Всё будет нормально.

—Саш, отстань, пожалуйста…       Горбачёва, опешив, замирает на месте и смотрит на Алёну, которая, пошатываясь, снимает с себя куртку. Резко разворачивается и, обиженная словами Алёны, уходит в комнату, ничего не сказав.       Заходит в комнату, где когда-то ночевала мать Алёны, и решает, что сегодня спать будет тоже тут. Саша чувствует дикую обиду на Швец, ведь она просто волновалась за свою возлюбленную, а та не поняла этого и почти что послала Горбачёву. Быть может, она просто пьяна и находится в состоянии, когда не готова отвечать за свои слова.       В любом случае Сашка просила Алёнку, чтобы та не пила. Спрашивала у неё, зарядила ли она телефон. Просила, чтобы она отвечала на звонки. —Проебалась по всем пунктам, — нервно улыбаясь и одновременно размазывая слёзы по щекам, произносит Саша.       Девушка сидит в комнате в надежде на то, что Швец одумается, придёт, попросит прощения, и всё будет в порядке.       Внезапно Швец действительно заходит в комнату. Горбачёва быстро вытирает слёзы с щёк и смотрит на свою возлюбленную в ожидании. —Ну и чего ты свалила в эту комнату? — с ноткой наглости в голосе вопрошает Алёна.       Саша удивляется такому повороту событий, и расстраивается ещё больше от того, что Алёна всё ещё не осознала свою вину. —А что, нельзя что ли? —Нет, ну нормально. Какого чёрта ты, блять, обижаешься? Тебе напомнить, как ты гуляла со своей одногруппницей? Что ты мне тогда обещала? Что вернёшься к четырём. Когда ты вернулась? Правильно, блять, гораздо, сука, позже.       Горбачёва выпадает в осадок: Швец же должна помнить, что Саша тотчас же осознала свою вину и попросила прощения, чего Алёна делать, видимо, сейчас не собирается. —Но я вернулась трезвая и не так поздно… —Мне похуй, Саша, — громко произнесла Швец, — Я тоже тогда волновалась, но не устраивала никаких истерик. Почему тебе, блять, можно гулять, даже не предупреждая меня, а мне нельзя, хотя ты знала, куда и с кем я, сука, иду гулять? —Но…- Горбачёва хотела что-то сказать, но не успела, потому что Швец подошла к ней вплотную и продолжила свою мысль: —В таком случае, ты, Саша, эгоистка. Пошла ты нахуй, — Алёна подняла руку и со всей силы дала пощёчину своей девушке. Швец быстро развернулась и ушла из комнаты, громко хлопнув дверью.       Саша же медленно, трясущейся рукой стала приближаться к своему лицу, и, когда коснулась места удара, громко заплакала. Она не ожидала от своей возлюбленной такой агрессии и уж явно не ожидала, что та поднимет на неё руку. Горбачёва действительно волновалась за Алёну и не хотела, чтобы та так злилась из-за этого.       Через пару минут Горбачёва слышит, как на кухне начинает биться посуда. Слышит крики и возмущения Алёны. Понимает, что если сейчас не попытается успокоить свою девушку, то на кухне у них ничего не останется, ведь посуды у них теперь и без того мало: после празднования дня рождения Алёны всё, что упало на пол благодаря самим же девушкам, восстановлению не подлежало и той же ночью, после того, как все гости ушли, оказалось на помойке.       Встаёт с маленького, неудобного дивана, на котором ей придётся спать как минимум одну ночь, и медленно, тихими шагами направляется к источнику шума.       