Attraction

      После разрыва отношений с Саске, у меня вошло в привычку зачеркивать дни на календаре. С огромным удовольствием, каждый вечер я брала маркер и ставила жирный крест на прошедших сутках. Прожиты. Идём дальше. С того дня, как мне стало плохо, я часто ловила на себе внимательный взгляд Какаши-сенсея. Ну разумеется, теперь он будет постоянно отслеживать мое самочувствие. Раздражает, но признаться в том, что это была обычная паническая атака от столкновения со смыслом всей моей жизни, я так и не смогла. Тяжело признаваться в собственных слабостях, а тем более взрослому мужчине, которому наверняка любые девичьи страдания кажутся бредом. А слухи про меня и сенсея тогда действительно распространились. Слишком много пар глаз видели, как я садилась к нему в машину. Говорили всякое: то я оказалась его родственницей, то любовницей. Совсем злые языки шептали, будто я спелась с ним ради оценок, лишь бы и дальше оставаться лучшей. Ну конечно, всегда проще поверить в "через постель", чем в то, что всего реально можно добиться с помощью мозгов и упорного труда. Сам Какаши-сан ничего об этом не говорил. Быть может и не слышал даже, а если и слышал, то ему явно было плевать. Когда слухи дошли до Ино, блондинка тут же затащила меня в туалет, прикрыла поплотнее дверь и скрестила руки на груди: — Рассказывай! Пришлось признаться, что я в очередной раз проявила слабость и позволила Учихе взять вверх над моим состоянием. Слушая мои объяснения, подруга то и дело фыркала и закатывала глаза. — Харуно, ну как можно быть такой?! — она отчитывала меня, словно маленького ребенка. — Уже столько времени прошло, а ты никак не выбросишь этого козла из головы. Так нравиться играть в страдалицу? Мне хочется обидеться на ее слова, но не получается. Я ничего не отвечаю — не вижу смысла. Ино все равно не поймет. В ее жизни нет места страданиям, тем более по парням. А потому, не видя смысла в дальнейшем обмусоливании этой темы, я молча выхожу и иду в аудиторию. Ино возвращается чуть погодя, садиться рядом и молчит. Не злится, иначе уже давно бы все высказала. На лекциях Какаши-сенсея всегда была тишина. Несмотря на ту вольность, что он позволял, все предпочли не сачковать, чтобы впоследствии не облажаться на экзаменах. Мужчина рассказывал материал самостоятельно, без помощи конспектов и книг. Иногда, когда у него очевидно было хорошее настроение, он обсуждал с нами различные медицинские открытия и случаи из новостей. Тетрадь, что я подарила ему в начале семестра, вернулась ко мне со словами: "Спасибо, ты меня очень выручила". Как старосте, мне приходилось довольно часто взаимодействовать с ним. Оказалось, что у сенсея ужасный почерк, поэтому я взяла на себя заполнение журнала. Он был не против, даже обрадовался. А мне было все равно: я была готова взвалить на себя любую работу, лишь бы не думать лишний раз о Саске и избегать возможных встреч после занятий у главных ворот. Сегодня, заполняя очередную страницу журнала нашей группы, я украдкой наблюдала за сидящим напротив Какаши-сенсеем. Распирало жуткое любопытство: что же он прячет под своей маской? В группе предполагали всякое: от выпирающих зубов до больших пухлых губ. От этого становилось ещё интереснее, кто-то даже делал ставки. Но спросить напрямую так никто и не решился. Видимо, несмотря на любопытство, мы слишком привязались к серовласому мужчине и уважали его право на маленькие секреты. Дописав список студентов на новой странице, я отложила ручку и потянулась. Какаши-сенсей сидел за своим столом неподвижно и что-то читал. Он почти всегда либо читал, либо курил. Даже моя тетрадка со списком пропахла едким сигаретным дымом. Пришлось оставлять ее в колледже, иначе у мамы появилось бы много вопросов. Ей не важно что я уже давно не маленький ребенок. Для нее я всегда буду неразумной дочкой, которую нужно оберегать и воспитывать. Хоть в тридцать, хоть в пятьдесят лет. — Вот, я закончила, — протягиваю журнал сенсею, закинув лямку рюкзака на левое плечо. — Спасибо, — кивает он, не отрываясь от книги. — Как самочувствие? — Да все со мной нормально! — раздраженно выпалила я, но тут же осеклась. — Извините. Я не хотела. Он молчит, а я поспешно покидаю аудиторию. Чувствую себя паршиво. Мало того что со своими проблемами никак не разберусь, так ещё и на сенсея накричала ни за что. Ускорив шаг, я буквально вылетела из института и, выйдя за ворота, пошла в сторону ближайшего