Без тебя гаснет солнце, Воздух затрудняет вдох Есть ответ на тысячи вопросов Без любви нас нет
Ангел толкает привычно незакрытую дверь и обнимает уже ждущего у двери Кита. Парень вручает псу нового игрушечного бегемота, и доберман от счастья чуть не выпрыгивает из чернявой шкурки. В квартире громко звучит голос Мерлина Мэнсона, и эмо, улыбаясь собаке, скидывает обувь. Он проходит на кухню, оставляя на столе очередной кулинарный шедевр, что испек самолично под строгим надзором старшей сестры. Кит скачет как горный козел, облизывая штанины и ладони юноши, сопровождая действия писком подарка, но Ангел просит его ждать и идёт в комнату здороваться с хозяином. Он шагает через порог и замирает: посреди комнаты на полу, ровно под музыкальные рифы отжимается Его темнейшество Гробовщик в одних домашних штанах. Больная нога вытянута и сцеплена за левую. Мышцы рук перекатываются от каждого рывка, пока рот юноши непроизвольно наполняется слюной. Ангел в один шаг оказывается рядом со стареньким компьютером в углу комнаты, приглушая музыку на колонках и оставляя короля индастриал рока фоном кричать Mobscen. — Какого черта ты делаешь? Тебе лежать надо, а не по квартире носиться. Нога заживет, тогда и делай что хочешь. — Ну Тош, ну чего ты как сварливая жена? — растянулся в кошачьей улыбке Гробовщик, — я и так с твоими пирогами скоро в дверь не войду. — Знаешь, как у Татьяны Толстой в одном из произведений была история про очень крупную женщину, для которой, чтобы она спокойно передвигалась по дому, дверные косяки мазали маслом? Вот, я уже купил тебе одну бутылку. Гробовщик хмыкнул, продолжая плавно подниматься и опускаться к полу. — Гроби, не беси меня, и вернись в кровать. — Одному в кровати скучно. — Сейчас Кит погуляет и скрасит твоё одиночество. — Или ты, или я продолжаю. — Ты условия мне будешь ставить, жопа ты вампирская? — Именно. — Ну, ты сам напросился. Ангел уверенно подошёл к тренирующемуся готу и, перекинув ногу через его бёдра, опустился на спину, придавливая своим весом Гробовщика к полу. Жертва засмеялся, дергаясь в попытках оторвать от пола себя вместе с грузом, но Ангел навалился сверху, обхватывая влажный от пота торс руками и укладывая подбородок на плечо парня. — Ну, и что ты теперь будешь делать? Гробовщик послушно расслабился на полу, тяжело дыша и дожидаясь, когда Ангел потеряет бдительность. Он быстро извернулся под чужим телом, поворачиваясь к юноше лицом: улыбка, и горящие зеленые глаза в смущении опускаются ниже линии плеч. — Подержишь мне ноги, пока я пресс покачаю? — Ты глухой или да? Давай заканчивай. Жилистые руки невесомо скользят по тонким бёдрам, укладываясь на чёрные джинсы под самым поясом. — Что заканчивать? Руки Ангела сжаты в кулаки и лежат на рельефном животе, пока собственная задница без смущения давит ровно на пах гота. — Гроби, что ты задумал? Парень отрывается от линолеума и садится, чуть ли не сталкиваясь носами с Ангелом. Он оглаживает упругие бёдра и горячо дышит в пухлые губы. Его твердеющий член ощутимо дёргается, что выбивает судорожный вздох у эмо-боя. — Не надо… — сглатывает Ангел, опаляя чужие губы хриплым, — Арс. У Гробовщика внутри, оставляя ожоги, взрывается сверхновая. Он впивается в сладкие губы юноши, мгновенно проникая в горячий податливый рот. Ангел прогибается в спине от импульсов под кожей и обхватывает руками шею Гробовщика, прижимаясь теснее. Ширинка на узкачах уже заметно причиняет боль, и он начинает елозить на чужом стоящем колом члене. Гробовщик глухо рычит, сжимая пальцами ягодицы Ангела, и направляет его бёдра для имитации секса. Юноша сходит с ума от мускусного запаха пота сильного парня под собой. Его пальцы скользят по крепкой спине выше, впутываясь в отросшие чёрные пряди на макушке, и давят на затылок Гробовщика. Он хочет быть ближе, раствориться в этих хрипах, укусах, голодных движениях, хочет принадлежать и любить. — Кх-кх, — знакомый голос из дверного проёма и насмешливое, — прошу прощения, мой Господин. Ангел распахивает глаза и, испуганно взглянув в осоловелые синие, переводит взгляд в сторону шума. Оперевшись о косяк плечом, в паре шагов от парочки, стоит невысокий гот с неизменным хвостиком на затылке и изучает поистине необычную картину. Раскрасневшийся от стыда поверх возбуждения Ангел резко отскакивает от Гробовщика, вихрем пролетая мимо Тода и, ни говоря и слова, вылетает вместе с Китом из квартиры, звучно хлопнув входной дверью. Гробовщик, нервно оскалившись, мешком валится на холодный пол, следом проводя рукой по лицу: — Если на нас не напали пришельцы, тебе пиздец.-@-
