Проклятые

"Слишком много в мире людей, которым никто не помог пробудиться" Антуан де Сент-Экзюпери

Трек к отрывку: Son Lux — Cage of Bones

      В неловкости Гретта сделала первую затяжку. Роше наблюдал за этой сценой, закинув руку за спинку стула, и подбадривающе улыбался. Девушка прикрыла глаза. Что ж, вполне сносно: трубка ещё не раскурилась, и та маленькая струйка дыма, которая попала в рот, была практически неощутимой. Вкус тоже не чувствовался.              — Тебе всего хватает? Может, что-нибудь нужно? — спросил Вернон, проводя ладонью по гладкой поверхности стола. Будто протягивая девушке карту, исполняющую любые желания.              — У меня всё есть, — пожала плечами Гретта, решив не задумываться над вопросом. Не вспоминать, что ей было нужно прежде, без чего она не могла обходиться в прошлой жизни. И, помедлив, добавила: — Только приходи почаще.              Его ладонь еле заметно дрогнула. Командир незамедлительно подпёр рукой лицо, принявшись разглядывать собеседницу.               Это заставило её опустить глаза. Она ощутила, как кровь прилила к лицу. Во взгляде Роше читалось что-то похожее на нежность. Между тем табак нагрелся, дымное облако расширилось, и девушка тотчас закашлялась.              Роше порывисто поднялся, опёршись о стол, навис над Греттой, пытаясь выхватить трубку. Но девушка спрятала её за спиной, в примирительном жесте покачала головой:              — Мне не плохо, всё хорошо. Просто с непривычки, — вытерев выступившие от кашля слёзы, убедила она.              Подозрительно прищурившись, Вернон смерил её изучающим взглядом. Но приступа не последовало: грудь девушки вздымалась по-прежнему ровно, из лёгких не доносилось характерного скрипа. Тогда командир отступил, вернулся на место, потирая подбородок.              — Ну и как оно?              — Просто… Вкусный дым? — предположила Гретта, недоверчиво разглядывая вызорочье на трубке. — Я думала, он как-то подействует.              Что она искала, предприняв эту попытку?              — Табак расслабит, если сама захочешь, — Роше постучал пальцем по виску, — всё дело в голове. Если убедишь себя, что от курения становится легче, то так оно и будет.               Гретта сделала ещё одну затяжку, выпустив в потолок пушистое облако дыма.               — Только волшебство кончается, стоит табаку истлеть.               — Мне это знакомо, — ответила Гретта, подразумевая отнюдь не курение.               — Тогда ты должна знать, что рано или поздно подобное самовнушение приводит к зависимости, — нахмурился командир.               Она равнодушно наблюдала за тем, как дым белёсым туманом стелился по кровати и быстро исчезал, струясь по одеялу. Это было похоже на то, что говорил Роше. Слова не достигали разума девушки, теряя изначальный смысл. Нужно всего-то убедить себя в полезности чего-то опасного, способного разрушить здоровье, личность и волю? А взамен получить спокойствие и блаженное чувство эйфории, когда в голове останется лишь безмятежная пустота? О, это так же легко, как вдох и выдох.         Гретта скептично оглядела стоящий у стены меч, перевела взгляд на руки мужчины. Большие, огрубелые, какие только, наверное, и бывают у военных. Заметив это, Роше разжал одну, раскрыв ладонью вверх, приглашающе протягивая её девушке. Она осторожно провела пальцем по застарелым, желтоватым мозолям. Спустилась ниже, повторяя незамысловатый узор жилок, ощущая сухость и горячность кожи. Вернон фыркнул и перехватил её кисть, не касаясь бинтов. Бережно огладил уже чистые, состриженные ногти. С губ Гретты сорвался безразличный вздох.         Это был подарок бандитов на прощание, когда Иорвет устроил пожар. В то время как первые бросились тушить огонь, девушка, воспользовавшись суматохой, старалась подползти ближе к эльфу. Продвигалась медленно, прильнув к полу, пытаясь слиться с грязными досками. Пламя набирало силу, вмиг поглотило простынные занавеси, по неведомой счастливой случайности охватило пустые бочонки из-под алкогольной бодяги, вспыхнувшие мгновенно. Гретта почему-то, не помня себя, ползла командиру навстречу. Наверное, потому что прямо на её глазах он снова угасал, спасая её. Эльф свесил голову к груди, безвольной куклой повис на цепях. О чём она думала тогда?              Оставалось совсем чуть-чуть, когда девушка протянула к нему руку. Чтобы тут же услышать мерзкий хруст, отдающий болью. Один из уродцев заметил её потуги и с силой наступил на распростёртую кисть.              — Гретта? Что с тобой?         