Старбакс. Кофе, мне срочно нужен крепкий кофе. Принимая заказ на двойной эспрессо, бариста спрашивает мое имя, чтобы написать его на стакане. Я отмахиваюсь, мол, напиши что угодно. Он возвращается со стаканом в руке, на котором ярко-розовым маркером написано: "Улыбнись". И я действительно улыбаюсь, но получается как-то криво, неестественно. Я давно разучилась нормально улыбаться. Эта функция больше недоступна. Наушники в ушах, играет грустная песня. Разумеется о любви, о чем же еще можно петь? Вслушиваюсь в текст, пью кофе и медленно шагаю к остановке. "И неважно что говорят другие о тебе, Я буду любить тебя вечно! Помни обо мне. И даже в следующей жизни, если она только есть Я буду любить тебя!" Автобус забит почти до отказа. Стою возле самых дверей, крепко держась за поручень. Пахнет смесью мужского одеколона и усталости. Все возвращаются домой, на лицах выражение облегчения. Сжимаю в руке пустой стакан из под кофе. Забыла выбросить, пока ждала автобус. Теперь придется везти. Благо недолго, всего пара остановок. Выхожу из салона, прицеливаюсь и кидаю стакан в мусорку. Он падает точно посередине, поворачиваясь ко мне неоновой надписью. Улыбаться все равно не хочется. Дома меня ждет стирка, приготовление ужина и конспекты. Повар из меня так себе, но сварить пельмени вполне способна. Родители еще не вернулись с работы, потому я спешу покончить со всеми делами и закрыться в ванной. Ароматная пена с запахом бабл гама, вода чуть горячее, чем нужно. Медленно погружаюсь, стараюсь не шевелиться, пока тело не привыкнет к высокой температуре. Вновь вспоминаю, как накричала на сенсея и закрываю глаза. Господи, ну вот надо же быть такой идиоткой? Он просто проявил внимание как педагог, а я сразу агрюсь. Надо извиниться ещё раз, иначе чувство стыда меня задушит. Как только вода становится холодной, вылезаю, обтираюсь большим махровым полотенцем и накидываю на чистое тело белый халат. Пельмени съедены, постиранное белье развешано, можно и поучиться. Открываю конспекты, завариваю кофе и погружаюсь в чтение. Телефон сигналит смс-кой. Мама пишет, что они с отцом решили сходить в кино. Желаю им приятного сеанса, а у самой на душе кошки скребутся. Я бы тоже хотела так же: всегда быть рядом с любимым и чтобы с годами наши отношения ни на грамм не ухудшились. Не судьба, очевидно. Трясу головой, отгоняя неприятные мысли и вновь погружаюсь в учебу. Потому что так намного проще и легче.

***

Время неумолимо бежит вперёд, дни проходят как секунды. Ещё совсем недавно я была уверена, что осенний бал нескоро, что до него ещё полно времени. И только сегодня, зачеркивая очередную пятницу на листе календаря, я с ужасом понимаю, что завтра та самая суббота. Чертов бал. Подготовка к нему прошла более чем успешно. Мы смогли найти отличного диджея, составили плейлист, программу, заплатили профессиональному фотографу. Ино еще за неделю обошла все магазины в городе, пытаясь отыскать подходящее платье. Как по мне, могла бы и не стараться так. Она и в мусорном мешке будет смотреться как мисс Вселенная. Сама я очень не хотела туда идти. Причина понятна — Саске. Наверняка он и его девушка Карин (я наконец удосужилась запомнить ее имя) придут туда. Смотреть на них, таких счастливых и танцующих вдвоем у меня просто не хватит сил. — Сакура, ну нельзя же все время бегать от него, — говорила Яманака, примеряя очередное платье с открытой спиной и слишком высоким на мой взгляд разрезом сбоку. — Чем чаще будешь видеться с ним, тем легче станет. Быстрее сможешь отпустить. Легко ей говорить. Перемеряв ещё с десяток разных вариантов, Ино выбирает черное платье без бретелек, с довольно неприличным вырезом на груди. Настаивает, чтобы я тоже что-нибудь купила. Пытаюсь отмахнуться, но у блондинки есть особый талант: она мертвого достанет, если захочет. Потому неудивительно, что спустя полчаса в примерочной уже стояла я, глядя на свое отражение в зеркале. На мне белое платье с юбкой полусолнце и босоножки в тон. Ино одобрительно кивает, а мне неуютно и плакать хочется. Не хочу платье, не хочу надевать то, что так нравилось ему. Продавец желает отлично повеселиться на балу, а мне хочется размахнуться и выкинуть чертово платье с босоножками в первый попавшийся мусорный бак. Ино говорит что-то о предстоящем вечере и о том, что нужно записаться на прическу и маникюр. Я почти не слушаю ее, у меня в голове предшествие бури. Еле сдерживаюсь, чтобы не послать