Гробовщик медленно курил, опираясь локтями о деревянную поверхность стола, и выжидающе смотрел на Тода. Гость со смешком во взгляде изучал высокого эмо-боя, что суетливо готовил завтрак его главарю, стыдливо прячась за высветленной чёлкой. Пёс Гробовщика попрошайничал рядом, порываясь поставить лапы на кухонную столешницу, с которой до влажного носа доносился божественный запах вареных сосисок. — Гроби, перестань курить на кухне, вся еда уже провоняла. Идите на балкон, — хмуро обернулся эмо, улавливая ухом повторный щелчок зажигалки. — Ладно, ладно, не начинай, — Гробовщик отложил незажженную сигарету на пачку. Бровь Тода удивленно поползла на лоб. — Что? — фыркнул хозяин квартиры, сверля удивлённого друга синим прищуром. — Мог бы и на свадьбу позвать, — только и пожал плечами гот, благодарно кивая Ангелу на приготовленный им кофе. — Что? — И давно вы живете вместе? — Мы не живём, — тихо вставил эмо, выставляя перед Гробовщиком тарелку с горячей яичницей и сосисками. — А тебе какая разница? — взбрыкнул Гробовщик, хмурясь и опасливо изучая гостя. — И вообще, зачем ты пришёл? — Ну, мы, так-то, переживаем за тебя, — гот медленно отпил горячий напиток и подцепил конфету из вазочки, шумно шелестя оберткой и кидая шоколадный шарик в рот, — я, как привёл Господина домой с развороченной до мяса ногой, так и не смел потревожить покой. Все как ты наказал. Но мы слишком волновались за тебя, поэтому я здесь. — Со мной все хорошо, можешь передать нашим братьям и сёстрам, что я на днях планирую вернуться в стаю. — В смысле на днях? — обернулся Ангел, скользя взглядом по Владыке ночи как по умалишённому. — Ты совсем офигел? — Мы сняли швы, и я уже нормально хожу, могу вполне спокойно дойти до кладбища. — Гроби, нет. — Я не спрашивал разрешения. — А я твоё мнение. Ты хочешь осложнений? — Мне нужно разрабатывать ногу. Плюс, я устал сидеть в четырёх стенах. Даже за сигаретами меня не выпускаешь. — Надо будет, и на ключ тебя закрою. — Ты забываешься, Птичка. — Значит, вы все-таки вместе? — влез в перепалку Тод, не без интереса следя за странной парочкой. Ангел с замиранием сердца закусил губу, ожидая ответ. Гробовщик же, окинув высокую фигуру эмо нечитаемым взглядом, повернул голову к Тоду, отрезая: — Это не важно. — Не важно? — тихо повторил Ангел. — Нет. Ангел вздрогнул, глотая горький привкус обиды на языке. — И я неважен для тебя? — Ангел просто гуляет с моей собакой по просьбе своей сестры, — продолжил Гробовщик, продолжая общение с другом. Зеленые, полные боли глаза опустились в пол. — Какая же ты сволочь, Гробовщик. Ангел, развернувшись на пятках, в секунду вылетел из квартиры, впервые не забирая ключи с полки у двери. Гробовщик зажмурился, надевая на себя маску абсолютного безразличия и сжимая до стреляющей боли под столом незажившее колено.-@-
Слышишь, ты слышишь Так бьется в груди Бьется разбитое сердце
Ангел давился горящими чувствами, нервно выкуривая вторую сигарету на качелях во дворе Гробовщика. Тягучая обида оседала с пеплом на корне языка, а один единственной вопрос складывался в безумие «Почему Он целует и тут же отталкивает?» Ангел поднял зеленые глаза на окна пятого этажа и, перехватив чёрный силуэт, быстро поднялся на ноги, откидывая сигарету в урну. Сердце билось в судорогах, и юноша, тряхнув чёлкой, быстрым шагом направился прочь из проклятого двора. Куда угодно, лишь бы не видеть это чудовище. Асти (10:23): Увидимся сегодня? Ангел не думает, он прыгает в первый же автобус до центра и прижимается лбом к грязному стеклу. Утреннее солнце распаляет все чувства, требующие грозовых облаков и проливного дождя, подогревая жгучую несправедливость. Ангел выходит на нужной остановке, покупает в киоске у остановки небольшой торт, проходит сквер, Спартак, аллею и проскакивает в подъезд с зазевавшейся старушкой, помогая той подняться на второй этаж. Он взбегает выше и стучит в знакомую дверь. — Ангел? Ты? — заспанный парень в домашней одежде и собранными на затылке волосами удивленно пялится на эмо. Растерянный взгляд зеленых глаз пробирает гота до мурашек, и тот заметно вздрагивает. — Привет, — криво улыбается Ангел, поднимая перед собой кондитерское творение, — я тебе завтрак принёс. Астарот расплывается в улыбке и затаскивает своего парня в квартиру, отставив торт в сторону и с порога утянув его в медленный благодарный поцелуй. «Не искрит» думает Ангел «Слишком тускло» Он углубляет поцелуй, и Астарот перемещает ладони с талии эмо-боя на его бёдра, от чего тот резко отскакивает. — Прости, малыш, прости пожалуйста, я увлёкся, — криво улыбается гот и глубоко дышит, пытаясь унять возбуждение. — Я не буду торопить тебя, я понимаю. — Спасибо, — кивает Ангел, мазнув языком по пухлым губам, и опускается на колено, чтобы развязать чёрные с розовыми черепками шнурки на кедах. Астарот кивает и проходит на кухню, принимаясь готовить чай. — Давно проснулся? — подаёт голос эмо, размещаясь на угловом диванчике за столом. — Да, вообще, ещё в 9. Меня Тод разбудил, звал к Господину. Ну, я проснулся и валялся, пока ты в дверь не позвонил. Я как знал, не завтракал без тебя. — К Гробовщику? — вытаращился Ангел, отключая слух после первой части рассказа гота и прокручивая в голове картину, что с утра мог наблюдать не только главный приспешник Темного графа. — Ага. — А зачем? — А, ты же не знаешь. В общем, в тот раз, когда мы с тобой были на кладбище, и Господин ушёл разбираться с Гадесом, его сильно ранили, и, если бы не ты, неизвестно чем бы все закончилось. — Подожди, причём здесь я? Астарот подал юноше приборы и торт, принимаясь разливать кипяток по кружкам. — Знаешь, в тот момент я понял, какое ты