Проклятые

      

Трек: Hospital for Souls — Bring Me The Horizon

      Стены уплывали от Иорвета ровно на столько шагов, сколько он делал в попытках коснуться их. Казалось, он был привязан верёвкой к невидимому колышку, вбитому в центр передней. Его всё ещё преследовал запах лечебных трав, благовоний и крови, запёкшейся на бинтах. Темнота дезориентировала. Приходилось долго смотреть по сторонам, чтобы понять, куда идти. Вот оставалось совсем чуть-чуть, из-за двери нужной ему комнаты тонкой полоской струился приглушённый свет.       Но, видимо, командир наделал много шума: в проёме резко возник недовольный Киаран. Из-за того, что он стоял против света, нельзя было разглядеть выражения его лица, но напряжённые мышцы сказали за него всё. Он сцепил руки на груди и перегородил проход.       — Iorveth, ты что, напился? А если кто-то увидит?       Чувствуя, как моральные силы оставляют его, Иорвет не стал препираться. Он знал, что по возможности избегал ненужных взглядов. Свезло ему или нет — сейчас это было не важно. А те из скоя’таэлей, кто увидел то, что им не полагалось — Иорвет не сомневался, — будут долго стоять на одном месте и сосредоточенно смотреть в пустоту, делая вид, что не заметили.       — Thaess aep [замолчи], дай пройти, — на выдохе произнёс он.       — Ладно-ладно, — в примирительном жесте вскинул руки Киаран, показывая ладони, — странно, что от тебя совсем не фонит. Ты же вроде был у Трисс? Bloede, que suecc’s [твою мать, что случилось]? — вытаращился он, когда Иорвет вышел на свет. — Где тебя носило? Ты что, подрался?       — Neen, — отозвался Иорвет, дрожащими руками потянувшись за бутылью. Схватился за пробку, выдернул её, пролив воду на себя.       — Да у тебя вся спина красная!       Иорвет выпил полстакана тёплой воды, сделав предупредительный жест. Киаран молчал, с видимым беспокойством оглядывая друга со всех сторон. По плечам разливалось обманчивое тепло, хотя эльфа бил озноб. После разговора о Филиппе Трисс подлатала его, но наказала оставаться в покое несколько суток. Иорвет издал лающий смешок. Что ж, он нарушил её запрет в первый же час. От входной двери до места, где он стоял, тянулась витиеватая кровавая дорожка.       — Сядь уже. Что ты вечно из себя строишь? Я позову целителя.       — Только без лишнего шума, — тяжело дыша, согласился Иорвет, устраиваясь на постели. Умеренно жёсткой, похожей на дорожный спальник, но всё же полноценной кровати. Кто так расстарался, интересно? Нужно будет спросить у Саскии.       — Я мигом. Постарайся за это время не натворить новых глупостей, — Киаран накинул капюшон и тихо затворил дверь.       Абсурд. После того, что сделал Иорвет, сил на безрассудные подвиги больше не оставалось. И, несмотря на кровь, тоненькими ручейками струящуюся по швам разодранных ран, он думал, что это ерунда по сравнению со случившимся в то роковое утро, когда в груди образовалась внушительная брешь. Остальным показалось, будто этого мало: вскоре Вернон Роше решил испытать на прочность его яйца, затем Трисс вздумалось вбить пару кольев в arse, и, наконец, dh’oine. В голове вспыхнуло нежелательное, уродливое воспоминание: «Нужен болезненный урок, настоящая встряска», — не его ли это мысли? Желание командира сбылось, только обошлось слишком дорого. В особенности для него самого, потому что Иорвет не подозревал, как бывает больно смотреть на чужие мучения. Чётко, с мельчайшими подробностями, которых не замечаешь в обычной жизни, он вспоминал свои небрежно брошенные слова: «Я бы хотел, чтобы тебя не было», «сдохни». Иорвет сглотнул образовавшийся в горле ком. Но сознание продолжали, словно молнии, озарять мысли: «Ты больная? Серьёзно думаешь, что я подложил бы своим братьям такую свинью? И позволил бы тебе забыться снотворным?»       Вернон Роше пытался облегчить страдания девушки с помощью зелья. Но Иорвет пресёк этот псевдоблагородный выпад на корню. Правда, уже по совершенно иным причинам. В ушах ужасным скрежетом раздался до боли знакомый кроткий, молящий о снисхождении голос: «не бросай меня, прошу». И воссозданный по воспоминаниям образ причинил невыносимую муку, когда эльф снова увидел, как Гретта, словно утопающая, в приступе хвори, от страха быть покинутой, хваталась за его плечи. И позже, когда беглецов настигли разбойники, слабая, разбитая, она тянулась к нему исхудавшими, истерзанными руками — казалось, будто Иорвет был единственной опорой. Он сильно рисковал. Крики её так гулко отдавались в голове, что эльф, не помня себя, чуть было не сжёг их обоих. А ведь был шанс, они могли продержаться до прихода Роше.       Иорвет схватился за край повязки, потянул её вниз, закрывая глаза. Это был чертовски сложный день… Или целый месяц? Столько всего произошло, столько испытаний пройдено. И как он только держится на ногах? Наверное, сил придавало чувство стыда, как бельмо застилавшее внутренний взор. Или осознание того, что не время расслабляться: впереди была решающая битва за Верген. Иорвет думал, что снятие проклятья даст ему лом, с помощью которого он сможет разбить стеклянный потолок над головой. Но это оказалось самообманом. Остыв и всё обдумав, он мог без особого труда притворяться нормальным. Ненароком возникающие мысли о Бьянке Вэс Иорвет гнал прочь. И всё же, занятная была девица.       