – Возможно, если бы кто-то помог тебе... Вэй Усянь покачал головой. – Если бы были другие темные заклинатели, они могли бы, – признал Вэй Усянь. – Но их нет, поэтому действуем так. Честно, Лань Чжань, выбор невелик. Хороший исход: я уничтожаю эту проклятую печать, и некоторое время буду просто слегка не в себе. Плохой исход: круг ломается – либо мой, либо один из защитных. Ты или кто-то еще окажетесь под спонтанным выбросом темной энергии, и если твоя защита падет, здоровья тебе это не добавит. Я могу быть ранен, но скорее всего я просто провалю ритуал, и окажется, что все пришли зря. – Если другие темные заклинатели могут помочь, то почему ты не соберешь тех, кто пожелал учиться... – Лань Ванцзи осекся. – Нет, – непоколебимо заявил Вэй Усянь. – Они не понимают темную энергию. И те подражатели не считаются темными заклинателями. Темная энергия слишком опасна, чтобы учить ей кого попало. Тогда почему рискуешь ты? хотел спросить Лань Ванцзи. – Что значит «не в себе»? – спросил он вместо этого. Вэй Усянь рассмеялся. Слышать, как кто-то столь же серьезный как Лань Ванцзи произносит «не в себе», по его мнению было очень забавно. – Ах, это, – Вэй Усянь смешливо фыркнул. – Когда я за раз использую слишком много темной энергии, то потом некоторое время будто пьяный. Со мной не случалось такого после того, как я сбежал из Курганов в начале Кампании, так что я не совсем уверен, как себя веду. Я не напивался с тех пор, как мне стукнуло пятнадцать. Единственные, кто могут вспомнить, что я творю по пьяни, это А-цзе и А-Чэн. Тебе может показаться это интересным. Ты, вероятно, не знаешь, спасибо вашим правилам, но пьяные люди могут быть довольно забавными. – Так ты уверен, что не пострадаешь? – гнул свое Лань Ванцзи. – У этого весьма небольшая вероятность, – обнадежил его Вэй Усянь и с любопытством посмотрел на него, – и, как видишь, мы подготовились к этому. По правде, наш импровизированный лазарет скорее для того, чтобы у меня было личное пространство, где я мог бы поспать после того, как меня перестанут держать ноги. И это успокаивает Цин-цзе. Лань Ванцзи этот ответ не успокоил, но это было лучше его предположений. – Если ты признаешь, что темная энергия опасна, почему ты практикуешь темное искусство? – всё-таки спросил Лань Ванцзи. – Ты опять? – спросил Вэй Усянь, раздражаясь от необходимости повторять. – Когда я сказал, что «темная энергия слишком опасна, чтобы учить ей кого попало», я имел в виду, что это опасно для всех остальных. Ты видел лишь малую часть того, что я могу сотворить благодаря темному искусству; можешь ли ты по-настоящему довериться кому-то с подобного рода способностями? Такую силу слишком легко обратить во зло. Если не держать её в узде, я запросто способен ранить или даже убить кого-то. Глупо надеяться, что другие будут обладать таким же самоконтролем. И ещё, даже я знаю лишь часть того, на что способно темное искусство. Но с каждым днем я узнаю все больше. Лань Ванцзи молчал, пытаясь уложить это в своей голове. – Я думал, ты прекратил считать, будто я не знаю, что делаю, – буркнул Вэй Усянь, надеясь, что боль, которую он испытывал, не слышна в его голосе. Лань Ванцзи не касался этого вопроса с тех пор, как они последний раз встречались в Юньмэне. – Ты сам сказал, что не знаешь всего, на что способно темное искусство, – указал Лань Ванцзи. Он вовсе не хотел, чтобы его слова были так восприняты, пусть он и считал, что Вэй Усянь пытается прыгнуть выше головы. Этот человек такой безрассудный. – Я осторожен, – возразил