Хроники Красной Шапочки

«А сам закрыл дверь, улёгся на бабушкину постель и стал поджидать Красную Шапочку. Ничего не подозревая, Красная Шапочка подошла к двери и постучалась». Наша Шапочка тоже ничего не подозревала. И вообще, дальше шла она в совсем расстроенных чувствах. Она познакомилась со страшным и раньше никогда невиданным зверем — совестью. У этого зверя были ещё и крайне неясные намерения. Ну вот почему он не позволил ей съесть по дороге все пирожки? Подумаешь, Ксандер там больной. Разве привыкать? У него всегда не все дома были. Во всех возможных смыслах. — Открывай, сестра пришла, — настойчиво постучала Шапочка в дверь. Правда, с ноги, но поблизости не оказалось никого, кто бы мог сделать ей замечание по этому поводу. — А ты дерни за веревочку — дверь и откроется, — ответил Шапочке хриплый голос. Похоже, совсем у Ксандера дела плохи, тут и пирожки могут не помочь. Никакой, чтоб её, веревочки поблизости не оказалось. Поэтому Шапочка ещё раз хорошенько размахнулась и пнула дверь. Та с пронзительным скрипом начала открываться. Ну надо же, и без веревочки обошлись. Чудеса да и только. На миг Шапочка задержалась на пороге. В комнате царил полумрак: плотные шторы почти совсем не пропускали солнечного света. Наверное, это как раз такая гнетущая обстановка обычно в домах у умирающих? Жуть. Ещё и тихо так, словно… в гробу. Шапочка тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения, и всё-таки зашла внутрь. Чтобы тут же об этом пожалеть. И правда, куда уж хуже… На кровати под натянутым до самого подбородка пледом лежал… парень. Это единственное, что радовало. Потому что больше с прежним Ксандером у него не было совершенно ничего общего: худющий, гораздо ниже ростом. С ушами, ну совершенно не пригодными для шевеления. Волосы вообще были какого-то непонятного цвета. И что это, ирокез? Разве что глаза вроде тоже были карими. Или у прежнего Ксандера они другого цвета? Вспомнить всё никак не получалось. — Здравствуй, сестрица, — едва слышно прохрипел парень, словно правда собирался тут же на месте умереть. — У тебя брови выглядят так, — задумчиво начала Шапочка, — будто ты их по пьяни выщипал. А Ксандер тот ещё зожник, он никогда не пьёт. И другим не дает. А ну признавайся, куда ты дел моего брата?! Для большей убедительности она даже сжала руки в кулаки и притопнула ногой. Парень этим впечатлился не сильно, только натянул плед теперь до самого носа. — Я и есть Ксандер, клянусь! — жалобно протянул он. — Болезнь просто кошмарная, у меня полное истощение! — И сколько же это ты болеешь? — Целых три дня! И в детстве я болел много! Шапочка нахмурилась ещё больше, но на край кровати всё-таки осторожно присела. Кто-то явно водит её за нос: или матушка, или тот чудик из леса, или эта пародия на Ксандера. Или же всему виной бобры с ближайшего болота: каждый знает, что всемирный заговор — тоже их рук дело. То есть лап. Хотя мало ли, вдруг они уже успели эволюционировать и обзавестись руками? — Будешь пирожок? — настороженно спросила Шапочка. Если откажется — всё, пиши пропало. Можно бежать на кухню за ножом. Или вилкой, если там со столовыми приборами окажется совсем туго. Как говорят, один удар — четыре дырки. — Конечно, — оживился парень и мигом перестал напоминать умирающего лебедя. Шапочка едва успела с облегчением выдохнуть, как случилось непредсказуемое: в шкафу обнаружились мыши. Нет, скорее крысы, которые, судя по звуку, во всю там резвились и ни в чём себе не отказывали. Шапочка завизжала. Пародия на Ксандера испугалась её крика и тоже завопила. Шкафу надоело стоять на одном месте и он принялся прыгать. К слову, это был не просто шкаф, а огромный дубовый шкафище. Так сколько же в нём должно быть крыс, чтобы просто сдвинуть его с места? И тогда его дверца распахнулась. Шапочка уже визжала на чистом ультразвуке, пародия на Ксандера ничуть от неё не отставала, а крысы, ну… Их в шкафу не оказалось. Оттуда вывалился Ксандер. Между прочем, на этот раз настоящий и даже вполне себе живой. — Нет! — тоже отчаянно завопил он. — Мы так не договаривались! Пирожки все мне! Пародия на Ксандера прекратила кричать и укоризненно на него посмотрела: — Как больным тобой прикидываться, так Юго. А как пирожки за больного тебя есть, так сам? — У нас был уговор, и пирожки там отдельным пунктом. По-моему, ты не обиженный, — Ксандер сердито скрестил руки на груди. А Шапочка была очень рада отметить, что сам он всё такой же высокий и рыжий, никакого ирокеза у него нет, а его уши всё ещё пригодны для шевеления. — Так ты не болен? — выдавила из себя Шапочка, на всякий случай прижимая корзинку к себе. Наверное, она уже даже не удивится, если из шкафа теперь бобер вылезет. Или из-под кровати. С крысой на пару. Зря она об этом подумала, потому что в тот же миг из-под кровати правда кто-то полез. Правда, не бобер и не крыса, а блондинистый паренёк. — А, ложная тревога, — горько вздохнул он. — Ты Дайна, да? А меня Квоном зовут. Только друзья, особенно близкие, — Лимоном. Сам не знаю, почему. — А меня Красной Шапочкой, — она поправила сползающую на глаза бандану, — тоже не знаю, почему. — Конечно же, он болен, — отозвался уже знакомых парень с голубыми волосами. Который вдруг непонятно откуда взялся на шкафу. — Ещё и очень серьёзно. — Жить буду, — пробормотал Ксандер и отобрал у пародии на себя пирожок. — Или нет, — таинственный незнакомец из леса не спешил слезать со шкафа. Просто сидел там, лениво болтая длинными ногами в кедах. — Шансов дотянуть до утра у тебя почти нет, это всем понятно. И раз вы тут все представляетесь, то меня Юкио зовут. Приятно познакомиться с тобой, Шапка. — Шапочка! — Как скажешь, — Юкио собирался ещё что-то добавить, но его прервал стук в дверь. Судя по звуку, кто-то стучал так же, как до этого Шапочка: с ноги. И искать у этого кого-то несуществующую веревочку никакого желания не было. Разве что с целью задушить всех, находящихся в доме. А тогда началось, мягко говоря, настоящее сумасшествие: Ксандер с поразительной как для больного скоростью полез обратно в шкаф. Квон, который Лимон, — под кровать. Юкио забрался на шкаф с ногами и попробовал сделать вид, что его там нет, а Юго спрятался под пледом с головой. Только Шапочка не успела сделать совсем ничего. И когда дверь резко распахнулся, скрипнув всё так же пронзительно, и на пороге появился жуткий силуэт, корзинка выпала у неё из рук. Остатки пирожков безнадёжно рассыпались по полу. На этот раз тревога оказалась не ложной.