Тело его расслабилось, отчего кровь почти перестала идти. Лёжа на спине, Иорвет ощущал, как рубашка начинает присыхать к истерзанной коже и постельному белью. Он поджал губы. Плюс сто увечий в коллекцию самого отвратительного в городе урода.       Как удивительно, что лицо осталось почти не тронутым. А шрамы легко удастся свести при помощи опытной чародейки. Той самой, которую он в сердцах обидел. Иорвет не любил расшаркиваться перед кем бы то ни было, но, в конце-то концов, ведь способен он испытывать чувство благодарности! Он привык, что слава жестокого головореза шла впереди него семимильными шагами, но окружающим свойственно приукрашивать. Чего уж там, во многом они были правы. Частенько бывало, эльф этим беззастенчиво пользовался. Ведь он убил людей больше, чем те передавили матрасных клопов за всю жизнь. Правда, у его поступков имелись свои последствия: ожидания посторонних заставляли его действовать соответственно их представлениям о нём. И вот в чём загвоздка: он почти сжился с ними. Сросся с предписываемыми пороками и невежественностью, подобно ядовитому плющу, обвивающему дерево.       Иорвет сцепил зубы, превозмогая покалывание в теле, принимая вертикальное положение. Сдвинул повязку на лоб. Шипя, снял рубашку через голову, не озадачиваясь развязыванием многочисленных тесёмок. Кинул её в порожнее ведро, за каким-то делом припрятанное под кроватью. Одежда безвозвратно испорчена, а предмет цивилизованного быта по-любому будет проигнорирован. Иорвет командир, а к власть имущим приходят не только с вежливой просьбой или отчётом, но и непосредственно за... Было бы максимально жалко и ущербно сдохнуть в тепле и уюте, провалившись в собственное дерьмо.       Дверь скрипнула, впуская в дом Киарана, ведущего за собой незнакомую эльфку. Она, несомненно, была чистокровной, уже успела переодеться в скоя’таэльскую одежду и наверняка с гордостью щеголяла перед остальными членами отряда наручной повязкой, выдававшей новичка на испытании. Иорвет сразу решил, что сражаться при осаде города будут все эльфы. Но всё равно не стал изменять себе: с первых минут круто взял молодняк в оборот, не оставляя шанса усомниться в новом командире.       Он встретил пришедших молчанием. Киаран, скинув плащ, вальяжно развалился на стуле, принимаясь забивать трубку. Друг точно не беспокоился за жизнь командира, он умел здраво оценить ранения и, если и поднимал шумиху, то только из-за ерунды, чтобы похвалиться своим завидным положением правой руки, дарующим возможность безнаказанно трепать языком. Девушка, одетая в зелёное, осторожно опустилась на край постели Иорвета, на которой он сидел, разглядывая бинты на фалангах пальцев. На вид — а только Aen Seidhe могли различать на глаз возраст братьев и сестёр — эльфке было не больше тридцати, ещё совсем юная. Она вздрогнула и вскочила с места, когда Иорвет одарил её ненавидящим взглядом. Комнату наполнил гаркающий смех двух мужчин.       — Elder, перестань, ты всех новичков распугаешь, — давясь от смеха дымом, шутливо укорил Киаран. — Не бойся, luned [малышка], командир так шутит, — но тут же его взгляд стал серьёзным: — Только сейчас. Ты можешь сесть рядом лишь тогда, когда тебе позволят. Это ясно?       — Yea, hen, squaess me [да, старший, простите меня], — она почтительно склонила голову.       Иорвет быстро перестал смеяться, приняв отрешённый вид. Притворяться надоело, и он равнодушно похлопал по постели, безмолвно приглашая девушку сесть рядом.       И, пока та выкладывала из своей сумки на покрывало разноцветные склянки, ситцевые мешочки с травами, он, отвернувшись к стене, задумчиво разглядывал отражение Киарана в подвешенном зеркале. Тут если Аэдирнская Дева и имела отношение к обустройству комнаты, то, увы, просчиталась. Иорвет уже давно обещал себе, что немедленно снимет зеркало, стоит всем разойтись, но всё время забывал. Киаран с таким воодушевлённым и блаженным видом курил, что командиру тоже захотелось. Но в ближайшие полчаса вряд ли удастся реализовать эту затею, потому что им занялась целительница. Её прикосновения были умелыми, почти нежными, если бы раны не жгло от спирта. Эльфка выглядела сосредоточенной, тонкие и тёмные, слегка подведённые брови были сведены к переносице. Миловидная девица, но красивой её назвать не получалось. Заметив в зеркале, как Иорвет её разглядывает, она смутилась.       Командир потянулся к столу, который находился на расстоянии вытянутой руки. Покрутил пустой гранёный стакан с отчётливо виднеющейся зигзагообразной трещинкой на краю, играя бликами огня. Эльфка, заметив это, тут же встала, заменила посуду и влила в неё чистой воды. Всё было просто и, казалось бы, по-прежнему. Но, оставаясь на долгое время в изоляции от больших городов или каких бы то ни было поселений, Иорвет разучился жить мирно. Эта прелесть удобства и комфорта, подаренная временной передышкой перед битвой, душила его. Любой почувствовал бы себя в безопасности за стенами города, но командир ощущал лишь давление, казалось, они отбирали у него свободу. А, между тем, прошла всего неделя с тех пор, как он очнулся в Вергене. Как дело пойдёт дальше? Может быть, его мысли переменятся, когда парадные врата со всех сторон света будут открыты?