Вэй Усянь. – Я не рискую. Когда я пробую что-то новое, то принимаю меры предосторожности. Теперь с этим легче, благодаря помощи Цин-цзе. Я не… Лань Чжань, я не могу больше рисковать своей жизнью. Есть люди, за которых я несу ответственность. Если со мной что-то случится, то что будет с ними? Вэй Усянь кивнул на людей, рисующих кровью сигилы прямо в центре их захваченного и разрушенного бывшего дома. Это было правдой. Вэй Усянь не злоупотреблял темным искусством с тех самых трех месяцев в Курганах, когда не думал ни о чем, кроме постоянного «Я должен выбраться. Я должен найти Цзян Чэна и шицзе». – Старейшина Вэй незаменим! – крикнул один из мужчин, сосредоточенный на рисовании символа. – Подслушиваем? – предъявил ему Вэй Усянь. – Нет, – солгал тот, – я ничего отсюда не слышу. – Но это все равно рискованно, – беспокойно настаивал Лань Ванцзи. Он хорошо помнил, что говорилось в книгах о влиянии тёмной энергии на зараженные ею тела и души. Сильнейшие призраки, например, были совсем непохожи на себя при жизни, благодаря большому количеству темной энергии. – Ну, разумеется, – безразлично согласился Вэй Усянь. – В жизни все рискованно. Даже традиционное искусство с формированием золотого ядра имеет свои риски. Единственная причина, по которой темное искусство более опасно – я первый, кто пытается изучать его. И все. Это… был ответ на совершенно другой вопрос. Разве нет? Вэй Усянь умел говорить так, что подобные вещи в его устах казались совершенно разумными. Лань Ванцзи был смущен, и ему это не нравилось. – Я уже пережил самую опасную часть становления темным заклинателем. А именно: становление темным заклинателем. Все прочее пока сводится к анализу, построению теорий и проверке гипотез, и у меня есть поддержка А-Нина и Цин-цзе в качестве слушателей и целителя, – объяснил Вэй Усянь. Он с любопытством посмотрел на Лань Ванцзи, потому что все это прозвучало так, как будто… – Ты что… беспокоишься за меня? – удивлённо спросил Вэй Усянь. Этого же не может быть, да? Лань Ванцзи ясно дал понять, что считает неправильным то, что творит Вэй Усянь вдали от него, и его это не слишком интересует, несмотря на их неоднократные встречи. – Безусловно, – ответил Лань Ванцзи. – О-о, – протянул сильно удивленный Вэй Усянь. Он чувствовал себя слегка смущенным от того, что Лань Ванцзи беспокоится о нем. Он даже использовал более утвердительное «безусловно» вместо своего обычного «мгм»! – И как это влияет на твое сердце? – настаивал Лань Ванцзи. – Что влияет? – спросил Вэй Усянь, маскируя раздражением вернувшуюся боль. От того, что Лань Ванцзи признался в своем беспокойстве, боль только усилилась. – Я больше не подросток. Прошло много лет. Ты в самом деле считаешь, что я так изменился? Увидит ли посторонний влияние темной энергии на моё сердце? Посторонний. Сердце Лань Ванцзи сжалось, когда слова, сказанные им однажды Вэй Усяню, были брошены ему в лицо. И правда была в том, что два года назад Лань Ванцзи ответил бы «да». Разорение могил, оживление мертвых и убийство огромного количества людей ужасающими способами он никогда бы не связал с добрым и озорным юношей, которого знал. Но в Юньмэне, увидев Вэй Усяня с его мертвыми подружками, он ощутил вдоль спины дрожь отвращения. Использовать свои способности, чтобы поддразнить Лань Ванцзи, было определенно тем, что сделал бы Вэй Усянь, но зачем использовать трупы, когда ему следовало бы помочь им упокоиться с миром? Но сейчас... Сейчас Вэй Усянь снова был добрым, озорным и светлым. Он пытался помочь тем людям, в