чудо. Вступился за человека, которого боялся, который тебе никто, и ещё и держит в страхе твоих друзей. Если бы не ты, никто бы не пошёл за ним. — А что произошло? Как его ранили? — Тод не сказал. Знаю, что когда парни дошли до границы сатанистов, Гробовщик сидел на могиле весь в крови и курил. У него было разворочено до кости колено, а он даже бровью не повёл. Только попросил проводить его до дома, чтобы не сильно пугать соседей. Его сила воистину пугающая. Я бы так не смог. — Просто поймал болевой шок, поэтому ничего и не понял. — Да, наверное. В любом случае, мы восхищены его мужеством. — А ты хорошо с ним общаешься? Ну, раз хотел проведать его? — Нет, но очень хотел бы. Мне кажется, он очень глубокий и интересный. Наверняка многому может научить. Он и Анабель. Они прям из какого-то другого мира, как, знаешь, из книги вышли. Ангел потупил взгляд в кружку, отламывая чайной ложкой кусочек торта. — Если только из «Пролетая над гнездом кукушки». — Прости? — Ну, про сумасшедших. Почитай, хорошее произведение. — Ангел, ну чего ты, малыш. Они не сумасшедшие. — Ну да, одна говорит постоянными загадками, второй не может определиться, чего он хочет. Ладно, не бери в голову, но, как соберёшься к Гробовщику в гости, предупреди меня, — Астарот хмурится, удивленно следя за подавленным парнем, — мы с ним в соседних домах живём, сможем с тобой после этого встретиться, например. Гот, довольно улыбнувшись, лишь молча двигается ближе к Ангелу и утягивает того в новый нежный поцелуй.-@-
— Кит! Малыш, гулять, — огласил эмо-бой, открывая дверь в квартиру Гробовщика и чуть не падая от толчков сильными лапами в грудь. Собака, чувствуя тревогу хозяина, размашисто лизнула руку юноши, зарываясь носом куда-то ему в подмышку, пока тот старательно застёгивал на шее кожаный ошейник. — Да, да, мой пёсик, я тоже по тебе соскучился, пойдём, а то мне ещё твоего бестолкового хозяина ужином кормить. — Ангел? — в коридор, медленно ступая с опорой на трость, вышел Гробовщик, облачённый в мантию. Статный, несмотря на недуг, и все такой же до одури притягательный, — я думал, ты не придёшь. — Я и не хотел, — вздохнул парень, выпрямляясь с поводком в руках, и, не смотря в синие глаза, повернулся к двери, бросая, — но Кит не виноват в том, что ему в хозяева достался ты.-@-
В кастрюле бурлили ракушки аппетитных макарон, в сковороде — сливочный соус, а Кит, виляя куцым хвостом, жевал перебивающий аромат специй зловонный паштет. — Напиши мне список, что купить, я завтра с утра с Оксаной в магазин поеду, она на пикник с друзьями закупаться будет, а я тебе куплю все, что нужно, — бросил эмо, протирая обеденный стол от крошек, пока Гробовщик безмолвно сверлил его синими глазами. Гот облизнулся и достал из кармана домашних штанов потрепанный кожаный бумажник, выкладывая на стол несколько купюр. — Что это? — удивился парень, наконец, поднимая глаза на хозяина квартиры. — Деньги. Я по чекам в пакетах пытался посчитать, но не знаю, все ли верно. Возьми, это за все, что ты покупал. — Перестань, я не возьму твои деньги. — Ну нет, так не пойдёт, — нахмурился Гробовщик, — я не содержанка. Мало того, что сижу как овощ беспомощный, так ты ещё и обеспечивать меня собрался? — Это не обсуждается. — Ангел. — Гробовщик. Гот тяжело вздохнул и откинулся на стенку, осматривая гостя из-под опущенных ресниц: — Ты невыносимый мальчишка. — Ты, зато, у нас святая простота. — Перестань меня жалеть, я же вижу, что ты делаешь. — Господи, почему ты опять начинаешь эту песню? Я виноват перед тобой и пытаюсь загладить вину. Все, точка. А в деньгах я не нуждаюсь, лучше купишь потом Киту нормальный корм, а то от этого задохнуться можно. — Я тебя из жизни прогоняю, а виноватым все равно ты считаешь себя? Странный, определенно. — Не страннее человека, который целыми днями сидит на кладбище. Ангел поймал легкую улыбку Гробовщика и поставил перед ним очередной кулинарный шедевр, усаживаясь на свободный табурет и принимая на колени больную ногу. — После таких ужинов, знаешь ли, тяжело будет вернуться к чипсам и дошираку. — Поэтому наслаждайся моментом, а то потом ещё под окном у меня будешь асфальт изрисовывать плаксивыми фразами. — О, хорошая идея, кстати, и что мне лучше написать? — Покорми меня, Ангел, твой Г. — Твой г? — Твой говнюк. — Твой? — Ладно, просто Г. — И что же, ты сразу спустишься? — блеснул хитрыми глазами гот, внимательно вглядываясь в юношу. — Ну, если дома буду, то спущусь. — А где ты ещё можешь быть? — У друзей, а может и у своего парня. — Ах да, как я мог забыть про парня. Ангел нахмурился, поджимая губы: — Он хотел к тебе сегодня прийти, его Тод звал. — Я знаю, Тод рассказал. Гробовщик усмехнулся и качнул головой: — Он не расскажет, не переживай. — Я не переживаю. — Ага, наивный, верю, — отмахнулся гот, — Тоду плевать, кто с кем спит, если это не касается лично его. — Спасибо. Гробовщик неопределенно хмыкнул, на минуту затихая и задумчиво смотря в тарелку. — Действительно любишь его? Ангел вздрогнул, не в силах поднять взгляд: — Я… люблю, — так и не решившись произнести зависшее в легких имя.-@-