Девушка вздрогнула, будто услышала не привычный голос, а колокольный набат. Помотала головой, отгоняя непрошеные образы. Из серого, пепельного тумана вновь проступил облик Роше. Гретта отняла руку.         — Вспомнилось… Прощание кое с кем.         — Он уже покойник, не забывай об этом, — твёрдо проговорил командир. — Скоро всё пройдёт, ты поправишься.         Уголок рта Гретты нервно дёрнулся. Она чувствовала себя такой усталой, что была не в силах проявить эмоции. Роше думал о бандите? Наверное, лучше не упоминать Иорвета.         — На самом деле я чувствую себя уже намного лучше, — тихо отозвалась Гретта. — Бьянка кормит меня лекарствами, так что я не ощущаю прежней боли, — она слабо пошевелила несколькими пальцами повреждённой руки. — Только если сильно надавить.          — Неплохо было бы и поесть.         — Мёд — неплохое начало. Мне и его достаточно.         — Уже больше недели ты не притрагиваешься к пище. Твоё тело не выдержит нагрузки. Не добивай себя, Гретта, обещай мне, что начнёшь есть, — он снова нахмурил брови, выражая мрачное недоверие.         — Я подумаю над твоим предложением, — скучливо отозвалась Гретта, — если взамен ты расскажешь мне какую-нибудь историю.         Роше сцепил пальцы, сложил руки на груди, слегка откинувшись на спинку стула.         — Нет нужды заключать со мной сделки, я в любой момент готов утолить твоё любопытство. Стоит только попросить, — он замолчал в ожидании вопроса, но девушка осталась безучастна. Тогда командир продолжил: — Но, если таковы твои условия, я не могу упустить возможность поднять тебя на ноги. Хорошо, чёрт, — он внезапно стянул шаперон и тряхнул головой. После чего проговорил: — Это дьявольски смешно и нелепо, но я обещаю, — доверительно отозвался мужчина.         Наверное, Вернон Роше мог заставить кого угодно следовать его воли. Но Гретта отчаянно сопротивлялась чужой власти. Если существовала хотя бы призрачная надежда на то, чтобы встать у руля и что-то контролировать, то следовало начать с безобидных, манипуляционных игр.         — Тогда расскажи мне о своём доме, — предложила Гретта, затягиваясь дымом.         — Доме? — в недоумении моргнул сосредоточенный командир. Едва ли он ожидал подобного вопроса. Когда люди заключают сделки, они обычно обмениваются чем-то ценным, не так ли? Возможно, шпион ждал, что девушка потребует чего-то более… компрометирующего? Опасного? Но он ведь должен понимать, что такие сведения Гретте ни к чему? — У меня нет дома. Теперь, — неожиданно продолжил Роше, — в буквальном смысле. Но, если рассматривать это как место, в которое я мог бы вернуться, я бы назвал свою родину в целом.         — Родину? — Вернон говорил с такой внезапной искренностью, что в девушке всколыхнулся огонёк интереса. Она поднялась и прошла к уставленному едой столу. Взяла что-то наугад, не глядя, и вернулась на кровать. Гретта никогда не воспринимала Польшу как родину. Этим понятием всегда был дом, где жили её родители.         Командир недоверчиво посмотрел на сухари, выложенные на стол.         — Да. Это Темерия, Гретта. Место, где я родился и вырос. Именно его я могу считать домом и сражаюсь ради его благополучия.         — И что же ей угрожает? Как можно помочь своей стране, находясь в другой? — проговорила Гретта, откладывая трубку и откусывая хлеб. На языке вспыхнул яркий вкус, и живот призывно заурчал. Девушка прикрыла его ладонью.         — Разные людишки. Мелкие и не очень. Жалкие стервятники, которые ставят деньги превыше всего. Волей случая я стал военным преступником, поэтому вынужден действовать издалека. Пока я не обелю своё имя, путь домой мне заказан. Синих Полосок всегда недолюбливали: власть имущие, солдаты. Но сейчас эти уроды перешли все границы.         — Поэтому ты поступился своими понятиями, встав на сторону нелюдей, которых истреблял? — девушка ощутила, что ступила на хрупкий лёд.         — Не всё в этом мире однозначно, Гретта, — Роше склонил голову набок, — и нужно быть весьма узколобым, чтобы не хвататься за любую возможность. — В его словах она расслышала прямолинейный упрёк, который, пожалуй, можно было интерпретировать двояко. — Особенно когда эта возможность способна привести тебя к цели. А ради Темерии, — в голосе мужчины послышалась нежность, будто речь шла о любимой матери, — я готов на всё. И я всегда выполнял приказы, — добавил он как бы невзначай. — Никто не собирался истреблять мирных жителей. Только зазнавшихся и заигравшихся в войну ублюдков. Которые прикрываются псевдоблагими намерениями, будто вырезание людей им чем-то поможет, — командир практически выплюнул эти слова, лицо его исказилось в гримасе отвращения.         — А разве ты делаешь не то же самое?         — Мать твою, Гретта! — мужчина с грохотом ударил по столу кулаком и поднялся так порывисто, что стул позади него покачнулся. — Только не говори, что ты из этих, — неопределённо взмахнул он рукой, — невыносимых моралистов, которые единственные знают, как надо лучше. И вдобавок пытаются переделать людей, вывести их… — Вернон сморщился, — как там говорится? Из тьмы к свету?              Сердце девушки не бросилось вскачь, лишь слегка дрогнули кончики пальцев. Эта сторона Роше уже была ей известна. Память услужливо подбросила желчные, ядовитые слова: «Так ты его подстилка», — после которых смотреть на командира Синих Полосок как прежде было невозможно. Даже если Гретта в силах простить его, хорошая память от этого никуда не пропадала. А теперь к послужному списку из вспыльчивости, несдержанности, склонности к поспешным выводам прибавлялась ещё и категоричность. И как Вернону только удаётся успешно вести свои шпионские игры? Должно быть, в нём жили две личности.               Командир прошёл к окну, обратив взгляд на дворцовую площадь. Там как раз сменялся караул. Со скоя’таэлей на Синих Полосок. Роше сцепил руки за спиной и обернулся.               — Послушай, Гретта. Я не люблю, когда меня пытаются переделать или в чём-то укорить. Мне хватает и своей головной боли, которую я избегаю как могу.               — Я не хотела. Правда, мне не стоило…              — Я верю, — Вернон остановил её предупреждающим жестом, — но давай впредь договоримся принимать друг друга такими, какие мы есть. Со всеми условностями. Не делить поступки на чёрные и белые.              — Иногда я приходила в гости в дырявых носках, — невинно поделилась Гретта. — А чтобы составить о себе хорошее впечатление, говорила, что ещё утром надевала целые…         — Что? — в неверии переспросил командир. — Носки? Чёрт, Гретта, что за?.. — он растерянно улыбнулся, вытирая вспотевшее лицо. — Это не то, это какая-то ерунда.         Но, каким бы дурацким ни казалось командиру её признание, цель была достигнута. Гретта почувствовала, как наэлектризованный воздух разрядился и стало легче дышать.               — Да я… Просто пошутила.        — Пошутила она... — покачал головой командир, приблизившись. — У тебя весьма специфический юмор, спешу сообщить. И время неподходящее.        — Но ты же улыбаешься, — девушка сделала шаг навстречу.         Они снова оказались так близко, что протяни руку — и можно коснуться. Гретта неловко стряхнула с платья крошки сухарей. И снова взглянула на Роше, чтобы ещё раз убедиться в собственной правоте.               Он смотрел на неё так, будто видел перед собой первую красавицу на планете. Его жёсткие губы трогала открытая, лучезарная улыбка. А на лице читалась неподдельная радость. Казалось, командир по меньшей мере вырезал всех белок. В том числе и самую злобную из них.              — Я должен идти.              — Побудь ещё немного, — незамедлительно отозвалась Гретта.               — Но сперва, — мягко прервал её Вернон и потянулся к нагрудному карману. Теперь на его ладони, на хитро сплетённой цепочке, лежал сверкающий, до блеска начищенный золотой медальон. Это была обычная монетка с просверленным отверстием. Сияющая тремя темерскими лилиями. — Мне сказали, что твой оберег потерял силу.               Гретта поспешно коснулась шеи, где прежде висел амулет. Но теперь на его месте ничего не было — только беззащитно оголённая кожа. Девушка принялась оглядываться, в животе стянулся тугой узел нервов. Где её янтарь?!               — Потеряла? — участливо поинтересовался Роше. — Ничего страшного, теперь это не больше чем безделушка. Прошло много времени, пора обновить защитные чары, — мужчина осторожно отвёл волосы девушки в сторону, встал позади и помог надеть украшение. — Так я могу не беспокоиться о твоих новых увлечениях.               «Подарок» Иорвета. Что он значил для неё? И можно ли как-то объяснить это чувство неожиданно возникшей внутри пустоты? Янтарь подарил Гретте независимость. Свободу от капризов вновь проявившейся, смертельной болезни, которая не считалась с весьма скудными успехами существующей в этом мире медицины. Заботливо отлитый в кулон кусок затвердевшей смолы дарил привилегию защищённости от нависшей опасности. Девушка ощущала, как с виду, казалось бы, незначительная вещь — золотистый камушек, — делала её собой. Медленно, незаметно, шажок за шажочком, наряду со стараниями эльфа. Янтарь практически не ощущался, но как приятно было его касаться, замечая гладкость полировки, обтекаемость формы. Идти вперёд, невзирая на перипетии судьбы, вдыхая запах сосновой смолы, путаясь в паутинных нитях в вечно бессонном лесу.              