Трек: Sweet Dreams (Are Made Of This) — Marilyn Manson

      — Я пойду, — Киаран проскрипел ножками задвигаемого за стол стула. — Проверю дозорных.       — Зайди позже, есть разговор.       Киаран с улыбкой посмотрел вдаль через маленькое, находящееся под самой крышей, окно. На тёмном небе светили горсти звёзд, словно разбросанных чьей-то рукой. Да, это будет долгая ночь, сменяющая не менее длинный, изнурительный день. Уголок губ Иорвета слегка приподнялся. Что поделать, дружище, сам вызвался делить все победы и невзгоды со своим командиром.       Когда дверь за ним захлопнулась, повисла напряжённая тишина, нарушаемая звуком лишь изредка разрываемой ткани, которой целительница обрабатывала раны. Иорвет ещё раз посмотрел на эльфку. Окинул придирчивым взглядом, оценивая то, как она сидит, как двигается. В ней не было ничего примечательного. Такие девицы встречались повсеместно. В том числе и в его постели. Командир шикнул, когда вместе с отнятой от раны тряпицей оторвался кусочек кожи.       Но если задуматься... А ведь ему представилась отличная возможность снять напряжение, скопившееся за такой большой срок. Когда Киаран был здесь, мысли о сексе не посещали Иорвета. Но если бы и возникли, маловероятно, что он сам отослал бы друга, несмотря на то, что не был с женщиной около двух месяцев. Претендовать на тёплое местечко в постели Саэсентессис Иорвет пока не спешил. Он с головой ушёл в приготовления к войне и, не кривя душой, использовал это как предлог, чтобы дать отказ в ответ на любой «личный» зов воительницы. И по тому, как на военных советах она обращалась к нему, без претензий и ненужных напоминаний об этом, эльф чувствовал понимание с её стороны. Оставалось надеяться, что его не жалели и женщина не надумала себе ничего лишнего. Однако, поскольку её «приглашения» всё ещё поступали, были все основания полагать, что Саския просто ждёт.       Командир устал, в движениях его проступала ленца. Ему бы впору уснуть, но он знал: по ту сторону сознания, когда оказываешься во сне, не ждёт ничего хорошего.       Сейчас идея трахнуть ночную гостью стала казаться заманчивой, а с точки зрения расчёта — актуальной. Проворные женские пальчики скользили по мышцам эльфа, смазывая их влажной, приятно пахнущей мазью. Словно поддразнивая, они задевали самые чувствительные места, порою забираясь туда, куда не следовало: гладили шею, касаясь мочки уха, разминали бицепсы. Иорвет не строил иллюзий, но каждое прикосновение будто призывало его к действию. Командир слегка запрокинул голову, отдаваясь ласкам. И уже явственно мог представить, как, игриво улыбаясь, целительница развязывает его штаны, шнурок за шнурком, целует открывшуюся кожу, спускаясь всё ниже. Глядя ему в глаза, эльфка состроила плутоватую гримасу и стянула последний элемент одежды, высвобождая слегка затвердевший член. В её горячих от мази и волнения руках он принялся наливаться кровью. Заметив это, обольстительница прикусила губу. Ресницы её задрожали от напускной скромности, нерешительности. Но глаза, наполненные похотью, говорили сами за себя.       Глядя на эльфку сверху вниз, Иорвет с упоением смотрел, как она призывно размыкает губы, подаётся вперёд. Всё ближе и ближе, касаясь члена — легко, едва ощутимо. Но командиру претили подобные игры. Он схватил девушку за голову, уверенным движением заставляя её шире раскрыть рот, проникая внутрь, скользя по влажному языку в тесноту горячей глотки. И зарычал от предвкушения удовольствия. В ответ раздалось слабое протестующее мычание, но целительница, вопреки тщетно создаваемому образу целомудренной девицы, продолжала ритмично качать головой в такт его движениям. Даже закрыв глаза, Иорвет понимал, что она слишком пресна, безлика и скучна. Эльфка явно из кожи вон лезла, пыталась поразить его энтузиазмом, умением издавать возбуждающе влажное, похабное чмоканье. Командир не возражал, он любил использовать женщин — а в особенности их ротовую полость — по прямому назначению.       Она растерялась, роняя на пол капельки выступивших от натуги слёз, по подбородку её потянулась тонкая ниточка слюны: заглотив член до самого основания, эльфка давилась им, но не могла вынуть его изо рта. Иорвет крепко держал её обеими руками, не позволяя вырваться. Он запустил пальцы в чёрные, как вороново крыло, волосы и соединил их замком на затылке. Глаза девушки в ужасе округлились: теперь-то она узнала бешеный и суровый нрав командира. Но, заметив его взгляд, полный неукротимой властности, покорно смежила веки. Ей пришлось подчиниться. Иорвет продолжал вжимать её лицом в свой живот. С такой силой, что чувствовал, как нос эльфки упирается ему чуть ниже пупка.       Она захрипела. Пришлось на мгновение ослабить хватку, позволить девице медленно, плавно высвободиться. Но не до конца. Стоило её губам разомкнуться, как он вновь стиснул её напряжённо взмокшую шею, потянул на себя, перебарывая неистовое, но наивное сопротивление. Затем на миг ослабил удавку из пальцев, даря эльфке ложное предвкушение свободы, — чтобы в следующее мгновение сильными руками натянуть её ртом на стоящий колом член. Это повторялось снова и снова, он не уставал наслаждаться изощрённой игрой.       