Пасмурное небо наливалось свинцом, поглощая первые лучи утреннего солнца. Ангел кутался в тонкую розовую рубашку поверх белой футболки, что совсем не спасала от порывов пронизывающего грозового ветра. Кит мирно сидел на газоне, нажевывая сочную зеленую травку, и никак не реагировал на своего окоченевшего провожатого. — Кит, домой, — позвал пса юноша и поманил к себе рукой, — пошли кушать. Доберман, дёрнув ушами на заветное предложение, двинулся рысью к подъезду, шустро взбегая на 5 этаж. — Холодно, капец, — пробормотал Ангел, передавая хозяину пса поводок, — гроза, наверное, будет. Гробовщик, опираясь на трость, согласно кивнул и протянул парню полотенце для лап Кита. За окном звучно взвыл ветер, с размаху впечатывая первые капли в дребезжащий в старых рамах стеклопакет. — Оставайся у меня, пережди дождь, сейчас на улице только пневмонию ловить. — Хорошо, я все равно хотел полы у тебя помыть, да и еды у тебя нет совсем, — согласно улыбнулся эмо, бросая опасливый взгляд в сторону окон. — Давай ты согреешься сначала, золушка, а потом хоть вписку здесь устраивай. — Не знал, что Ваше высочество знает такие современные штучки, — в зеленых глазах ярко заплясали смешинки, — может и про упячку* знаешь? Гробовщик прыснул, иронично изгибая бровь: — Ололо да, слышал, но так и не понял, в чем прикол. — Это старость, мой друг. — Ой, ну тебя, — махнул рукой гот, хромая на кухню, — чай будешь? — Давай. Я пока телефон у тебя на зарядку поставлю. Ангел, одарив широкую спину тоскливым взглядом, тряхнул длинной челкой и прошёл в комнату, вытаскивая из почтальонки шнур питания. Телефон моргнул экраном и следом издал вибрацию вызова. — Асти? — удивленно выдохнул юноша, прижимая к уху мобильный. — Привет, рад тебя слышать. — Привет, малыш, как дела? — зашелестел знакомый голос в динамике, и Ангел, бросив опасливый взгляд в сторону коридора, прижался бедром к столу, отворачиваясь от входа в комнату. — Да все… все хорошо, ты просто так звонишь? — Ага, на улице мрак, хотел вот твоим голосом настроение себе поднять. — Да, сегодня лучше дома сиди, холодно ужас. Я пока с собакой гулял, чуть не заледенел. — О, я не знал, что у тебя есть собака. Ангел резко прикусил штангу, мысленно отвешивая себе тяжелый подзатыльник. — Ну, как-то к слову не приходилось. — Знаешь, чего хочется? — продолжил гот, явно не замечая подвоха в общении. — М? — Чтобы ты, как в прошлый раз, позвонил сейчас в дверь с тортом в руках. Гробовщик с силой сжал рукоять трости, стискивая зубы и чуть ли не рыча от ярости, что ощутимо разрывала его изнутри. Эмо-бой стоял спиной к нему и мило, чуть слышно, беседовал со своим парнем. Своим чертовым парнем. — Асти, мне пора идти, давай позже созвонимся, — словно почуяв напряжение, сдавливающее грозовой тучей его затылок, Ангел спешно попытался закончить разговор. — Да, конечно… целую тебя. Ангел оборачивается и ловит бушующие штормом синие океаны. — Гроби? Что-то случилось? Гот не понимает себя, когда подходит ближе и, обхватив руками лицо юноши, впивается в его губы отчаянным поцелуем. У эмо сердце бьется под горлом, и он, выронив телефон, хватает за грудки чёрную футболку. Он не знает, что делает, но губы отчаянно требуют единственные верные, самые сладкие, и Ангел углубляет поцелуй. Гробовщик почти не дышит, медленно скользя ладонями по талии и бокам парня. Он рывком дергает его на себя в безумной жажде быть ближе. Поцелуи Гробовщика сползают на тонкую шею, и Ангел хрипит «остановись», сохраняя последние зачатки рассудка, хоть его собственные пальцы уже сжимают чёрные волосы на затылке. — Прошу, Гроби… Арс… — Ты мой, Антон, мой. Гробовщик подхватывает парня под бёдра и, забив на свою ногу, слегка пошатываясь, идёт к кровати, укладывая на неё Ангела. Эмо тянет гота на себя и сминает его губы требовательным поцелуем. Внутри все трепещет, низ живота стянут узлами. Гробовщик приподнимает на себя юношу и стягивает с него рубашку с футболкой, припадая губами к сладким ключицам. Он выцеловывает каждый миллиметр мраморной кожи, пока Ангел плавится, как самый сладкий шоколад, подставляется под новые поцелуи и глотает вдохи. — Гроби… твоя нога… — Плевать. Гробовщик не замечает ноющее колено, что не способно нормально сгибаться, и продолжает нависать, не в силах оторваться от манящего податливого тела. Нежность в каждом движении, которой никогда не было до этого, сводит Ангела с ума. Он дрожащими пальцами тянет наверх чёрную футболку и тихо стонет, кожей живота ощущая крепкий горячий торс парня. Гробовщик рывком стягивает джинсы Ангела и припадает губами к ярко розовым боксерам, обхватывая через ткань влажную головку. Ангел глухо стонет, распахивая глаза от неожиданности, и непроизвольно толкается бедрами. Гробовщик опаляет орган горячим дыханием и сдергивает белье, оставляя потрясающе прекрасного парня обнаженным извиваться под собой. Он ведёт языком вдоль ствола вниз к гладким яичкам и вбирает их в рот. — А-а-арс… Гробовщик тянет руку к столу и выхватывает оттуда какой-то заживляющий крем. Он обильно смазывает пальцы и, подставив их к нежному колечку мышц, разом пытается протолкнуть внутрь сразу два. — Что ты