Сидеть среди деревьев на поваленном стволе бука. Сосредоточенно слушать, как тихо переговаривается лес, шелестя ветвями-руками, сбрасывая шишки-снаряды, отсохшую кору-кожу неугодных, отживших своё собратьев. И как потрескивает, щёлкает с боем раскрываемая ножом в умелых руках Иорвета раковина моллюска. Гретта вспомнила, как вытирала с указательного пальца проступившие капельки крови — после неловких, неудачных попыток достать жемчужины самостоятельно. Это случилось спустя всего пару дней после речного купания с эльфками. Чуткий к запахам нежный командирский нос учуял вонь, исходившую аккурат от свежевымытой «грязной dh’oine». Но наряду с заносчивостью, ядовитостью командира Гретта заметила ещё кое-что. То, каким он мог быть, на время забывая, кто перед ним. Эльф тогда приблизился и молча раскрыл все створки, напоследок высыпав в ладонь девушки мелкие, круглые жемчужинки.               — Ерунда. Должно быть, где-то под матрасом, — запоздало ответила Гретта, с усилием вырывая себя из редких, наполненных солнечным теплом минут спокойствия.               Роше уже был у двери. Коротко попрощавшись, забрал меч, пообещав зайти попозже, а Гретта так и не вспомнила, что хотела его задержать. Лишь спустя минуту после того, как он исчез из виду, вытерла проступивший на лбу пот и неожиданно для себя самой сказала: «Какая же я дура».              Смеркалось. За распахнутым настежь окном шумела толпа. Слышались лязг стали, завязавшаяся перебранка. Голоса были чужими, Гретта не различила ни одного знакомого.               По комнате медлительно-лениво тянулось оранжевое изрешеченное полотно, сотканное из закатных лучей. Где-то с полчаса назад сама Бьянка Вэс почтила девушку своим присутствием. Хотя чего душой кривить: при мысли, что Синяя Полоска больше не вернётся, Гретте становилось тоскливо.               Перед этим она думала: стоит ли съесть сегодня больше? Пожалуй, ответ был очевиден: желудок Гретты, после недельной голодовки сжавшийся до размеров напёрстка — как у маленького котёнка, — взбудоражился от пары съеденных сухарей. Но когда явившаяся как гром среди ясного неба воительница озвучила свои претензии, мысли о еде отпали сами собой.               — Своей вины я не чувствую, мне не за что извиняться, — Вэс прошлась по комнате. — Напротив, я надеялась, что до тебя хоть что-нибудь дойдёт и ты начнёшь думать не только о себе, — и оттянув рукав, будто уличая девушку в чём-то постыдном, продемонстрировала порез, как от ножа, на ребре ладони: — Обидно, знаешь ли.               Внимательным взглядом Гретта окинула припухшую, слегка покрасневшую рану. И почувствовала шелохнувшееся внутри разочарование. Она-то мечтала, что некая старая ведьма, как в истории о Гензеле и Гретель, завлекала её на смерть. Только в качестве приманки использовала не хлебные крошки, а настоящую кровь. А оказалось, объяснение таинственным пятнам на полу было донельзя банальным. Девушка принялась перебирать в памяти имена тех, кто мог бы её навестить. Ну а самой невероятной версией был, конечно же, Иорвет. Надежды на его визит были тщетны и смешны, на деле всё оказалось так прозаично, что девушка сгоряча нервно улыбнулась, позабыв о присутствии Вэс.               Покрутив пальцем у виска и умыкнув очередное яблоко со стола, Синяя Полоска спокойно сообщила, что янтаря больше нет, потому как она, передвигая лохань, случайно раздавила его. А после смела в совок до последнего осколка. И выбросила. По её словам, всё это происходило прямо на глазах у Гретты. Но та как всегда была слишком занята собой.               Потому-то идея разнообразить свой рацион отпала сама собой, с ней ушёл и аппетит. Оставшись в одиночестве, когда солнце уже роняло на землю последние капли света, Гретта взглянула на своё отражение в оконном стекле и несколько раз моргнула. На месте глаз были бордовые ямы, окаймлённые чёрными кругами. После девятнадцати лет слепой жизни в последнем моменте перед осознанием себя она увидела в своих глазах правду. И тут же отвернулась, стараясь не думать о словах Бьянки. Пришлось привалиться к стене, зажмуриться и не шевелиться. Гретта села, положила голову на руки; плечи её вздрагивали. Возведённая стена из самооправданий и жалости к себе рябила перед мысленным взором, забраться в плотный кокон удалось с трудом. Когда, судя по шагам за окном, успел смениться не один караул, сон нехотя пришёл к девушке, немилосердно воспаляя нежелающие смежаться веки, вливая нервозную энергию в неуставшее тело.   