Зато девушка вымоталась. Движения её стали вялыми и безотчётными, в них не чувствовалось прежнего азарта похоти. Он нехотя замедлил темп — впрочем, не из жалости. Да, затекшие челюсти и растянутые губы эльфки наверняка ныли, но его это не беспокоило. Она боялась гнева командира — и правильно делала. Потерпит. Иорвет не альтруист, не станет ускоряться в угоду чужому комфорту. Целительница тщетно пыталась помочь командиру языком, но прикосновения его были почти не ощутимы: Иорвета заботил только темп, сбиваемый неумелым причмокиванием.       Он постарался представить, что вбивается вовсе не в её рот. А в чей-то другой, более нежный, с пухлыми розовыми губами, из которых высовывается кончик языка, сладкий и игривый. Касается головки члена, медленно, с оттяжкой ведёт вниз, оставляя за собой влажный след… Лишь этот сотканный мечтами образ приблизил желанный миг разрядки. Тягучая сперма полилась обильным, густым потоком. Встревожила нервные окончания и подвела к яркому и немного болезненному оргазму. Эльфка со старательностью проглотила каждую каплю, так же, как обрабатывала раны, напоследок в ненасытности обхватив губами головку. И в следующее мгновение повалилась от усталости. Колени её дрожали. Получив свободу, она, задыхаясь, тщетно пыталась принять безмятежный вид.       По телу командира толчками проходила кровь, медленно и слабо наливая член. Вглядываясь в отчего-то неправильную синеву глаз сидящей напротив эльфки, Иорвет понял, что у него даже не до конца встал. Все эти картины промелькнули лишь в мыслях и, как он убедился, к счастью, не имели ничего общего с реальностью. Но здесь ведь нужно подыграть? Это выглядит странным, что он молча таращится на неё несколько минут. Иорвет недвусмысленно положил горячую ладонь на колено девушки. Та не вздрогнула, в глазах её загорелась решительность. Огладив острую чашечку, он поднялся выше. И, прихлопнув целительницу по бедру, подогнал, как скотину:       — Свободна, можешь идти.       Оставшись наедине со своими мыслями, с усталостью откинувшись на кровать, Иорвет подбрасывал маленький закаменевший янтарь, в свете огня казавшийся золотым. Теперь потерявшая силу безделушка едва ли приносила пользу. Скорее служила вещественным доказательством того, что пережитое не было сном. Как бы Иорвет хотел, чтобы это оказалось так! Пока Киаран улаживал дела, он успел подумать о скоя’таэлях, чьи ряды существенно пополнились: новички требовали бдительного присмотра. О Саскии, её красоте и справедливости, и о том, что они сделают наедине, когда Иорвет наконец поймёт, что готов. Он поразмыслил о тихой ночи, которая, несмотря на мирный вид, наверняка была затишьем перед бурей. Обо всех оттенках синего и голубого в чужих глазах, а также о мимолётности жизни и её бессмысленности. Словом, командир успел подумать о тысяче вещей одновременно, а кроме того, признался себе в невозможности упорядочить мысли. Раздосадованный их непоследовательностью, своей несобранностью, Иорвет не глядя отшвырнул бесполезный янтарь.       — Не спишь? — раздался рядом знакомый голос.       Иорвет расслышал шаги ещё задолго до того, как Киаран возник перед ним. У друга была идиотская привычка шаркать у двери, прежде чем войти. Хотя, скорее всего, это было мерой предосторожности на случай, если командир разделял с кем-то постель. Киаран утёр тыльной стороной ладони проступивший от духоты пот, потянулся к набедренной суме и бросил Иорвету скомканный листок бумаги.       — Тебя жду, — командир сел, принялся раскрывать жёлтый комок. В нём оказался табак. Иорвет поднёс его к лицу, вдохнул пьянящий аромат высушенных трав.       Киаран закрылся руками, как жеманная девственница:       — Ты пугаешь меня уже какой день подряд. Прежний Иорвет не стал бы дожидаться и сам пошёл бы по мою душу.       — Мы не виделись полтора месяца, как думаешь, мог я оставаться прежним?       — Говоришь так, будто прошло полтора года, — Киаран закатил глаза. — Но, учитывая, сколько всего произошло, немудрено, что тебя так потрепало, — Киаран слабо похлопал Иорвета по плечу и тут же отошёл, сел, закинув ноги на стол. — Тебе впору книги писать. Такие, приключенческие.       Командир медленно выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы.       — Вся моя жизнь — это бесконечное приключение с заранее известным исходом.       Киаран, держащий равновесие на двух ножках из трёх, резко опустился на пол.       — Вот только не надо этого, — бросил он укоризненный взгляд. — Как там у людей говорится? Наша песня хороша, начинай сначала.       — Полтора месяца, — сказал Иорвет, поджигая табак. Он решил игнорировать новоприобретённые знания друга.       — Что полтора месяца? Тебе снова снятся кошмары? — Киаран зашёл не в ту степь. — Так я знаю об этом с первых дней. Думаешь, я только тем утром разгонял толпы перед твоей дверью? Ты так орал ночью перед этим, они думали, тебя кто-то разозлил. Подозрения как раз пали на одного, с ним недавно случился скандал. Придурок носил с собой пустую флягу. Как думаешь, это нормально, Иор? — Киаран любил болтать, а в такие моменты забывался и сокращал имя командира подобным безобразным образом. — Ну и я думаю, что нет. Повязал ему на пояс во-о-от такую баклагу, — Киаран не мог себе позволить не изобразить её размеры. — Едва ли снова забудет. Если только совсем не идиот. У Верноссиэль ходят такие, — он в задумчивости пососал мундштук незажжённой трубки, — довольно разношёрстные.       При упоминании этого имени Иорвет сощурился, будто от новой вспышки боли в подрагивающих мышцах. И лишь колечки дыма, которые он выдыхал, притупляли резь, вытаскивали его на поверхность.       — Полтора месяца — а у меня такое чувство, будто я прожил отдельную жизнь. Чужую, не похожую на то, что было раньше. Проделал такой путь, чтобы вернуться, и…       — Да брось, в этом нет твоей вины. Старайся смотреть на всё с практической точки зрения. Я уже говорил, если бы вас не оказалось в Альдерсберге, мы бы сели в конкретную лужу. С твоей помощью нам удалось узнать об измене местного дворняги, — Киаран обычно называл дворян именно так. — А он должен был оказать нам крупную поддержку. Прислал бы он обоз с боеприпасами, а дальше что? Город на воздух? Сюрприз с подвохом?       — Роше первым получил информацию. Он же и привёл дела в порядок.       — Neen, Iorveth, сколько можно повторять одно и то же? — друг досадливо тряхнул головой, сбрасывая упавший на лоб локон. — Твоё появление задержало бандитов. Они должны были менять стоянку со дня на день, пахло жареным, накануне разграбили наши повозки. Прослышали тогда, что в город заявился не кто иной, как посол. Его-то наш петух и поджарил. Но это потом, — он говорил с такой горячностью, будто сам был очевидцем событий. — Человек оказался не простой. Ходил, красовался при трёх стражниках. А за городом аккурат расположился его лагерь с толпой солдат. Они собирались устроить здешнему наместнику переворот, — Киаран ударом кулака припечатал ладонь. — Перед этим бутылочники завязали с наместником переписку, так что довольно быстро обо всём прознали. И тогда поняли: пора рвать когти. Но кто устоит перед таким лакомым куском, как Гроза Севера? — он на мгновение замолчал, чтобы в следующий миг воскликнуть: — То была настоящая битва влияний, Иорвет! Пока мы сидим в осаде, за соседние городишки бьются до последней крови. Лишь бы в нужный момент, как отсидятся, подставить arse победителю.       — Я в курсе! А ещё помню, что Роше рисковал больше, чем мог себе представить. Это банальное везение. Не улыбнись ему удача, никого из нас здесь не было бы, — скептически изрёк он. — Откуда тебе известно про переворот? — Иорвет старался не выглядеть слишком изумлённым.       — Ты забыл, что я всё это время подменял тебя при Саскии? И следил за нашими? Думал, я оставлю отряд на произвол судьбы? Хоть ты и объявился, у меня остались некоторые ниточки, знаешь ли.       — Я не думал об этом. Да и вообще не ожидал увидеть тебя в Вергене. Смотреть здраво мне не на что, я совершенно случайно стал пушечным мясом, и все вокруг хотят записать мне это в заслуги, в том числе и ты. Но я не принёс на груди нового герба, Киаран. Кроме того, потерял и другие. Это мусор, цацки, я никогда за них не держался, — Иорвет взмахнул рукой. — Подобное свойственно лишь людям. Рано или поздно от них всё равно пришлось бы избавиться. А по итогу я зря потратил драгоценное время, погубил часть отряда и по дороге сюда... Не важно. Потому что иначе, bloede, как это назвать? Я столько всего прошёл лишь только для того, чтобы так крупно облажаться в конце!       — Так ли это на самом деле, — отвечал Киаран, глядя в огонёк догорающей свечи, — время покажет, — эльф перевёл взгляд к потолку, разговор явно тяготил его.       — Решил поиграть в оракула? Что ты хочешь сказать? Говори, что думаешь.       — Только то, что сказал. Случайности не случайны. Нет смысла мусолить то, что прошло. Было и было, тебе надо дальше жить, вести отряд.       — Не говори мне, что делать.       — Ты сам просил.       — Я бы никогда о таком не просил!       Киаран, тяжело вздыхая, с видом вселенской усталости и иронией в голосе, заявил, медленно поднимаясь со стула:       — Хорошо. Говорю прямо: вижу тебя всего неделю, а ты уже заебал. Только и делаешь, что вспоминаешь прошлогодний снег. И хуже всего то, что ты врёшь самому себе. Я сейчас пойду спать, но прежде скажу ещё кое-что, о чём ты не просил. Скорей прикажи забрать девчонку из замка. Неизвестно, когда начнётся сражение, может, уже сегодня. Тебе нужно, — отчеканил он по словам, — нормально, d'yaebl, поспать!       Иорвет порывисто поднялся.       — Я ещё не закончил, — а эльф всё продолжал наглеть. — Говорил тебе ещё тогда, в лагере, вижу, снова придётся повторить: ты сам не свой с появлением dh’oine. Ты изменился, и перестань отрицать. Прими это и живи дальше, bloede arse, — и, когда Иорвет уже был готов ему врезать, прозвучало ревнивое обвинение: — И, постой, ты серьёзно хочешь сказать, что сомневался в том, вернусь ли я? — Киаран внезапно свернул с кривой дорожки и с вызовом посмотрел на друга.       