делаешь, — позорным фальцетом кричит Ангел, комкая пальцами простынь. Гробовщик замирает, распахивая глаза, и смотрит на то, как юноша пытается свести дрожащие колени. — Ты… то есть, ты с ним… — Нет, Гроби. Гробовщик плавно проталкивает один палец, сгибая его внутри и смазывая нежные стенки. Он поднимается к лицу Ангела и целует того жадно, со всеми чувствами, застрявшими поперёк горла. — Мой… только мой, — как в бреду шепчет гот, трахая юношу уже тремя пальцами. — Арс, возьми меня, я уже не могу. Гробовщик приспускает штаны, наскоро смазав до звёзд перед глазами стоящий член и плавно толкается в горячее нутро. Он гортанно хрипит от тесноты и ощущения горячих стенок, обволакивающих его плоть, и сцеловывает мелкие слёзы в уголках глаз юноши. — Двигайся, ох. Опоясывающая боль медленно отступает, и Ангел сам поддается бедрами назад. Гробовщик вытягивает больную ногу и начинает рваными толчками вбиваться в тело. — Подожди, нет, стой, — эмо обхватывает двумя руками шею парня и преданно смотрит в его потемневшие от желания глаза. — Что такое? Больно? — Нет, дурак, твоя нога. — Ангел. — Ложись на спину. Гробовщик толкается до основания и, впившись в губы юноши, переворачивается вместе с ним на спину. Ангел выпрямляется, тяжело дыша, и на пробу двигается на члене. Гробовщик готов кончить от одной только картины молодого красивого парня на себе, по-хозяйски обхватывая руками его бёдра. Ангел опирается ладонями о мускулистую грудь и медленно водит попкой по изнемогающему органу. Он приподнимается выше, цепляясь колечком мышц о титановый банан и резко садится, выбивая из парня под собой низкий рык. Гробовщик сжимает ягодицы юноши, разводя их в стороны, и, приподнявшись на ступни, натягивает на себя такого сладкого Ангела. — Гроби, я сейчас… Эмо-бой громко стонет, заливая семенем живот гота, и с силой сжимает его внутри себя, так глубоко, что сперма Гробовщика наверняка залила все жизненно важные органы, но им обоим плевать. Ангел наваливается на парня и вовлекает того в новый чувственный поцелуй, ощущая, как продолжает дергаться от разрядки внутри чужой член.-@-
— Как твоё колено? — еле слышно выдыхает Ангел, вжимаясь носом в шею гота. Гробовщик потягивается, сильнее прижимая к себе горячего ото сна юношу, и сплетает с ним ноги под одеялом. — Да что с ним будет? — хрипит брюнет, не без труда разлепив веки, — который сейчас час? — Рано ещё, спи. А то Кит услышит, и сам пойдёшь с ним хромать в рассвет. — И тебе меня совсем не жалко? — наигранно дуется Гробовщик, на что Ангел, приподнявшись на локте, всматривается во взъерошенного парня: лучистый взгляд голубых глаз, ямочки на щетинистых щеках и озорная ухмылка. — Ну, тебе же меня вчера не было жалко. Гробовщик расплывается в довольной улыбке и поглаживает обнаженный бок юноши, скользя второй рукой по тонкой шее и выдыхая в припухшие от поцелуев губы: — Иди ко мне. Ангел нежно сжимает нижнюю губу гота, слегка оттягивает, но, ухмыльнувшись, быстро отстраняется, не позволяя поймать в поцелуй. Он давит на крепкую грудь парня ладонью, чувствуя под пальцами гулкое биение сердца. Ангел приоткрывает рот и невесомо прижимается к чужим губам, касаясь кончиком своего носа носа Гробовщика. Он высовывает язык и проводит шариком штанги по верхней губе парня, ловя его рваный вдох. — Всегда хотел так сделать, — выдыхает Ангел, снова невесомо проводя по чужим губам своими. — Ты доиграешься сейчас, ты в курсе? — И что будет? — не сдерживает улыбку эмо-бой. — А вот что. Гробовщик быстро обхватывает парня за плечи и талию и перекатывается вместе с ним по кровати, оказываясь сверху. Ангел смеётся и ерошит густые чёрные волосы, чувствуя крепкую хватку на бедре. — Вы так опасны, мой Господин. — М-м-м, а это заводит, — припадает жаркими поцелуями к тонкой шее. — Извращенец, — фыркает Ангел, откидывая голову и подставляясь под новые прикосновения. — Но Птичке же нравится. — Тебе кажется. — Это тоже кажется? — Гробовщик притирается членом к возбуждению парня и вжимается в него бедром. Ангел стонет, проводя короткими ногтями по спине гота и закидывает на него ногу, надавливая пяткой на ягодицы. Гробовщик прикусывает ключицу, и эмо не сдерживает новый стон: — Что ты делаешь, задница ты вампирская? — Люблю невинных мальчиков на завтрак. Ангел усмехается, плавясь в чужих руках: — Судя по вчерашнему твоему рациону, завтрак уже не невинный. — Да? Ну-ка покажи… — Гробовщик улыбается и, накрыв пухлые губы сладким, тягучим поцелуем, медленно погружает в Ангела два своих длинных пальца.-@-
