Проклятые

«Мы не выбираем, в кого влюбляться. Этот выбор непредсказуем!» «Влюбленность не может длиться вечно, но взамен иногда приходит любовь» Стэн Барстоу

      Как и планировалось, израсходованные съестные припасы были восполнены. Так что, как только появился Иорвет, пришло время возвращаться в лагерь. С самого утра, стоило Гретте и эльфам миновать городские ворота, распогодилось. Припекало прилично, и местным жителям приходилось искать прохлады в тени. Начало Блатхе по здешним меркам выдалось особенно жарким, что подпортило планы городским дамам, не успевшим сменить гардероб.       Солнце нагрело камень и дерево построек, высушило землю, из-за чего на дорогах поднялась пыль. Запахи нечистот и духов господ стали чувствоваться отчетливее, и Гретта то и дело морщила нос. Наверняка со спадом жары в городе можно было бы увидеть что-то более примечательное, вот только подходящей возможности не представлялось. Впрочем, оно и к лучшему: находиться в этом пыльном смрадном облаке у Гретты больше не было сил.       Скоя’таэли исчезли из виду. Иорвет отдал приказ выбираться из города другим путём, чтобы не привлекать лишнего внимания. И теперь шёл позади Гретты, поторапливая её не самыми лестными фразами. От его присутствия мышцы напрягались, как оголённые провода под током. Она кусала губы, колено её нервно подёргивалось. Из-за чего со стороны могло показаться, что Гретту ведут на расстрел. Иорвет подгонял её, периодически задевая больную спину, отчего лицо Гретты искажала болезненная гримаса. И тогда раздавался сдавленный стон, но Иорвет всё равно не переставал издеваться. Видимо, всё ещё был разочарован из-за упущенной добычи.       Его прикосновения не только причиняли дискомфорт. Казалось, толчки задевали что-то внутри, заставляя противно дребезжать. Будто там находился треснувший хрустальный сосуд, Иорвет щёлкал по его краю, и по блестящим граням разбегались трещины. Но больше всего Гретту раздражало собственное отвратительное спокойствие. Глядя на изувера, она чувствовала, что теряет рассудок. Его роль в жизни Гретты была неоднозначной. С ним она постоянно ощущала нависшую угрозу, а без него — смертельную опасность.       Жара утомляла, пригибала своей тяжестью к мостовой. Гретта не могла не вспомнить о том, как поистине прекрасны дождливые дни. Потоки воды прибили бы дорожную пыль, освежили бы воздух, позволили бы свободно дышать полной грудью. В голову не приходили мысли о том, что после дождя улицы стали бы утопать в дерьме и грязи до такой степени, что в распутице не было бы никакой возможности пройти по ним.       Они свернули на более широкую, но безлюдную улочку. Замечтавшуюся Гретту кто-то внезапно пихнул локтем, отчего та повалилась на разгоряченную землю. А наглый боров так и продолжил вальяжно идти вперёд, всем своим видом демонстрируя, насколько ему наплевать. Знал бы он, во что это выльется, — обошёл бы Гретту за километр.       — Эй ты, dh’oine, — угрожающе бросил Иорвет ему в спину.       Мужчина остановился, гаденько улыбнулся и с мерзким выражением обернулся к Иорвету. Который, к слову, стоял уже аккурат позади него. Человек не успел ничего ответить: в то же мгновение по лицу его проехался тяжёлый кулак. Раздался хруст выбиваемых зубов, кровь вязкой нитью потянулась с разбитых губ мужчины. Он повалился на бок, отшибая руку. Совладав с собой, сочно выругавшись и сплюнув кровь, попытался подняться, но Иорвет снова придавил его к земле, опустив на грудь грубияна ногу в тяжёлом сапоге.       — Нет! Не трогай его! — вмешалась Гретта, прежде не успевавшая следить за его движениями.       Иорвет обернулся на крик, и она увидела на его губах злорадную ухмылку. Определённо, проблемы с социализацией в новом свободном государстве будут возникать в большей степени именно у него. Немного помедлив, он убрал ногу с лежащего под ним мужчины и, напоследок пнув его, направился к Гретте.       