-@-
И с ночи до рассвета Я жду сигнал от тебя. Под ультрафиолетом К утру растает земля
— А что, если наплевать на запрет Гробовщика и просто пойти в учительскую? Воля хмуро уставился на Гефален, что наматывала розовую жвачку на кончик пальца. Девушка в розовой футболке с россыпью маленьких чёрных черепков сидела на почтальонке с Оригами на ступенях Адмиралтейской площади в окружении полного состава компании неформалов. Воля закусил внутреннюю сторону щеки и перевёл взгляд на свадебную процессию, что шествовала вдоль высокого забора набережной и явно планировала провести торжество в их не очень уединённой локации. — Да, Воль, а что будет, если мы просто туда пойдём? Готы же вроде отстали от нашего Ангела, так, может, попробуем? — Кивнул Барт. — Мы можем дать отпор, — кивнул Хой, самый крупный по телосложению панк из банды Воли в кожаной жилетке на голую перекаченную грудь. Его правая рука от плеча до кончиков пальцев была забита разноцветными картинками мультяшных собак и даже портретом Юры Хоя. — На самом деле, Батори сказала мне, что они перестали сейчас ходить в учительскую, ну, типа она не сильно им подходит для собраний, и Гробовщик вообще думает передать ее своим приспешникам с Юго-западного кладбища, — подал голос Билл, поднимаясь на ноги и подходя ближе к главарю, — давай попробуем, я предупрежу сейчас сестру, и она прикроет нас от Гроба. Воля смерил эмо-боя скептическим взглядом и перевёл серые глаза на Ангела. Юноша в белой футболке и чёрных узких джинсах курил тонкую сигарету, мечтательно разглядывая очертания Чернавского моста. — Ан, ты что скажешь? — Я думаю, что Гробовщик ничего нам не сделает, — пожал тот худыми плечами и тоже поднялся на ноги. Со значков на его груди на Волю смотрели грозные Bullet for my Valentine и несколько рисованных эмокидов, — мы, вроде как, с ним нашли общий язык, поэтому, думаю, даже если он узнает, то ничего плохого не сделает. — Общий язык, — не понял Чак. — Ты это точно о Гробовщике говоришь? Ангел кивнул, подавляя влюблённую улыбку, но, на его счастье, панк только фыркнул и протянул руку Мелиссе, помогая подняться с бетонного выступа. — Ладно. Тогда… — ухмыльнулся Воля, резко поднимая кулак в воздух и выкрикивая нараспев: — Реп — отстой, попса — параша! — Панки Хой — победа наша! — завершил гимн дружный крик банды, и молодые люди, шумно галдя, покинули площадь.-@-
Музыка вперемешку со смехом, сигаретный дым и шипение блейзера в ставших уже родными стенах заброшенного дома. Чак травил очередную байку, а девушки вокруг щебетали, восхищаясь отвагой молодого панка. Ангел восседал на своём столе у подоконника, привычно сжимая между губ тонкую сигарету. — Как язык? — улыбнулся Билл, присаживаясь рядом. — Отлично, уже совсем перестал шепелявить и даже, когда ем, цеплять штангу. Твоя сестра мастер. — Это да, — кивнул Эмо-бой. — Она, в общем-то, иногда в тату салоне подрабатывает, делая пирсинг. Руку уже хорошо набила на нас и всём своём братстве. Даже татушки мои она рисовала. Ангел восхищенно обвёл взглядом геометрию на жилистой шее, уходящую острым углом треугольника под ворот ярко-синей рубашки. — А у тебя только шея забита? — На плече ещё сова и на бедре узор. — Круто, — кивнул Ангел. — Я тоже набил бы тату, но не решил, где и что хочу. — Ты можешь поговорить с Бат. У неё фантазия безгранична, может, подберет тебе что-то. — Кстати, хотел спросить. А как так получилось, что вы из разных субкультур? Не ссоритесь? Парень перевёл смеющийся взгляд и махнул рукой: — Да ссоримся, конечно. Только не считаем наши различия в увлечениях чем-то диким. У всех своя жизнь, и если ей нравится таскаться за чокнутым Дракулой, то пусть. Я, хотя бы, уверен, что они защитят ее. Гробовщик слишком чтит понятие семьи, и весь свой клан он именно за семью и считает. — Билл пригубил энергетик из чёрной банки и повернулся к толпе в помещении, — мы, конечно, тоже говорим, что мы — семья, но у них все прям куда серьезнее. По крайней мере из рассказов Батори понятно, что Господином они зовут его не только за статус и из готических традиций. Он решает их проблемы, может сорваться с другого конца города, если кому-то угрожает опасность. — Но почему ты тогда продолжаешь говорить, что он псих, если все так хорошо делает? — Ты вообще видел его? — хмыкнул эмо-бой, — Помимо всех его странностей, он единственный из всего сообщества неформалов имеет право без последствий появляться на территории сатанистов, и это действительно пугает. Не знаю, чем он их так уважил, но они действительно слушают его. Наверняка, либо убил кого-то, либо сам Сатане молитвы читает. — Или же он сам и есть Сатана, — кивнула проходящая мимо Гефален. — Надеюсь, вы не о Гробовщике опять, — подал голос Мол, что, поравнявшись с парнями, принял из рук Гефален стаканчик с каким-то напитком. Но, получив в ответ нервный смешок Ангела, друг нахмурился, — мне иногда кажется, что ты о нем книгу пишешь в тайне от всех — только и разговоров, что о Гробе. — Я же говорил, Мол, врага надо знать в лицо. Брюнет поправил очки и сделал глоток из своего стаканчика в тот самый момент, когда за его спиной, чуть не сорвав с петель то, что раньше было дверью, на трухлявый пол опустился тяжелый кожаный ботинок. Тод разве что не рычал, изучая компанию пристальным звериным взглядом. — Какого черта здесь происходит? — Гневно начал гот, шагая к вышедшему в центр Панку. Воля поджал губы, из последних сил стараясь удержать себя в руках. — Вам запрещено появляться в этом месте! — Это здание пустует круглые сутки, и не наша вина, что ваш Гроб выгнал нас отовсюду. — Ты забываешься, Воля. Приказ Гробовщика — закон нашего мира, и уж явно не тебе нарываться на его гнев. — Ты угрожаешь мне? — Да. — Вы не закон нам, мы свободны делать то, что захотим. — Ты уже все сделал, что хотел, молодец. Панк, рыкнув, схватил гота за