Ангел не мог стереть с лица глупую улыбку, следуя на длинном поводке за доберманом. В его голове впервые не было никаких мыслей, волнений — ничего. Он одернул футболку, сбившуюся под ремешком почтальонки и остановился у табачного киоска. Скользнув взглядом по ассортименту, он выудил из кармана черный телефон и, набрав «россо или неро?», закусил губу от очередной улыбки. Гроби (09:04): Те, на которые орать не будешь Пёс увлечённо изучал угол киоска, не замечая, как рядом с Ангелом возник еле стоящий на ногах пьяница и, пока эмо делал заказ, случайно толкнул его. Мужчина в растянутой чёрной толстовке бросил из-под капюшона кривое «прошу прощения» и под тихое рычание ощетинившейся собаки исчез за поворотом, так же внезапно, как и появился. Ангел равнодушно пожал плечами, закидывая в сумку покупку, и позвал собаку домой. Открыв привычно не запертую дверь, юноша поставил мысленно галочку над идеей ввести новое правило против неожиданных гостей Гробовщика. Он помыл лапы Киту, закинул в стирку собачье полотенце и прошёл в кухню, на которой уже 2 пары голодных глаз ждали свой законный завтрак. Гробовщик, широко разведя ноги, по-графски держал ладони поверх резной рукояти трости, сохраняя свою готическую стать даже в обычной воронежской сталинке. Эмо-бой улыбнулся и поставил на свободный табурет почтальонку, звучно прокатывая язычок молнии и вытаскивая из сумки три пачки сигарет гота. Он выложил их на стол и замер, осматривая пальцы, перепачканные в красном густом веществе. Ангел испуганно скользнул взглядом по измазанным сигаретам и поднял взгляд на столь же озадаченного гота. — Арс… это не моя кровь. Гот потянулся за сумкой и, поставив ее на колено, заглянул внутрь. — Где ты был? — Я… я за сигаретами в табачку ходил. Там, за домом, — взмах куда-то в сторону. — Гроби, что там? Гот нахмурился, не поднимая глаз из аксессуара. Он молча опустил руку внутрь и достал на ладони тушку белого голубя: перья измазаны свежей кровью, брюшная полость исполосована крестом, а крылья оторваны с мясом. — Гроби… — Тебе пора идти. — Что? О чем ты? — начал поддаваться панике юноша, — Что происходит? — Я дам тебе свою торбу, это лучше выбросить, — Гробовщик быстро поднялся, исчезая в коридоре и, спустя несколько секунд, вернулся, держа в руках чёрную сумку-мешок с белым Анкхом. — Возьми. — Спасибо, конечно, но… ты можешь объяснить, что здесь происходит? Однако, Владыка ночи и не собирался давать какие-либо пояснения, продолжая в ответную закидывать Ангела вопросами: — Кто подходил к тебе сегодня? — Да никого, только пьяница какой-то толкнул у киоска и все. — Как он выглядел? — Ну, невысокий такой, с бородой, как у Тода, но длиннее, и в капюшоне. — Он говорил с тобой? Просил мне передать что-то? — Что? Нет, он… он извинился, что толкнул, и ушёл. И все, я больше нигде не останавливался и никого не видел. Гробовщик замер, продолжая изучать тушку птицы на столе. — Мы можем это просто выбросить и попытаться нормально начать день? Гроби, это какой-то псих. Ангел протянул руку к ладони гота, но последний грубо сбросил ее, хватаясь за сигареты: — Уходи, Антон, спасибо за все, вечером можешь не приходить. — Что? Что это значит? — То и значит. В услугах больше не нуждаюсь, — Гробовщик откинулся на табурете, щёлкая зажигалкой и затягиваясь чёрной сигаретой. Он не поднимал взгляд на ошарашенного эмо-боя, старясь сохранять очевидное равнодушие. — Подожди… как? Я не понимаю. Тебя эта птица так расстроила? Арс, это всего лишь сумасшедший. — Я что-то неясное тебе сказал? — Гробовщик поднял ледяной взгляд, пригвоздив к полу сердце, медленно крошащееся на мелкие кусочки. — Почему ты так со мной? Мы же… мы же можем решить это все, вместе решить, Арс… — А как ты понял, что я хочу что-то решать вместе? — Но ведь… я же твой, Гроби… твой… — Если мне не изменяет память, ты — парень Астарота. — Я… но ведь между нами… — Это был просто секс. Не нужно было к этому привязываться. — Ты… но мы… Горечь ядом скрутила горло. Ангел опустил голову, неожиданно вздрагивая от толчков мокрым носом в тонкую ладонь. — Прости, Кит, — зашептали дрожащие губы, — прости меня… Ангел спешно схватил свою перепачканную в крови сумку и вылетел из квартиры, даже не шнуруя кеды, оставляя добермана растерянно вглядываться в серое лицо своего хозяина с мертвым голубем в руках.-@-
И выходит дым из лёгких, Превращаясь в капли дождя В этот вечер никто не укроет Никто тебя от дождя
На части рвёт с каждой строчки, каждого слова и с каждой новой ноты. Он бы и рад уснуть, но на грудной клетке груз в несколько тонн, а собственные руки стискивают горло, не позволяя и звуку вырваться наружу. Использованная вещь, игрушка в жилистых руках с чёрным маникюром, он — никто. Асти (00:02): Малыш, у тебя все в порядке? Ты не отвечаешь на звонки второй день. Асти (00:04): Соскучился по тебе. Асти (00:06): У нас завтра сходка, Господин возвращается в шабаш. Надеюсь увидеть тебя после Асти (00:13): Напиши как сможешь, и доброй ночи: -* Хрип и тихий, еле слышный вой сквозь стиснутые зубы. Штанга бьется о нёбо при частом сглатывании, а провод от наушников змеей окутывает пальцы и уходит за голову под влажную подушку. У Ангела нет сил. Он снова и снова прокручивает в мыслях утро, слышит поперёк аккордов «Ты — мой» и не может даже возразить. Потому что да, только его. Окончательно и бесповоротно, без шансов на побег. На этой земле и навеки веков. Ангел поворачивает голову к двери из комнаты — темно. Там, в паре метров от него — семья, родные и самые близкие люди, но все же, не его тёплый дом. Затылок давит на подушку, и юноша прогибается в позвоночнике, ощущая истязающую внутренности ломку. В солнечном сплетении растягивает ветви чёрная дыра, врезаясь