Как только девушка заходит на кухню, мимо неё пролетает тарелка, и, ударившись о стену, разбивается. —Алёна, ты больная? Успокойся! — Горбачёва подходит к девушке и пытается вырвать у неё из рук тарелку, но Алёна резко дёргает рукой, отчего Саша убирает свою руку, чтобы никакие осколки не попали в неё, — Хватит! —Отъебись! — громко кричит Швец и в ярости хватает первую попавшуюся кружку, которую кидает на пол прямо перед Сашей, и один из осколков попадает девушке на ногу. Через пару секунд по ноге течёт тоненькая струйка крови. Горбачёва на секунду замечает испуг в глазах Швец, но та, видимо, пытается не подавать виду, потому берёт ещё одну чашку, причём самую любимую у Саши. —Не трогай эту кружку, — агрессивно произносит Горбачёва, подходит к Алёне и, переступив все осколки, выхватывает чашку из её рук. Швец ударяет рукой по столешнице, показывая своё недовольство. —Нахуя ты сюда пришла?! Съебись. Отвали. Не трогай меня. Если ты думаешь, что успокоишь меня — нет, я только хочу тебя прикончить с каждой секундой всё больше и больше. Уходи.       Горбачёва буквально начинает задыхаться от обиды, истерика подкрадывается к ней всё быстрее с каждой секундой. Девушка смотрит в глаза Швец. —Иди ты нахуй, — произносит Саша и разворачивается, чтобы уйти в комнату. —Тебе того же, — слышит Горбачёва от Швец, когда уже вышла в прихожую и собиралась зайти в комнату.       Закрывает за собой дверь и вновь ложится на неудобный и маленький диван. Сильно выдыхает, ибо чувствует жар по всему телу, чувствует до безумия отвратительную головную боль, которая будто бы бьёт по вискам, чувствует ужаснейшее головокружение, а главное — разочарование в своей девушке.       Она никогда не могла бы подумать, что Алёнка способна на такие вещи. Быть может, она действительно пьяна, но даже будучи пьяным стоит хотя бы немного следить за тем, что говоришь, особенно если говоришь это человеку, который любит тебя до ужаса, до боли в сердце, до слёз.       Закрывает лицо руками, и, позабыв про свою рану на ноге, начинает плакать так, как давно не плакала. Воздуха не хватает настолько, что в глазах темнеет, и кажется, что ещё немного — и она потеряет сознание.       В последний раз так сильно обижал её только Егор. Она ведь тоже любила его. Любила очень сильно. А Швец любит ещё сильнее: от этой девушки любое нехорошее слово звучит гораздо хуже, чем звучали слова от Егора о том, что он наркоман.       Через пару минут слышит, что звуки на кухне прекратились. Видимо, Швец пошла спать. Горбачёва встаёт с дивана, не переставая тихо плакать, выходит в прихожую, берёт пачку сигарет в руки и выходит в подъезд.       Смотрит на свою окровавленную ногу и понимает, что просто так это оставить нельзя: обязательно нужно будет обработать рану. Закуривает сигарету и вытирает слёзы. Резко начинает клонить в сон. Вспоминает, как несколько лет назад заснула в чужом подъезде, а к утру её избила женщина, подумав, что та наркоман. —Спать…надо идти спать…- Горбачёва медленно встаёт с батареии, на которой сидела, пока курила сигарету, и направляется в квартиру. Открывает дверь и заходит. В квартире всё ещё тишина. Видимо, Алёна действительно легла спать.       Идёт на кухню и включает свет. На полу осколки, Горбачёва боится пораниться, потому, слегка встав на носочки, быстро достаёт аптечку с полки: благо та была прямо у входа, и идёт в комнату, где будет ночевать.       Вспоминает, как недавно раны ей обрабатывала любимая девушка, а теперь ей приходиться делать это самой, ведь рана на ноге — дело самой Швец. Вновь начинает плакать, не столько от сильной боли в ноге, сколько от того, что Алёнка её очень обидела.       Вытирает слёзы с щёк, наклеивает на ногу пластырь, с нервной улыбкой кладёт на ближайший столик аптечку и, не застелив диван, ложится на него, накрывшись сверху первым попавшимся пледом.       Слёзы вновь катятся по щекам, когда Саша осознает, что это тот самый плед, на котором они лежали в парке, когда впервые поцеловались.       Падает лицом на диван, и её вновь накрывает волна истерики.