Трек к отрывку: Radwind Pt1 - Pt2 — MoozE

      Очередной день не принёс ничего нового. Всё осталось прежним. Разве этого недостаточно, чтобы порвать связи с жизнью? Гретта сидела на полу, прислонившись затылком к стене. Все её силы уходили на то, чтобы сохранять безучастное выражение лица при виде Бьянки, с хмурым взглядом ковыряющей столовым ножом под ногтями. Она всегда приносила его с собой, но в руки не давала. Над её головой ползли тени марширующих под открытым нараспашку окном ратников. Они были достаточно далеко, чтобы не увидеть Гретту с такого расстояния. И довольно близко, чтобы она могла заметить в их руках оружие, расслышать лязг стали и гомон разговоров. Мужчины были не в привычных её глазу зелёно-коричневых одеждах, а в чём попало. Меч, висевший на плече у человека с двумя огромными красными царапинами на лице, выглядел очень старым. И с грохотом бился о ведро. Гретта, оказавшись в недоумении от происходящего и в красках представив назначение такого предмета, за неимением других догадок, вспыхнула и зашлась смехом, указывая в окно.               Что сказала Вэс, она уже не расслышала — потрясенная увиденным, девушка была практически оглушена. До побеления пальцев вцепившись в выступающие края половых досок, она всё хохотала и хохотала, не в силах остановиться. Но через несколько мгновений пришла в себя и замолчала.               А это вообще этично — смеяться над человеком с ведром? Глупость. Которая делает её, Гретту, посмешищем в глазах Синей Полоски... Кстати, куда она подевалась? Наверное, внезапно вспомнила о своих важных делах. Решила занять выгодную позицию для подслушивания, к примеру. Вот только что заставило девушку нарушить обет безэмоциональности? Любопытство? Нет, это привилегия кого-то другого. Да, раньше Гретта хотела во всём разобраться, а кому оно нужно сейчас?               Хотя, может, это единственный выход из тупика?               И тут она услышала то, что явно не предполагалось для её ушей, но беседующих это не заботило:               — Я говорю тебе, у неё крыша едет, Роше! Неужели ты не замечаешь? — в голосе Бьянки слышалась горячность, и каждое сказанное ею слово обжигало Гретту изнутри. — То она сидит молчит, то бросается на тебя. А сейчас её вдруг развеселили солдаты! — всё больше распалялась воительница. — В нашем-то положении! Сейчас! Она понимает, что здесь, блядь, вообще происходит?! Это что, шутки?               Это стало для Гретты своеобразным сигналом: она медленно поднялась, иначе двигалась бы как деревянная. И, подобравшись к окну, сделала вид, что ничего не слышит.               — Отставить истерику, солдат, — снисходительно ответил Вернон. Но, судя по тону, было понятно, что, скорее всего, он произнес это сквозь зубы. — Отставить… — устало повторил командир. Должно быть, в привычной манере потирая переносицу. — Не делай шумихи. Где тонко, там, мать его, и рвётся. Если что-то идёт по пизде, будь уверена, в скором времени всё скатится в жопу. Это нужно просто пережить.               — Когда я переживала подобное, то не…               — Не сравнивай хер с пальцем. Тогда не было войны.               Война?.. В девушке что-то всколыхнулось, но тут же стихло. Может быть, это было просто ложное воспоминание? А все-таки прозвучало немного громче, чем хотелось бы. Гретта с усердием пробормотала: «Мне все равно». А потом цыкнула, практически выругавшись, разжав пальцы, которыми впивалась в подоконник. Нужно взять себя в руки.               — Скажи ей, Роше. Скажи, потому что мне до неё не достучаться. Если же ты не сделаешь этого, то придётся принимать меры, ты меня знаешь. Есть парочка методов в запасе… И ты мне не указ, командир. Я имею на это полное право, мы вместе вытащили её, — Синяя Полоска с укором вбила осиновый кол прямо в сердце Гретты.               Скрипнула дверь. Гретта безучастно намотала локон на палец, не повернувшись к вошедшему, в попытках успокоить нервы. За стеной рассерженно прогремели шаги воинственной женщины. Роше поставил что-то на стол, раздался противный скрежет стекла.               — Доброе утро, — с натужной учтивостью известил Вернон.               — Не очень, — отозвалась Гретта, провожая взглядом уходящих ратников, разбредающихся по разным сторонам. Похожих на учеников, у которых отзвенел звонок.               Роше тяжело выдохнул. Но от стола не отошёл: с бульканьем извлёк откуда-то крышку.               — У каждого есть больные темы. Ты сама знаешь, — внезапно начал командир, пододвигая ближе какую-то посудину. «Стакан», — догадалась Гретта, когда услышала, как что-то льётся. — Бьянка, к примеру, может со смехом броситься в самое пекло бойни, — он придвинул второй стакан, — но не терпит шуток над солдатами. Особенно когда на пороге война.               «Война», — снова прогремело у Гретты в голове. «Мне нужно успеть, я сделаю это во что бы то ни стало», «Я обещал Саскии», «К тому времени Верген уже будет осаждён», — вспомнились слова Иорвета. А ведь точно… В их прогнившем насквозь мирке назревало очередное кровопролитие. Но ведь были и хорошие люди. Те, кто, несмотря на грядущие опасности, взял на себя груз ответственности за тысячи жизней. Кто всё же каким-то образом нашёл время для спасения такой никчёмной, незначительной души, как Гретта. Боже, какая же она неблагодарная, эгоистичная дура! Девушка порывисто обернулась к Роше, так что распущенные волосы хлестнули её по лицу, и в запале воскликнула:               — Я так виновата! Простите ме… — но тут взгляд её упал на стеклянную бутылку в руках командира.               «Только не это», — пронеслось в голове, и Гретта закрыла лицо руками. Яркая вспышка болезненных воспоминаний застила глаза. Казалось, где-то вдалеке загремел набат, и небо прорезала огненная полоса. Одновременно с ней в темноте возникли образы бандитов, лица их были так ярки, что девушка узнала мучителей. Они тянули к ней руки, и с губ, словно заговоры, срывались похожие на шипение беззвучные слова. Сначала тихо, а потом все громче и громче. Наконец они заполнили собой пространство, обливая Гретту грязными помоями непристойных выражений, похотливых предложений, и не осталось ничего, кроме нескончаемого шума. Сердце её бешено заколотилось.               Гретта стремглав обернулась к окну и, не помня себя, выскочила вон. Но, не пробежав и пары метров, окаменела, застыв, не в силах сделать и шага. Лёгкие сжались, и жизнь в ней замерла. Девушке показалось, что она снова находится в пристанище бандитов, в густой взвеси запахов крови, перегара и пота. Темнота сгустилась вокруг, приобретая угрожающие очертания, оставляя лишь небольшой лучик света. И в нём Гретта увидела, как падает безжизненная рука эльфа. Как разжимаются его пальцы и философским камнем поблескивает янтарь.        — Гретта… Гретта… — донеслось до её слуха.        Девушка обернулась на знакомый звук и увидела перед собой окно, в котором стояла чёрная тень.        — Гретта, приди в себя. Что ты здесь устроила?        Словно привязанная к этому голосу, девушка осторожно двинулась по открывшемуся ей освещённому солнечными всполохами пути. Вдруг она вскрикнула. Кто-то коснулся её плеча.         — Отвали от неё, Чижик, отойди. Не мешай, — потребовал голос. Рука исчезла.        Гретта снова сделала шаг и с облегчением заметила, что темнота стала отступать, рассеиваясь от белых лучей.        — Я не в том положении, чтобы бегать за девками. И ты, Гретта, чёрт бы побрал по твоему титулу, сейчас же вернёшься обратно, — злился Роше. Она узнала его.        Вот проступили знакомые очертания сурового лица. Брови командира были нахмурены, весь его вид предвещал скорую расплату. Но девушка не чувствовала страха и подошла совсем близко. Терпение Вернона действительно кончилось. Он сделал резкий выпад вперёд и твёрдо схватил девушку за рукав, затаскивая в окно. Без прежней предосторожности сцепил пальцы на её шее, вжав их в пульсирующую жилку, заставил Гретту принять стоячее положение. Она увидела красную сетку лопнувших сосудов в глазах напротив, кричащую о постоянном недосыпе. Обескровленные, поджатые губы командира свидетельствовали о его близости к срыву.        Но он уже разжал руки, отошел в сторону, подбирая свой меч, поправляя шаперон.        — Ещё раз повторится, и я позволю Бьянке вправить тебе мозги. Советую приняться за это самостоятельно, — бросил первую угрозу Роше. — У тебя сут… — сорвалось с его губ, но договорить он не успел: в следующий момент вбежала взмыленная Бьянка:        — Началось! — закричала она. — Саския требует созвать всех командиров! Иорвет уже там!        — Пойдём, — незамедлительно отозвался Вернон.        — Нет! — внезапно оживилась и вмешалась в разговор Гретта, перехватив руку Роше. Бьянка сделала к ним шаг и замерла в отупении. — Не уходи! Не оставляй меня! Я не знаю, что мне… — Её порыв прекратили нетерпеливым взмахом руки.        — Ты серьёзно думаешь, что я, забывшись, стану отлынивать от своего долга?! — лицо мужчины побагровело. — У меня есть обязательства, я командир, и если ты игнорируешь это, то ты просто очередная эгоистичная сука! — он практически выплюнул ей эти слова в лицо и круто развернулся, направившись к Вэс.        