грудки, встряхивая: — Ты перестанешь все разговоры сводить к Эмили? Хочешь обсудить это при всех? — Мне плевать, при ком ты будешь сжирать себя изнутри, но я заставлю тебя это сделать. — Я научился жить без неё, почему ты не можешь? — Потому что я любил ее, а ты, — он резко оттолкнул Волю в грудь так, что парень отшатнулся, продолжая взглядом испепелять дитя ночи, — ты никогда о ней не заботился. Ее смерть — целиком твоя вина, чертов панк. — Да как ты смеешь! Если бы не ваша помешанность на смерти… — Прекратить! Неформалы замерли, оборачиваясь на голос, и удивленно уставились на высокий силуэт в дверном проеме. Слабый свет закатного солнца очертил острые скулы и чёрные уложенные волосы, отразившись от ярко-синих глаз. — Что здесь происходит? — Глава готического сообщества прошёл внутрь и встал перед панком, заслоняя грудью Тода. Чёрная удлиненная футболка с небольшой белой пентаграммой на груди, зауженные джинсы с подранными коленками и ореол безграничной власти. — Мой Господин, смертные ослушались твоего приказа, — начал гот за спиной Гробовщика, но главарь поднял руку с большим перстнем-когтем, перекрывавшим указательный палец, прерывая тем самым Тода. — Говорить будет панк. — Мне нечего тебе сказать. — Нет уж, расскажи мне, почему вы здесь, кто вам дал право расхаживать по моей территории, а ещё, мой дорогой друг, расскажи про нашу помешанность на смерти. Панк нахмурился, поджав губы, и бросил взгляд за широкую спину владыки ночи: — Пока Эмили не связалась с вами, она была счастлива, но за каких-то полгода потухла на глазах. — Это ложь, — рыкнул Тод. — Если бы ты не был занят обблёвыванием подъездов, поинтересовался ее жизнью! — Так, а что ж вы не интересовались? Вы, семья, — Воля сделал шаг вперёд, распаляясь в своём горе, — одни только слова и слышал, как Господин заботится о клане. Какой Гробовщик великий, как любит всех, да только даже на похороны ни один, ни второй так и не пришли. Глухой удар, и серебряный коготь рассекает губу главы панков. Гробовщик перехватывает пошатнувшееся тело и тянет на себя за ворот джинсовой жилетки: — Успокоился? А теперь слушай меня: ещё одно оскорбление в сторону готов, и я превращу тебя в кусок кровоточащего мяса, а после скормлю своей собаке. Тебя и всю твою шайку. По позвоночнику Ангела скользнул липкий страх, скручивая внутренности. Он не мог оторвать взгляда от готов, медленно заполняющих помещение, безмолвно наблюдая, как обречённо склоняет голову Воля: — Позволь им уйти, — почти бесслышно проронил панк, — это была моя идея, и я сам отвечу перед тобой. Панки встрепенулись, порываясь встать на защиту Воли, но глава повторил жест гота, поднимая руку и прерывая друзей. — Это моя война. И моя девушка умерла из-за них. Гот с силой оттолкнул панка, что запнулся о торчащую доску половицы и, не удержавшись, упал на спину. Гробовщик сделал шаг вперёд и, поставив ногу прямо на грудь панка, надавил носком чёрного берца на солнечное сплетение, не позволяя тому пошевелиться. — Нет, Гроби, стой, отпусти его, — вскрикнул Ангел, бросаясь к парням, но вовремя среагировавший Чак, схватил его за руку, одергивая на себя. Холодный взгляд синих глаз скользнул по перепуганному юноше, и гот перешагнул тело на полу, перенеся свой вес через панка. Он тяжёлой поступью приблизился к эмо-бою, вглядываясь в зеленые преданные глаза, и медленно положил руку на его затылок. Спокойствие на секунду завладело сердцем юноши, проскользнув улыбкой на его лице, но пальцы, сжавшие светлые волосы, дернули в сторону, обнажая для Гробовщика молочную шею. Владыка смерти приблизился к уху Ангела, тихо, почти по слогам проговаривая: — То, что я тебя трахаю, ещё не значит, что ты можешь мне указывать, Птичка. Будь хорошим мальчиком и не мешай папочке вести его дела. Он разжимает пальцы и, вернув маску абсолютного величия, произносит: — Я считаю до 10, и либо вы исчезаете с этой территории, либо считать я начинаю уже кости вашего Воли.-@-
Слипаются глаза, и в угол жмутся тени Поздно жать на тормоза — нас не найдут в одной постели
ПаДшИйАнГеЛ: депрессия ^Mol^: привет, Ангел! ПаДшИйАнГеЛ: Привет: ( ^Mol^: куда ты пропал? ^Mol^: почему не приходишь на площадь? ПаДшИйАнГеЛ: не хочу портить всем настроение ^Mol^: в смысле? Ты наш друг! ПаДшИйАнГеЛ: не хочу ничего ПаДшИйАнГеЛ: прости:, ( ^Mol^: Ангел, что случилось? Ты где? ПаДшИйАнГеЛ: дома, лежу, слушаю музыку ^Mol^: ты с парнем поссорился? ПаДшИйАнГеЛ: нет у меня никакого парня ПаДшИйАнГеЛ: и не было ПаДшИйАнГеЛ: только кретин один ПаДшИйАнГеЛ: который только и делал, что пользовался моими чувствами ^Mol^: давай я приеду, и нормально поговорим? ПаДшИйАнГеЛ: я не думаю, что ты хочешь слушать мои проблемы ^Mol^:, а зачем ещё нужны друзья? ^Mol^: я буду через полчаса ^Mol^: ставь чайник ПаДшИйАнГеЛ: ._.-@-
Понурый юноша в растянутой бежевой футболке протянул по растрёпанным светлым волосам тонкий чёрный ободок сестры, прижимая длинную чёлку к макушке и открывая лучшему другу вид на осунувшееся лицо и пустые зеленые глаза. — Ангел, ты очень плохо выглядишь. Ты спишь вообще? — Мол стянул с себя клетчатую рубашку, оставаясь в чёрной футболке, и поправил любимый напульсник на руке. — Да, сплю. — Может, я могу поговорить с этим парнем? — Он не станет говорить с тобой, Мол. — И все же. Ты можешь рассказать, что случилось? Ангел вздохнул, откидываясь на стуле и запуская руки в карманы растянутых чёрных штанов: — Давай поговорим о чём-нибудь другом. Я не готов… — Нельзя держать в себе все свои эмоции. Ты можешь просто не справиться с ними. Ангел закусил штангу передними зубами, привлекая тем самым интерес эмо-друга: — Я, кстати, все хотел спросить… — Как Воля? — резко перебил Ангел, поднимая взгляд на Мола. — Да ничего. Говорит, что он никому ничего не должен, но все равно ищет другое место для нас. — Я не понимаю, что у них