то время как никто больше на это не решался. Он стал серьезнее и ответственнее. Он был... все еще был тем человеком, в которого влюбился Лань Ванцзи. Вэй Усянь в ожидании сверлил его взглядом. Когда ответа не последовало, он только кивнул, как будто молчание само по себе было ответом. Он не ошибался. – Пойду, проверю круги, – сказал Вэй Усянь, повернулся и ушел. Лань Ванцзи мог только смотреть ему вслед. Он хотел пойти за ним, с упорством следовать за Вэй Ином, куда бы тот ни пошел. Лань Ванцзи остался там, где стоял. Через пару мгновений он тоже развернулся и пошел в противоположном направлении, обратно к дяде и брату. Лань Сичэнь был обеспокоен. Была масса вещей, о которых он беспокоился. Хотя Лань Сичэнь понимал, почему Вэй Усянь просил его и Не Минцзюэ держать в секрете от Цзинь Гуанъяо место и время уничтожения Печати, пока они не смогут забрать его и отправиться в путь вместе, это все равно его огорчало. Представлял ли Цзинь Гуанъяо, сколько недоверия к себе он обеспечил, следуя приказам своего отца? Следовало надеяться, что, взяв под крылышко нового брата, Цзинь Гуанъяо получит некоторые перспективы. Лань Сичэнь пока не встречал Мо Сюаньюя, но А-Яо сказал, что тот был очень милым ребенком. Еще был его дядя, который ушел поговорить с элегантной дамой примерно его лет, и вернулся с удивительно бледным и мрачным видом. Та женщина, должно быть, заклинательница. С точки зрения обычных людей, она была молодой женщиной с лицом без возраста, но заклинатели могли ощущать возраст себе подобных. Она представлялась ровесницей его отца и дяди. Затем – расследование, в котором примут участие его дядя и брат. Руководить им будет кузен Не Минцзюэ – Не Миньшен. Если верить Не Минцзюэ, его кузен отличался дружелюбной манерой поведения, которая скрывала под собой ум и проницательность. Он, конечно, казался приветливым и невозмутимым, но когда Лань Сичэнь присмотрелся к нему, он заметил, как пристально он наблюдал за людьми, которых привел с собой Вэй Усянь. К удивлению Лань Сичэня, Не Хуайсан тоже был включен в группу следователей. И Цзинь Цзысюань, который хотя и не был частью расследования, был связующим звеном с Ланьлин Цзинь. Как наследник, он должен был предоставить им доступ ко всему, что потребуется в их работе. И, наконец, основная цель сегодняшней вылазки в жуткий заброшенный Безночный город. Количество крови, используемой для магических сигилов, вызвала бы тошноту у слабого желудком человека. Один большой для собственно уничтожения, один вокруг шатра целителя и несколько малых кругов для наблюдателей. Как заметил Лань Сичэнь, для бывших Вэнь был отведен свой собственный защитный круг. Также, незадолго до этого, Лань Сичэнь нечаянно услышал разговор Цзинь Цзысюаня с женщиной, которая до этого обменялась парой слов с дядей и его собеседницей, а сразу после бросилась отгонять немертвого коня. Он сначала не обратил на нее внимания, заинтересовавшись странными кругами. В них использовалось несколько необычных символов, которые Лань Сичэнь никогда раньше не видел. – Прошу прощения, госпожа. Я... хотел бы принести извинения за то, что мой Орден сделал с вашим лицом, – Лань Сичэнь услышал, как Цзинь Цзысюань неловко пытается с кем-то объясниться. – Почему вы? Вы не были среди тех, кто клеймил меня, – ответил ему женский голос. – Я наследник Ланьлин Цзинь. А ваш шрам в форме пиона, – решительно заявил Цзинь Цзысюань. Лань Сичэнь поднял голову и с трудом поборол желание отшатнуться. Женщина, разговаривающая с Цзинь Цзысюанем, стояла правым