в артерии и сбивая пульс. Ангел скатывается с кровати и почти на коленях доползает до письменного стола. В третьем ящике — средства гигиены, какие-то крема и браслеты. Он шарит наощупь, наконец, вытягивая маленький коробок Sputnik, купленный для атмосферных фотографий «Мой мир»**. Эмо-бой дрожит и не может с первого раза сорвать бумажную обертку, все ещё плохо различая в соленой пелене прорисованные лунным светом изгибы собственных пальцев. Он упирается в деревянные полки, ощущая впивающиеся в поясницу и спину округлые резные ручки ящиков, и кусает губу в новом всхлипе. «Я даже воспоминанием твоим не останусь» Он держит левую руку запястьем вверх и смотрит на все ещё не заживший порез кинжалом. «Поперёк — внимание, вдоль — понимание» Он жмурится, держа в правой руке холодное лезвие, и все еще хочет любить. Одного, только единственного, без остатка. Самого тёплого, самого грубого и несдержанного. И Ангелу хочется выть. Беспомощный и слабый. Вот почему отвергнут, кому нужен ангел без крыльев? Он тянет острие к фарфоровой коже и замирает. «Родителям плевать. Компания не заметит. Гробовщик…» Раскат озноба пробирает до костей, а губы жжёт от фантомных голодных покусываний. Юноша вонзает угол Спутника в корочку рубца и глотает вдох. «А что скажет Оксана?» Парень отчетливо рисует перед глазами траур сестры, ее красные и опухшие от слез глаза с глубокими синяками на осунувшемся лице. Белые губы и дрожащие ресницы. Как она сидит на его кровати, сжимая тонкими пальцами его любимую толстовку, и шепчет, что скучает. Пальцы разжимаются, и лезвие бритвы с тихим звоном падает на паркет.Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся Твоя жизнь сплошная ложь Прыгай вниз и ни о чем не беспокойся Всё равно когда-нибудь умрешь
-@-
Тонкие пальцы со звоном серебряных колец подрагивают, с силой удерживая наскоро подточенный карандаш. Плавные мазки, и веко наполовину утопает в чёрной саже, что скрывает припухшие красные капилляры. Ангел укладывает чёлку, максимально скрывая лицо, и ныряет в чёрный кардиган поверх фиолетовой футболки. Пару значков на область сердца, клепаный ремень в шлевки джинсов и кулон с символикой TH на шею. Юноша хватает выстиранную от крови птицы почтальонку, скейт и выбегает прочь из квартиры до пробуждения сестры. Вскочить на деку, наспех закурить и надеяться, что хоть на одной из площадей есть кто-то, с кем можно помолчать под Психею. Ангел не пережёвывает ночную истерику — от чувств уже и так лохмотья. Внутри пусто, но для сладкого укола особого мазохизма он раскуривает вторую сигарету, смотря через дорогу на балкон серой пятиэтажки, в воображении рисуя, как на пушистом ковре чёрный доберман дергает во сне задней лапой, звучно цепляя очередную пищащую на манер манка игрушку. Тепло сродни рвотному спазму, и Ангел глушит себя повторной затяжкой до боли в подреберьях. Эмо-бой не слышит музыку в наушниках — все привычные аккорды идут мимо. Наверняка, посигналь ему сейчас машина, он не отпрыгнет. Только руки расставит и закроет глаза. И то, если услышит. Тонкая сигарета тлеет у самого края фильтра, и, только закашлявшись от тяжелого привкуса, Ангел отправляет окурок в мусорный бак. «В услугах больше не нуждаюсь» — слышит тихий бас на периферии сознания, и раньше, чем наступает осознание собственной жалости, Ангел отталкивает скейт левой ногой, пряча сжатые кулаки в карманах зауженных джинсов.Самоубийство станет Главным хитом осенних драм Дождь постелет листья Стихнут звуки Стихнут звуки
-@-
— Кстати, зацените, какую картинку скачал у соседки, — с особым энтузиазмом вытянул свою модную раздвижную нокию Тимми, принимаясь шустро бегать пальцами по кнопкам выбора меню. Ангел, сидящий по левую руку, с напускным интересом следил за манипуляциями друга, стараясь не встречаться взглядом ни с хмурым Молом, ни с остервенело жующим фильтр, кажется Мальборо, Волей. — О, нашёл, зырь, — эмо-бой сунул телефон в руки Ангела и вперил в того ожидающий взгляд. Юноша скользнул тусклыми зелеными глазами по большим чёрным буквам ЕМО, по такой же чёрной бабочке по левую сторону от надписи и черепку справа. — Красиво, — кивнул Ангел, продолжая изучать мутные бледные росчерки цветов среди сплошного розового фона. — Я полистаю? — Ангел поднял вопросительный взгляд, невесомо тыкая пальцем по стрелочке на джойстике. — Валяй, — отмахнулся парень, — у меня много всего интересного, но, в основном, стихи. Юноша молча кивнул светлой головой и принялся увлечённо листать галерею на телефоне. Глаза резало от сухости после бессонной ночи, но Ангел не подавал виду, лишь неосознанно вздрагивая от очередных пробивающих строк на фоне кровавых пятен. Сумерки. Тихо. На улицах пусто. Падает мокрый холодный снег. Мне одиноко сегодня и грустно, Где-то ведь бродит мой человек? Так же ему, как и мне, или хуже, Помнит меня или бросил уже? Белой снежинкой в чернеющей луже Мысли о нем в моей хмурой душе… — О, а это мой любимый, — прокомментировал Тимми, поднимая испещрённые пирсингом брови. — Очень трогает, знаешь. — Да, — тихо согласился Ангел, — жизненно. — Хочешь, скину? — Можно, но боюсь у меня памяти