произошло, почему каждая встреча с Тодом у него заканчивается конфликтом? — Прости, я не знаю. Понял только, что у них кто-то умер, кто был дорог им обоим, и теперь они просто обвиняют друг друга в смерти этой девушки. — Ясно. — Ан, мы же друзья? — Конечно, что за вопросы. — Тогда, давай я пойду издалека… Что произошло в тот день, когда тебе Батори делала пирсинг? Ангел потупил взгляд, вздрагивая от воспоминаний влажных губ на своём теле. — Да, ничего особенного. Проколола, и я ушёл. — А Гробовщик? — А что с ним? — Ан, почему он отдал тебе свою штангу? — Не знаю. Разонравилась, может. — Ангел. — Я клянусь тебе, сам был в шоке, когда он скрутил ее со своего языка. Да там все в осадок выпали. — Да ещё бы… Ладно, а дальше? Ты же ушёл вместе с ним? Ангел кивнул, отдавая в мыслях душу на растерзание синим глазам, что не так давно выворачивали наизнанку. — Ангел, ты же понимаешь, что я сейчас цепляюсь за догадку, которая мало того, что странная, так ещё и ты никак ее не опровергаешь. Блондин встретился взглядом с обеспокоенным другом, после чего ухмыльнулся, в полнейшей тишине вытащил из кармана сжатый кулак, протянув его над столом, и раскрыл пальцы, позволяя серебряному когтю с рельефом человеческих костей звучно упасть на деревянную поверхность: — Эта догадка? Друг замер, вглядываясь в кольцо, и нечитаемым взглядом обвел лицо бледного Ангела. — Гроби… ты называл его Гроби, а он даже не реагировал. — Потому что для него это ничего не значило. — Как вообще… когда? — Какая разница? Он каждый раз получал, что хотел, и возвращался под крыло своей девушки, — Эмо-бой сжался ещё сильнее, обнимая себя руками и закусывая губу. — Эй, Ан, ну перестань. Ты ещё найдёшь своего человека. Это перегорит. Обещаю тебе, отпусти его. — Не могу. Знаю, что не нужен ему, но, когда вижу — дышать забываю. Он ведь такой… ты глаза его видел? А улыбку? — Ангел, он сумасшедший. — Я тоже, Мол… — Он опасен. Постарайся больше не встречаться с ним. Тонкая ладонь скользнула по столу, и, перехватив перстень, Ангел погрузил фалангу в коготь, надевая его на указательный палец. — Не рассказывай никому о нас с ним. Даже Лифти. Если Воля узнает об этом… я не знаю, что они оба со мной сделают. — Прекрати, Воля твой друг, он тебя не осудит. Мы не выбираем, кого любить. — Гробовщик зато точно не обрадуется. — Я никому ничего не скажу, обещаю.-@-
Теперь уже поздно, и падают звезды осколками наших разбитых сердец
Юноша припадает к горлышку стеклянной колбы и, жмуря густо накрашенные чёрным глаза, втягивает пары горящего табака. Компания смеётся, в общем дурмане не улавливая смысла сказанных кем-то шуток. Ангел кашляет от сводящей горло горечи травы и передаёт бульбулятор Хою. Панк трясёт чёрным ирокезом и ставит колбу на колено. Гул в голове Ангела рассеивает навязчивый образ, который парень так усиленно пытается выжечь, выплюнуть и разбить… Заброшенная наполовину пятиэтажка за Цирком открыла свои двери для молодых неформалов, позволяя ютиться на ступенях своего подъезда. Квартиры заколочены, стекла почти везде выбиты, а стены — сплошь граффити разного содержания и таланта. Воля, упираясь в раму треснувшего стеклопакета, свешивал длинные ноги с подоконника, позволяя новой девушке-панку привалиться к своему плечу для равновесия. Малиновые пряди в чёрном ирокезе, иероглифы на спине и шипы трёх лабретов в хряще абсолютно не сочетались с общим образом милой девушки в белом коротком платье с ромашками. Иволга держала в руках жестяную банку пива, по-кошачьи изучая новых друзей. Барт с Гефален пытались доказать, что из них выйдет отличная эмо-кор группа с весёлым названием «Трахни диван снизу», эхом разнося все известные песни 1.5 кг отличного пюре. Мол же, придерживая Лифти за талию, сидел на ступеньках над своим пернатым другом и сверлил его затылок. — Ангелу больше не давать, — шикнул он панку возле блондина и, получив утвердительный кивок, выпрямился на своём месте. — Что с ним? — Участливо поинтересовалась девушка, поглаживая большим пальцем ладонь эмо-боя. Состояние Ангела тревожило всю компанию, однако друзья, осознавая неготовность парня говорить, старались не задевать его лишний раз, ограничиваясь сочувствующими взглядами в его сторону. — Сердце разбил один урод, — тихо бросил Мол, обводя взглядом сгорбившуюся фигуру перед собой. — Заметно, — выдохнула Лифти, ближе прижимаясь к плечу своего парня. — Уже несколько дней сам не свой, явно болит. Ангел, уловив разговор друзей, лишь опустил пустой взгляд на носы своих белых с розовыми шнурками кед и крепко зажмурился. — Может, мы можем помочь? — Снова, с надеждой, подала голос эмо. — Это его чувства, да и словами не объяснишь, что не нужно тонуть в себе, — Мол замер на мгновение, с горечью добавляя, — если бы я мог заставить того парня полюбить Ангела, я бы… — Ладно, народ, я побегу, сестра просила пораньше прийти, — высокий юноша вскочил на ноги, подлетая к Воле и протягивая руку. — Так рано? — Приподнял проколотую бровь панк, но принял рукопожатие, — если что, мы здесь надолго сегодня. — Я понял, позвоню, если что, — кивнул эмо-бой и, махнув компании рукой, широким шагом сбежал вниз по лестнице в объятия вечернего города. Слегка пошатываясь и не решаясь встать на доску, Ангел плёлся вдоль оживленной улицы, не поднимая головы. В висках стучало, а не очень качественная трава грозилась вывернуть желудок наизнанку, из-за чего парнем было принято решение идти до дома через весь город пешком. До площади, затем налево до заставы, по мосту до рабочего проспекта и прямо, аж до самого Памятника Славы. 