От внезапной нападки командир даже на секунду оказался сбит с толку. Он покачал головой.       — Нет, идиот. Я никогда не сомневался в тебе. Даже представлял, что вернусь и увижу рядом своего друга. А ты не только здесь, со мной, ты даже спас меня. В моих венах течёт твоя кровь, ты кровный брат мой, Ciaran.       — Так-то лучше, — оскалился в улыбке правая рука. Тут же попытался потрепать Иорвета по голове, но получил доброго пинка.       — Иди уже.       Махнув на прощание, Иорвет опустил взгляд. Внимание привлекло золотое свечение в углу. Командир подобрал выброшенный янтарь.       — Постой, — сказал он в спину уходящему Киарану.       — Que?       — Бьянка Вэс. Что думаешь о ней?       Эльф развернулся и в задумчивости стал мерить шагами переднюю, потирая подбородок.       — Верная, сильная, целеустремлённая. Ещё, я б сказал, чрезвычайно упрямая. Ты просил узнать, как содержится dh’oine. Так вот, когда я пришёл, Вэс была чем-то занята и сказала ждать, пока не закончит. Можешь себе представить, что в этот самый момент она до блеска натирала нагрудный медальон Вернона? И только после этого снизошла до меня. Я договорился, чтобы о моём визите никто не узнал, как ты и просил. Она ответила, что скроет правду от beanna, но только не от своего командира.       Иорвет неуверенно улыбнулся в ответ на эти слова.       — Выходит, не такая уж она и верная, эта dana…       — Ты что, её трахнул?       Резкий взмах руки и красноречивое «тц» пресекли любые дальнейшие разговоры.       — Уже петухи орут, иди спать.       — Dearme [спокойной ночи], Iorveth.       — Если бы… — ответил командир, вглядываясь в янтарные искорки. Но его уже никто не слышал.       Странно, этой ночью он не видел повторения старого кошмара. Потому что было хуже. Ему снилось роковое утро второго дня пребывания в Вергене.       Иорвет проснулся, грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Рядом, на краю постели, сидел Киаран. Он сжимал его руку в нетерпении, в крайней нервозности, которая тут же встревожила командира и подтвердила возникшие опасения. Bloede. Ему снова начали сниться кошмары. Лицо друга было бледным, почти призрачным, карие глаза светились неестественным блеском.       — Ты говорил во сне, я думал, у тебя началась горячка.       — Yea [да]? И что же я говорил? — спросил он с дурным предчувствием. Во рту стояла горечь.       Киаран с глубокой задумчивостью всмотрелся в лицо командира. От цепкого взгляда, пронизывающего кожу, доходящего до самых внутренностей, захотелось отвернуться. Казалось, эльф видел его насквозь. Должно быть, он даже мог читать мысли, потому что в ответ на немую просьбу Иорвета: «не надо, что бы там ни было, лучше молчи», — сказал:       — Ничего такого, — и выдохнул с невыразимой тоской, так, что командир понял, что он лжёт. Или догадывается, что это был «тот самый» сон. — Бессвязный бред.       Иорвет отдёрнул кисть, ощутив, как кровь прилила к лицу. Хотелось поскорее смыть с себя липкий пот. Опёршись на руки, лёжа на животе и не в силах повернуться на бок, он стал подниматься.       — Neen, neen, neen. Даже не думай об этом, — Киаран постучал ребром ладони по спине Иорвета. По телу его толчками разошлась жгучая боль, заставившая повалиться обратно и прошипеть. Скотина. — Только вторые сутки, как ты очнулся. Ни о чём не беспокойся, я всё улажу. Тебе стоит провести ещё пару дней в постели, а я буду навещать тебя, как и прежде, замещать. Тут на самом деле очередь выстроилась, — жестом указал он на дверь.       — Ты же знаешь, что я не могу оставаться на месте, — Иорвет переборол себя и завалился на бок. Киаран с видом мученика, которому выпала участь приглядывать за несмышлёным ребёнком, вздохнул.       — Знаю. Именно поэтому велел натаскать тебе воды и подготовить одежду. Это на время, — он протянул руку и положил её на тканевый свёрток, лежащий на прикроватной тумбе. — А в конце недели придворный бронник пришлёт доспех.       — В конце недели — слишком поздно. Мне он нужен сейчас, — выцедил Иорвет. — В любую минуту может начаться осада.       — Конкретно сейчас не начнётся. Петух докладывал на утреннем совете, что войска Хенсельта в полудне пути отсюда. Если они подберутся слишком близко, я что-нибудь соображу на тебя.       — Кто хочет меня видеть? Саския приходила? — Иорвет, стиснув зубы, поднялся и, не стесняясь наготы, прошёлся до стола. От стоящей на нём тарелки мясной каши исходил слабый пар, но и его хватило, чтобы желудок призывно заурчал.       — Нет, должно быть, она слишком озабочена подготовкой кметов. Да, и насчёт посещений… — Киаран перевёл взгляд на стену. Его нахмуренный лоб свидетельствовал о напряжённости мысли. Помолчав, эльф сказал: — Я не рассказывал вчера, но кое-что случилось. Боюсь, тебе не стоит никого дожидаться, лучше выйти самому.

