Исток

      Госпожа Линь оказалась пышной женщиной в весьма фривольном наряде, открывающем куда больше, чем нужно. Не настолько скандально, чтобы «приличные люди» отводили глаза, но на фоне остальных встреченных ими местных женщин она весьма выделялась. Ее явно закалила жизнь, но она все еще шла вперед с мрачной решимостью. Она посмотрела на них и прищурилась.       – Добрый вечер, госпожа Линь. Можем мы поговорить о Сюй Биюй? – вежливо спросил Вэй Усянь.       Госпожа Линь смерила их обоих подозрительным взглядом. Вэй Усянь моментально сделал себе пометку, что она из тех, кто не любит пустых разговоров.       – Если вы пришли, потому что считаете, что это А-Юй устроила пожар, то можете уходить прямо сейчас, – госпожа Линь качнула створку, которую держала.       Хуа Чэн, который, к вящему удивлению Вэй Усяня, вообще никак не отреагировал на предстоящее посещение борделя (обычно мужчины либо часто оставляли деньги в подобных местах, либо считали себя выше подобного, но всегда вели себя соответственно, по крайней мере на публике), отрицательно покачал головой.       – Это не она, – произнёс Хуа Чэн.       Госпожа Линь вздернула подбритые вычерненные брови и одарила обоих глубоким, более оценивающим взглядом.       – Ну, хорошо, – наконец, сказала она и кивком показала, что они могут пройти внутрь, а не продолжать стоять у входа в бордель.       – Давайте поговорим где-нибудь, где можно присесть. Я подам чай.       Их проводили в кабинет. Госпожа Линь хлопотала над исходящими паром чашками, раскрашенными в нарочито миленькие цвета.       – Итак, – сказала она, глядя на них сквозь пар, – вы не думаете, что А-Юй имеет какое-либо отношение к пожару?       – Ее вина лишь в том, что она выжила и попыталась забыть, – сказал Вэй Усянь.       – Однако мы считаем, что это был поджог, – подхватил Хуа Чэн.       – Что? – госпожа Линь вперила в них взгляд, где-то на минуту, пока не поняла, что они не шутят. – Вы хотите сказать, что моя сестра и ее семья были убиты?       – Вот почему они не упокоились, госпожа Линь, – сказал Вэй Усянь. – И они беспокоятся о Сюй Биюй, так что, вероятно, их убийца неподалеку.       – Кто? Кто мог?.. Все любили мою сестру и ее семью! Все уважали этого поэта, за которого она вышла замуж, и о ее дочерях никто не думал плохого! Даже к малышке А-Юй, которая всегда была выдумщицей и фантазёркой, всегда относились с теплотой. И только когда она начала заговариваться во время лечения, а затем и после, люди начали шептаться.       – У нее не настолько сильное воображение, как вы могли подумать, госпожа Линь, – сказал Вэй Усянь. – У нее просто злополучная способность видеть то, чего не видят другие. Ничего больше.       – Кроме того, – продолжил Хуа Чэн, пока госпожа Линь смотрела на них, – ей удалось с уверенностью вспомнить, что единственная лампа горела в коридоре наверху. Кот всегда спал с Сюй Биюй, и не мог быть внизу. Наконец, самое подозрительное – смерть Сюй Баоли.       – Но разве она не задохнулась дымом? Я видела тело, когда помогала с последними обрядами. Ни одной раны. Она выглядела так, как будто просто уснула, – сказала госпожа Линь. Она выглядела так, словно сдерживала своё горе только немалым усилием воли.       – Мы собираемся проверить дом сразу после нашего разговора, – сказал Вэй Усянь, – но разве комната Сюй Баоли идёт по коридору не после комнаты Сюй Биюй? Если дым был настолько густым, то разве Сюй Биюй не пострадала бы сильнее? Ожоги, которые получила Сюй Биюй, появились только потому, что она попыталась выбежать в коридор, чтобы найти своих родителей и сестру. Комната ее сестры была закрыта, и Сюй Баоли не отвечала на крики. Только когда огонь стал слишком сильным Сюй Биюй вернулась в свою комнату и выпрыгнула в окно.       – Да, меня тоже удивила закрытая дверь А-Ли, – медленно проговорила госпожа Линь. – Эта девочка ненавидела запертые комнаты. Ненавидела находиться там, откуда не могла выбраться. Игра в прятки была сущим мучением из-за этого. И мы так и не нашли ключа от ее комнаты.       – Ещё Сюй Биюй вспомнила случай, когда Сюй Баоли должна была сидеть дома в качестве наказания и сбежала из окна своей спальни, чтобы пойти поиграть, – добавил Хуа Чэн.       Госпожа Линь усмехнулась на это. Ее глаза засияли.       – О да, – сказала она, вспоминая прошлое, – дочери моей сестры могли вести себя подобающе и изящно, но они были шаловливой парочкой.       Она сделала глоток чая, собираясь с мыслями.       – Ну, похоже, вам немало известно. Не знаю даже, как я могу помочь. Если кто-то и хотел убить семью моей сестры, я не имею ни малейшего представления о том, кто это.       Мужчины переглянулись. По дороге сюда они обсудили ситуацию, обменявшись известными им подробностями и узнав точку зрения друг друга.       – Мы считаем, что кто-то проник в дом, убил или другим способом вывел из строя Сюй Баоли, запер ее дверь и воспользовался лампой в коридоре, чтобы скрыть следы своего преступления, – произнёс Вэй Усянь. Они оба посчитали, что это логичный вывод. Вызывало беспокойство то, как воспримет это Сюй Биюй. Особенно когда спросит о причине, по которой Сюй Баоли была выбрана мишенью.       – Сюй Биюй вспомнила, что слышала странный шум в ночь пожара. Она думала, что это был кошмар, – сказал Хуа Чэн.       Госпожа Линь вперила в него взгляд.       – Почему Сюй Баоли? Все любили ее! Изящная, остроумная, играла на гучжэне... очень милая и блестящая юная девушка. Все думали, что однажды она выйдет замуж за благородного и будет блистать среди придворных в столице.       Было неловко рассказывать такое женщине, даже зная, чем ей приходится заниматься.       – Сюй Биюй также вспомнила разговор с сестрой о человеке, которого как-то пригласили на чай. Он трогал ее и причинял ей неудобство. Сюй Баоли сказала, что она испугалась до жути и что его рука была липкая как угорь. По всей видимости, этот человек обвинил Сюй Баоли в том, что она играла с его чувствами. Мы хотели узнать, известно ли вам что-то об этом, – проговорил Вэй Усянь.       Госпожа Линь чуть не выронила свою чашку. Побледнев, она аккуратно поставила чашку на столик. Она так сильно сжала руки, что костяшки побелели.       – Хотите сказать, – тихим, полным ужасающей ярости голосом начала госпожа Линь, – что какой-то… обнаглевший мужлан пришел и… причинил боль моей А-Ли, убил ее после этого и затем сжег мою сестру и шурина живьем в их собственном доме, чтобы скрыть свое преступление? Пытался сделать так, чтобы А-Юй умерла точно так же? И сейчас А-Юй все еще в опасности?       – Именно так всё и получается, – тихо подтвердил Вэй Усянь.       Госпожа Линь тяжело дышала, глядя мимо них. Ее ранее бледное лицо наливалось краской, а пальцы вцепились в подлокотники стула так, что дерево жалобно затрещало.       – Госпожа Линь, помните ли вы кого-нибудь… слишком интересующегося Сюй Баоли? Или, может, она каким-то образом показывала неприязнь к кому-нибудь? Может, она избегала кого-то, или говорила о ком-то с отвращением? – спросил Вэй Усянь.       Госпожа Линь только открыла рот, чтобы ответить, но замолчала, ее взгляд был рассеянным.       – Она сказала кое-что, когда я видела ее в последний раз, – медленно произнесла женщина, всё ещё погружённая в воспоминания. – Она сказала, что некоторым подхалимам, крутящимся рядом с её отцом, неплохо бы научиться хорошим манерам. «Пожалуйста и спасибо, и заодно выучиться принимать «нет» как ответ». Как же я не поняла? Нам здесь часто приходилось иметь дело с подобными мужчинами. Или я забыла, что это не должно быть нормальным?       – Неужели действительно большинство мужчин таковы? – пробормотал себе под нос Вэй Усянь.       – Обычно это норма для тех, кто чувствует себя безнаказанным и считает остальных ниже себя, – сказал ему Хуа Чэн. – Хорошее обращение к людям круга госпожи Линь редкость.       – Это не самая худшая работа, – сказала госпожа Линь, явно пытаясь отвлечься. – У меня хотя бы есть собственные деньги, и я могу проводить свое свободное время как захочу. Плохо только, когда «владелец» приходит проверить комнаты и потребовать свою долю. Как будто он делает что-то ещё, кроме сбора выручки раз в пару месяцев!       – Похоже, в этом месте было бы куда веселее, если бы оно принадлежало вам, – сказал Вэй Усянь.       Госпожа Линь рассмеялась.       – Вы шутите, конечно. Женщине никогда не позволят владеть каким-либо заведением.       Она перестала смеяться, когда увидела, как нахмурился Вэй Усянь и интерес на лице Хуа Чэна.       – Вы не шутите?       – Это станет неплохим выходом, или вы растеряете всех оставшихся клиентов. У меня сложилось ощущение, что вы лучше справитесь с управлением этим местом. Только вам потребуется нанять кого-нибудь для защиты вас и ваших людей, – сказал Хуа Чэн.       – Мы договоримся? – заинтригованно спросила госпожа Линь.       – Боюсь, я слишком много путешествую, – вежливо отказался Хуа Чэн.       Госпожа Линь задумалась на некоторое время. Затем устало вздохнула и откинулась назад с измученным видом.       – Это все, что вам было нужно от меня? – спросила она.       – Нет, – ответил Вэй Усянь. – Некоторое время назад вы, староста, Гао Ян и несколько других людей вступили в спор. Сюй Биюй тоже присутствовала, но она не может вспомнить, в чем была суть. Пока вы спорили, стол был разломан призраками. О чем шла речь?       – О, этот Гао Ян хотел забрать А-Юй с собой в столицу, – горько сказала госпожа Линь. – Я не одобрила. Мне не понравилась идея, что какой-то странный мужчина увезет А-Юй так далеко, где не на кого положиться, кроме как на него. А-Юй слишком юна. Я бы никогда больше о ней не услышала! Они все были против меня. Я прекрасно знаю, почему я не могу забрать А-Юй к себе! Жизнь, которую я веду, совершенно не подходит такой маленькой девочке. Но почему кто-нибудь еще не может принять ее? Респектабельная дама из местных могла бы опекать ее. Ее наследство должно покрыть любые расходы, что бы ни утверждал господин Гу. И даже если нет, я заплачу. У меня имеется немного сбережений. Но они сказали, что никто в округе не хочет принять девочку, у которой в голове чёрт-те что. Они сказали, что только Гао Ян был достаточно любезен, чтобы взять на себя заботу о таком ребенке. «Практически пользуемся добротой молодого человека» сказали они. И тогда стол взорвался.       – Это согласуется с тем, что мы выяснили, – задумчиво сказал Хуа Чэн. – Семья Сюй не хочет, чтобы их дочь увезли в столицу. Я уверен, в том споре они были на вашей стороне.       – Хотя мне и легче от этого, ситуация лучше не становится, – сказала госпожа Линь. – Гао Ян полон решимости вернуться в столицу. Он уверен, что призраки тем слабее, чем дальше от своих тел и места смерти они окажутся.       – Для некоторых так и есть, но не всегда, – сказал Хуа Чэн.       – Они также будут сильнее рядом с Сюй Биюй и их убийцей, – добавил Вэй Усянь. – Если они настроены защитить Сюй Биюй, то слабее не станут. Скорее всего, это и есть главная причина, почему они не уходят. Они хотят защитить Сюй Биюй.       – Учитывая, что она наш лучший и единственный свидетель, убийце было бы выгодно избавиться от нее, – вслух размышлял Хуа Чэн.       – Госпожа Линь, последний вопрос: кто-нибудь из тех, кто приехал из столицы с визитом к господину Сюй, приходил к вам? – спросил Вэй Усянь. – Вряд ли столичным незнакомцам удалось бы избежать пересудов, но я не сомневаюсь, что некоторые из них протоптали сюда дорожку.       – О да, – с насмешкой ответила госпожа Линь. – Таились, ходили через черный вход и все такое, лишь бы не дошло до их жен в столице. Ни один из них, вроде бы, не запомнился. Глупые мальчишки, все, как один, считают себя самыми умными, все напоказ трясут полными кошельками, как будто это добавит им авторитета. Заискивали перед моим шурином, пытаясь снискать его расположение. Сестра рассказывала мне, как смешно это выглядит. Обе мои племянницы подключились к розыгрышам. Вот поэтому они и вернулись сюда, понимаете? Хотели пожить в тишине. Впрочем, знаете, Гао Ян выделялся. Сам за услуги здесь не платил. Он только приходил забрать своих друзей. Держал себя так, будто слишком хорош для шлюх.       Госпожа Линь фыркнула тихонько и отпила чаю.       – Даже сам Император и его сыновья посещают такие заведения. То, что мы не такие модные, как столичные штучки, не значит, что мы не хороши в своём деле. Но у меня такое ощущение, что он смотрит свысока на всю профессию. Не из фальшивого чувства чистоты, как некоторые. Я совершенно точно уверена, что он считает ниже своего достоинства платить за наши услуги настоящими деньгами. Он один из тех холостяков, у которых просто слишком раздуто чувство собственной важности, – пожаловалась госпожа Линь.       Выслушав её, Вэй Усянь и Хуа Чэн переглянулись.       – Как вы думаете, почему он взял на себя заботу о Сюй Биюй? – спросил Хуа Чэн, его глаза сузились в задумчивом подозрении.       – Возможно, ради своей репутации. «Посмотрите на меня! Я такой замечательный и заботливый! Забочусь о тронутой на голову бедняжечке. Сочувствуйте мне и восхищайтесь мной. Мои добродетели превосходят всех вокруг». Примерно так, – госпожа Линь была сердита. – Как будто это то, что нужно моей племяннице.       Вэй Усянь и Хуа Чэн допили свой чай. Вэй Усянь был слегка удивлён тому, что его спутник действительно пил.       – Благодарим вас, госпожа Линь, – сказал Вэй Усянь. – Надеюсь, мы скоро разберемся, в чем тут дело.       – Буду весьма признательна, – госпожа Линь поднялась, чтобы проводить их.              – Вы странный человек, Вэй Усянь, – как бы между прочим сказал Хуа Чэн, пока они шли через лес. Лесная подстилка хрустела под их сапогами. Лунный свет едва пробивался сквозь кроны. Больше никаких источников света у них при себе не было. Ни один и не нуждался в них, и сейчас не было никого, перед кем нужно было притворяться, что это не так.       – Почему все так говорят? – изумился Вэй Усянь. Он покосился на своего компаньона. – Кроме того, вы тоже не совсем обычное существо.       Хуа Чэн немного помолчал.       – Существо? – как бы невзначай спросил он.       – Вы наверняка чувствуете темную энергию во мне, – сказал Вэй Усянь. Он рассеянно рассматривал деревья, чтобы настороженный и недоверчивый Хуа Чэн понял, что у Вэй Усяня нет намерений нападать на него. – И по моим ощущениям, у вас самого ее полно. Судя по тому, как легко вы выдаете себя за живого человека, вы весьма опытны и, кроме того, весьма сильны. Далеко не обычный призрак.       Хуа Чэн безмолвствовал. Даже подошвы его сапог ступали бесшумно. И все же Вэй Усяню не нужны были ни глаза, ни уши, чтобы сказать, что Хуа Чэн был чуть позади от него. Излучение темной энергии, нет, энергии-инь, исходящее от мертвеца, было сильным и легко улавливалось. Вэй Усянь чувствовал его, и точно мог определить, где оно находится. Если верить ощущениям, сейчас фон изменился, обнаруживая некую эмоцию, которую Вэй Усянь не мог точно определить. Хотя, учитывая обстоятельства, мог предположить.       – И что же, вы ничего не собираетесь делать с этим? Вы же заклинатель, – наконец, сказал Хуа Чэн. В его голосе прозвучало раздражение, как будто он ждал, что Вэй Усянь начнёт что-то предпринимать немедленно, с применением любых подручных средств.       – С чего бы? – спросил Вэй Усянь. – Большинство призраков, которых я встречал, не были... эм, как бы сказать? Плотными? Прочными? – он пожал плечами, даже если Хуа Чэн мог не увидеть этого жеста в темноте. – Вы никому не угрожаете. Вы активно помогали с делом Сюй Биюй, и я весьма признателен за это. Я не знаю, почему вы до сих пор здесь, вместо того, чтобы отправиться в лучший мир, или почему вы прилагаете столько усилий, чтобы казаться живым человеком. Но вы, кажется, вполне владеете собой, поэтому я не беспокоюсь, что вы сойдете с ума или что-то в этом роде. Так почему мне нужно что-то делать? Вы никому не причиняете вреда.       – У меня та еще репутация, свидетельствующая об обратном, – мрачно ответил Хуа Чэн.       – У меня тоже. Хотите сравнить? – легкомысленно откликнулся Вэй Усянь.       Он был почти уверен, что Хуа Чэн рассматривает и оценивает его в темноте.       – Я действительно сделал все то, что они приписывают мне, – наконец сказал Хуа Чэн, – и я ни о чем не сожалею.       – Я тоже сделал всё то, чем теперь пугают детей. Единственное, о чем люди лгут, так это о причинах или что я сделаю это снова. Что же до сожалений... – Вэй Усянь снова пожал плечами. – Сложно сказать. Была война. После... ну, может, я был слишком опрометчив, но я не жалею, что помог тем людям, даже если ради этого пришлось убивать.       Повисла тишина. Деревьев стало меньше, появились следы вырубки. Вэй Усянь вгляделся в темноту. Похоже, они дошли до дома. Вэй Усянь потянулся. Он никогда не сможет выразить словами, как благодарен он снова слышать на границе своего сознания рокочущие, словно второе сердцебиение, боевые барабаны. Едва покинув сознание Сюй Биюй, он провел несколько ошеломительных мгновений, успокаивая сердитого и ревнивого горного духа, убеждая его, что он вернулся и не намерен больше покидать его. Даже сейчас Вэй Усянь все еще ощущал, как Курганы сердито дуются, калачиком свернувшись вокруг духа Вэй Усяня как чересчур ревнивый и раздражительный кот.       Мой человек. Подойдешь ближе и получишь когтями, пробормотал Вэй Усянь.       Курганы все больше и больше напоминали ему какого-то огромного кота. Или младенца – но совсем не такого покладистого и миленького как А-Юань.       Интересно, какими будут дети Чан Тин и Ся Шицзин, смешливо подумал Вэй Усянь. Чан Тин, обычно приятная дама, беременной оказалась удивительно раздражительной.       – Как у вас получилось использовать энергию призраков? – спросил Хуа Чэн. – Энергия в вашем теле соответствует моей или некоторым другим могущественным призракам, но вы все еще живы.       – Это та еще история, – откликнулся Вэй Усянь, помедлив в поисках наиболее подходящих слов. Они вышли на опушку, откуда могли видеть силуэт сгоревшего дома на фоне звездного неба. Прежний сад одичал, клумбы разрослись, а где-то и погибли без должного ухода. Ближе к стенам дома не было даже травы, только выжженный пустырь.       – Если вкратце, то в начале войны я выставил дураком молодого наследника враждебного ордена. И он стремился отомстить мне. Он уничтожил весь мой орден. Убил всех, кроме моей приемной сестры, которая в то время была не дома, и приемного брата. Я оставил брата лечиться и встретил Вэнь Чао. Он поймал меня и, после того как я пообещал ему, что убью его, даже если стану призраком, он перепугался и... в общем, приходилось ли вам слышать о Курганах?       – Да, – подтвердил Хуа Чэн. Что-то было в его голосе, чего Вэй Усянь не смог полностью разобрать. – Я слышал, что однажды армия небес спустилась на землю и вступила в битву в том месте. Все они были убиты. Теперь то место считается проклятым. Небожители не любят вспоминать об этом и запретили любые упоминания о той битве, а саму гору объявили запретной. Однако это все, что я знаю.       На мгновение Вэй Усянь забыл как дышать.       Эти!..       Небожители должны были знать! Им должно быть известно о яо и о том, что их создает. Они не могли не узнать о духе Курганов! И, чтобы скрыть собственную некомпетентность, свои неправедные и несправедливые поступки, неудобство от того, что произошло так давно, они отвернулись сами, заставили отвернуться других и покинули армию, которую отправили умирать за свою собственную гордость.       Повергнув в забвение молодого яо, который был рожден из этой энергии, чтобы существовать в страдании и отвержении.       Как они могли?       Если такое творили те, кто достиг высшей ступени совершенствования, Вэй Усянь был рад, что больше на такое не способен.       – Вообще история немного длиннее, – сказал Вэй Усянь, высматривая среди почерневшего дерева путь сквозь сожжённые стены. И он рассказал призраку ту же самую историю, которую поведал своему шишу не так давно.       И, пока он рассказывал, внутри него все полыхало от ярости. Он старался сдержать взбаламученную раздражением энергию ближе к себе, сознавая, что Хуа Чэн вполне способен сказать, что он делает и насколько он взволнован. И внезапно он осознал, если только это не было плодом его воображения, что его ночное зрение обострилось.       По наитию Вэй Усянь выполнил уже освоенный трюк. Он заставил свои глаза вспыхнуть алым огнем, которого многие так боялись. Как он и предположил, темнота больше не была помехой, видно стало так же хорошо, как и в дневное время.       Удобно.       Энергия-инь была частью тьмы. Логично, что она позволяет ему существовать во тьме с большим комфортом.       Когда он закончил рассказывать, Хуа Чэн процедил, как это типично для небожителей, из чего Вэй Усянь немедленно сделал вывод о причинах его вспышек гнева.       