1,5 часа, а может больше, и перед ним — пустующая часовня, за ней — вход на кладбище. В сердце что-то выло раненым зверем, и эмо-бой послушно приложил ладонь к груди, сжимая футболку и рвано выдыхая сквозь зубы. Он не видел Гробовщика больше недели, но позволить себе слабость, чтобы опять упасть перед ним на колени, он не мог. Он не мог, потому что уже был на коленях перед своими чувствами. Ангел сглотнул вязкий ком и хотел было завернуть за угол, как дыхание перехватило, а ноги разом перестали идти — на противоположной стороне дороги, по закону подлости, у табачного киоска спиной к юноше стоял Он. Чёрная удлиненная куртка с большим черепом на лопатках и взъерошенные чёрные волосы. Он взял из окошка свои чёрные сигареты и повернулся к дороге. Взгляд синих глаз изучающе скользнули по эмо-бою, впиваясь в оголенные ключицы, и он, не делая и шага в сторону, подкурил Диабло Неро. Ангел сглотнул, наконец, делая глубокий вдох. Эмо-бой дрожащими руками опустил скейт на асфальт и, не отрывая взгляда от величественного гота, встал на деку. После чего поджал губы и, перехватив на долю секунды насмешливый взгляд, сорвался с места, исчезая в серых лабиринтах родного района.-@-
Экран мобильного телефона подсветил синеватым лучом тёмный лифт с перегоревшей лампочкой, и эмо-бой, ткнув нужный этаж, откинул голову на разрисованную граффити стенку. Юноша хрипло дышал, не столько от быстрой езды, сколько от накатывающих волнами эмоций под самым горлом. Хотелось вернуться, хотелось ударить, а потом целовать. Целовать эти чертовы сухие губы, чувствовать грубые, сильные руки на коже и умирать с каждым чужим вздохом. Ангел тряхнул чёлкой и вытащил из ушей наушники. Гробовщик. Чертов Гробовщик не покидал мысли ни на одну секунду, грозясь обратиться в манию. Лифт издал писк, сообщая о прибытии на нужный этаж, и выпустил вымотанного юношу из своих оков. Он снова разблокировал телефон, проверяя время, и, натянув на себя свою самую доброжелательную улыбку, открыл дверь. — Я дома, — оповестил Ангел, стаскивая с ног кеды и закидывая на шкаф скейт. — Антон? Кушать будешь? — Выглянула из кухни мама, облачённая в передник с принтом основных достопримечательностей Австралии. Ее светлые короткие волосы крупными локонами обрамляли лицо. Она хмуро оглядела сына, но лишь поджала губы, не решаясь комментировать его внешний вид. — Да, а что на ужин? — Кивнул парень, подходя ближе и целуя женщину в щеку. — Мясо с овощами. — Окс дома? — Нет, — отрицательно мотнула головой мама. — В кино с подружками. — А отец? — Антон, — юноша вздрогнул и обернулся. Средних лет высокий мужчина, крупного телосложения, зелёными глазами внимательно осматривал сына. — Антон, где ты был? — Гулял с друзьями, — пожал плечами юноша. — Целыми днями шляешься непонятно где. — У меня каникулы, чем еще заниматься? — К поступлению готовиться, а не… — отец замер на мгновение, медленно приобретая багровый оттенок, — Антон, ты пил? — Что? С чего ты это взял? — От тебя несёт, как от наркопритона. Думаешь, я не чувствую запах травы? Да у тебя все глаза красные! — Это мои обычные глаза, просто ты давно меня не видел. — Ты… — Отец сделал шаг вперед, рывком сдергивая с кармана джинс значок с лезвием, — что вообще на тебе надето? Ты себя в зеркало видел? — Я волен одеваться как захочу, — с вызовом ответил Ангел. — И ничего крепче пива я не пил. — Антон, мы — приличная семья, а ты выглядишь, как потасканная проститутка. Еще и красишься, хотя у меня, изначально, была только одна дочь. Дома появляешься ночью, а потом опять уходишь к этим своим уродам. — Чего ты хочешь от меня? — Чтобы ты повзрослел. Твой переходный возраст слишком затянулся. — Я — это я, такой, какой есть, — начал распаляться в ответную Ангел, — и не надо читать мне морали. Если бы я сейчас не пришёл раньше обычного, вам бы и дальше было плевать. Обо мне только Оксана и заботится, а вы… сколько раз за день вы вообще вспоминаете о том, что у вас есть мы? — Да как ты смеешь, мальчишка? Мы с матерью только ради вас и пашем, как проклятые, чтобы вы ни в чем себе не отказывали! — Мы вас об этом не просили! — Антон, — тихо перебила женщина. — Антон, что у тебя во рту? Ангел встрепенулся, резко теряя всю спесь и зажимая губы в тонкую полоску. — Антон, — с нажимом произнёс мужчина, заливаясь яростью. — Ничего. Отец, не медля и секунды, схватил юношу за подбородок, надавливая на скулы и вынуждая открыть рот с чёрным шариком, сверкающим на середине языка матовой серой звездочкой. — Что это? — Пирсинг. — Антон, ты совсем из ума выжил?! Как ты посмел? — Это мое тело, что хочу с ним, то и делаю. — Никогда не думал, что мой сын, моя гордость, станет делать с собой такое. Только проститутки прокалывают языки, чтобы сосать мужские члены. Ангел с силой толкнул отца в грудь, убирая руки от своего лица и отшатываясь. — Тебя вообще не касается, что я прокалываю или что сосу. Это моя жизнь! Вы постоянно лезете со своим контролем! Я вам не ваш бизнес-проект и не подчинённый! Я имею право сам делать свой выбор! — Я завтра же найду тебе психолога, мне это надоело. — Ищи что хочешь, я ухожу, — Ангел рванул в коридор, задевая отца плечом, но тот не успел среагировать, лишь бросая в спину сыну: — Стоять! Куда собрался? Ангел схватил доску с почтальонкой и, обернувшись на взбешённого отца, процедил сквозь зубы: — Сосать члены. Это же делают проститутки?-@-
Он не помнил, как долго бежал и как долго катил свой скейт. Перед глазами пеленой растекалась обида, и эмо-бой даже не понял, как оказался у учительской. Ему было плевать на условия и запреты — Ангелу нужен был угол, тот, где никто не найдёт и не вспомнит. Парень толкнул скрипучую калитку и облегченно вздохнул, не обнаружив каких-либо намеков на присутствие готического братства. Он медленно прошёл по протоптанной тропинке и поднялся в то, что раньше было домом. Остановившись перед входом в главную комнату, Ангел опешил и, не раздумывая, развернулся, взбегая по лестнице на второй этаж.Скажи, зачем ты остаешься на моих губах, Я не смогу сдержать себя на расстоянии