Трек: Evans Blue — Cold

      Иорвет не успел ничего спросить. В дверь постучали, и Киарану пришлось стрелой вылететь на улицу. А командиру — быстро одеться. Не так легко, как это представлялось в голове. Лёгкая ситцевая ткань обжигала, как листья крапивы, едва соприкасаясь с израненной кожей.       За приоткрытым окном слышался шум. Киаран начал переговариваться с кем-то из эльфов. А в груди Иорвета принялось нарастать беспокойство. Маленький червяк тревоги неотступно и настойчиво изъедал мозг, пробуждая необъяснимую лихорадку. Спустя пару минут, проведённых в сомнениях, Иорвет, проигнорировав приготовленную бадью и еду, вышел в переднюю комнату. Он всё ещё был взвинчен увиденным сном, а слова друга только подначивали. Собственные шаги показались тяжелыми, ток крови гулко зашумел, эхом отдаваясь в ушах. Когда пальцы неуверенно коснулись гладкой поверхности закруглённой дверной ручки, эльф услышал:       — Разойдитесь, нечего здесь глазеть. Командир сам выйдет к вам, когда будет готов. Вы мешаете его отдыху.       — Будто мы чужаки!       — Мы имеем право знать, как он!       — Наша командир всё время справляется о его здоровье. Если так и дальше пойдёт, и он не встанет, то что нам делать? Всем идти в бой под её командованием?       — Это не вам решать! Иорвету нужно восстановиться, вы встретите его позже, — вспылил Киаран. По его голосу Иорвет мог с уверенностью судить, что он не уступит. — Разойтись. Иначе я за себя не ручаюсь. Вы все будете наказаны.       — Ну на нас-то ваша власть не распространяется, — ответил ему какой-то наглый, напыщенный щенок.       Возмущение застило Иорвету глаза.       — Какая это командир имеет наглость вести мой отряд? У неё, должно быть, стальные яйца?       Иорвет шагнул за дверь, в излюбленной привычке складывая руки на груди в знак недовольства. Ему претило, что среди скоя’таэлей шли подобные разговоры, а ещё он не узнавал некоторые голоса форменных идиотов, которые позволяли себе слишком многое.       Брезжил рассвет, солнечные лучи, проступающие через ветви распустившихся яблонь, больно ударяли в глаза, и командир прикрылся рукой. За пределами образовавшегося перед ним пяточка, куда ни посмотри, всюду, как изваяния, плотными рядами стояли каменные постройки. И на этом сером фоне, сливавшимся с пасмурным небом, ярким зелёным пятном выделялась толпа на миг замерших в неверии эльфов.       Словно по щелчку, скоя’таэли пришли в движение. Иорвет не успел моргнуть, как быстро погрузился в странное забытье, когда руки соратников потянулись к нему — в восторженном панибратстве, лишённом субординации. Но командир и сам не заметил, как позволил им прикоснуться к себе. Он стоически терпел, когда мужчины ободряюще хлопали его по плечам, когда женщины прикасались ладонями к спине, преисполненные неизвестно откуда взявшимся воодушевлением. Все наперебой справлялись о его самочувствии, выкрикивали радостные приветствия и отчего-то громко смеялись. Неужели ему и вправду рады? После затянувшегося, даром прошедшего отсутствия? Он не мог не заметить, как Киаран встал поодаль от развернувшегося представления и теперь с улыбкой глядел на него. Вдруг взгляд его потемнел и обратился за спину командира, застыв в напряжении.       — Iorveth? — окликнул его смутно знакомый женский голос, вызвав необъяснимое опасение.       Он обернулся. И тут же замер. Ужас проник в него, как отравленные когти гарпии, вонзившиеся в спину, и принялся расцарапывать позвоночник. Разрывать на части, располосовывать мышцы, вынимать нервы и кости. Выворачивая его наизнанку.       Эльф заметил нежность женской кожи, волосы орехового цвета, обрамляющие высокий, благородный лоб, на котором можно было заметить бороздки морщин, пересекавших друг друга. Узкий подбородок и маленькую родинку чуть ниже правого уголка губ. Это была Верноссиэль. Позади неё, невидимое для других, стояло чёрное развевающееся полотно, расчерченное тремя белыми молниями, которое командир ясно видел мысленным взором. За тонкой фигурой воительницы скрывался Врихедд — и всё его тёмное прошлое.       А также череда бессмысленных действий, осколками стекла рассыпающихся вокруг него. Полуголодное прозябание в суровых, холодных горах, неоднократные ранения, из-за которых он висел на волоске от смерти. Гибель Дориата и Ниврима, постоянные сражения. Крики Гретты, морозящие нервы и разрывающие ушные перепонки. Воспоминания в одночасье, как тяжёлые волны, хлынули на командира, тяжестью придавили его к земле.       Он ощутил, как будто его ударили под дых. И внутренне содрогнулся. Это был крах.       — Известия о том, что вы искали нас, дошли до меня только когда я сама очутилась здесь.       Это что, правда? Неужели не сон?       — Да будет вам известно, — продолжала она, — я шла за вами с тех пор, как узнала, что вас видели у берегов Понтара. И, несмотря на мою чудовищную ошибку, из-за которой вам пришлось пожертвовать членами отряда, прошу принять меня. Я не стану драться с вами, не нужно подтверждать право кровью, — она с пылом сдёрнула с перевязи на груди единственный герб побеждённого отряда. — Я отдаю и свои победы, и своих воинов. Для меня честь служить под вашим началом. Позвольте снова называть вас командиром.       Когда в последний раз Иорвет чувствовал, как всё разлетается на куски? В тот день, много лет назад, когда так же, как Верноссиэль, смотрел на разгромленные фланги собственных войск? Когда его судили как преступника, с каждым убитым товарищем вырывая из сердца по осколку надежды на светлое будущее? Или пару дней назад, когда он наблюдал и ничего не мог сделать, в то время как доверившуюся ему невинную девушку разрывали прямо на глазах? Сердце, зажатое в тиски, бешено забилось. Что было хуже? Bloede, что было хуже?       