не хватит, — как-то скомкано обронил парень, продолжая скользить по болезненным строчкам. — Она не тяжелая, давай пока блютус включу. Тимми выхватил телефон, одним пальцем сдвигая крышку и принялся увлеченно копаться в настройках. Ангел, нырнув пальцами в почтальонку, также выудил свой чёрный самсунг. Асти (10:03): Доброе утро, Ангел. Я начинаю беспокоиться. Я тебя чем-то обидел? — Я готов, ты подключаешься? Асти (10:05): Ты очевидно избегаешь меня Ангел хмуро перечитал сообщения, мазнув по эмо-другу рассеянным взглядом: — Погоди секунду, на смс отвечу. Асти (10:08): Ангел! Я так соскучился! Нам нужно увидеться. Асти (10:09): Не обсуждается, я уже еду на площадь. — Опять Он? — сквозь зубы бросил панк, усаживаясь на корточки перед эмо-боями и упирая локти в свои угловатые колени. — Это мой парень, — качнул пшеничной чёлкой Ангел, бросая мимолетный взгляд на Волю. Друг с ирокезом вздернул проколотую бровь: — Ты теперь с ним встречаешься? Серьезно? — Что? О ком речь? — не понял Тимми, все ещё выжидающе протягивая нокию с готовым подключением. — В смысле встречаешься? — оторопело поднялся Мол с противоположного выступа памятника. — Подожди, а как же… — Ангел! Компания медленно повернула головы в сторону незнакомого возгласа и замерла: высокий худой парень полностью в чёрном, в футболке с Металликой и разлетающимися на ветру чёрными волосами, с широкой улыбкой шагал в их сторону, приветливо взмахнув рукой в кожаных браслетах. Ангел, не думая и секунды, подскочил навстречу, ныряя в объятия гота и сразу же набрасываясь на его губы отчаянным торопливым поцелуем, позволяя Воле впутывать в ощущение своей никчемности осуждающий и полный жалости взгляд, оседая на чужих губах абсолютным предательством.-@-
Желая избежать лишних вопросов и начавших расцветать косых взглядов, Ангел, ведомый необъяснимыми порывами нежности, бросил компании скомканное «пока» и утащил Астарота в направлении его собственного дома. Ничего не понимающий и явно растерянный гот послушно следовал за тянущим его за руку парнем. — Ангел, что ты делаешь, малыш? — Соскучился по тебе, а на улице очень стремно обниматься, знаешь ли. — А-а-а, — все ещё не понимая ситуацию пропел Астарот, шагая в подъезд. Ангел кусал губы, силясь не начать вжиматься в побелку на стене до хруста костей от накатывающих приступов собственной глупости. Гот открыл дверь, запуская эмо-боя, и, стоило только щёлкнуть замок изнутри, как Ангел, не отдавая себе отчёт, снова полез к парню с поцелуями. Астарот послушно отдавался терзающим его пухлым губам, тихо постанывая в поцелуй. Он сжимал тонкие бока юноши, оглаживал спину, аккуратно, словно на пробу опуская горячие ладони ниже, на ягодицы. Ангел крепко зажмурился, моля свой организм начать ответно реагировать на чужие руки, но тщетно. «Мой» Ангел до побеления костяшек вцепился в футболку гота, что тот воспринял как призыв к действию. Отстранившись, гот подцепил пальцами свою футболку и, наспех потянув ее наверх, откинул куда-то на обувную тумбу. Ангел, скользнул взглядом по бледной коже, острым плечам, выпирающим при глубоком дыхании рёбрам, светлой дорожке волос от пупка до бляхи ремня с черепами и вздрогнул. Астарот, с его плавными тонкими изгибами, не шёл и в сравнение с горячей кожей и упругим телом Главы готического братства. — Иди ко мне, мой Ангел, — прошептали губы в миллиметре от лица эмо-боя, пока в сердце гноилось «мой, Антон, мой». Ангел рывком впился новым поцелуем, ощущая под пальцами раскаты чужого возбуждения. Астарот зарычал, проникая холодными пальцами под ткань футболки эмо, в явном порыве стянуть с горячего тела ненужную вещь. Но вопреки ожиданиям, Астарот качнул бедрами, притираясь к мягкому паху эмо крепкой плотью, от чего в светлой голове резко щёлкнул рубильник. Ангел распахнул глаза, отпрыгивая и совершенно неграциозно впечатываясь поясницей в высокую тумбу, с шумом стукнув корпус дерева о стену. — Ангел? Что-то не так? Я что-то сделал? — Прости… прости я думал, — Ангел позорно потупил взгляд, сглатывая и сжимая край тумбы, — я думал, что уже готов, но… — Малыш, успокойся, я понимаю, — все ещё тяжело дыша, выдавил улыбку Астарот, — все в порядке, ты не обязан идти на это только ради меня. Я понимаю, что у тебя раньше не было секса с парнями, и очень это ценю в тебе, — парень подошёл вплотную, ласково проводя ладонью по щеке эмо-боя, вынуждая того поднять свой побитый взгляд. Ложь огромной змеей обвивала тонкую шею, норовя окончательно перекрыть дыхание, но Ангел лишь вымученно улыбнулся. — Я… мне, наверное, нужна минутка, привести себя в порядок, — виновато почесал затылок Астарот, — ты поставь пока чайник, а я… да. — Может, мне лучше уйти? — Шутишь? И так не виделись сколько, а ты хочешь уйти? Малыш, отношения — это не только секс и поцелуи, так что я в душ, а ты дуй на кухню. Ангел поднял на Астарота полный благодарности взгляд и кивнул, следя за тем, как парень поднимает с пола футболку и исчезает за дверью в конце коридора. «И почему я не могу полюбить его?» — вопрошает мысленно юноша. «Мой» — отдаёт набатом чужой хриплый бас из колышущейся в груди мышцы.