боком к Лань Сичэню, что значило, что ему хорошо был виден ожог. Он был круглой формы и, несомненно, в виде цветка. Распознать в нем пион было сложно, но исключительно из-за неровностей человеческого лица. Даже на расстоянии Лань Сичэнь мог видеть неровное ухо и сожженные волосы, отросшие лишь местами. С приглушенным давним ужасом Лань Сичэнь вспомнил, как младший брат рассказал ему о пещере Сюаньу, о том, как Вэй Усянь получил свое клеймо, и его утверждение, что женщине труднее оправиться от шрамов, нежели мужчине. Женщина выглядела взволнованной. Было заметно, что она не привыкла получать извинения. Она казалась пожилой, и Лань Сичэнь полагал, что она была не сильно моложе дяди. – Могу я спросить, как это произошло? – спросил Не Миньшен. Он подошел незамеченным и смотрел на женщину с сочувствием. – Я... отказала одному из надсмотрщиков Ланьлин Цзинь на тропе Цюнци. Поэтому он решил, что мне больше не нужна моя красота. Так он сказал, – женщина взволнованно переступила с ноги на ногу. – Я... в самом деле пользовалась ею. Шицзунь всегда любила мое лицо. И я не собиралась позволить кому-либо еще, кроме шицзунь, прикасаться ко мне. – Кто это шицзунь? – раздраженно спросила женщина, та, что разговаривала с дядей. – Кроме того, Цзиньцзин по-прежнему самая красивая! Изуродованная женщина повернулась к пришедшей, на кончиках ее длинных ресниц блеснули слезы. По неповрежденной стороне лица Лань Сичэнь заключил, что некогда она была изумительной красавицей. – Шицзунь! – звенящим от слез голосом позвала обожженная – Цзиньцзин? – женщина. – Кто? – одернула ее другая. – Жена! – поправилась Цзиньцзин, и приникла к супруге, крепко обняв ее обеими руками и глядя обожающим взглядом. У Цзинь Цзысюаня вырвался легкий сдавленный вдох. Глаза Не Миньшена расширились, а краска смущения слегка покрыла его щеки. Лань Сичэнь тоже был сильно удивлен. Ему, конечно же, приходилось слышать об обрезанных рукавах, но никого из них он не встречал. Тем более, он никогда не слышал о таких женщинах. – Я не придаю значения этому шраму, но я бы предпочла, чтобы Цзиньцзин не пострадала, – сказала женщина. – Ты не представляешь, что я чувствовала, когда увидела, как они тащат тебя в ту хижину. Никто еще не выходил оттуда живым. Если бы в тот момент не появился старейшина Вэй, я бы сделала что-нибудь совсем отчаянное. Женщина со шрамом покачала головой. – Я не стою вашей жизни. – Это мне решать, – заявила она, и повернулась к совершенно красным Цзинь Цзысюаню и Не Миньшену. – К слову, эта глупая девица совершенно упустила из виду, что пнула этого... человека между ног, когда он пытался принудить ее. Вот почему они решили заклеймить ее. – Если мужчина не хочет пострадать, ему не стоит совать свой член куда не просят, – провозгласила женщина со шрамом. – Именно, – согласилась ее супруга. – Согласен, – отозвался Цзинь Цзысюань. Он выглядел довольно несчастным. – Мне всё же жаль, что вы оказались в такой ситуации. Действия моих родичей были неправильными. Вы знаете, кто это был? – Один из тех, кого убили призванные старейшиной Вэй мертвецы. Его убила мертвая женщина. Я знала ее. Ее звали Вэнь Вань. Она не была хороша в заклинательстве и предпочла быть домохозяйкой, но она тоже была очень красивой, – сказала элегантная дама. – Я не намерена задеть вас, но я была... не довольна... скорее удовлетворена его смертью. Цзинь Цзысюань побледнел, но несколько заторможено кивнул. Он поклонился им обеим и направился туда, где его жена разговаривала со своими братьями. Лань Сичэнь