И теперь стоял, протягивая ей большую руку в кожаной перчатке, как тогда, в доме жертвенной крестьянской пары. Иорвет действительно послушался её? Правда не убил мужчину? Гретта бросила взгляд за его плечо, убеждаясь в том, что нахала и след простыл. На пыльном участке проулка сиротливо ютилось лишь пятнышко крови.       Иорвет уверенно смотрел на Гретту, прожигая её взглядом единственного зелёного глаза. Ей явственно представилось: одно мгновение — и Иорвет этой самой протянутой рукой схватит её за горло… Но нет. Он терпеливо стоял и с виду миролюбиво предлагал помощь. Как много Гретта отдала бы, чтобы понять, что творится в голове у этого ненормального. И, перестав терзаться сомнениями, она в очередной раз доверилась ему, чтобы на мгновение ощутить холод дублёной кожи, немного привстать, почувствовав опору. И снова упасть, лишаясь её, поднимая клубы пыли.       Всё. Это был уже край, последняя капля, переполнившая чашу терпения. Гретту затрясло, лицо её пошло пятнами. Руки сжались в кулаки, костяшки побелели от напряжения. Тело обдало волнами жара, кровь прилила к голове. Бешенство, которое она уже не могла, не хотела сдерживать, внезапно выплеснулось наружу с остротой возмущения. И с яростным исступлением Гретта резко вскочила и со всей силы дала Иорвету хлёсткую пощёчину. И эхо этого звука отдавалось в ушах обоих намного дольше, чем гуляло в пустом переулке.       Иорвет замер на месте, казалось, с удивлением в глазах. Но тут же переменился. Взгляд его стал тяжёлым. Иорвет поднёс руку к подбородку, двигая челюсть туда-сюда, будто вправляя её на место. И проделал это в полной, звуконепроницаемой тишине, как в замедленной съёмке.       Но Гретте было плевать. Она сверлила его взглядом, полным ненависти и осуждения. И почти была готова сорваться и вцепиться Иорвету в повязку, сдёрнуть её с головы вместе с волосами. Однако бездействовала. Казалось, в её маленьких руках скопился электрический разряд. Если бы она притронулась к Иорвету — его бы отбросило на метр.       И всё же единственной, кого отнесло назад, была она сама. Это случилось сразу же, стоило ей взглянуть в лицо рассвирепевшему Иорвету. Он резко выбросил руку вперёд, чтобы схватить Гретту за горло, как ей и представлялось несколькими минутами ранее. Но та успела отскочить и занять оборонительную позицию. Иорвет рефлекторно потянулся к висевшему на бедре мечу, но в последний момент одёрнул себя. Тут же сделал шаг к Гретте, загнав её в угол, нависнув над ней, словно собирался раздавить своей тенью. И раскрыл было рот, чтобы что-то сказать. Но Гретта снова перебила его, как вчера. Безотчётно, с полной отрешённостью и всей свойственной ей в моменты злости пылкостью:       — Хрена с два ты меня ударишь, понял?! Ты прекрасно знаешь, что заслужил! Хватит бежать, отвечай за свои поступки по-мужски!       Иорвет приподнял бровь, будто не веря в увиденное.       — Ты сильно приложилась головой, не так ли, beanna? — он скользнул рукой от плеча Гретты к горлу, слегка сдавив его. — Иначе откуда такое безрассудство? Ты зарвалась, dh’oine. По-крупному. Я тебя просто уничтожу. Со света сживу.       — А чем ты занимался до этого? — Гретта вскинула подбородок, точь-в-точь, как Иорвет. — Протягивал руку дружбы, пуская мне кровь?!       — Это было последнее, что ты сделала в своей жизни, — проигнорировал сарказм Иорвет, сжимая её горло сильнее.       Дыхание перехватило, Гретта упёрлась руками ему в грудь. Не прилагая сил, лишь обозначая дистанцию.       — Ты блефуешь. Я нужна тебе живой.       — Сейчас я как никогда близок к тому, чтобы забить на всё это, поверь мне.       — Я закричу «белки».       — Я тебя вырублю.       Хватка немного ослабла, и Гретта смогла прокашляться. Глотнув воздуха, почувствовала, как голос её набрал силу. И с прежней обидой обрушила на Иорвета осуждение:       — Конечно, именно так поступают мужчины! Это у вас, эльфов, такой эталон благородства? Запугивать и пытать слабых женщин?       Иорвет внезапно фыркнул и отошёл. Гретта нечаянно скользнула свободными руками по его животу, задев эфес меча.       — Это, возможно, мой единственный шанс до тебя достучаться. И я не отстану, пока не добьюсь чего хочу. — Гретта отошла в сторону, склонившись, в бессилии потирая лоб. — Неужели тебе и правда доставляет удовольствие издеваться надо мной? Если так, то я не скажу ничего нового, ты просто больной. Но если в тебе осталась хоть крупица адекватности, ответь: разве ты считаешь это достойным? Притеснять меня, когда я не могу тебе ответить, чёрт возьми! Так поступают только трусы. Ты просто жалкий!       Всё это время Иорвет опирался о стену, закатив глаза, всем своим видом игнорируя чтение нотаций. Но почему же спокойно слушал? Неужели Гретте удалось достучаться до него?       — Ты не женщина, beanna, — наконец резюмировал он.       — Ты себя сейчас слышал вообще?! — вскинулась Гретта и шагнула к нему, оказавшись в опасной близости. — Мне уже плевать, что ты сделаешь, понятно?! Причинять боль, унижать меня — это единственное, на что ты способен! Давай, вперёд! Но предупреждаю, я стерплю что угодно, но если снова коснёшься моих родителей, выцарапаю твой оставшийся глаз, пока ты спишь! Конфликт — это личное. Если у тебя ко мне претензии, то разбирайся со мной. Не надо впутывать сюда других!       Иорвет запрокинул голову и совершенно неожиданным образом обескураживающе рассмеялся. И тут Гретта почувствовала себя жалкой. Поняв, как выглядит со стороны: маленькая и незначительная, она что-то пыталась доказать непробиваемой скале, огрызаясь и взывая к её чувствам.       Возмутительно! Он не воспринимает её всерьёз! Гретта потянулась к кофте, принявшись остервенело расшнуровывать завязки на груди, чем сразу же привлекла внимание:       — Что ты делаешь, bloede dh’oine?       — Доказываю тебе, что я женщина, раз ты не видишь! — рассерженно прошипела она.       — Так и есть. Ты сплошное недоразумение, — он с пренебрежением отвернулся.       Гретта застыла на месте, запутавшись в туго завязанных узелках. В голове её словно щёлкнул переключатель.       — Я никуда с тобой не пойду.       Ответом ей была лишь тишина. Ставшая третьей безмолвной собеседницей этого зашедшего в тупик разговора.       — Ты сдохнешь без меня.       — Знаю.       — Ведёшь себя как умалишённая, с такими здесь разговор короткий. Хотя нет. Есть одно место, в самый раз для тебя. Это бордель. Будешь умолять каждого встречного трахнуть тебя, лишь бы получить жалкий орен.       — Я знаю! — Гретта ударила по стене, нахмурившись. — Но если так и продолжится, то я откинусь раньше, чем хотя бы попытаюсь! Разве ты можешь предложить мне что-то иное?       — Я продолжу учить тебя выживанию, как раньше. Ты дойдёшь до места, о котором мы говорили, и будешь свободна. Там ты сможешь зажить жизнью, о которой так грезишь. Без меня. На хорошем счету и, возможно, с кошелем золота, если постараешься.       — Да что же это за место? Земля обетованная? Рай господний? Почему так сложно сказать хотя бы это?!       — Я сделаю всё это только при условии, что ты не будешь задавать вопросов и молчать с остальными.       — Я пойду на это только при условии, что впредь ты меня и пальцем не тронешь!       Иорвет ухмыльнулся. Отошёл от стены и с видимым чувством удовольствия протянул Гретте руку. Снова.       Серьёзно? С чего бы вдруг такие резкие перемены? Гретта скептично уставилась на чужую ладонь.       — Это уговор, beanna. Но я не перестану тебя ненавидеть.       — Взаимно, — ответила Гретта и, помедлив, кончиками пальцев коснулась горячей перчатки, готовясь в любой момент отдёрнуть руку.       Иорвет как-то странно взглянул на этот жест примирения. После чего развернулся и не оборачиваясь пошёл дальше. Так, будто ничего не произошло, всё шло по плану, и он снова почувствовал себя единоличным хозяином положения, выйдя победителем.       Гретта встрепенулась, отвлекаясь на вспыхнувшую при прикосновении к ранам боль. Ничего не оставалось, кроме как поспешить следом, с трудом проглатывая невысказанные обиды. Иорвет так и остался её единственным заступником в этом мире. И, наверное, всё-таки с ним можно нормально разговаривать. Оставалось надеяться, что он сдержит своё слово.       — Ты говоришь о родителях так, словно они живы… — неожиданно обратился к ней Иорвет.       — Так и есть, — мнимо бодро поравнялась с ним Гретта, — по крайней мере… я надеюсь на это.       После чего оба замолчали. Они пересекли ещё пару улиц, завернули в несколько проулков и наконец вышли ко вторым воротам. Солнце стало медленно клониться к горизонту, заливая город золотистым светом. Да… Пожалуй, история с зубодёром была отвратительна, но итог пребывания в этом небольшом шумном городке Гретта будет вспоминать как свою вторую, более крупную победу.       — Ты думал, что там… В деревне… — намекая на родство со стариками, вновь продолжила она. Говорить об этом было физически больно. В её пересохшем горле встал неприятный ком.       — Конечно нет.       Ответ прозвучал так, будто Гретта спросила о чём-то очевидном, пытаясь выставить Иорвета дураком.       — Тогда что ты там делала? — внезапно поддержал разговор он.       — Об этом я и пыталась с тобой поговорить тогда в лесу! Но ты не стал слушать!       — Я и сейчас не стану. Избавь меня от лишней информации. Есть куда более важные проблемы, которые нужно решить. Отвечай на вопрос.       — Я… Не знаю… — растерялась Гретта. — Ночью была у себя дома, потом случился приступ… А проснулась я уже у этих людей. Сначала подумала, что умерла, потом — что сплю. Но всё оказалось реальностью, и вот я здесь. Когда мы встретились, я прожила в деревне всего один день…       — Вот как.       — И это всё, что ты можешь сказать?       — Нет. Есть ещё кое-что. Когда мы не наедине, не смей обращаться ко мне на «ты». Это понятно?       Гретта на мгновение остановилась, нахмурившись.       — Как скажете, командир, — растянула она последнее слово, подражая саркастичному Иорвету, после чего быстрым шагом нагнала его.       Dh’oine и Иорвет двигались через лес к месту стоянки скоя’таэлей. Закатные лучи высвечивали каждый ствол, каждую ветку, окрашивая их в прозрачно-оранжевый цвет. Когда цель была уже близко, Иорвет жестом приказал девушке притихнуть. Он напрягся всем телом и крадучись пошёл вперёд. Beanna пыталась скопировать его движения, но то и дело наступала на не вовремя подворачивающиеся под ноги ветки, чем бесила спутника. Чтобы ходить так же мягко и бесшумно, как эльф, нужно родиться эльфом. Остальных ждут лишь долгие годы практики.       Вскоре послышалась специфическая брань на общем наречии. Слишком знаком был этот голос, чтобы продолжать красться. Убедившись в правильности своих догадок, Иорвет надменно вскинул бровь и уверенно пошёл на звук.       — Что забыл среди благородных aen seidhe темерский петух? — с вызовом бросил он.       — А, это ты, выродок? — ответил Роше любезностью на любезность, сделав вид, что не заметил его. — На этот раз ты не подготовился, а, эльф? Где же грамота с перечнем моих заслуг? — добавил язвительно.       