Голоса вокруг задрожали, всё сделалось суетным, бесконечным, и голова закружилась. Ему говорились не те фразы, к нему были обращены не те взгляды. Кто из присутствующих эльфов и краснолюдов относится к его отряду? Скольких здесь недостаёт, скольких он загубил, пока пропадал невесть где? Воины без командира как поле без пахаря. Ими никто не управлял, некому было их наставлять. Киаран здесь совсем недавно. Иорвет не видел особенно примелькавшихся лиц. Где Ангрод, Галатиль, Маглор, Нимлот? Где Сохатый, Дубина, Камень? Он помнил всех до единого. Их имена были строками на смятом листе, который он сжёг, в роковой день свернув не на ту дорогу. Когда хотел выгоды только для себя! Думал о собственном благополучии, о том, хорошо ли выглядит сзади, когда поворачивается! Самонадеянность и вера в правильность своих действий взрывались, раня всех вокруг. Не было ни одного поступка, последствия которого не отразились бы на рядом стоящих. Если бы он только знал!       Это война. Иорвет хотел её — и получил. Только она не стала дожидаться, когда он подготовится, а протянула свои костлявые мертвенные руки к тем, кто остался позади. На войне не ищут виноватых. Так почему же ему сейчас нечем дышать? Ведь он давно свыкся с тяжелой ношей потерь. Всех, кого ведут власть имущие, рано или поздно забывают. В военных хрониках пишут не имена павших солдат, а сухие факты: цифры, даты. И эти самые числа, о которых Иорвет мог только догадываться, сводили с ума, заставляли колени подкашиваться.       Но стоит дать слабину, и Иорвет загубит ещё больше народу. Он сцепил зубы, пытаясь унять нервную дрожь. Все молчали и ждали его ответа. Под серым небом, на этом самом пяточке, повисла мучительная тишина. Разве он заслуживает доверия? Почему воины светятся от счастья? Неужели не понимают, что перед ними убийца, с чьей лёгкой руки полегли не тысячи людей, а драгоценные толпы их братьев? Самых достойных, самых правильных созданий, которые когда-либо ступали на Континент. Эльфы и краснолюды милосердны. Они прощают ему отсутствие, не винят командира за прорехи в своих рядах. Чествуют как героя, обличившего изменника и доставившего жизненно необходимый груз. Оружие, которым снабдят простых смертных, многим из них поможет уцелеть. Свинья не запоёт соловьём, но исход битвы будет во многом зависеть от достойно вооружённых соратников, которые смогут прикрыть спины товарищам. Всё лучше, чем снабжённые вилами кметы.       Иорвет не заслуживает такого отношения. Хладное онемение, сковавшее тело, кислый привкус во рту — всё вопиюще кричало о том, что командир потерпел поражение. Он никогда не вёл себя так тихо. Заминка вышла слишком явной. И другие могли заметить это. Внутри себя он слышал вялый и безжизненный голос, внушающий чувство вины, стыда и отчуждения. Но Иорвет не даст ему вырваться наружу. Не позволит плечам и подбородку опуститься в жалостливом смирении. Командир выпрямил спину, в нарочитой небрежности улыбнулся и сверкнул взглядом, осмотрев всех вокруг. После чего заговорил:       — Какая жалость. А я во сне спал и видел, как мы сразимся с утра. — Киаран, несомненно, словил Иорвета на лжи, но вида не подал. — Но раз ты так просишь, я не буду настаивать. Встань с колен, Верноссиэль, я не король, — он положил руку на маленькое костлявое плечо эльфки. — Я видел, как ты сражалась при Бренне. И готов принять тебя. Забери это, — он вложил в её руку брошенный, переливающийся эмалью герб, — я не хочу чужих заслуг. — Окинув взглядом всех присутствующих, Иорвет обратился к ним: — Нас ждёт новая победа! Мы добудем её вместе!       Иорвет, широко расставив ноги, вскинул подбородок. Он ухмылялся, глядя в чужие лица, всем видом показывая, что знает больше остальных. Потянулся к повязке, стягивая её. Чтобы с видимым превосходством провести рукой по отросшим, запутанным волосам. На любой встречный вопрос он отвечал с непринуждённостью, громко смеялся и подтрунивал над новичками. Пропуская окружающую энергию сквозь себя.       — Ну хватит, достаточно, — внезапно рядом появился Киаран. — Командиру нужен отдых, а вы устроили здесь балаган! Живой он, живой! И в полной боевой готовности. Расходитесь, принимайтесь за дело. Дорога каждая минута.       И под одобряющие возгласы, снисходительно улыбнувшись, легко, но вместе с тем твёрдо взял Иорвета за плечо, повёл в дом. Ничего не говоря, сопроводил до комнаты и, для виду потоптавшись в передней с десяток минут, оставил его одного.       Всем своим видом Иорвет показал, что всё ещё можно изменить. Что верит в себя и в будущую победу. За окном кончался блатхе, занимался июнь. А в душе царила стылая, беспроглядная зима. Спину обдавало ужасным жаром, при мысли, что раны могли воспалиться, Иорвету захотелось провалиться на месте. На лечение требовалось гораздо больше времени. Ему были необходимы недели, месяцы, чтобы полностью восстановиться. А у него, вероятно, нет и дня. Командир готов был продать душу за возможность встать на ноги. Потому что, если враг подступит к стенам прямо сейчас, сражаться не удастся. Хотя в любом случае предстояло либо убивать, либо быть убитым, Иорвет с пугающей ясностью понимал, что с ним покончено. Деготь, побывав в чистой бочке, пропитывает стенки, проникая в каждую трещину, — делает её ни на что больше не годной. И этой самой бочкой он представлял себя.       Пусть Иорвет не выдал себя ни жестом, ни взглядом, он отчётливо ощущал серую пустоту, наполнившую его мир. И отчаянье острым лезвием взрезало сознание, ослепляя, сокрушая командира. Этому чувству нечего было противопоставить, ничем не получалось его заглушить — оно, каменной плитой навалившись на грудь, выдавливало из лёгких воздух. Лишало прежней уверенности перед будущим днём. И сейчас, не сделав ни шагу дальше, Иорвет пошатнулся. Привалившись к стене, ощущая жгучую боль в спине, сполз на пол и, вернув повязку, натянул её на лицо — чтобы не видеть ничего.