пропустил, как Не Миньшен вежливо интересовался именами супружеской четы. От их истории на глаза слезы наворачивались. Какие еще ужасные истории были у этих людей? Теперь Лань Сичэнь наблюдал, как его брат разговаривает с Вэй Усянем. Вэй Усянь ушел, и выглядел он печальным. Спустя минуту Лань Ванцзи вернулся, чтобы присоединиться к ним. Лань Сичэнь в беспокойстве глянул на него. Лань Ванцзи тоже был расстроен. – Вы поспорили? – тихо спросил Лань Сичэнь. Лань Ванцзи кивнул. – Брат, – голос Ванцзи был тих и полон сомнений, – всегда ли темная энергия влияет на человека отрицательно? Лань Сичэнь помолчал, пытаясь точно определить, почему брат спрашивает его об этом именно сейчас, прежде чем обдумать ответ. – Несколько лет назад я бы без колебаний ответил «да, она негативно влияет как на тело, так и на сердце», – признал Лань Сичэнь. – Но молодой господин Вэй, насколько я знаю, не выказывает никаких проблем со здоровьем. Возможно, тебе стоит поспрашивать госпожу Вэй об этой стороне вопроса. Что касается его сердца... я не знаю. Лань Сичэнь подумал о том, что говорил Не Минцзюэ о влиянии войны и о тех, кто теряет все, что у него было. – Я не знаю, Ванцзи, – Лань Сичэнь вздохнул. – Молодой господин Вэй кажется гораздо более опасным, чем прежде. Нет, он кажется гораздо более опасным, чем большинство людей, которых я знаю. Как это отражается на его сердце, я не знаю. Но он все еще достаточно добр, чтобы принять людей и защищать их, когда им некуда больше идти. Возможно, пока этого достаточно. Лань Ванцзи раздумывал об этом пару мгновений, потом кивнул. Хотя Лань Сичэнь мог определённо сказать, что брат все еще переживает. – Пойдем, – мягко сказал Лань Сичэнь. – Похоже, начинается. Судя по числу защитных кругов, им следовало разделиться на три группы. Все бывшие Вэнь, кроме Вэй Цин, стояли в самом дальнем круге. Вэй Цин, Цзян Ваньинь и все трое из Ордена Лань заняли ближайший к лазарету. Братьям Не и людям из клана Цзинь остался последний. Две немертвые лошади фыркали и наскакивали друг на друга снаружи, на другой стороне от кругов. – Отлично! – Вэй Усянь хлопнул в ладоши и активировал защиту вокруг бывших Вэнь. Кровь засияла угрожающе-алым. Он подошел к их кругу возле лазарета, сунул руку в рукав и вытащил из него половину Тигриной Печати, выкованной из черного железа. Он протянул ее Цзян Ваньиню, и тот осторожно принял ее с выражением глубокого отвращения и раздраженной неприязни. – Это половина Тигриной Печати, – сообщил им Вэй Усянь. – Это доказательство того, что я уничтожаю настоящую, и что это не обман. А вот другая половина. Передай ее господам из Ордена Лань, А-Чэн. Вэй Усянь показал им точно такую же половину Печати из точно такого же материала. Когда Лань Сичэнь взял первую половину, он едва удержался от того, чтобы вздрогнуть. Тут-то Лань Сичэнь и понял выражение лица Цзян Ваньиня, и то, почему он так быстро передал ему половину Печати. Все равно, что держать в руках ядовитую змею. Печать была холодной и, казалось, могла отравить его, если он слишком долго будет ее касаться. Он быстро передал вещь своему младшему брату, и тому тоже не пришлось по душе это ощущение. – Вы держали ее при себе все это время? – с тревогой спросил Лань Сичэнь. – В мешочке, где я хранил ее, есть печати, – заверил его Вэй Усянь. – Поверьте, мне это не нравится. Я держал ее при себе по одной только причине, потому что боялся, что другие люди потянут к ней руки. Я хотел полезный инструмент, чтобы сделать управление большим количеством трупов менее