Заклятые враги уставились друг на друга в немой ненависти. Казалось, воздух вокруг них раскалился, отряд и лес, как декорации, застыли. Если бы можно было убивать одним взглядом, мир тотчас лишился бы двух великих полководцев. Атмосферу разрядила внезапно появившаяся девчонка, которая в конце пути всё-таки умудрилась отстать. Запыхавшись, она упёрлась руками в колени, переводя дух. Пряди медных волос выбились из плохо затянутого хвоста, и девушка то и дело нервно поправляла их. Лицо Вернона вытянулось в изумлении, и он только и смог, что произнести:       — Вы?..       Лагерь ожил, являя Иорвету разительные перемены. Среди постоянных спутников пары нагло расхаживали «Синие Полоски», а неподалёку паслась дюжина гнедых коней. Всё это приводило Иорвета к не самым радостным выводам, и он перевёл внимание Вернона на себя:       — Не вынуждай меня повторять, Роше, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — тебе не понравится.       — Саския требует твоих бойцов в Верген на охрану как гарант того, что ты не сбежишь к мамочке, козёл, — резко оторвав взгляд от dh’oine, ответил тот.       — В последнем я сомневаюсь. Как и в том, что после этих слов ты останешься жить, bloede an'givare [проклятый шпион], — оскалился Иорвет.       — Не сейчас, эльф, — Роше неожиданно пошёл на попятную, выставляя ладони в примирительном жесте. — Я сказал правду. Насчёт первого, — нехотя уточнил он.       Иорвет смерил противника пронзительным взглядом и, не найдя ничего подозрительного, ослабил пыл и передумал выпускать злость наружу. Когда-нибудь они определённо сойдутся в битве и наконец расставят всё по местам, подведя итог одной из жизней. По-другому быть не может.       И вдруг Иорвет понял, что это была ответная услуга, которую враг оказал из пресловутого чувства долга. Вспомнилось, как он сам некогда накинулся на Роше с обвинениями в смерти «белок» при попытке отбить «Парсифаль». Тогда Геральт красноречиво намекнул, что вина за ошибку лежала на всех, и Иорвет во всеуслышание это признал. «Злопамятная arse», — про себя произнёс Иорвет, осознав.       — Как ты меня нашёл? — он скрестил руки на груди.       — Нас направляла Филиппа Эйльхарт по приказу Аэдирнской Девы, — развеял подозрения Роше. — Эта стерва, к слову, задавила на совете всех присутствующих своим авторитетом, чтобы твою помощь приняли, — с непониманием в голосе продолжал он.       — Неожиданно, — с удивлением вторил Иорвет.       — Да что ты мне плетешь, — возмутился Вернон, — по глазу твоему, хитрожопый, вижу, что снюхались вы с этой ведьмой. А что, ты мне скажи, чародейки уже перестали быть человеческими женщинами, раз ты решился присунуть одной из них, а, эльф? Да ты мне как мужик мужику ответь! — позабыв о хладнокровии, разошёлся он.       Но заносило его недолго. Запоздало вспомнив о присутствии девчонки, Роше опешил. От Иорвета не укрылись эти перемены, и он прошёл мимо собеседника, направляясь к скоя’таэлям:       — Да ты и сам горазд, — не стал отрицать Иорвет, кивнув на девушку, — тронешь её — убью, — шепнул он Роше, с силой сжав его плечо на прощание.       Иорвет оставил смутившуюся dh’oine и Вернона, решив, что появились более важные вопросы, которые следовало разрешить. Повисла тишина, которую первым осмелился нарушить Роше:       — Это не то, чем кажется… — начал было оправдываться он.       — Я всё понимаю, — дружелюбно ответила Гретта, — мужские разговоры, — многозначительно улыбнулась она.       