Исток

      Пришла весна. Распустившиеся цветы расцветили мир красками и наполнили ветра ароматами, приманивающими пчел. Ворона летела высоко над пологими зелеными холмами, усеянными цветами и деревьями. Внизу по земле друг за другом мчались две лошади, и каждая несла всадника. Они мчались вскачь уже довольно долго. Любая другая лошадь уже остановилась бы, или свалилась замертво от перенапряжения.       Впрочем, этим лошадям больше не нужно было беспокоиться о смерти.       Вэй Усянь смеялся, и ветер и скорость уносили его смех прочь.       С гордостью Ханя и духом соперничества Шана такие скачки стали вполне обычным делом. Они будоражили. Вэй Усянь знал, что, если бы он мог увидеть лицо Вэй Цин прямо сейчас, то она бы улыбалась в радостном возбуждении. Редкое выражение на лице надменной целительницы.       Нестись вскачь верхом на лошади, не боясь, что животное пострадает из-за его тяги к скорости, было радостным ощущением. Это напоминало ему полеты на Суйбяне.       Из всего, что он потерял, перенеся ту операцию, о Суйбяне он тосковал больше всего. Больше, чем о сверхвыносливости, или восприятии мира более ярким и полным. Искусство владения мечом приносило ему радость, а полет оставался одним из великолепнейших впечатлений его жизни. Потерять такую связь с мечом было ужасно. Когда же обнаружилось, что Суйбянь запечатал сам себя...       Вэй Усянь не хотел пренебрегать им, но он больше не мог использовать меч. К счастью, у него появились кое-какие мысли на этот счет. Эти идеи не получат своего воплощения еще как минимум десятилетие, но Вэй Усянь чувствовал, что он на правильном пути решения этой ситуации.       Но зато у него самые великолепные конь и ворона в мире.       Мулань летела высоко над ними, разделяя мысли со своим хозяином и спасителем. Вэй Усянь мог чувствовать все то, что чувствовала Мулань. Ощущения ветра, скользящего вдоль оперения, вид ярко раскрашенной земли далеко внизу – свобода и радость от полета, и ничего, кроме ветра и усилий самой Мулань. Это было сродни внетелесному путешествию, и Вэй Усянь едва мог ощущать бьющий в лицо ветер и тряску Ханя под ним.       Вдалеке Вэй Усянь мог слышать, как заливисто хохочет Вэй Цин. Они перепрыгивали через поваленные деревья и продвигались по неровной местности так быстро, как было возможно, а Хань и Шан, соревнуясь, ускорялись без понукания со стороны всадников.       Сейчас Вэй Усянь, скорее, смотрел глазами Мулань, из-за чего пропустил то, что заставило Ханя внезапно отпрыгнуть в сторону. Однако он услышал пронзительный вскрик. Мулань устремилась вниз, посмотреть. А Вэй Усянь поспешил вернуть концентрацию в собственное тело, сделав это быстрее, чем обычно, из-за чего почти схлопотал ментальный шок. От того, что Хань бежал так быстро, он не мог просто взять и остановиться, вместо этого он замедлился и пустился легким галопом по широкому кругу, чтобы увидеть, кого он чуть не растоптал.       – Ты псих? – воскликнул кто-то.       Благодаря галопу Хань еще сбавил скорость и теперь легкой рысью кружил вокруг двух мужчин. Один помогал своему товарищу подняться с земли, одновременно проверяя, не ранен ли он. Тот, что удержался на ногах, был одет в черное ханьфу с серо-стальной оторочкой и выглядел изрядно разгневанным. Одежды несостоявшейся жертвы Ханя и Вэй Усяня были белыми и теперь нуждались в стирке.       Заклинатели.       – Прошу прощения! Мы не заметили вас! – обратился к ним Вэй Усянь. Когда Хань, наконец, сумел остановиться напротив обоих мужчин, Вэй Усянь спешился. К тому времени оба заклинателя уже поднялись. Тот, что был в белом, по крайней мере не выглядел таким же возмущенным, как его товарищ. Вэй Усянь поклонился, извиняясь.       – Вы в порядке? – спросил Вэй Усянь. Скользнула короткая мысль, где сейчас Вэй Цин. Мулань передала ему, что поищет.       – Со мной все хорошо, – заверил его заклинатель в белом. – Я больше удивился. Такого я совсем не ожидал.       Он улыбнулся. Он был весьма красив, а его взгляд заставлял его казаться еще более юным и кротким. Он производил впечатление вечно любопытного человека, готового в любой момент отправиться на удовлетворение своего любопытства. Второй тоже был красив, но не выглядел склонным улыбаться, как его товарищ. Наоборот, похоже, что обычным для него было серьезное выражение лица. Прямо сейчас он смотрел на Вэй Усяня с подозрительной осторожностью.       Этот глупостей не потерпит.       По каким-то причинам белые одежды улыбающегося мужчины казались знакомыми. Но это не было одеяние Гусу Лань, а Вэй Усянь не знал никакого другого ордена или странствующего заклинателя, кто одевался бы во все белое. Вэй Усянь отмахнулся от этого вопроса. Если это важно, он или вспомнит позднее, или просто спросит этого человека.       – Простите, возможно, вы могли бы нам помочь? – спросил мужчина в белом, всматриваясь в Вэй Усяня с непонятным выражением, будто пытался осознать, где мог видеть его раньше. Его компаньон подозрительно осматривал коня, которому полагалось быть мокрым и запыхавшимся после такой скачки, но тот вовсе не выглядел уставшим. – Мое имя Сяо Синчэнь, а это мой близкий друг Сун Цзычэнь.       Вэй Усянь вежливо поклонился им.       – Меня зовут Вэй Усянь. Это – Хань, а моя сестра Вэй Цин и ее конь Шан где-то неподалеку.       Вэй Усянь ожидал какой угодно реакции. Вздрагивания, удивления, враждебности, даже паники. Он совсем не ожидал, что человек в белом – Сяо Синчэнь – весь просияет и взволнованно шагнет к нему.       Вэй Усянь уже приготовился отказываться, если эти двое попросят его обучить их темному искусству, но следующая фраза повергла его в шок:       – Ты – сын шицзе? Сын Цансэ-санжэнь? Я так и думал! Ты ее точная копия!       – Что?       – Ах, – он склонил голову, – я тоже ученик Баошань-санжэнь. Я надеялся выяснить, что случилось с моими шисюном и шицзе, когда спустился с горы ради своих собственных целей. Когда Цзычэнь рассказал мне, что у шицзе остался ребенок, я настоял на встрече с вами.       Вэй Усянь стрельнул глазами в сторону Сун Цзычэня, гадая, как много заклинатель рассказал Сяо Синчэню о нем.       – Вы знали мою мать? – спросил Вэй Усянь, снова фокусируя свое внимание на Сяо Синчэне.       – Увы, я был весьма юн, когда она ушла, – извиняющимся тоном ответил Сяо Синчэнь, – но мне рассказывали о ней. Я удивился, когда услышал, что она вышла замуж. Судя по рассказам, она была против самой идеи замужества. Слишком свободолюбивая.       Вэй Усянь ухмыльнулся.       – Я слышал то же самое. Мне говорили, что моя мать отказывала каждому мужчине и каждому ордену, которые подступались к ней. Она была близким другом моему отцу и дяде Цзяну, и никто из них не просил ее руки. Однажды она, несомненно, шокировала всех, когда сделала предложение моему отцу.       Когда дядя Цзян рассказывал ему эту историю, с его лица не сходила тёплая улыбка.       Даже не учитывая репутацию Цансэ-санжэнь из-за отказов, это вызвало бы скандал. Немногие женщины когда-либо делали предложение мужчине, сказал дядя Цзян. И в этот момент его взгляд скользнул в сторону от Вэй Ина.       Интересно, дядя Цзян думал в тот момент о его матери или о госпоже Юй?       И почему-то он опять подумал о Лань Ванцзи. Вэй Усянь с трудом заставил себя не отвлекаться. Не нужно сейчас думать о Лань Ванцзи и свадьбе одновременно.       Но воображение немедленно нарисовало ему образ Лань Ванцзи в красных свадебных одеждах, глядящего на него своими желтыми глазами. Вэй Усянь едва удержался, чтоб не отвесить себе тумака, чтобы сосредоточиться на разговоре, который, как предполагалось, он вел.       – Если вы не возражаете, я хотел бы спросить, почему вы спустились с горы? – полюбопытствовал Вэй Усянь.       – Какой смысл совершенствоваться, если не использовать свои навыки для помощи людям? – честно ответил Сяо Синчэнь.       Вэй Усянь искренне улыбнулся на это. Даже Сун Цзычэнь выглядел согласным с Сяо Синчэнем, несмотря на свою непреклонную манеру вести себя.       Ах, так они оказались хорошими людьми. Вэй Усянь был рад.       – А-Ин! – до них донесся крик Вэй Цин. – Чем ты занят?       Вэй Усянь махнул рукой, и всадница направила к ним своего коня быстрой рысью. Ему стало интересно, слышали ли новые знакомцы нотки тревоги в ее голосе, или они были слышны только ему.       – Я познакомился со своим шишу! – ответил он.       – С кем? – в замешательстве переспросила Вэй Цин, останавливая коня рядом с ним. Мулань рухнула сверху и уселась на плече Вэй Усяня.       – Это моя старшая сестра Вэй Цин. Ее коня зовут Шан, – представил их Вэй Усянь. – Цзецзе, это Сяо Синчэнь, мой шишу, и его друг Сун Цзычэнь.       Вэй Усянь глянул на Сун Цзычэня, но, судя по тому, что он не попытался его поправить, Вэй Усянь, должно быть, представил его правильно. Вэй Цин моргнула и соскользнула со спины Шана. Все трое вежливо раскланялись.       – Не хотите ли вернуться с нами в Курганы и поговорить за чашечкой чаю? – предложил он. Вэй Цин наградила его предупреждающим взглядом. Вэй Усянь понял ее. Эти люди могли быть лжецами и притворщиками и никак не показали, что достойны доверия. Приглашать их было рискованно, но Вэй Усянь был уверен, что все обойдется. Но если что-то пойдёт не так, что ж, они будут в Курганах, а там нет никого сильнее Вэй Усяня.       Сун Цзычэнь явно колебался, но противиться радостно согласившемуся Сяо Синчэню не стал. Вэй Усянь определил его осторожность, как противовес безрассудному любопытству Сяо Синчэня. В то время как Сун Цзычэнь явно испытывал подозрения по отношению к Вэй Усяню, он не был испуган и, кажется, не верил, что Вэй Усянь строит гнусные козни, как считали другие заклинатели, с которыми Вэй Усянь столкнулся после переезда в Курганы.       – Это безопасно? – спросил Сун Цзычэнь.       – Что безопасно? – непонимающе переспросил Вэй Усянь. Он направился в сторону Курганов. Они находились не так уж и далеко. Хань и Шан скакали по широкой дуге вокруг горы и города. Как только они попадут на дорогу, ведущую в Илин, они свернут в сторону, чтобы направиться к горе. Однако, не зная как ответить на этот вопрос, Вэй Усянь в замешательстве обернулся.       – Курганы, – пояснил Сун Цзычэнь, не обратив внимания на предупредительный взгляд своего товарища, и слегка нахмурился.       – Должно быть, раз он живет там, – попытался его урезонить Сяо Синчэнь.       – Сейчас там безопаснее, чем было после той битвы много веков назад, – сказал Вэй Усянь. При упоминании битвы, что унесла их жизни, Хань и Шан дружно всхрапнули.       – Вам известно, из-за чего была та битва? – спросил Сяо Синчэнь, с легкостью поспевающий за Вэй Усянем. Следом за ними шли Сун Цзычэнь и Вэй Цин, обменивающиеся подозрительными взглядами. Лошади замыкали маленькую процессию. Мулань взлетела, едва не задев крыльями Сяо Синчэня. Вэй Усянь не обратил никакого внимания на это.       – Это долгая история, – произнёс Вэй Усянь, – и вы в любом случае мне не поверите.       – И все-таки, – откликнулся Сяо Синчэнь.       – То была битва между воинством небожителей и небожителями-мятежниками. Мятежники покинули небеса, чтобы обосноваться в мире смертных, и войско, ведомое богами войны, спустилось, чтобы уничтожить их, – Вэй Усянь несколькими словами, ничего не скрывая, изложил суть конфликта.       Оба заклинателя выглядели удивленными. Сун Цзычэнь явно не полностью поверил ему, но он все равно не пытался обвинить Вэй Усяня во лжи.       – Против чего же восстали мятежники? – спросил Сяо Синчэнь. Вэй Усянь не мог понять, поверил он ему или нет.       – Это не так-то просто объяснить, – ответил Вэй Усянь, после того, как подобрал слова. – Они были недовольны тем, как велись дела на небесах долгое время, но значительное событие заставило их проложить себе путь к бегству с помощью силы.       Глянув на своих слушателей, Вэй Усянь осознал, что у него не выйдет отвертеться от пересказа истории. Он вздохнул, воскрешая в своей памяти чужие воспоминания, которые вторглись в его голову, когда он поглотил хранившую их темную энергию.       – Однажды в мире смертных родилось некое существо. Оно не было человеком, хотя выглядело похоже. Боги узнали, что существо это таило в себе огромную мощь. И поэтому они решили поймать его. Они создали такие тяжелые цепи, что, чтобы поднять хотя бы одну, требовалась сверхъестественная сила, и заковали его в кандалы на оба запястья, щиколотки и шею. Еще они создали артефакт, который ограничивал силу существа. Такой своего рода ограничитель, который водрузили на его лоб словно венец.       Вот только создание это было всего лишь дитя. Году или два от роду, а выглядел как десятилетний ребенок. Он рос, учился и развивался, и его мощь росла и росла вместе с ним. И однажды стало ясно, что хранящийся в нем потенциал может превзойти силу множества из небожителей. Потому боги воспользовались своим ограничителем, чтобы остановить рост его силы. Иначе говоря, они попытались искалечить его.       – Это ужасно! – воскликнула Вэй Цин. – И из-за чего? Они боялись, что кто-то будет могущественнее них?       – И это, и то, что его считали грязным, нечестивым существом из-за его происхождения, – сказал Вэй Усянь. – К счастью, милостивая Гуаньинь обратила на него свой взор. Она объявила своего племянника, или кого-то вроде, опекуном этого ребенка. Дитя быстро привязалось к нему, и, хотя небожитель и отрицал это, вскоре он начал считать это дитя своим сыном.       – Хоть что-то, – пробурчала Вэй Цин.       – Разве вы не слышали об этом раньше? – спросил ее Сун Цзычэнь.       – Я не спрашивала.       – Что случилось потом? – нетерпеливо произнёс Сяо Синчэнь.       – Ну, они сдружились с тремя богами войны, которые знали, что нечто подозрительное происходило на верхних небесах. Но не спрашивайте меня. Я этого не понял. Знаю только, что они собирались использовать ребенка в качестве своего рода бойцового пса. Убийство – аморально, поэтому небожители не убивают, поскольку это оскверняет их. Но ребёнок в их глазах был уже осквернён, и потому... Небожитель, усыновивший дитя, не касался военных или других подобных дел и не хотел, чтобы его сын был вовлечен в это. Но затем, видимо, произошла некая стычка с противником, и ограничитель силы сломался.       – С ребенком было все хорошо? – спросил Сяо Синчэнь.       – Поначалу, – ответил Вэй Усянь. – Но сила подчинила его. Он не был привычен к ней, и она причиняла ему боль, поэтому он обезумел и убил множество небожителей, пытавшихся усмирить его. Некоторое время спустя негативные эффекты от силы возобладали, и он сильно ослаб. Четверо друзей вытащили его оттуда, а затем взбунтовались. Они собирались бежать и стать изгнанниками в мире людей. Им удалось добраться сюда, благодаря тому, что один из них пожертвовал собой, но их преследовали. Они стояли насмерть в Курганах, у которых в то время было другое название. Небеса отправили целую армию, чтобы искоренить непокорных, а их и было всего ничего – измученный ребенок, бог-бюрократ, проведший всю свою жизнь за столом, и два бога войны. В конце концов, все, кроме ребенка, были мертвы. И дитя было убито горем. Когда его приемный отец погиб, он остался там один и скорбел о нём три месяца, пока боги не убедили Гуаньинь, единственную, кто его не боялся, прийти и забрать его оттуда. Гуаньинь, следуя приказу Императора Небес, заточила дитя под горой. Не под Курганами. Я не знаю, под которой, но, насколько мне известно, он все еще там.       – Это бесчеловечно, – прошептал Сяо Синчэнь, его сердце болело от сопереживания. – Вся эта история ужасна.       – Постойте, последняя часть звучит знакомо, – Сун Цзычэнь нахмурился. – Заключенный в темницу под горой... Это же история о чудовище, вторгнувшемся на Небеса и бросившего вызов богам. Оно замарало небеса, убивая богов бесчестными способами, а затем небесные армии объединили свои силы и низвергли чудовище на землю, где и заточили в темницу под горой до скончания веков.       – Как там говорится, Цин-цзе? «Историю пишут победители»? – издевательски спросил Вэй Усянь.       Вэй Цин насмешливо улыбнулась. Ей довелось побывать по обе стороны этого выражения, и та, и другая сторона не спрашивали ее желания.       Постой-ка. Не значит ли это, что наши лошади?..       Вэй Цин обернулась. Шан демонстративно отвернулся. Хань якобы не обращал внимания, но, как проницательно заметила Вэй Цин, делал это даже слишком старательно.       Великолепно. Наши лошади божественные создания, или были таковыми. Ты не мог сказать об этом раньше, А-Ин?              Оказалось, что Сяо Синчэнь и Вэй Усянь прекрасно поладили. Они отправились в бабулин дом, где старушка попыталась приготовить для них чай. Возражения Вэй Усяня расстроили ее, и, пока они пререкались (в самых вежливых и безобидных выражениях), Вэй Цин заварила чай, и подала гостям.       Вэй Нина не было, он присматривал за Вэй Юанем и Ли Инъюэ, которые отправились исследовать Курганы. Шэнь Шуи безжалостно прогнала девчушку по всему, что та знала – каллиграфия, музыка, рисование, поэзия, навыки верховой езды и стрельбы из лука, и владение другим оружием, – до тех пор, пока бедняжка не почувствовала, что ее мозг вытекает из ушей. Сейчас Шэнь Шуи работала над примерной программой обучения, в которую еще должны будут внести свой вклад Вэй Усянь и Вэй Цин.       Подав чай, Вэй Цин откланялась, чтобы заняться собственными делами. Вэй Усянь болтал с Сяо Синчэнем о своей матери и обо всем, что Сяо Синчэнь успел испытать с тех пор, как покинул Баошань-санжэнь, а Сун Цзычэнь от случая к случаю вставлял свои комментарии. Сяо Синчэнь, будучи связан клятвой не разглашать местонахождения горы, где пребывала Баошань-санжэнь, умышленно отвечал неясно на подобные вопросы, и Вэй Усянь не допытывался. Он только в ужасе воскликнул, что там, на горе, нет острых специй.       Сяо Синчэнь был в восторге. Вэй Усянь явно не был таким, каким его рисовали слухи. Он также, кажется, легко принял мрачную прямоту Сун Цзычэня, не пытаясь вовлечь его в их разговор, но не забывая и не игнорируя его. Очень часто Сяо Синчэнь сталкивался с тем, что человека, с которым он стал так близок, игнорировали или каким-то другим образом подавляли. Вэй Усянь, кажется, не волновался об этом. Даже можно сказать, что его это забавляет.       – У вас двоих есть какая-то конкретная цель, кроме ночных охот? – запросто спросил Вэй Усянь, наливая гостям чай и страстно желая, чтобы в чайничке оказалось вино. – Признаться, мне немногое известно о храме, к которому вы принадлежите, Сун Цзычэнь. Есть ли цель, которой вы желаете достичь?       – На самом деле... – Сяо Синчэнь замялся, поглядывая на Сун Цзычэня. Эта мечта изначально принадлежала именно ему. Он хранил это смутное желание глубоко в душе, но, когда он признался в этом Сяо Синчэню, тот тоже загорелся ею. Благодаря энтузиазму и поддержке Сяо Синчэня Сун Цзычэнь получил решающий толчок, чтобы начать активно работать ради своей мечты со всевозрастающей решимостью, подкрепленной его другом.       – Мы хотим основать свой орден, – сказал Сун Цзычэнь, – который определялся бы не кровным родством, а достоинством, навыками и поступками.       – Как прекрасно это звучит! – восторженно сказала Вэй Цзю из своего уголка, где она занималась рукоделием, не скрывая, что она внимательно слушала их разговор. Сяо Синчэнь и Сун Цзычэнь немало впечатлились её навыками. Было ясно, что она по большей части полагается на прикосновения, чем на свои слабые глаза, чтобы убедиться, что все петельки легли ровно.       Вэй Усянь выглядел удивленным.       – Основать новый орден трудное дело, – сказал он. – Но я думаю, что орден, имеющий такую структуру, будет очень популярным среди тех, кому не нравится способ управления в Великих Орденах и кто не может получить возможность возвыситься. Хотя, вам многое понадобится для того, чтобы начать. Деньги, место для тренировок и жизни, люди для помощи в управлении...       – Это большое начинание, – Сяо Синчэнь улыбнулся, – но я верю, что у нас получится.       – Я не говорил, что не получится, – возразил Вэй Усянь. – Но весь процесс займет много времени – основание ордена, упрочнение позиций и затем работа над тем, чтобы быть уверенными, что он продолжит существовать и после того, как вас не станет. С чего вы планируете начать?       – Заявить о себе и упрочить нашу репутацию, – серьезно ответил Сун Цзычэнь. – Так люди узнают о нас, как о выдающихся заклинателях, у которых стоит учиться. Так мы сможем привлечь учеников и так проще всего убедить людей согласиться помочь нам.       Вэй Усянь криво усмехнулся.       – Поверьте мне на слово: никогда не недооценивайте силу репутации. Если вы создадите правильную репутацию, тем вероятнее вы привлечете учеников, у которых будут правильные ценности. Я никогда не обращал внимания на свою репутацию, и это вышло мне боком, когда другие манипулировали моими действиями ради своей выгоды. Ну, вы слышали об этом, – Вэй Усянь глянул на Сяо Синчэня, а тот смущенно моргнул. Вэй Усянь повернулся и обратился со словами к Сун Цзычэню: – Вы слышали о моей репутации, я уверен.       Сун Цзычэнь кивнул, неприязненно поджав губы.       – Так было, что у подножия Курганов собрались люди, они кричали, что пришли стать моими учениками и славили старейшину Илин, Владыку Зла, – на последних словах Вэй Усянь изменил голос, сделав его насмешливо-зловещим, а затем вздохнул.       Вэй Цзю издала звук отвращения.       – Ты совсем не такой. Если мы понимаем это, тогда и для остальных это не должно составить труда.       – Ты всего год как перестала трястись от страха при виде меня, Бабуля, – иронично сказал Вэй Усянь.       – Ну, ты можешь быть довольно пугающим, А-Ин, – извиняющимся тоном ответила старушка, – и, знаешь ли, я все равно позволила тебе присматривать за своим внуком, и мы все остались здесь, с тобой.       – Суть в чем: если вы хотите привлечь учеников нужного склада характера, вам нужно, чтобы ваши свершения стремились именно к тем принципам, которые вы хотите видеть в ордене, – объяснил Вэй Усянь. – Так будет намного проще чем то, что делаю я.       – А что вы делаете? – полюбопытствовал Сяо Синчэнь.       – Я тоже подумываю однажды основать орден, – осторожно признался Вэй Усянь. Он все еще не был уверен, что может доверять им, но чувствовал, что они были хорошими людьми, и потому решил дать им шанс.       – И обучать Темному Искусству? – уточнил Сун Цзычэнь. Его мнение о тёмном пути несколько поколебалось. Он верил, что путь этот неправеден и плох для заклинательства, но, после встречи с его создателем, пересмотрел свои взгляды. Учитывая, какими недостоверными оказались слухи о Вэй Усяне, Сун Цзычэнь решил довериться мнению Сяо Синчэня, который считал, что они просто недостаточно знают об этом.       Хотя зрелище, увиденное им на границе Курганов, сильно обеспокоило его. Ходячие мертвецы на границе боялись Вэй Усяня. Ходячие мертвецы обычно не боялись ничего, кроме других мертвецов и тварей, порождённых темной энергией, которые превосходили их в силе. Только по одному этому факту можно было сделать множество предположений о том, что же Вэй Усянь сотворил с собой, чтобы суметь использовать темную энергию. Сун Цзычэню пришлось побороться с желанием обстоятельно допросить этого человека.       – Только тех, кто будет соответствовать, – поправил Вэй Усянь. – Я не думаю, что у каждого есть... подходящий тип личности для темного пути.       – Тип личности? – спросил Сяо Синчэнь, заинтересованно подавшись вперед.       Вэй Усянь пожал плечами.       – Я не знаю, как еще это выразить. Я уже нашел одного ученика, у которого есть потенциал, как и у моего сына. Хотя посмотрим, что будет, когда они немного подрастут. Пока это не окончательно.       К счастью, Сун Цзычэнь и Сяо Синчэнь, похоже, удовлетворились этим. И все-таки все еще казались удивленными. По Сяо Синчэню было видно, что он едва сдерживается, чтобы не выпалить свои вопросы, а Сун Цзычэнь, как явно ощущал Вэй Усянь, взглядом пытался просверлить его голову.       – Думаю, нам стоит советоваться друг с другом по поводу нашего обоюдного прогресса, – жизнерадостно заявил Сяо Синчэнь. – Если, конечно, вы не против, чтобы мы снова навестили вас.       – Совсем нет, – тут же подтвердил Вэй Усянь. Он подумал, не вручить ли им гостевые жетоны, но решил, что ещё не настолько им доверяет.       – По правде говоря, – Вэй Усянь взглянул на Бабулю, привлекая ее внимание, – шишу, мне интересно, могу ли я попросить о личной услуге. Это не сильно обяжет вас. Вам не придется отвлекаться от своей цели или делать что-то такое...       – О чем же? – спросил Сяо Синчэнь.       Вэй Усянь снова глянул на Бабулю. Она поняла намек и собрала свое рукоделие.       – Пойду-ка проверю, как там дела на кухне, на всякий случай, – сказала она. Выходя, она погладила Вэй Усяня по плечу.       – Так о чем вы хотели попросить? – повторил Сун Цзычэнь.       Вэй Усянь раздумывал, как бы изложить свою просьбу. Не хотелось раскрывать слишком многое.       – У меня не так уж много секретов, за исключением того, как я ступил на темный путь, но те, что есть, я тщательно храню, и просьба касается одного из них, – медленно сказал Вэй Усянь.       Сун Цзычэнь и Сяо Синчэнь внимательно слушали. Вэй Усянь кинул взгляд на Сун Цзычэня и поморщился. Однако не попросил его выйти. Эти двое были близки. Вэй Усянь не хотел вызвать еще больше подозрения в свой адрес или испортить их отношения, как это нередко случается из-за секретов.       – Во время Падения Солнца, еще до того, как я стал темным заклинателем, мне пришлось пойти на одну уловку, – начал Вэй Усянь.       – Прежде, чем стал темным заклинателем? – заострил внимание Сун Цзычэнь.       – Сразу после уничтожения Пристани Лотоса. По правде, последняя часть этого плана была завершена, как раз когда меня поймали псы-Вэнь и бросили сюда, – объяснил Вэй Усянь.       – Что за уловка? – спросил Сяо Синчэнь.       Вэй Усянь провел рукой по волосам, пытаясь решить, как многое можно рассказать им.       – Вы знаете Цзян Чэна? Цзян Ваньиня, Главу Ордена Юньмэн Цзян?       – Я слышал о нем, – подтвердил Сяо Синчэнь, а его друг кивнул.       – Ваш брат. Названный или приемный или как-то так, – добавил Сун Цзычэнь.       – Мы выросли вместе, и потому считаем друг друга братьями, – объяснил Вэй Усянь. – Он был ранен в результате уничтожения Пристани Лотоса псами-Вэнь. Единственным способом помочь ему была экспериментальная операция. Я знал, что он никогда не согласится, если все узнает. Но я никак не мог оставить его в таком состоянии. И потому я солгал и сказал, что знаю, как найти Баошань-санжэнь.       Вэй Усянь объяснил, как он придумал детальный план действий для Цзян Чэна, заставил его запомнить ответы, как будто это были пароли, привел его с завязанными глазами на гору в Илин, велел ему назваться Вэй Усянем, чтобы получить воображаемый дар от наставницы Цансэ-санжэнь. К концу повествования Сяо Синчэнь и Сун Цзычэнь смотрели на него округлившимися глазами и лишившись дара речи.       – Я спустился с горы в город, чтобы встретиться с ним, как и обещал, но псы-Вэнь поймали меня. К счастью, они ушли раньше, чем вернулся Цзян Чэн, – закончил Вэй Усянь.       – Что же именно вы хотите от меня? – изумился Сяо Синчэнь.       Вэй Усянь поморщился.       – Не раскрыть того, что я нагло соврал ему. Обычно Цзян Чэн может понять, когда я лгу, но в те дни он вряд ли был способен на это. Ранение и горе лишили его сосредоточенности. Он верил мне, а я, пусть даже и ради него, солгал ему.       – Почему он не согласился бы на операцию? – спросил Сун Цзычэнь.       – Единственный целитель, способный провести ее, была Вэй Цин – тогда ее звали Вэнь Цин. После Пристани он ни за что не доверил бы ни свою жизнь, ни мою, кому-то, кто носит имя Вэнь. Тогда и теперь он скорее уничтожит любого из клана Вэнь. Цзян Чэн только учится терпеть моих людей, хотя теперь здесь нет ничего, что связывало бы их с Цишань Вэнь, даже их имён, – сказал Вэй Усянь.       – Твою жизнь? – тактично переспросил Сяо Синчэнь.       – Для операции требовался донор, – после мгновения нерешительности ответил Вэй Усянь.       – Донор органа или чего-то подобного?       – Простите, шишу, но это все, что я собираюсь сказать вам. Сохраните ли вы мой секрет? – спросил Вэй Усянь. Он пытался не выдать, как сильно хочет услышать утвердительный ответ.       – В чем проблема, если он узнает сейчас? Если вы близки как братья, наверняка, в конце концов он поймет, что вы сделали это ради его выживания, – сказал Сун Цзычэнь.       Вэй Усянь покачал головой.       – Он ни за что не простит меня за то, что я отдал ему.       Сун Цзычэнь не мог спорить с убежденностью Вэй Усяня. Но все еще не был уверен, что все понял.       – Я... понимаю, – сказал Сяо Синчэнь, глядя на свой чай. Он сделал глоток, размышляя. Наконец, он сказал: – Я не целитель, и потому никогда не был бы вовлечен в подобное. Но если бы меня спросили, я мог бы сказать, что был некий чужак, который пришел и получил исцеление несколько лет назад, но я никогда не знал, кто, или ради чего. Но я скажу так только если меня спросят.       Облегчение захлестнуло Вэй Усяня. Он низко поклонился.       – Благодарю вас.       Вэй Усянь повернулся к Сун Цзычэню. Поняв, чего от него ждут, Сун Цзычэнь вздохнул.       – Я не раскрою ваш секрет, – сказал он.       – Благодарю вас, – повторил Вэй Усянь. Это было не менее искренне, несмотря на то, что этот ответ принес меньше чистого облегчения, чем то, что захлестнуло его несколько мгновений назад.              Когда они спускались с горы по направлению к городу Илин, Сун Цзычэнь снова поднял эту тему.       – Пересадка органов? – спросил он у Сяо Синчэня. Сун Цзычэнь не мог удержаться и не оглянуться на шеренгу из ходячих мертвецов. Поворачиваться к ним спиной вызывало у него противоестественные ощущения.       – Да. Почки, печень и тому подобное, – сказал Сяо Синчэнь. – Мы можем даже пересадить глаза и заставить их работать так же, как будто пациент родился с ними.       Сун Цзычэня передернуло от легкого отвращения.       – Люди ходят с органами от каких-то случайных странников? Звучит жутко.       – Пациент и донор должны быть совместимы, и мы, конечно же, просим добровольцев, – пояснил Сяо Синчэнь, мягко улыбаясь реакции Сун Цзычэня. Он не обижался на него. Ни за что и никогда.       – Я все равно не понимаю, почему это должно храниться в секрете, – нахмурившись, продолжил Сун Цзычэнь.       – Как бы ты посмотрел, если бы кто-то дал тебе нечто, не спросив прежде твоего мнения? – спросил Сяо Синчэнь.       Сун Цзычэнь сдвинул брови. Ему было сложно представить, как кто-то отдает ему свой орган. Вэй Усянь, очевидно, был достаточно здоров, хотя и выглядел слегка изможденным. Если у него и были какие-то проблемы со здоровьем из-за донорства, Сун Цзычэнь не смог бы сказать, какие. Операция явно была успешной. Оба брата были живы. Сун Цзычэнь подумал, что Цзян Ваньинь мог разозлиться, но не до такой же степени, чтобы никогда не простить своего брата.       С другой стороны, Сун Цзычэнь знал, что у них могут быть разные точки зрения. Сам он не мог точно представить себе такой ситуации, и он мог повести себя иначе, если бы подобное случилось лично с ним. Поэтому он доверится мнению Сяо Синчэня в этом вопросе. Тот был куда более сопереживающим, чем Сун Цзычэнь, и потому он доверял ему в эмоциональных вопросах вроде этого.       – Что ты думаешь о своем шичжи? – спросил Сун Цзычэнь, меняя тему разговора.       – О, он совсем не такой, как о нем говорят, – счастливо отозвался Сяо Синчэнь. – Думаю, он очень мне нравится. В будущем нам следует не терять связи.       Сун Цзычэнь согласно хмыкнул, и они направились на поиски постоялого двора для ночлега.              – Постой-ка, Ся Шицзин беременна? – неверяще спросил Вэй Усянь.       – Да, – раздраженно ответила Вэй Цин. Она безжалостно терзала свой ужин палочками. – Как будто нам недостаточно переполоха с беременностью Чан Тин. Мы даже не знаем, как все вокруг влияет на беременность, и вот, пожалуйста, у нас появляется ещё одна будущая мать.       – Разве Ся Болин не слишком юн, чтобы быть отцом? – спросил Вэй Усянь.       Вэй Цин скривилась.       – Я знала их ровесников, у которых уже были дети. По крайней мере, у Ся Шицзин отличный возраст для беременности.       – Они оба моложе меня, а я все еще считаю себя слишком молодым для родительства, – указал Вэй Усянь, подчеркивая свои слова взмахами кусочком курочки. По лицу Вэй Цин скользнула гримаса отвращения при виде красной от перца еды на тарелке брата.       – Ты не можешь судить об этой ситуации с позиции своих ощущений, – сказала Вэй Цин. – Кроме того, Ся Болин не заклинатель или кто-то вроде. Он же из деревни, кажется, а для деревни это обычное дело, иметь детей в таком возрасте.       – Но теперь он не в деревне, – сказал Вэй Усянь, он доел и теперь явно хотел добавки.       – Такого рода взгляды на жизнь нелегко изменить, тем более, что здесь больше ни у кого нет детей, – сказала Вэй Цин. Она пожала плечами, – Я сказала им, что могу прервать беременность без всякого риска, если они хотят подождать с детьми. И указала крайний срок, чтобы они могли все обдумать. Но я думаю, они оставят все как есть.       Вэй Цин положила в рот овощи и принялась жевать. Вэй Усянь уставился на А-Юаня, который беспорядочно путал бабулино вязание под предлогом «помощи». Ли Инъюэ, которая заглянула на ужин, пыталась распутать нитки. Бабуля, похоже, не возражала. Рядом с ней сидел Вэй Нин и смотрел на всех обожающим взглядом. Он, наконец, перестал зажиматься, как будто пытался занимать меньше места. Вэй Цин проглотила овощи.       – Если уж на то пошло, они не будут одни, – сказала Вэй Цин. – Все захотят помочь с новорожденными, и Ся Шицзин сможет советоваться с Чан Тин, а Чан Цзяньхун поддержит Ся Болина. У каждого ребенка здесь будет множество дядюшек и тетушек, готовых присмотреть за ними, не исключая тебя. А-Юань и А-Юэ тоже не упустят шанса поиграть в приемных старших кузенов.       – Что ж, неплохо придумано, – решил Вэй Усянь.       – В любом случае, это все твоя вина.       – Эй, здесь-то я при чём? – недоуменно спросил Вэй Усянь.       – Дата зачатия примерно совпадает с фестивалем фонарей в Юньмэне, – объяснила Вэй Цин. – Похоже, они воспользовались той отдельной комнатой в гостинице.       