все к чертям: и Ино с ее планами, и платье, и бал. В конце концов, моя подруга не виновата в моей слабости. Да и платье не виновато. Все утро субботы я старательно избегаю мыслей о предстоящем мероприятии. Ино, прекрасно зная моё настроение, забросала меня смсками с угрозами. В последней писала, что если я не приду, она лично притащиться за мной и приведет меня на этот чертов бал хоть в пижаме. Настырная! Смотрю на белое платье, висящее на двери шкафа. Оно и правда отлично сидит на мне, отрицать очевидное глупо. А, может, и правда сходить? Хотя бы раз переступить через свои "не могу" и попробовать повеселиться? В конце концов, потанцевать всегда найдется с кем. Не могу сказать, что я пользуюсь популярностью у парней, но есть парочка, кто точно был бы не против потанцевать именно со мной. К тому же, это неплохой шанс показать Учихе, как я счастлива без него. А что если он приревнует меня? Мужчины ведь всегда хотят, чтобы мы думали и страдали только по ним одним. Интересно, его заденет? Решительно скидываю с себя одежду, надеваю платье, застегиваю ремешки босоножек. Собираю волосы в пучок, закрепляю лаком и шпильками с белыми цветочками. Немного макияжа и готово. Достаю из шкафа белый клатч, последний раз проверяю все ли в порядке и выхожу из дома. До начала ещё целый час, потому я решаю идти пешком. Достаточно времени чтобы подумать, подготовиться и потренироваться улыбаться более естественно. Порыв прохладного ветра напоминает, что я не догадалась захватить куртку, ведь после бала будет намного прохладнее. Плевать. Обратно все равно на такси или Ино подбросит. От главных ворот колледжа и до самого парадного входа горят китайские фонарики. Красиво и очень уютно. Не зря мы так много сил вложили в декор, результат оправдал все ожидания. Глубоко вздыхаю, вхожу внутрь здания. Несколько неуверенных шагов, и вот я рядом с актовым залом. Осталось лишь открыть дверь и войти внутрь. Натягиваю улыбку, тяну руку к дверной ручке, осторожно открываю. Громкая музыка заглушила скрип открывающейся двери. Смотрю в зал и пытаюсь отыскать взглядом Ино. Возле одного из столиков столпились дежурные преподаватели. Нашего Какаши среди них нет. Кажется, у него были какие-то дела, он говорил что не сможет прийти. Мой взгляд останавливается на танцующей паре возле сцены. На девушке белое платье в пол, на парне черный смокинг. Ее длинные красные волосы завиты в крупные локоны. Его черные пряди лежат идеально. Сердце пропускает удар, а затем со звоном падает вниз. Это он. Саске. Пытаюсь взять себя в руки, я же знала, что он будет здесь. Я готовилась, я отрепетировала в своей голове не один возможный сценарий развития событий. Но ничего не получается. Становится трудно дышать, музыка давит на уши. Я не могу. Я бы очень хотела, правда, но не могу. Разворачиваюсь и фактически бегом покидаю здание колледжа. Ноги сами несут меня в неизвестном направлении. Перед глазами все плывет от наступивших слез. Холодно. Дойдя до моста через реку, останавливаюсь и смотрю на водную гладь. Стараюсь дышать медленнее, глубже, дабы успокоиться. Какая же ты жалкая, Сакура! Слезы медленно стекают по щекам, наверняка тушь размазалась. Но мне все равно. Перед кем теперь красоваться? Легкое шифоновое платье в миг стало тяжелым, удушающим. Приобняв себя руками, пытаюсь согреться, но ничего не выходит. Невозможно согреть себя, если внутри так же холодно, как и снаружи. — Сакура? Знакомый мужской голос заставляет замереть и медленно обернуться. Серебристые волосы отражают свет уличных фонарей. Черная куртка, маска на пол лица и такие темные, но теплые глаза. — Какаши-сенсей? — отворачиваюсь и вытираю слезы. — Вы чего тут? Разве у Вас не были планы? — Я соврал, — честно признался мужчина, подойдя ближе и встав рядышком. — Не люблю такие мероприятия. Не мое. А ты чего тут? — Тоже не люблю, — вру я. Он окидывает меня многозначительным взглядом. Не поверил. Но и ничего не сказал. — А чего гуляешь раздетая? — не дожидаясь моего ответа, он расстегивает молнию куртки и накидывает ее на мои плечи. Становится так тепло, словно я завернулась в толстый и уютный плед. Его куртка пахнет сигаретами и немного одеколоном. Странное сочетание. Но приятное. — Спасибо, — отвечаю я, виновато опуская глаза. — Не подумала. Извините. Я извинялась не столько за то, что лишила его куртки, а за свою недавнюю вспышку. Но он снова ничего не ответил. Может и забыл уже. В конце концов, зачем