Сумка летит на пол, звучно цепляя значками деревянное покрытие. Спина касается стены, и юноша сползает на грязный пол.Образ твой живет во мне осколком режущим, Так бережно я сохраню его в своих руках, Так бережно, так бережно
Тонкие, чуть подрагивающие пальцы впутываются в светлые волосы, и тело пронзают колючие воспоминания.Холодно смотреть в твои глаза, Так холодно и пусто. Я знаю, я чувствую, и не нужны слова Я чувствую, я чувствую
Ангел скалится и отпускает эмоции из себя, сжимаясь и путая золотые пряди. Идти некуда, телефон на беззвучном, а внутри болит так, что от неправильного вдоха можно упасть замертво.Рвется нить, ты исчезаешь в ледяных гудках Сломанный, я погибаю, тихо вслед тебе смотря
Где он сейчас? Думает ли об Ангеле? Скучает ли? В наушниках надрывные рифы на повторе, и потерянный счёт времени. На улице давно ночь, но юноша не поднимает головы со сцепленных на коленях рук. Тело пробирает слабый озноб, но Ангел не замечает — трясёт не от ветра, убаюкивающего в своих объятиях потерянного эмо-боя. Музыка затихает на самой середине композиции, но парень не спешит убирать разряженный плеер. Плевать. На все плевать. — Смотрите, Отец, кажется, нам оставили подарок. Ангел вздрагивает и поднимает голову, бледнея на глазах — в чёрных с вышитыми бордовыми крестами мантиях четыре человека. Их лиц не видно за капюшонами, но эмо-бой знает — это не готы. — Назовись, смертный, — басит невысокий силуэт и делает шаг в сторону юноши. — Ан… Ангел. — Ангел значит, — ухмыльнулся глава сатанистов. — А ты, случаем, не тот самый эмарь Гробовщика, за которого он избил двух скинхедов до полусмерти? Блондин поднял на компанию шокированный взгляд, разом взбрыкивая: — Я не его эмо. Я с Гробовщиком никаких дел не имею. — Да ну, — усмехнулся силуэт по правую руку от Гадеса. — Значит, он несильно расстроится, если мы немного с тобой поиграем? Ангел не успел и глазом моргнуть, как двое сатанистов подхватили его под руки и рывком поставили на ноги, крепко удерживая у стены. — Что вам от меня нужно? Отпустите, — парень дёрнулся, но секунда — и в грудь уже упирался чуть загнутый конец кинжала. Чёрная рукоять с резным черепом уверенно лежала в крупной ладони Гадеса, пока рядом стоящий с ним сатанист что-то нашептывал, держа перед собой двумя руками серебристый кубок. — Отпустите! Паника скрутила внутренности, и Ангел зажмурился, принимаясь про себя проговаривать имя единственного человека, что мог бы его спасти. Левую руку с силой дергают в сторону, обнажая запястье, и резкая боль опоясывает кисть. Юноша вскрикивает и открывает глаза: поперёк запястья надрез, густая кровь пузырится на бледной коже, стекая в подставленную сатанистами чашу. — Эй! Вы что там творите?! Ангел рвано вздыхает, и его ведёт. — Проваливай, гот, ты нам не указ! — Это наша территория, вам запрещено здесь появляться. — Сатана наш бог единый, и ему, Иуде, ничего нельзя запретить! — Отпустите парня, пока я не сообщил Господину! Затихшие голоса, и Ангел, потеряв поддержку, сползает на пол. Руку от плеча сводит лёгкой судорогой, а тошнота сжимает желудок. В голове ритмом сердца отбивает беспомощность. Кто-то берет раненую кисть и крепко стягивает куском ткани. — Гроби? Гроби, ты пришёл… — Тише, парень, я помогу тебе. Не отключайся только. — Где Гробовщик? — Гробовщика нет, не бойся, я Астарот, — приятный спокойный голос обволакивает, — как тебя зовут? — Ангел. — Тебе идёт. Юноша открывает глаза и ловит пристальный взгляд гота, что до этого ни разу не встречал в компании Гробовщика. Приятные черты лица, длинные, до плеч, чёрные волосы, чёрная футболка и джинсы. Астарот пережимает бледную кисть чёрной банданой, белые черепки которой уже окрасились в красный. — Как ты вообще здесь оказался? — А ты? — Я каждый день по приказу своего Господина проверяю учительскую, чтобы избежать вот таких ситуаций. Господин, иногда, и сам появляется здесь, но увы, он не всемогущ, чтобы обходить все свои владения разом. — Ммм, — тихо протянул парень, кривя губы в слабой усмешке и откидывая голову. — Прикольно. — Ты далеко отсюда живёшь? Дойти сможешь? — В Северном. — Ничего себе… и что ты здесь делаешь посреди ночи? — Поссорился с отцом, — пожал плечами Ангел. — Я посижу здесь, тебе не обязательно со мной возиться. Астарот отрицательно покачал головой: — Ну уж нет, тебе нужно обработать рану и поесть. Пошли, я здесь рядом живу, переночуешь у меня. — Но… — Никаких но. Не каждый же день с неба спускаются Ангелы.-@-
Зеленые глаза блеснули в полумраке незнакомой комнаты. Ангел приподнялся на локтях осматривая пространство вокруг: множество плакатов с рок музыкантами, письменный стол, платяной шкаф, потертая акустическая гитара в углу. — Проснулся уже? — На пороге комнаты высокий парень в обычной серой футболке и выстиранных чёрных джинсах. Астарот держал в руках какую-то кружку с мультяшными мордами и совсем не походил на того гота, что прошлой ночью пережимал кровоточащую руку. — Да. Да, спасибо тебе большое, — быстро протараторил Ангел, роняя рассеянный взгляд на перевязку. — Я боялся, что придётся зашивать руку, но, вроде, обошлось, — кивнул брюнет, медленно опускаясь на край разобранного дивана. — Хотя тебе стоило бы сходить к врачу, мало ли, что они могли тебе занести. Наверняка, ты не первый, с кем такое происходит. — Ага… С секунду потупив пустым взглядом на своего спасителя, Ангел резко подорвался, рассыпаясь в извинениях: — Спасибо, что приютил, я, наверное, мешаю, а где… Гот улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов, и протянул юноше в длинной чёрной футболке с большой надписью Еvanescence поперёк груди кружку горячего чая: — Твоя одежда вся в крови была, я отнёс в стирку. — А… — Оставайся, ты мне не помешаешь. Все равно, до конца лета я один. Да и, разве может настоящий ангел стать обузой? Ангел, густо покраснев, нырнул назад под одеяло, скрывая обнаженные длинные