Вэй Усянь прыснул со смеху.       – Похоже на то!       На мгновение между ними повисла уютная тишина, прежде чем Вэй Усянь потянулся и подхватил лежащий на столе меч. Он был совершенно новым, его закончили ковать только сегодня, и он пока не обзавелся характерным блеском. Ножны и рукоять его были цвета киновари, а гарда из желтой меди в виде элегантно распахнувшего крылья феникса. К легкому удивлению Вэй Усяня на ножнах и на лезвии под гардой был вычеканен символ инь-ян. Там же, где обычно шла гравировка с именем, был другой символ, с инь-ян в центре и расходящимися от него в восемь сторон почти неразборчивыми знаками, которые вместе складывались в восьмиугольник. Это был символ восьми триграмм.       – Он прекрасен, – признал Вэй Усянь, изучая клинок со всех сторон. – Ло Чэнь проделал хорошую работу. Как ты назвала его?       Вэй Цин потянулась и постучала по символу восьми триграмм.       – Багуа.       Вэй Усянь хохотнул. Багуа значило «восемь триграмм».       – Кто еще попросил новый заклинательский меч? – спросил Вэй Усянь, осторожно отложив новый меч в сторону.       – Почти никто, – ответила Вэй Цин. – У Шэнь Шуи и Шэнь Цзиньцзин теперь тоже есть. Они сказали, что мечи нужны им, чтобы обучать учеников. Больше никто пока не явился с просьбой.       – Это потому, что они скучают по своему прежнему оружию, или потому, что не хотят дразнить мир заклинателей, снова получив мечи?       – Скорее первое, – вздохнула Вэй Цин, заканчивая трапезу, – и они не собираются ходить на ночные охоты, так что сейчас им и в самом деле не нужны мечи. У нас же пока нет ордена, которому нужны заклинательские мечи для поддержки. К тому же, все знают, что на настоящий момент количество металла ограничено.       – Точно, – вздохнул Вэй Усянь. – Полагаю, следующий наш шаг — попробовать найти более стабильные пути заработка.       – Удачи! – сказала Вэй Цин, салютуя ему чашкой с чаем.       Вэй Усянь состроил рожицу. Вэй Юань и Ли Инъюэ захихикали. Бабуля тоже зафыркала.       – Почему бы тебе не спеть нам, милая? – спросила Бабуля у девочки. – Отвлеки А-Ина от денег и будущих проблем.       Ли Инъюэ оживилась, а потом призадумалась. Ее взгляд упал на вязание.       – Хорошо, Песня Прях, – решила она. Вэй Юань прекратил путать пряжу и с предвкушением уставился на свою шицзе сквозь свисающие из волос нитки. Ему нравились песни.       Ли Инъюэ начала напевать. Узнав классическую песню, Вэй Усянь вытащил Чэньцин и подхватил мелодию. Гуцинь, подумал он, подошел бы лучше. Его мысли на минуточку скакнули к Лань Ванцзи, прежде чем он сосредоточился на том, что происходило прямо перед ним.              «Наша жизнь полна моментами       Между спокойствием и падением вниз,       В которых нас поддерживают лишь воспоминания,       Свитые нитью, тонкой и прочной.       Что говорить обо мне, я пою свою песню       Потому что это всё, что я могу сделать       Я свиваю свою нить из воспоминаний о тебе       Пусть они будут её частью, как и моего сердца».                     От автора:       Шишу – дядя (младший брат родителей) по ордену.       Шичжи – племянник по ордену.       Шицзе – старшая сестра (некровный родственник) по ордену.       Шисюн – старший ученик в ордене.              Права на песню мне не принадлежат. Версия, которую я слушала: https://www.youtube.com/watch?v=DfqR0WJZGP4              Я надеюсь, вам нравятся ССЧ и СЛ! В данный момент они в действительности не так уж и долго знакомы, они сблизились очень быстро, как это обычно бывает, когда вместе с кем-то преодолеваешь невзгоды и борешься со смертельной опасностью. С моей точки зрения ССЧ из тех, кто без сомнений бросается помочь и испытывает бесконечное любопытство ко всему вокруг. Нам показали его только в городе И, плюс мельком в экстрах.       СЛ также не колеблясь помогает другим, но он более склонен сперва посмотреть со стороны и проанализировать происходящее, а не бросается, очертя голову. Я также считаю его немного интровертом. Можно быть интровертом и не любить людей или общаться с ними, и все еще хотеть помогать им. Он подозрителен и сострадателен!       ССЧ тот, кто попадает в неприятности, а СЛ следует за ним, потому что иначе этого идиота убьют. Тем не менее СЛ ни за что бы не отказался от этого, потому что жизнь с ССЧ куда более интересна.              История Курганов: Итак, если эта история кому-то показалась знакомой, то да, я взяла основную идею из Сайюки Гайден и немного изменила. Надеюсь, она сможет вписаться в канон БН (Император небес – один и тот же тип). Прежде, чем кто-либо спросит, нет, Се Лянь не был втянут в ту войну. Я давно думала, какая же битва могла там состояться, вспомнила о Сайюках и стала плясать от этого.              Конечно же, стоило закончить главу, и я вспомнила, что же еще я хотела написать, пока ССЧ и СЛ были в Курганах. Ну ладно, значит, они просто еще раз придут в гости!