Кое-кто затаил злобу на богов.       Тем не менее, складывалось впечатление, что причиной этой злобы стали не действия против самого Хуа Чэна. Он мог разочароваться из-за идей богов об управлении. Но Вэй Усянь чувствовал, что это не Хуа Чэн предан богами.       А злость в защиту кого-то другого в разы сложнее, уныло подумал Вэй Усянь. Цзинь Цзысюань был хорошим примером.       – Это все еще не объясняет наличие у вас тёмной энергии, – сказал Хуа Чэн, пробираясь через то, что выглядело как вход.       Вэй Усянь хмыкнул, вглядываясь в обломки по правой стороне. Они выглядели очень похоже на обрушившуюся крышу. Однако путь был расчищен. Все это место выглядело еще более почерневшим и изъеденным огнем.       – Как считаете, это библиотека?       Хуа Чэн кивнул. Он поднял свой – обычный, не светящийся – взгляд вверх, туда, где должна была быть крыша. Вэй Усянь задумался, почему у его спутника не светятся глаза, как у него.       – По словам госпожи Линь хозяйская спальня обвалилась, и тела родителей были обнаружены внизу, – пробормотал Хуа Чэн.       Вэй Усянь согласился.       – Никто так и не нашел ключа от комнаты Сюй Баоли, не так ли?       – Нет, никто.       – Среди людей клана Вэнь был один человек, чьей способностью было уничтожение золотого ядра, – продолжил рассказ Вэй Усянь. Вдвоем они осторожно пробирались через хрупкие доски. Призрак или нет, Хуа Чэн не был невесомым, и ни один не хотел что-нибудь случайно разрушить. Оба ощущали покалывание темной энергии. Энергии, оставшейся от двух живых людей, попавших в ловушку и погибших от огня и дыма. От их страха друг за друга, самих себя и, больше всего, за их дочерей. И от Сюй Баоли...       – Меня сбросили туда, раненого и без золотого ядра. Я думал только о том, как выжить. Но вокруг горы был естественный барьер темной энергии. Войти можно, выйти нельзя. И каким-то образом я сделал то, что сейчас зовется темным искусством. Я поглотил темную энергию.       Хуа Чэн бросил на него острый взгляд.       – Это должно было свести вас с ума, – прямо заявил он. – Или разорвать на части.       – Я упрям, – уныло отозвался Вэй Усянь. – Мне удалось изменить эту энергию так, чтобы мое тело могло вынести ее. Но даже так, процесс... не был весёлым.       Воспоминания и эмоции мертвых, порождающие темную энергию, жестокую, скручивающую агонию яо... В течение этих трех долгих месяцев бывали случаи, когда Вэй Усянь почти забыл, кем он был. Постоянная физическая боль от поглощаемой его телом острой, подобной стеклянным осколкам энергии в сравнении с этим почти приносила облегчение. Эта боль удерживала его в живых здесь и сейчас. Не помогло и то, что Вэй Усянь почти сошел с ума от отчаянного желания сбежать. Мысли о Цзян Чэне и Цзян Яньли переполняли его. И он отбросил все соображения о безопасности и поглощал темную энергию быстрее и в большем объеме, чем следовало бы.       Когда, наконец, ему удалось сбежать, Вэй Усянь был ошеломлен, выяснив, что прошло всего-то три месяца. Ему казалось, пребывал в ловушке годами. Пройди десятилетия – и то он бы не удивился.       Ему все еще было невдомек, как он умудрился выжить, поглотив столько энергии в такой малый срок.       Теперь он знал более безопасный метод. Улучшенный, которому он обучит А-Юаня, А-Юэ и, будем надеяться, других учеников. Этот метод не будет столь мучительным. Привыкание к выращенной на Курганах пище сильно поможет, сделает процесс поглощения более спокойным.       – Мне нужно было стать сильнее, чем барьер вокруг горы, и я стал. Так я смог сбежать, – сказал Вэй Усянь. Это значило, что он поглотил большую часть той энергии, что скопилась в Курганах. Он вышел оттуда с таким уровнем тёмной энергии, что стал равен самому месту, где он был заключён. А в списке самых опасных мест Курганы занимали самую верхнюю позицию.       Стоит ли удивляться, что у него уходило так много сил на то, чтобы просто держать себя в руках?       Двое мужчин прокладывали путь вверх по поврежденной огнем лестнице. Кое-где под ступенями были установлены подпорки. Чтобы жители смогли забрать тело Сюй Баоли, предположил Вэй Усянь.       – Я... поражен, – медленно признал Хуа Чэн. Вэй Усянь мог догадаться, что такое случалось не часто.       – Благодарю.       Хуа Чэн внезапно ругнулся. Вэй Усянь замер, почувствовав, как что-то мазнуло по его ноге. Но там ничего не было...       – Пошеве-еливайтесь, – раздался знакомый протяжный голос. – Это не вежливо, застаувлять хозяйку жда-ать.       Впереди, перед дверью, в воздухе висела зубастая ухмылка. Стоило им подойти, из воздуха сгустились светящиеся глаза, а затем и полоски.       На двери, как они заметили, изящным почерком было написано имя Сюй Баоли.       – Как Сюй Биюй? – спросил Вэй Усянь у кота. Хуа Чэн посмотрел на дверь, а потом на опрокинутый стол рядом, между дверью в комнату Сюй Баоли и той, что должна была вести в комнату Сюй Биюй.       – Добирауется туда. Она закончила своую собственную бесе-еду с Хонсинь Ванхоу. Теперь – вауша очередь, пока Биюй пробира-ается сквозь кукольный домик, который кое-кто построуил для нее, – мурлыкнул Чайцзунь, хвост хлестал из стороны в сторону. Его глаза, не мигая, уставились на них.       – Кукольный домик? – пробормотал Вэй Усянь.       – Почему мы можем видеть тебя таким, какой ты есть, и понимать тебя за пределами Страны Чудес Сюй Биюй? – спросил Хуа Чэн.       – Иногда-а вещи остаюутся с тобой, – протянул Чайцзунь, исчезая точно так же, как и появился.       Они переглянулись, а потом Хуа Чэн пожал плечами и толкнул дверь. Замок был сломан, вероятно, когда деревенские доставали тело Сюй Баоли для погребения.       Вэй Усянь был наготове и потому не подпрыгнул. Силуэт внутри не был призраком, хотя и был одет в белое и красное. Она была маленькой и смотрела на кровать, повернувшись к ним спиной. Хуа Чэн, наконец, зажег лампу, которую нёс с собой, и оставил ее на неожиданно неповрежденном столе.       Девушка повернулась к ним. Жалость овладела Вэй Усянем, когда он взглянул на нее.       Она была так похожа на Сюй Биюй. Старше, высокая для четырнадцати лет, но все еще подросток. Ее волосы были также коротко обрезаны, а голову венчала золотая и красная корона. Ее руки больше не были человеческими – гигантские, красные, цвета сожженной кожи, с острыми когтями на кончиках пальцев. В одной монструозной руке был зажат королевский жезл, навершием которому служил большой красный самоцвет в форме сердца. Не настоящего, а того, который рисуют дети, обозначая любовь. Та же форма обыгрывалась в ее королевском облачении.       Ее прелестное личико, когда-то сиявшее очаровательным озорством, было искажено горечью и беспомощной злостью кого-то, кто так и не понял, почему был убит прежде, чем получил шанс на жизнь.       – Сюй Баоли, – поприветствовал ее Вэй Усянь.       – Так когда-то звали девушку, которой я была. Она – мертва, – откликнулась подобная королеве девушка. Ее голос был подчеркнуто девичьим, но все же ей удалось хорошо выразить свой горький гнев. Высокая нота в последнем слове была впечатляющей.       – Как бы вы хотели, чтобы мы называли вас? – спросил Хуа Чэн.       – Я – Хонсинь Ванхоу, – сказала яо. Потому что теперь она была яо. Больше чем призрак. Ее смерть вынудила ее отказаться от человечности.       – Теперь вы живете в Стране Чудес вашей сестры, – осторожно сказал Хуа Чэн.       – Хмф! – она смерила их почти презрительным взглядом сверху вниз. – Моя младшая сестра. Никто больше не верил ее рассказам о яо. Но я – да. Были случаи, когда она возвращалась, израненная чем-то, чего мы не могли объяснить! Тогда я хотела ей помочь. Теперь я могу. И начну с этого ужасного негодяя, который изо всех сил старается уничтожить ее разум! Извлекает выгоду из ее «безумия»!       Вэй Усянь сдержал ругательства, что его подозрения были почти подтверждены.       – Это тот, кто убил вас и устроил поджог, не так ли?       – Это не все, что он сделал, – Хонсинь Ванхоу покачала головой.       Против желания оба мужчины посмотрели на кровать.       – Он охотится за Сюй Биюй? – спросил Вэй Усянь. Он не хотел ни видеть, ни слышать, ни ощущать этого. Он знал, что разлитая по комнате темная энергия могла бы показать ему произошедшее. Но Вэй Усянь в своей жизни видел множество ужасных вещей, и был сыт ими по горло. К счастью, с преступлением вроде этого он никогда не сталкивался, и предпочел бы, чтобы так было и дальше.       – Он слишком поторопился со мной, – прошипела королева. – Ему нужны более длительные впечатления. Она молода, и он уверен, что сможет вылепить из нее то, что ему нужно. Разломать и придать новую форму своими липкими ручонками. Превратить в хорошенькую куколку, что будет служить ему и заглядывать в рот.       В свете лампы ее глаза сверкали, подчеркивая ее ярость.       Вэй Усянь сглотнул.       – Гао Ян?       Ее губы раздвинулись, показав обычные человеческие зубы.       – Горячее, зловонное дыхание и упорствующие ухаживания от сильного, безрассудного, бессердечного ублюдка! – прорычала она, в ее голосе не было уже ничего человеческого, только безумие. – Я не позволю ему забрать ее!       – Мы не позволим, – решительно заявил Хуа Чэн. Вэй Усянь кивнул, столь же непреклонный.       Хонсинь Ванхоу уставилась на них.       – Он хранит ключ от моей комнаты у себя, – внезапно сказала она. – Как... трофей.       Она подняла руку. Над открытой ладонью появилось изображение золотого ключа. Его головка представляла собой замысловато стилизованное сердечко.       Затем, ни с того, ни с сего, она завизжала. В этом звуке сплелись воедино боль и неистовство. Вся ярость дикой, прекрасной твари, надежно запертой в клетке.       Мужчины прикрыли свои уши. Когда визг прекратился, они подняли глаза, но Хонсинь Ванхоу уже исчезла.       – Думаю, нам нужно найти Сюй Биюй, – сказал Хуа Чэн. Он выглядел как мрачный палач, собирающийся насладиться своей работой.       – Или ее «опекуна», – тем же мрачным тоном подхватил Вэй Усянь.       Подозрения – это одно. Теперь они были подтверждены.       Время для охоты.              Лунный свет был гораздо ярче в центре деревни. В это время все жители уже спали. Вэй Усянь и Хуа Чэн неуклонно пробирались по пустынным улицам. Их поприветствовало фырканье, Хуа Чэн скосил глаза и увидел как конь Вэй Усяня рысью присоединяется к ним.       – Кстати, об этом коне?.. – спросил он.       – Это Хань, – Вэй Усянь весело фыркнул. – Он божественный конь, который погиб в той битве в Курганах. Я поднял его как лютого мертвеца. На случай, если вам интересно, в вопросе той битвы он тоже не согласен с богами.       Хуа Чэн на мгновение потерял дар речи.       – Что сподвигло вас сказать это?       – Вы терпеть не можете небожителей, ведь так?       – Я преданный последователь... одного бога. Все прочие для меня просто пыль, – заявил Хуа Чэн.       Вэй Усяню стало интересно, что такого сделал этот бог, чтобы заслужить такую преданность со стороны кого-то вроде Хуа Чэна. Впереди на дорогу перед ними выскочила маленькая фигурка.       – Сюй Биюй! – позвал Вэй Усянь. Девочка, казалось, не услышала его, она стремилась к своей цели. Не сказав и слова друг другу, мужчины ускорили шаг, следуя за ней. Хань не отставал от них ни на шаг.       Перед домом Гао Яна стояла повозка с впряженной в нее парой лошадей, готовая к отправлению. Сам Гао Ян изо всех сил пытался привязать что-то в задней части повозки.       – Ты! – зазвенел яростный голосок Сюй Биюй.       Неужели она узнала, что случилось с ее сестрой?       Гао Ян обернулся. Кажется, он не заметил ни обоих мужчин, ни мертвого жеребца в тени ближайшего дома.       – Ах, вот и ты, А-Юй, – сказал он. Он держался как человек, твердо решивший не волноваться и не расстраиваться. – Поторопись. Мы уезжаем.       – Ты действительно думаешь, что я пойду куда-нибудь с тобой? – яростно выпалила Сюй Биюй. – Ты, гнойный развратник!       Вэй Усянь мимоходом запомнил эти слова.       – Наконец-то поняла? Ну-ну. Никто не поверит маленькой бедняжечке со съехавшей кукушечкой. Ты бессильна против меня, – сказал Гао Ян. Он отбросил свою маску, обнажив скрытого под ней заносчивого, самовлюбленного и развращенного человека. – Я об этом позаботился.       – У тебя не получилось уничтожить мои воспоминания или мою Страну Чудес!       – Нет, ты всё не оставляешь свои фантазии. Ты сумасшедшая! Как твоя сестра, – последние слова он произнес с тем коварным знающим выражением, которое моментально взбесило всех присутствующих. Услышав это, мужчины, скрытые в тени, чуть не вышли из нее. Но теперь Сюй Биюй знала, что произошло. Она жила с этим человеком под одной крышей, зависела от насильника и убийцы. Она заслужила право противостоять ему.       – Не смей говорить о ней! Ты не знал ее, – на последних словах голос девочки задрожал.       – Твоя сестра была вертихвосткой! Прикидывалась, что презирает меня! Она получила что хотела – в конце концов.       И, как будто слов и того, как они были произнесены, недоставало, мерзавец вытащил цепочку. С другого ее конца свисал, покачиваясь от ночного ветерка, ключ от комнаты Сюй Баоли.       – Она и презирала тебя. Сюй Баоли не хотела иметь ничего общего с тобой, – холодно сказал Вэй Усянь. Он выступил из тени, зная, что его глаза снова сияют алым огнем, потому что Гао Ян побледнел.       – Разумеется, она и должна презирать тебя. Ты омерзителен. У Сюй Баоли и Сюй Биюй хватает воспитания, чтобы не иметь с тобой никаких дел, – сказал Хуа Чэн чуть более лукаво. – Ты всего лишь низкорождённый выскочка.       Лицо Гао Яна исказилось от ярости унижения.       – Господин Вэй... господин Хуа... – в лунном свете глаза Сюй Биюй казались еще больше.       – Вы ничего не сможете мне сделать, – нагло заявил Гао Ян. – Никто не поверит дурочке вроде А-Юй, они просто подумают, что вы попались на ее глупые россказни. А я очень уважаем и здесь, в этом городишке, и в столице.       – О? – Вэй Усянь улыбнулся змеиной улыбкой.       – Вы в самом деле так думаете? – спросил Хуа Чэн. Он улыбался как кот, которому пришла на ум чудесная идея для игры с мышкой.       Хань резко заржал и переместился по кругу, оказавшись за спиной Гао Яна. Справа от него оказалась повозка, слева маячили Вэй Усянь и Хуа Чэн, а прямо перед ним стояла Сюй Биюй – Гао Ян оказался в ловушке.       – Ну конечно! Я и сам ей не верю! – несмотря на свои слова и самоуверенный тон, мужчина бегал глазами из стороны в сторону, выискивая путь для побега.       Невидимые ни мужчине, ни его возможной жертве, призраки господина и госпожи Сюй просочились из ловушки между защитными талисманами Гао Яна, чтобы остаться рядом со своей младшей дочерью. Вэй Усянь, Хуа Чэн и Хань ощутили их присутствие, их готовность защитить последнего оставшегося в живых ребенка во что бы то ни стало. Хотелось бы надеяться, в этом не будет необходимости. Они были очень ослаблены.       Гао Ян, прищурившись, перевел взгляд на того, кого посчитал слабым звеном.       – А-Юй, неужели это действительно стоит того, чтобы помнить? Садись в повозку! – он потянулся, чтобы убрать ключ Сюй Баоли.       Сюй Биюй выпрямилась. Она уверенно зашагала к Гао Яну. На мгновение все сильно изумились. Разве так легко было бы убедить ее идти вместе с этим человеком?       Но тут девочка выхватила ключ из руки убийцы, повернулась и спокойно ушла на свою прежнюю позицию.       Лицо Гао Яна потемнело. Он попытался кинуться к ней, но Хуа Чэн схватил его за запястье. Гримаса, исказившая лицо Гао Яна, доказывала, что Хуа Чэн с ним не церемонился. Но до раздробленных костей пока не дошло.       – Не прикасайся к ней, – прошипел Хуа Чэн.       – Вам не понравится то, что мы сделаем с вами в таком случае, – добавил Вэй Усянь. Лошади, впряженные в повозку, возбужденно переступали ногами. Они ощущали присутствие хищников по растекающейся здесь энергии-инь. Только упряжь удерживала их от побега.       Сюй Биюй не отреагировала ни на его попытку добраться до нее, ни на то, как его остановили. Какой-то миг она ещё стояла спиной к нему, а затем резко повернулась.       Гао Ян задохнулся от изумления.       Вэй Усянь и Хуа Чэн не смогли удержаться от шокированного вздоха. Сюй Биюй обернулась своей более энергичной и яркой версией, какой они видели ее в Стране Чудес. Только теперь на ней было синее платье с прямым белым, заляпанным кровью фартуком. В центре белого банта на талии был прикреплен кричащий череп, а ожерелье на груди было из серебра.       Хуа Чэн выпустил Гао Яна и отступил, не сводя с девочки глаз. Вэй Усянь замешкался, но вмешиваться не стал.       Хань, который не сталкивался с такой Сюй Биюй, в изумлении поднялся на дыбы.       Сюй Биюй прищурилась. Она пошла вперед, прямо к Гао Яну. Гао Ян, все еще ошеломленный переменой и встревоженный выражением ее глаз, отступил назад. Хань снова встал на дыбы, на этот раз целеустремленно. Гао Ян не сбежит!       И, прежде чем кто-то понял ее намерения, девочка толкнула его.       Его череп издал отчетливый хруст, когда копыто Ханя ударило его.       Ну, не то что бы я ожидал, что так и будет, подумал Вэй Усянь. Хань фыркал, раздраженный кровью и мозгами на своем копыте.       Сюй Биюй уставилась на труп. Затем перевела взгляд на свою открытую ладонь, на которой лежал ключ. Ее личико сморщилось, и, наконец, она разрыдалась.       – Цзецзе! – всхлипывала она, прижавшись лицом к коленям. Ее одежда снова стала прежней. – Цзецзе!       Хуа Чэн беспомощно глядел на нее. Вэй Усянь, ведомый тем же инстинктом, что и тогда, когда плакала его сестра, опустился рядом на колени и мягко обнял храбрую малышку.       Вэй Усянь и Хуа Чэн вдвоем наблюдали, как тени ученого и его прекрасной жены истаяли, удовлетворенные тем, что их убийца не сможет больше вредить их драгоценной младшей дочери.              От автора:       В этой истории Сюй Биюй восемь лет. Она заслуживает того, чтобы хорошенько оплакать свою семью после всего случившегося.              Хэдканоны:       ВИ и сожаления: в каноне ВИ о многом сожалеет. Начиная со случайной смерти ЦЦС, продолжая братом и сестрой Вэнь, ушедшими умирать, и заканчивая его последним срывом, приведшим к массовой резне и всему прочему. Но в моем АУ ничего из этого не случилось, поэтому список сожалений ВИ в разы короче. Он чувствует сожаление от «вторжения» в семью Цзян и за то, что невольно затмил ЦЧ. Он раскаивается в том, что навел клан Вэнь на ЮМЦ, и, больше всего, что нарушил данное ЦЧ обещание. Есть еще всякие мелочи вроде пропущенной свадьбы ЦЯЛ и не оказанной поддержки во время ее беременности. Но, в целом, его не настолько переполняют сожаления, как его каноничное я, на которого свалилось столько травмирующих событий что, в конечном итоге, они привели его к смерти.       Поглощение ТЭ: я ждала возможности поговорить об этом! Расширяя мои теории о ТЭ... я уже упоминала, что ТЭ поглощается, и, подразумевается, что ее скорее запасают для дальнейшего использования, чем «культивируют», как в традиционных методиках. Это интересно, поскольку, в моих хэдканонах ТЭ содержит в себе породившие ее эмоции. Что значит, когда ВИ поглотил ТЭ из курганов, он пережил все события, которые привели к смерти почти всех, кто когда-либо умер либо был брошен на этой горе. Неудивительно, что он потерялся во времени, когда, наконец, выбрался, и был слегка не в себе, когда охотился на ВЧ.       Такое не прошло бы бесследно для здравомыслия обычного человека. Во всяком случае, наличие цели, на которой он мог сосредоточить не так уж и беспричинную агрессию, вероятно серьезно помогло ему, вместе с братом и сестрой Цзян, которые сыграли роль эмоциональных якорей.       Призраки, вроде ХЧ, и лютые мертвецы, как ВН, порождают свою собственную ТЭ. Я доберусь до обстоятельств ВН позже в своей истории, но ХЧ привык к ней, его ТЭ росла вместе с ним.       Мои мысли относительно того, почему до ВИ никто не мог сбежать с Курганов, довольно просты. ТЭ Курганов стала слишком большой, чтобы малыш яо мог контролировать или использовать ее. Вся гора была пропитана ТЭ, которая образовала барьер вокруг. Люди могли войти, но не могли выйти. ТЭ была слишком агрессивной. Но ВИ упрямый, и, когда он встрял там, то искренне верил в то, что не умрет там. Как мы знаем, он опирался на свои старые теории контроля ТЭ. Все, что ему следовало сделать, это понять, как использовать ее. Как только у него получилось, он понял, что ему нужно больше. Ему нужно было стать сильнее барьера. Так он и сделал. Он продолжил поглощать ТЭ, прорываясь сквозь душевные мучения от переживания чужих смертей и физической боли от собственных ран, и заставляя свое тело принимать энергию, которое оно инстинктивно считало вредной. В конце концов он поглотил большую часть силы горы, что позволило ему превозмочь барьер и уйти.       Есть ли в этом смысл?