ноги. — Спасибо, ты… я перед тобой в долгу. Астарот, усмехнувшись, лишь махнул рукой: — Забей и лучше расскажи, как же ты вчера оказался у сатанистов? Ангел прикусил щеку с внутренней стороны и поднял грустные зеленые глаза на хозяина квартиры: — Я был в учительской, сидел тихо, музыку слушал. Потом пришёл Гадес. Ничего не потребовал, ничего не спросил. Прижал к стене, и все. — А зачем ты вообще пошёл в учительскую? Господин же запретил там появляться… или ты не знал? — Знал, — вздрогнул эмо-бой, — Я из компании Воли. Знаешь такого? — Да слышал, — кивнул Астарот. — Ну вот, и я был с ним в тот момент, когда Гроби… Гробовщик запретил нам ходить туда. — Тогда почему ты ослушался и сидел там один? — Я же говорил вчера — поссорился с отцом, идти некуда, вот и пошёл в учительскую. — Это я запомнил, но почему туда? — не унимался гот, внимательно оглядывая Ангела. — Гробовщик давал добро мне там бывать в обмен на… — сердце пропускает удар, — подношения. — Правда? Ну, я слышал от своих твоё имя, но не знал, что ты приближён к Господину. — Я и не приближён. Просто деловое соглашение. — Значит, ты — глава эмо? — Сделал логичный вывод гот и с интересом склонил голову на бок. — У нас Воля глава всех неформалов. Мы против насилия, поэтому среди моих братьев нет никого, кто желал бы занимать лидирующее положение. Мы все равны, и в этом уникальны. — Интересно. Ангел опустил взгляд в кружку, делая осторожный глоток. Тёплый напиток приятно окутал горло, и юноша облегченно выдохнул. — Спасибо тебе за все, правда. — Перестань, — снова отмахнулся Астарот, перехватывая глубокий взгляд изумрудных глаз прекрасного юноши, — как я мог оставить в беде такого Ангела?-@-
— Антоша! Ты где? — взволнованный голос сестры в трубке пропустил ток по венам, — мама мне все рассказала! — Окс, я у друга, тебе не стоит переживать. Ангел поднял взгляд на сидящего рядом за кухонным столом гота и улыбнулся ему уголками губ. Ощущение полного спокойствия в чужих стенах позволило отвлечься на день от своих проблем, однако полностью сбежать от них оказалось невыполнимой задачей. — Когда ты вернёшься домой? Я могу тебя встретить. — Я… пока останусь у друга. Не переживай, со мной все в порядке. Как отец остынет, я вернусь. Сейчас я не хочу… не хочу его видеть, Окс. — Антон. — Окс, все хорошо, ладно? Я ещё напишу тебе. Но сестра не успевает и слова вставить, как Ангел сбрасывает звонок, убирая телефон в карман выстиранных джинс. — Все хорошо? — широкая, чуть влажная ладонь ложится на руку эмо-боя и сжимает ее. Юноша поднимает удивленный взгляд на Астарота, но руку не убирает. — Сестра беспокоится. Не бери в голову, в общем, — встряхивает светлой чёлкой эмо и свободной рукой притягивает к себе кружку чая. — Если ты позволишь, то я сегодня ещё одну ночь останусь у тебя, а завтра уже вернусь домой. Думаю, Оксана сегодня достаточно вынесет родителям мозг, чтобы иметь возможность спокойно вернуться. — Оставайся, конечно, — тепло улыбнулся гот, принимаясь поглаживать большим пальцем костяшки на тыльной стороне раненой руки эмо, — я живу один. Ну, вообще с дедушкой, но он каждое лето уезжает в Лиски, огород у него там, и поэтому мне только в радость, что ты составишь мне компанию. — А родители? — закусил штангу Ангел, испугавшись, что ляпнул что-то лишнее. — Они в Ростове, — спокойно пожал плечами Астарот, — у них там бизнес, а я в универе здесь учусь, поэтому не хочу пока уезжать к ним. Да и деда бросить не могу. — В универе? — Ага, в медицинском. Хочу людям помогать, приносить пользу обществу. Ангел кивнул, внимательно слушая речь нового знакомого, продолжая пристально следить за его жестами и манерами, словно высматривая в нем что-то или кого-то. — Кстати, совсем забыл, — вдруг встрепенулся гот, вытаскивая свободной рукой свою черную Нокиа из кармана брюк и снимая звездочкой блокировку. Он звучно прощелкал кнопками меню и, затихнув на секунду, улыбнулся, что-то вычитывая с маленького экрана, — мы завтра с тобой пойдём к моему Господину. — Что? — замер Ангел, чувствуя, как от одной мысли похолодели внутренности. — Зачем? — Не бойся, — Астарот крепче сжал тонкую ладонь, — мой Господин рассудительный и благородный, он не обидит тебя. — Зачем мне идти к Гробовщику? Астарот, я… — Аста, для друзей просто Аста. — Асти, — выдохнул юноша, чувствуя, как собеседник легко вздрогнул, и перехватил взгляд серых глаз, — не могу… Воля не одобрит, что я один буду на кладбище. — Ну, во-первых, не один, а со мной, а, во-вторых, мы должны рассказать Господину о произошедшем. У него с сатанистами договор, и они его нарушили. — А я обязательно должен идти? Я… — Ангел потупил взгляд, поджимая на миг пухлые губы, — в общем, мы не очень хорошо закончили разговор в последний раз. Он тогда нас всех жутко напугал, Волю избил и… — Не переживай, малыш, наш Гробовщик ничего не делает просто так. Он — человек чести. Пухлые губы трогает горькая усмешка: — Ты так восхищаешься им. Он ведь просто псих. — Ты его плохо знаешь. — И я не хочу знать его лучше. — Ангел, ты должен понять, что, если ты не расскажешь все Господину, сатанисты могут покуситься на твоих братьев. Мы ведь не можем это допустить? Эмо судорожно вздыхает, сжимая пальцы и полностью пряча сжатую руку в ладони Астарота: — Ладно, я пойду. Но при условии, что ты сам с ним будешь говорить. — Как тебе будет угодно.-@-