Да что с ним такое? Он взрослый мужик, а ведёт себя как подросток! Как у доверенного лица покойного короля Фольтеста могли внезапно вспыхнуть чувства? Это и вправду казалось чудом. Детство, которому не позавидуешь, и годы, проведённые в кровопролитных битвах, сделали из него не самого приятного человека. Большую часть жизни он посвятил погоням за эльфами, копаниям в грязных делах королевского двора и выполнению таких задач, с которыми, кроме него, не мог справиться никто. Он был жесток в своём хладнокровии и груб в обращении с другими. Как ни крути, настоящий солдат, готовый пожертвовать собой ради страны, непревзойдённый шпион: хитрый, прямолинейный и бросающий правду в глаза. Враги его ненавидели, сторонники держались поодаль, и немногим дано было разглядеть в нём что-то хорошее. Но таковые определённо находились.       С женщинами Вернон вёл себя холодно, согревая их лишь в постели. Он умел виртуозно вскружить головы, переняв манеру ухаживаний из светского общества. Брезговал девицами лёгкого поведения, отдавая предпочтение благородным дамам. Не осмеливался искать ту единственную, зная, что однажды может не вернуться с задания. И, несмотря на садистские замашки и пошлый солдатский жаргон, в Роше неожиданно обнаружились светлые чувства к Гретте. Он не хотел признавать, что влюбился с первого взгляда, отметая саму возможность, но мыслями вновь и вновь возвращался к этой девушке. За столь короткий срок их расставания Роше так извёлся, что не мог толком ни есть, ни спать. Её образ преследовал его на совете Вергена, в дороге и во сне.       Присутствие Иорвета охлаждало его пыл и наводило на не самые лучшие подозрения. Она спит с эльфом, по-другому и быть не могло. Когда голос рассудка здраво сопоставлял факты и кричал об очевидном, Роше с особым усердием отмахивался, идя на поводу у чувств. Влюбляешься в чужое, родное — любишь.       Его разговор с самим собой прервали восхищённые возгласы Гретты, которая с расстояния любовалась лошадьми.       — Какие красивые! Вы позволите мне подойти к ним ближе? — с надеждой в голубых глазах она взглянула на него.       — Как можно вам отказать, миледи? — Роше старался говорить мягче, чтобы голос его звучал менее пошло и грубо. — Зовите меня Вернон. Я ведь так и не представился, — он предложил руку Гретте, чтобы сопроводить её. — Прошу.       Но она не заметила этого движения, потому что уже на всех парах неслась к грациозным животным. Роше лишь улыбнулся её ребячьей наивности и быстрым шагом пошёл следом.       — Какое необычное у вас имя, Вернон, — улыбнулась Гретта. — Они просто прекрасны! — подытожила она, поглаживая шею лошади.       — Что вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался Роше, не отрывая взгляда от её маленьких рук.       — Ох, это… В этой стране у всех людей странные имена, — словно извиняясь, ответила Гретта, — не хотела вас обидеть. Напротив, я нахожу их интересными… У вас тоже интересное имя, Вернон.       — Что ж… Интересным моё имя ещё никто не называл, — улыбнулся он. — Вы не здешняя?       — Да, я… издалека, — туманно пояснила Гретта, переводя внимание на скакуна.       Похоже, вблизи лошадь показалась ей ещё больше, чем издали. Маленькая, гордо посаженная голова, мощная шея, бугрящиеся под лоснящейся шкурой мышцы, тяжёлые копыта. Такой скакун внушал уверенность, на нём было бы не страшно в бою.       — Лошадь породы «дестриэ», — любезно пояснил Роше, — обладает энергией, способной опрокинуть десять пехотинцев, стоящих в ряду, — подтвердил он её догадки.       — Это название ей очень подходит, — заметила Гретта, запуская руку в густую гриву, — такое же красивое, как и она сама.       — Вынужден согласиться, — ответил он, думая совсем не о лошади.       До слуха Гретты донёсся шелест, и, повернув голову по направлению к звуку, она увидела, что на протянутой руке Роше лежал прямоугольный кусок мыла.       — Как вы узнали? — с восторгом приняла подарок она. — Вернон, вы невероятны!       — Я просто подумал, что «белки» не позаботились о вас в таком ключе, — объяснился он, не упоминая, каким образом это узнал.       