***
Треклятая дрель будильника раздалась над ухом неимоверно неожиданно, буквально в лоб крича о том, что Да начнётся твой ад, Антоша или, если короче, это понедельник, чел. Парень нахмурился, стараясь нашарить мобильник в слепую, но в итоге остался ни с чем, потому что в своих капашаниях столкнул его на пол, и за тем пришлось подниматься с постели, чтобы, наконец, отключить ненависный звук. Усевшись рядом с кроватью, он молча встрял взглядом в стену, ненавидя в этот момент очень многое: начало учебного года, это утро, человека, придумавшего начинать учебу так рано и далее, далее, далее. 7:48. В который раз чертыхнувшись себе под нос, он поднялся, оглядываясь в поисках поглаженной с вечера рубашки. Со здравым смыслом он особо не дружил, поэтому взял первую, попавшуюся под руку.***
Первый учебный день в школе всегда приходит одинаково. Неважно в Питере это или в Воронеже, или в каком-нибудь Владивостоке. Где бы ты не находился, начало года везде идентично: одноклассники активно беседуют, перекрикивая друг друга и стараясь рассказать как можно больше о своём «незабываемом» лете, некоторые из них, конечно, стоят в сторонке, не разделяя такой огромной любви ко всем тем, с кем еще идти рука об руку несколько или пару лет, а может и всего год, как Антону, но они всё равно счастливы, пусть и не показывают этого. Старые друзья подолгу обнимаются, наслаждаясь обществом друг друга после долгой разлуки, и по всей школе в попыхах носятся учителя, не успевшие до конца разобраться с распределением расписания. Сонные, помятые, счастливые: каждый рад другому, даже если и говорит обратное, и не смотря на то, что только вчера они все виделись на линейке, эмоции первого учебного дня более сумасшедшие. А ещё в классе бывает такой разряд людей, которые безмолвно и с некой толикой зависти или тоски наблюдают за взаимодействием остальных, не понимая, куда приткнуть себя. Таких обычно новенькими называют. И Антон был одним из них. На первом уроке, коим в этом году выпала литература, все его одноклассники активно общались, совершенно не придавая значения уроку. Да и что там, сам Павел Алексеевич, их учитель русского и литературы, так же бескомпромисно повяз в бесконечных дискуссиях, сославшись, видимо, на то, что первый день — расшатачный. Шастун же наблюдал за этим со стороны, искренне завидуя такой сплоченности их, его, класса. В Воронеже такого не было. Там максимум, что было возможным, так это бестолковые группировки и компашки, вечно ошивающиеся сами по себе. А здесь настолько по-другому, но невольно начинаешь чувствовать себя лишним. И, на чистоту, это обосновано. Антон в недоумении. Сбит с толку, если хотите. Он не знает, куда податься. Он не знает, мать его, ни черта. С начала урока прошло минут двадцать. За это время никто не сделал ничего путного. И это одиннадцатый класс, ну так, для общего понимания. В последний раз взглянув на Добровольского, увлеченно повествующего классу о том, как он с Арсением-он-тут-как-вылез-вообще-Сергеевичем в конце июля с катера нырял, Антон понял, что искать ему тут больше нечего, потому в следующую секунду он уже безпринципно залипал на забивших на него сверстников. У каждогo из них своя история. И за этим было интересно наблюдать. Правда. У каждогo есть причина, почему он именнo такой, какой есть: почему Дима такой добродушный и скромный, почему Катя такая веселая и громкая, почему Ира такая взрывная и активная, почему Эд такой скованный и сидит в стороне, почему Маша такая улыбчивая, но молчаливая, почему сам он — Антон — сидит сейчас за последней партой и наблюдает за всеми ними со зрительской скамьи, не решаясь влиться в этот разношерстный коллектив. Не все они именнo такиe потому, чтo им так хочется. Чтo-тo в прошлом повлиялo на них, и сейчас этo простo невозможнo исправить. Но кто из них открытая книга, а кто перемотаная изолентой яркая обложка — понять невыносимо сложно.***
Следующим уроком стояла химия. Антон не торопясь плелся позади остального класса, в который раз рассматривая длинющий коридор, вдоль стены которого было уставлено неимоверное количество цветов, и моментом начинало казаться, что он в оранжерее какой, а не в школе. — Любишь цветы? — непринужденно интересуется, вышедший только что из кабинета Арсений Сергеевич. Шастун невольно вздрагивает, оборачиваясь на голос, и на мгновение даже теряется с ответом, тупо рассматривая учителя. — Не то чтобы, — бегло оглядев ряд из псевдопальм, отмахивается юноша. Попов проследовал его взгляду, молча оценивая не такой уж и примечательный вид растений, и коротко кивнул, улыбнувшись уголками губ. — Как отношения с классом? Парень кидает на него вопросительный взгляд, практически подавившись ответом, и единственное, что делает, так это слабо ведёт плечами. Ну, а зачем вводить его в какие-то заблуждения? Каждый есть там, где ему место. Не стоит метаться. — Вливаюсь.***
Первый учебный день в школе Питера. Эмоций было много и, к слову, не хватало времени обдумать всё, что скопилось в нём за день. Может быть, Антону больше пришлась по душе послешкольная прогулка по городу, нежели сами занятия? Возможно. Или так греет факт того, что он успел обзавестись друзьями в лице Димы и Серёжы из параллельного класса? И это тоже. Каждое событие прошедших часов оставило какой-то след в памяти, и это было только самое-самое начало его жизни в оковах Петербурга. Еще слишком много воспоминаний он ему подарит. Но пока он еще не окончательно вжился в доставшуюся ему роль неизвестной игры, все его внутренние монологи сводились к одной единственной мысли — здесь всё по-другому.