Со стола, у самого входа в комнату мелодично запела Эми Ли свой знаменитый Lithium, и Ангел, потянувшись, упёрся ногой в живот лежащего валетом Астарота, не с первого сонного раза соображая, кто хрипит с противоположной стороны скрипучего дивана. — Доброе утро, — поднявшись на локте, добродушно улыбнулся помятый парень. Он нехотя поднялся с постели, подходя к столу и принимая вызов. Ангел повернулся на бок, пряча лицо между стеной и одеялом, и сладко причмокнул, рассчитывая досмотреть свои цветные сны, однако резко проглотил вдох, уловив покорное: — Да, мой Господин. Парень вздрогнул и совершенно бодрым взглядом скользнул по высокой фигуре гота: взъерошенные длинные волосы, угловатые плечи, острый нос, выразительные скулы. Он слушал отрывистые «да» и «слушаюсь» и пытался унять клокочущий насос в груди. Астарот завершил вызов и, виновато улыбнувшись, скрылся в ванной комнате. Ангел откинулся на подушку, закрывая глаза и проводя ладонью по лицу, вслушиваясь в метания внутреннего голоса.Мои крылья пали тленом, Но вряд ли Ты заметишь эту жертву Для себя
— Зачем он звонил? — Хриплый ото сна голос совсем тихо пронзил тишину. — Сказал, что сбор через два часа, и просил привести жертву, — выглянул из-за двери Астарот, расчесывая свои чёрные локоны, — ну, то есть тебя. — А он знает, кто жертва? — Нет, я сказал, что человек из компании Воли, и все. Решил, что это не так важно, — пожал плечами гот, вытаскивая из ящика стола коробку из-под обуви с медицинскими принадлежностями, — ты же сам сказал, что ты не приближён. Или что-то не так? Ангел сел на постели, загнанно глядя на недоумевающего парня. — Нет, ты правильно сделал, что не сказал. Боюсь, он не обрадуется встрече. — Ангел, — гот ласково улыбнулся, присаживаясь рядом и приобнимая юношу за плечи, — не бойся ты его так. Я буду рядом. Эмо-бой стих, приваливаясь ближе к Астароту, и медленно поднял взгляд, смотря прямо в серые глаза парня: — Асти… можно вопрос? — Нет, ты не можешь не пойти, — хитро улыбнулся гот. Ангел лишь усмехнулся, запрокидывая голову, позволив откинутой длинной челке открыть обзор на своё лицо: — Другой вопрос. — Слушаю. — Я тебе нравлюсь? Астарот замер, медленно расплываясь в нежной улыбке: — Да. А я тебе? Рвано выдохнув, Ангел резко поддался вперёд, буквально клюнув сухие губы гота, медленно отстраняясь. Однако Астарот и не подумал отпускать, припадая к пухлым губам эмо медленным, невесомым поцелуем. В голове набатом звучит «Не то» В груди зверь царапает «Не он» Но Ангел лишь сильнее приоткрывает влажные губы и толкается в чужой рот штангой Гробовщика. — Антон, — хрипит эмо, глядя в помутневшие с грозовой поволокой глаза. — Артём, — слегка заторможено усмехается Астарот и утягивает парня в нежные объятия. — Будешь моим парнем? Гот снова роняет смешок и утыкается в костлявое плечо Ангела: — Буду, если ты будешь моим. Эмо-бой поднимает чуть подрагивающие руки и обхватывает спину Астарота, сжимая тонкую ткань футболки. Он вдыхает домашний, отдающий пылью запах гота и задерживает в лёгких, насильно пропитываясь им. Потому что так — правильно. Потому что так и должно быть. Потому что теперь болеть не будет. Потом не будет…-@-
Медленно, следуя за своим, теперь уже, парнем Ангел неспешно брёл по знакомой тропинке вдоль гранитных памятников. Астарот шёл плечом к плечу с Тодом, в красках пересказывая увиденное в учительской. Тод хмурился и качал головой, бросая нечитаемые взгляды за спину на высокого блондина, что лишь сильнее сжимался в чужой одежде. Собственная белая футболка, измазанная в крови, ушла в мусорное ведро, а рубашка — на тряпки хозяину квартиры. Сердце билось под самым горлом, запястья простреливал сбившийся пульс. Ангел поднял взгляд на остановившихся у шабаша парней, выхватывая поодаль статную фигуру вожака. — Мой Господин, — Астарот преклонил колено, выказывая покорность главе готического сообщества, — я принёс известия о моем последнем посещении учительской. Гробовщик, скользнув надменным взглядом по чёрной макушке стоявшего перед ним на коленях гота, поднял взгляд за его спину, сжав в карманах куртки кулаки. Ангел, сглотнув вязкую слюну, тонул в гуле бурлящих под солнечным сплетением чувств. Футболка гота, с изображением воющего на луну волка, висела на худых плечах и доходила юноше аж до середины бедра. — Говори, — не сказал, рыкнул Гробовщик, не отнимая взгляда от фигуры эмо-боя в нетипичной для него одежде. — Два дня назад, ночью, я, как вами было велено, пошёл в учительскую, чтобы проверить, не сидят ли там панки. Так вот, я услышал шум и… — Что с рукой? Ангел быстро спрятал за спину перебинтованную кисть, но пелена бешенства уже застелила голубые глаза. В два шага гот подлетел к эмо-бою, хватая того за руку и поворачивая ее запястьем вверх. — Я тебя, блять, спрашиваю, что ты сделал с собой? Ангел вздрогнул, продолжая тонуть во власти чувств, не в силах оторвать взгляда от потрясающе красивого лица. — Я… — Мой Господин, это не он с собой сделал, это сатанисты. Гробовщик ослабил хватку, поворачивая голову к испуганному Астароту: — Продолжай. — Я услышал шум, поднялся, а на втором этаже стоят Гадес со свитой и Ангел весь в крови. Они собирались обряд провести, но я помешал им. Я бы не стал тревожить ваш покой, если бы дело не касалось моего Ангела, вдруг… — Повтори. — Что именно, Господин? — Последнюю фразу. — Если бы дело не касалось моего Ангела… — все ещё удивленно отчеканил парень, — мы с Ангелом встречаемся, мой Господин. Эмо-бой, что до этого так ни разу и не оторвал взгляда от Гробовщика, тихо пискнул, ощущая, как крепкие пальцы с силой впиваются в кожу. У главы готов проступили желваки, а глаза окончательно поглотила чернота. — Гроби, мне больно, — тихо прошептал юноша, чувствуя, как увлажняется кожа под бинтом. Гробовщик мгновенно отнял руку, отступая от эмо, и встретился с зелёными глазами. — Ангел, малыш, — Астарот, в миг подскочивший к эмо-бою, перехватил раненую руку и ладонью накрыл место пореза, что уже начал окрашивать бинт красным. Гробовщик нечитаемым взглядом ловил каждый жест гота, что, словно курица-наседка, порхал вокруг своего парня. — Что ещё делали с тобой сатанисты? Что говорили? — Мой Господин, они… — Молчать! — Гаркнул главарь, — говорить будет эмо. — Я не помню… шептали что-то про Иуду и пытались мою кровь в какую-то чашу