утомительным. И, хотя технически я преуспел – она делает именно то, что я хотел, – но, к несчастью, не так, как я задумывал. Это ответственность. Слишком много силы. Чересчур много убийственной решимости. И она предлагает свою силу всякому, кто захочет, словно дешевая шлюха. – Вэй Усянь! – раздраженно воскликнул Лань Цижэнь. Но умолк и слегка позеленел, когда Лань Ванцзи передал ему Печать. – Я ее создал, и я единственный, кто нес это бремя последние три года. Могу называть ее так, как захочу, – сказал Вэй Усянь. Он активировал их круг, после того как забрал Печать, и подошел к другой группе. Все, кроме Цзян Яньли, держали в руках Печать с разными выражениями. Вэй Усянь активировал и их круг и отступил назад, чтобы быстрым взглядом проверить их. Он кивнул и прошел в центр большого круга. Когда он переступил через первое кольцо символов, оно активировалось. Вэй Усянь опустился на колени и коснулся кончиками пальцев кровавых линий. Они отозвались, вспыхнув сверхъестественным алым свечением. Ещё мгновение он не двигался, его глаза были закрыты. Затем он внезапно поднялся, и в каждой его руке было по половине Печати. Когда Вэй Усянь открыл глаза, они горели красным огнем, отличным от свечения магического круга под его ногами. Что-то изменилось в воздухе, от чего волоски на затылке Лань Сичэня встали дыбом. Волосы Вэй Усяня, повинуясь дуновению невидимого ветра, поднялись в воздух и окутали его голову, точно так, как это было на Совете Кланов. Лицо Вэй Усяня было резким и сосредоточенным. Понемногу Лань Сичэнь мог видеть как тени, живые и движущиеся, сползают по его рукам, окружая половины Печати. Но – Лань Сичэнь прищурился, чтобы разглядеть получше – похоже, у половинок Печати была своя темная аура, которая противостояла теням. Цзян Ваньинь, стоящий рядом, выругался. – Он говорил, что она будет сопротивляться, – угрюмо процедил Цзян Ваньинь. – Он говорил, что может пострадать, – сказал Лань Ванцзи. – Он говорил, что принял достаточно мер предосторожности, чтобы справиться с этим, – ядовито парировала Вэй Цин. – Это не значит, что ему будет легко, – сказал Цзян Ваньинь. Показалось, что на солнце наползла огромная тень, но, когда Лань Сичэнь поднял глаза на небо, там не было ни облачка. От Вэй Усяня начал исходить черный туман. Мгновением спустя алые молнии пронзили облако тьмы, в которой Лань Сичэнь с запозданием опознал темную энергию. О великая Гуаньинь. Темная энергия была видима. И было ее... очень много. Лань Сичэнь сглотнул комок в горле, неспособный подавить страх, который вызывало в нем это зрелище. Он оторвал взгляд от черного облака и алых молний темной энергии, чтобы посмотреть на лицо Вэй Усяня сквозь черный туман. Если подумать, может быть ему не следовало так обнадеживать брата, что темная энергия не оказывает никаких негативных эффектов на тело Вэй Усяня. Сквозь темное марево были отчетливо видны горящие алым глаза Вэй Усяня, суженные в концентрации. Глаза казались затененными, кожа вокруг них почернела от проступивших черных вен. Он выглядел... нечеловечески. Как демон или чудовище из древних сказаний, поклявшийся мстить всему живому. Наконец раздался оглушительный визг и скрежет, эхом отозвавшийся среди разрушенного города. Для человеческих ушей он был слишком высоким и громким. Металлические части в руках Вэй Усяня разлетелись вдребезги, и их частицы и осколки забарабанили по земле. Алые молнии стихли. Темное облако рассеялось. Полы одежд и развевающиеся волосы бессильно опали. Люди снова могли ощутить тепло и солнечный