Онемев, потупив голову и опустив плечи, Гретта услышала, как скрипнула и с грохотом захлопнулась дверь. Этот звук ещё долго отдавался в ушах, бередил измученные нервы. В какой-то момент ей захотелось вскричать, броситься следом. Но вместе с недоумением, с гневом самозащиты навалилась усталость.       Гретта апатично опёрлась подбородком на сложенные на подоконнике руки. За окном суетилась разношёрстная толпа солдат. Люди, эльфы и краснолюды громко перекрикивались, что-то наперебой доказывали друг другу. В небольшом отдалении от них, цокая подковами, ржали лошади. Из-за глухой стены замка доносились звуки ругани, треск тележных колёс и лязг железа. Подбежал краснолюд преклонного возраста, увешанный боевыми наградами, что-то рявкнул солдатам и исчез за главными воротами. Раздались голоса женщин. Одетые в серые платья, они тащили за собой носилки, топорщащиеся от переполненности сумы. Их приняли несколько красноносых коротышек в чёрных колпаках, с морщинистыми лицами и седыми бакенбардами, и понесли прочь от замка, шагая рядом. Прошло ещё несколько минут, и крики, доносившиеся с площади, стихли.        Во двор вышла невысокая, закованная в блестящие доспехи девушка. Она выглядела как античная богиня: белокурые волосы были стянуты повязкой, идеально подогнанная броня подчёркивала совершенство её фигуры. Толпу охватил благовейный трепет, все с воодушевлённостью обратились к ней взглядами:        — Саския! — закричало сразу несколько сотен присутствующих. Девушка выразительно оглянула их и терпеливо улыбнулась. Толпа, будто устыдившись, постепенно успокоилась, и почти сразу над площадью стихли приветственные вскрики.        — Друзья! — она подошла ближе и подняла над головой кулак. — Мы много трудились, без устали завоёвывая своё место под солнцем. Жили честно и по совести, строя новый безопасный мир для себя и наших детей! — В ответ на её слова раздался одобрительный возглас. — Но есть и другие, — воительница смолкла, и над замковой площадью повисла напряжённая тишина. — Те, кто считает, что не все достойны счастливой жизни и, более того, существования. Самые бесчестные из них сейчас за воротами. Они хотят отнять у нас наше суверенное право, наши жизни и надежды! Но мы не позволим несправедливости свершиться!       Солдаты пришли в оживление и одновременно разразились согласными воплями. За спиной Саскии остановился Иорвет, облачённый в кожаный доспех. Полностью вовлечённый в происходящее, он вызвал у Гретты приступ головной боли одним своим видом. Эльф не стал складывать руки на груди, а стоял ровно, выжидающе глядя на толпу. Видимо, его излюбленная манера закрываться теперь приносила боль. За ним показались Роше с Бьянкой.       — Но на нашей стороне бьются выдающиеся воины, — продолжала пламенную речь Саския, — а наши братья полны силы и решимости дать отпор врагу!               Толпа начала расходиться в стороны, пропуская отряды скоя’таэлей и Синих Полосок. Гретта ощутила растеплившийся уголёк интереса, когда заметила среди пришедших Киарана, которого с таким трудом удалось вырвать из цепких когтей смерти. Эльф необычайно изменился со дня их последней встречи, и немудрено: отдых и лечение пошли ему на пользу. Он стоял с высоко поднятой головой, держа спину прямо, как благородный аристократ. Лица его девушке не было видно, уж слишком далеко он находился.        Внезапно мурашки кольнули левую сторону лица. Гретта обернулась, но лишь для того, чтобы ещё раз разбиться о скалы непонимания и полной незаинтересованности: оба, Иорвет и Роше, смотрели совсем в другом направлении.       Девушка сползла на пол, подогнув под себя ноги. В сонливой обиде принялась слушать, как гремят следующие за речью предводительницы призывы. В конце концов толпа на площади стала расходиться. Вскоре всё стихло.       Она пробудилась, содрогнувшись то ли от ветра, то ли от голода, сосущего под ложечкой. И не сразу разобрала, где находится, — вокруг было темно, должно быть, наступил поздний вечер. Гретта по-прежнему была у себя в комнате. Раздосадованно потянулась, разминая ноющие мышцы, — потому что обнаружила себя лежащей у стены под открытым окном. Оказывается, она задремала, даже не успев добраться до кровати.       Девушку мучил волчий голод. С безумным аппетитом, который наконец настиг её, в ней загоралась и частичка жизни. Гретта бездумно запихивала в рот всё, до чего могла дотянуться. Сухарей и мёда было уже недостаточно — несколько яблок, холодная, покрывшаяся жирной плёнкой похлёбка заставили не только перестать мучиться мыслями о еде, но и жалеть о количестве съеденного. Живот скрутило, и Гретта в болезненных коликах делила постель с нужником наготове. Её охватило отвратительное чувство, тянущее к полу, вниз, казалось, будто она проглотила целый булыжник.        