Ему безумно хотелось прикоснуться к этому невинному созданию, сжать в крепких объятиях и никогда не выпускать, ограждая от всего. Его заскорузлое, покрытое бронированной коркой сердце дрогнуло, и впервые в жизни бесстрашного воина коснулся страх. Испугавшись своих мыслей, Роше выдал нечто нелепое и несвойственное ему, панибратски хлопнув девушку по плечу с вопросом:       — Как вы поживаете, Гретта?       Вдруг вместо ответа та болезненно вскрикнула, тем самым, похоже, выдав страшный секрет. Лошади передалось волнение, и она, дернувшись, отошла. Роше вмиг посерьёзнел и нахмурил брови в попытках понять произошедшее.       — Что с вами, миледи, вы ранены? — обеспокоенным голосом спросил Роше.       — П-пустяк, — явно соврала Гретта, тщетно стараясь улыбнуться и выпрямить спину.       — Это он сделал?! — неожиданно взревел он.       Вернона Роше, командира специального королевского отряда Темерии, лучше было не злить. Лицо его с правильными чертами исказили злоба и презрение, глаза загорелись недобрым огнём, губы сжались в прямую линию, нездорово побледнев.       — Нет, вы ошибаетесь, — попыталась выкрутиться Гретта, принявшись предательски трястись от страха.       Но он уже не слышал её. Догадавшись обо всём сам, Роше быстрым шагом направился на поляну. Слишком много лет он выбивал из людей и нелюдей правду, чтобы не суметь распознать неумелую ложь.       — Иорвет, скотина, что ты с ней сделал? — налетел он на эльфа, на лету толкая его в грудь.       Тот на мгновение опешил, но быстро пришёл в себя, оттолкнув Роше в ответ.       — Thaess [замолчи], шпион. An’badraigh aen cuach [непереводимое ругательство], я могу делать с ней всё, что захочу, — с трудом не переходя на крик, подтвердил его догадки Иорвет.       — Ты и твои «белки» должны будут поклясться в верности будущему правителю Аэдирна, эльф! Знаешь, что это значит?! — орал Роше. — То, что вы больше не сможете изуверствовать над людьми! Тебя за это посадят, недоносок, а я самолично отрублю твою безмозглую башку! — он с вызовом плюнул эльфу под ноги.       Иорвет с ненавистью смотрел на этот плевок, будто с разгорающейся яростью осознавая, что вот-вот сорвётся.       — Я забираю девушку с собой туда, где ты её не достанешь, ублюдок! — добил его Роше.       — Она. Никуда. Не пойдёт, — угрожающе отчеканил скоя’таэль, похоже, уже чувствуя, что переходит грань.       Эльф бросил за спину Вернона строгий взгляд. Кого он?..       — Я хочу остаться, — внезапно раздался безапелляционный ответ Гретты. — Пожалуйста, Вернон, верьте мне: с ним я в безопасности.       Иорвет переменился в лице. Уголок его губ дрогнул.       Роше почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Сердце его гулко ухнуло, словно падая в открывшуюся в груди пустоту. Он больше ничего не чувствовал, только горечь разочарования. В один короткий миг с глаз Вернона спала пелена влюблённости. Озлобленный взгляд его сменился презрительным, заставив повернуться к Гретте:       — Вот, значит, как… Получается, ты и впрямь его подстилка, — с желчью в голосе подытожил он.       Гретта стояла опешив, нервно сжимая и разжимая кулаки, с таким выражением лица, будто на неё опрокинули ведро с помоями. С какого-то хера она делала вид, будто обида больно задела её за живое. Не сдержав слёз, Гретта в сердцах закричала:       — Я думала, вы хороший! А вы! А вы, Вернон — вы дурак! — и с этими словами унеслась прочь.       Наблюдавшие за происходящим эльфы и «полоски» вмиг оживились, когда Роше обернулся обратно к эльфу. Какой позор. За какой дешёвой драмой им пришлось наблюдать! Вернон отыскал взглядом Бьянку — смотрела она неподдельно обеспокоенно.       К чёрту.       — Забудем о произошедшем, — проигнорировал слова Гретты Роше. — И скажи своему отряду, чтобы поторапливались, — нехотя бросил он эльфу.