свет. Руки Вэй Усяня бессильно упали вдоль его тела. Лань Сичэнь заметил в них осколки металла и, что его беспокоило, капающую с кончиков пальцев кровь. Темные вены, выступившие вокруг глаз Вэй Усяня, медленно исчезли, и его кожа вернула свой обычный цвет. На мгновение, единственным, что портило облик обычного смертного человека, были сияющие алым глаза, но вот и их сияние тоже угасло. Тишина обрушилась на них. Вэй Усянь покачнулся. В то же мгновение его люди начали действовать. От автора: Хэдканоны: Точка зрения ЛЧ: к сожалению, ЛЧ из тех людей, которые верят тому, что написано в книгах. Довольно похоже на Гермиону из ГП, хотя критическое мышление у него лучше. Но когда все книги соглашаются в том, что темная энергия искажает сердца пользователей в сторону злобы и мщения, а он к тому же видел, что ВИ сделал с ВЧ? К тому же, это доказывает, что темная энергия наносит вред телу. Он не вполне воспринимает, что у ВИ есть способ обойти это условие. Что в теле ВИ находится темная энергия и не причиняет ему вреда – к этому осознанию ЛЧ еще не пришел. Что даже заклинатели не знают всего о призраках и о жизни после смерти – также не приходит ему в голову. К сожалению, ЛЧ пока еще не пришел к тому же мнению, что и его книжное альтер-эго, которому пришлось 13 лет жить без ВИ, постепенно приняв и поверив его словам. ЛЧ не любит рисковать и это то, что он чувствует, доверяя ВИ в этом вопросе: риск. Для книжного ЛЧ риск стоит того, если это значит, что он может оставаться рядом с ВИ. ЛЧ из фанфика этого пока еще не осознал. Хотя покушение на ВИ запустило этот процесс. ЛЧ может помнить все, что ВИ говорил, но он все еще его не слушает. Не так уж много времени прошло с того момента, как он признался самому себе на горе Феникса, что не может игнорировать ВИ или свои чувства к нему, как он пытался делать это раньше. Сцена уничтожения: в действительности это начальная сцена каноничной смерти ВИ в ПОВе ЦЧ. Только вместо полного угасания энергии, сцена меняется.***
На лице Вэй Усяня была язвительная, мрачная, полная удовлетворения улыбка, и его все еще сверкающие алым глаза посмотрели на что-то за спиной Цзян Чэна. Люди все еще были ошарашены и преисполнены ужаса перед явленным им могуществом. Цзян Чэн сжал в кулаке эту проклятую флейту, когда он решил оглянуться. Но не успел он обернуться, как мертвецы побежали, минуя его, прямо сквозь тех, кто пришел лично противостоять Старейшине Илин. Из растерянных возгласов, донесшихся до него, стало ясно, что все немертвые воины Вэй Усяня оставили битву и направились к своему хозяину. Мгновение Цзян Чэн ничего не понимал. То, что он видел, не укладывалось у него в голове. Все мертвецы приблизились к Вэй Усяню. Очень быстро Вэй Усянь исчез из виду, полностью скрытый трупами. И вскоре сквозь ужасные звуки того, как разрывали и жевали живую плоть, прорвался сдавленный стон. Но он пропал среди криков и воплей заклинателей, ставших непосредственными свидетелями гибели Старейшины Илин от рук его собственной армии. Нет. Цзян Чэн не понимал ни того, что сейчас он находится среди кричащей толпы, ни того, что двинулся с места, пока его подчиненные не удержали его. Его первым порывом было спасти Вэй Усяня от мертвецов. Человека, который частично был виновен в каждом плохом событии в жизни Цзян Чэна. Уничтожение Ордена. Гибель родителей. Осиротевший племянник. Его сестра. Цзян Чэн в оцепенении наблюдал, как мертвецы рвали на части и пожирали второго и последнего члена семьи, которой у него больше не было. Вэй Усянь умер.