Когда ощущение тяжести оставило её, девушка осторожно выглянула в окно. С уходом Роше и всех остальных окружающий мир словно пришёл в запустение. Возможно, кто-то из оставшихся так же, как и она, сидел дома за заколоченными дверьми, ожидая хороших вестей, замирая в опаске, как бы вместо милых взору любимых не пришёл враг. Отдаленно можно было разобрать шум ведущегося боя и сопутствующей ему суматохи. Перед глазами проплывали маленькие настороженные серые жилища. За заборами в мглистом небе не проносились стаи птиц, пахло взрытой повозками землёй, слабый ветерок доносил явный смрад гари. На улице не было ни души, — наверное, так всегда бывает, когда в обычную, размеренную жизнь вторгается война.        Война-война-война. Сколько можно уже натыкаться на это слово и не чувствовать здорового страха? Почему хочется безрассудно набивать желудок, не заботясь о чувствах других? Что, если Роше удалось вернуть Гретту к жизни, но как прежде уже ничего не будет? Наверное, внутри что-то сломалось, должно быть, сердце очерствело, и теперь тело слушалось лишь голоса первичных потребностей, а ум выбирал только выгодное, удобное ему мировоззрение. Таких людей ведь называют эгоистами, не так ли? А может, Гретта изначально не думала ни о ком, кроме себя. Просто трудности наконец-то подняли её самолюбие на поверхность.        Тело окатило жаркой волной. Гретта разозлилась от стука колотящегося сердца и от шума крови в голове. Нет, всё не так. Скривив губы, она ударила по подоконнику.       Это неправда. Нельзя допустить, чтобы слова Роше оказались истиной. И что-то внутри подспудно зацарапало, нашёптывая: «В том, чтобы жить так, как нравится, нет ничего зазорного. Убеждать других следовать твоим желаниям, — вот она, суть эгоизма».        Что бы сделала на её месте другая, прежняя Гретта? Девушка задумалась, машинально приближаясь к двери. Бросилась бы в бой, беспокоясь об участи добрых к ней людей? Нет, совершить такой подвиг ей не по силам. Но ведь пара свободных рук никогда не бывает лишней на поле боя. Гретта могла бы помогать раненым. Присоединиться к тем женщинам, которых видела днём. Она не боялась крови ни раньше, ни даже сейчас. Лишь жестокость не могла терпеть до камней в почках. Необоснованную, подпитываемую жаждой крови и голодом соблазнов, всегда тесно граничащую с милосердием. Именно его Гретте не хватало, в нём она нуждалась и прежде с лихвой награждала состраданием тех, кто оказывался рядом. Может, верный путь к себе настоящей лежит через служение другим людям? Исцеляя ближних, вылечиваешься и сам.        Но стоило занести ногу за порог, как поднялся треск. Что-то с грохотом упало. Какой-то незнакомый парень в броне Синих Полосок с лёту завернул за угол и чуть было не снёс замершую в дверях девушку. Она вздрогнула от шума, но, признав в солдате члена отряда Роше, отбросила мысли о побеге через окно.        — Дрянная шутка в разгар битвы бегать по девкам, — отдувался он. В волосах его блестела кровь. — Но что поделать. — И, схватив её за руку, потянул за собой. — Приказ, трахать его в голову.       — Что вы здесь делаете? Роше прислал вас за мной? Нужна моя помощь? — Гретта заупрямилась, отдёргивая руку. — Да объясните же!        — В-вас, — фыркнул солдат, передразнивая девушку, — ну ты, пигалица, и завела официоз. Я свой парень, зови меня Иго.        — Хорошо, Иго, тогда…        — И у нас нет времени любезничать, — неумолимо перебил он. — Пойдём, объясню по дороге.       И Гретта, даже не оглянувшись, пошла за первым встречным. Как и прежде. Если бы это увидел Иорвет, назвал бы её опрометчивой, наивной дурой. Но у неё не было никакого оружия, чтобы суметь постоять за себя, равно как и шансов противостоять парню. Синие полоски на его броне внушали доверие. «В моём положении, — рассуждала девушка, пока, путаясь в ногах, бежала вслед за солдатом, — умно было бы поступить именно так». И к чёрту эти всплывающие в памяти реплики эльфа! Он даже не искал с ней встречи, хотя с пеной у рта утверждал, что их жизни связаны. В конце концов, ведь их соединило не только проклятье. Как минимум, у них были общие, пройденные вместе испытания. Но осознание того, что за ней пришёл не скоя’таэль, а солдат Вернона, наотмашь ударило её по лицу и привело в чувство. Гретта тешила себя надеждой на неравнодушие эльфа, всё время, не осознавая, искала знакомое, искажённое в неизменно саркастичной гримасе лицо. Но иллюзии рухнули вместе с неоправданными ожиданиями.