налить… — Били? Угрожали? — Нет… Ну, про тебя, в начале, спрашивали, потом все очень быстро… Гадес достал нож, и дальше ты уже понял. Гробовщик кивнул, быстро поравнявшись с Анабель, запустил руки под ее мантию и выудил из-за ее пояса кинжал несколько больших размеров, чем Ангел видел у сатанистов. — Что… нет, стой, Гробовщик, мой Господин, одумайся! — Анабель схватила парня за рукав, испуганно вглядываясь в его лицо. — Все хорошо, отпусти. — Нет! Нет-нет! — Ана, это приказ. — Ангел, хоть ты скажи, — взмолилась девушка, переводя взгляд на опешившего юношу. Готы непонимающе уставились на гадалку, что уже двумя руками цеплялась за чёрную ткань куртки главаря. — Что? Что происходит? — Отмер Ангел, все ещё находясь в объятиях Астарота. — Ты же погибнешь, они убьют тебя, дурак! — Анабель, ты меня не остановишь. Это мой долг. — Твой долг быть здесь, с нами! Гробовщик зажмурился, а после, извернувшись, выпутался из куртки, оставляя предмет одежды в руках испуганной девушки. Он вонзил кинжал под ремень чёрных джинс и, поцеловав девушку в лоб, под всеобщее непонимание скрылся в поволоке тумана за могилами. Анабель, прижав куртку Гробовщика к груди, упала на колени, давясь слезами. — Ана, — тихо начал эмо, присаживаясь на корточки перед гадалкой, — Ана… что? — Он ушёл к сатанистам, — еле слышно обронила девушка, — из-за тебя ушёл. — Что? Один? — Он единственный может ступать на их землю без последствий. — Я… — Уходи. Я прошу, уходи. — Ана… я же… Девушка лишь качнула головой, опуская руки с курткой вожака к бёдрам: — Сапфира синева ничто пред зеленью любимых изумрудов, да верность их во лжи погрязла. Осознание ситуации волнами мерзкой паники окутывало все тело эмо-боя, поднимая толпу мурашек по позвоночнику. — Нет, нет, нет, нужно же что-то делать, — вскочил юноша, бросаясь назад к Астароту: — Скажите, куда идти, я сам его остановлю. — Ангел, уходи, — снова повторила Анабель. — Ты только усугубишь ситуацию. — Его уже один раз чуть не убили из-за меня, я не допущу… Тод! — Парень подлетел к стоящему рядом готу, — Тод, я прошу тебя, мы должны ему помочь. — У Гробовщика 9 жизней, справится, — кивнул эмо-бою Тод. — Всегда справлялся. — Нет вы… вы же семья! Он за вас в гробы ложится, а вы не можете просто подстраховать его? Все члены шабаша хмуро оглядывали суетящегося юношу, словно отказываясь понимать происходящее. Ангел в панике хватал чужие взгляды, практически умоляя вмешаться. Одна лишь мысль о том, как Гадес разрезает жилистые кисти своим серебряным кинжалом точно так же, как резал его, сжимала спазмом хрупкие ребра. И все же, спустя пару мгновений, четверо парней, сидящие на оградке покосившейся могилы, синхронно поднялись на ноги, поравнялись с гадалкой и ожидающе взглянули на неё: — Бель, эмарь прав. Он — наш Господин. Анабель поджала губы, судорожно перебирая под копной огненно-красных волос всевозможные варианты развития событий, после крепко зажмурилась и плавно поднялась, обводя взглядом напряженную компанию: — Ступайте за ним, только не лезьте на рожон. Если господину не грозит опасность, не выдавайте себя. Запрет на вхождение в проклятые земли стоит не просто так.-@-
Ангел не может найти себе место. Он вернулся домой, пережив очередной поток пренебрежительных взглядов от отца, но, на этот раз, сдерживаемых сестрой. Семья не задавала вопросов и не пыталась поучать, лишь Оксана аккуратно подбиралась к сути проблемы, искоса поглядывая на скрываемые рубашкой бинты на левой руке. — Антош, а как твоя девушка? Когда нас познакомишь? Оксана тихо проскользнула в комнату юноши в тот момент, когда он обильно поливал перекисью уже подзатянувшийся порез. Она опустилась рядом на кровать и, перехватив пузырек, принялась аккуратно протирать рубец ватным диском. — Ты же понимаешь, что тебе придется мне рассказать про это? — Сестра указала кивком на руку на коленях. — Ты все равно не поверишь, что я не сам себя прорезал. — А ты попробуй переубеди. Юноша вздохнул и, смахнув челку свободной рукой, поднял взгляд на взволнованную девушку в смешной пижаме со Спанч Бобом: — На меня напали сатанисты, хотели совершить какой-то обряд, но их вовремя спугнули и… вот. Я не пидовка и не позер*, чтобы резать себя. — Что? — Мгновенно округлила глаза сестра, — это же ужасно! Нужно срочно об этом рассказать полиции! — Нет, не надо, — тряхнул головой эмо. — Как не надо? А если они снова нападут! — Я уже рассказал человеку, который меня всегда защищает, и он должен был разобраться с сатанистами. Оксана испуганно скользила взглядом по фигуре Ангела, не понимая ровным счётом ничего: — Это Дима? — Нет, Окс, ты его не знаешь. Оксана сглотнула и взяла чистый бинт, прикладывая к тонкой кисти: — И как он? Этот человек в порядке? Ангел опустил пустой потяжелевший взгляд в пол, стихая на глазах. Он молча достал из кармана коготь Гробовщика и невесомо огладил костяной рельеф серебра: — Я не знаю. Я спрашивал у одного парня из его компании, но тот не знает. С того момента, как он ушёл разбираться, его не видели. — А почему ты не сходишь к нему домой? Вдруг ему тоже нужна помощь? — Я… я не знаю где он живет. Да и мы не друзья, я не знаю даже, что скажу ему, когда увижу. Оксана отложила медикаменты в сторону и обняла брата за плечи, позволяя ему уткнуться макушкой в сгиб своей шеи: — Если он действительно защищает тебя, то тебе нечего стесняться. Скажи, что принёс кольцо. Девушка погладила светлую голову и, наклонившись, оставила на ней короткий поцелуй, зарываясь носом в пшеничные пряди. Юноша медленно тонул в тягучем коктейле эмоций неутихающей паники за жизнь голубоглазого гота, выпуская из легких несдержанный рваный вздох. — Антон, я могу задать тебе один вопрос? — Все что угодно. — Антош… у тебя же нет никакой девушки, я права? Ангел лишь тихо усмехнулся, обвивая длинные руки вокруг женской талии: — Спасибо, Окс.