ему забивать голову капризами какой-то студентки? — Скажите, сенсей, а Вы кого-нибудь любите? — внезапно спрашиваю я. Становится стыдно и неловко от такой наглости, но слова уже произнесены, обратно не отмотаешь. — Книги люблю, — честно отвечает мужчина. — Везёт Вам. Книги не причиняют боли. Они никогда не предадут. Он снова молчит. Я нерешительно поднимаю глаза, рассчитывая увидеть на его лице усмешку или раздражение. Но нет, он смотрит на меня вполне спокойно, даже без жалости. За что я ему очень благодарна. Начни он меня жалеть, я бы точно не выдержала и разрыдалась пуще прежнего. Мы молча идем по улице. Он чуть впереди, я следом за ним, завернутая в его куртку. Он заворачивает в первое попавшееся кафе, я за ним. Садимся за стол у окна. Он заказывает кружку пива, а я ничего не хочу. К горлу подкатила очередная волна отчаяния. В зале тепло, но я продолжаю дрожать, правда уже не от холода. Смотрю на свою белоснежную юбку и стараюсь дышать медленнее и глубже. Сенсей пьет пиво, а я даже голову не могу поднять, хотя сейчас есть прекрасная возможность узнать, что же он так старательно прячет под маской. Но я так и не решилась. Мы сидели там около сорока минут. Он медленно пил пиво, а я смотрела в одну точку на своей юбке и пыталась не кричать от обиды и собственной никчемности. Какаши-сан даже не пытался заговорить. И хорошо. Я сейчас не в том состоянии, чтобы поддерживать беседу. Я вообще боялась открывать рот, меня выворачивало наизнанку от желания как следует выплакаться и проораться. И сенсей, похоже, это понимал. Когда я наконец более-менее успокоилась и смогла поднять глаза, сенсей уже допил свое пиво и спрятал лицо под маской. Его глаза внимательно скользили по моему лицу, но никаких эмоций ее выражали. — Уверена что ничего не хочешь? — спросил он. Я отрицательно мотаю головой. — Плохой из меня учитель, — усмехается он. — Не умею я поддерживать в подобных ситуациях. Даже что сказать не знаю. — Не надо, — отвечаю я, чуть приоткрыв рот. — В этом вопросе мне никто не помощник. — А как же подруга? — Ино не понимает. В ее жизни все всегда по плану, все только так, как хочется ей. Мальчики ей не интересны. Одни цветы на уме. — А он хоть стоит того? — неожиданно спрашивает Какаши-сан. — Он стоит всего, — отвечаю я. Сенсей снова молчит. Я тоже. В клатче настырно вибрирует телефон, но я даже отвечать не хочу. Прости, Ино, но никакого бала у меня не будет. Надеюсь, мое нытье и загоны не испортят тебе вечер. Оторвись там за двоих. — Пошли, провожу. Какаши-сенсей бросает на стол несколько купюр и выходит на улицу. Я молча иду следом, даже не пытаясь отказаться. Знаю, что все равно пойдет. Как тогда он не смог оставить меня одну в непонятном состоянии, так и теперь. Всю дорогу до дома мы снова молчим, каждый думает о чем-то своем. В моей голове мысли прыгают, как взбесившиеся кузнечики, а из глаз периодически стекают одинокие маленькие слезинки. Становится трудно дышать носом, приходится шмыгать. Уже возле моего дома, я снимаю курточку сенсея и протягиваю ему, не поднимая глаз. — Спасибо. Я благодарила его за все. За теплую куртку, за то, что оказался в нужное время и в нужном месте. За то, что не пожалел и не посмеялся. За то, что не пытался узнать подробностей. И что не оставил одну. — Можно тебя кое о чем попросить? Я удивленно поднимаю глаза, забыв про стеснение показать свои слезы. Да и чего стесняться? Он все уже видел. — О чем? — Я понимаю, что тебе нелегко, — он смотрел мне прямо в глаза, заглядывал в самую душу. — Точнее, нет. Я не могу понять тебя, буду честным. Но постарайся почаще улыбаться. Улыбка, пусть и не настоящая, рано или поздно притягивает к себе счастье. Одна моя знакомая постоянно говорила мне об этом. Запомнил, хотя сам редко следую. — Хорошо, — честно отвечаю я. Почему-то его слова, совершенно обычные и немного кривые в своей сути, подействовали на меня успокаивающе. Наверное потому, что он не отчитывал как Ино, не допрашивал как могла бы мама и не пытался обратить все в шутку, как отец. Он просто попытался приободрить, неуклюже, но ведь смог же. — Добрых снов, — он разворачивается, накидывает куртку на одно плечо и быстро уходит. Немного проводив его благодарным взглядом, я захожу домой, снимаю с себя ненавистное платье и бросаю на пол. Ныряю под теплое одеяло, чувствую запах сигаретного дыма на своей коже. Раньше терпеть не могла этот аромат, но благодаря Какаши-сенсею, он вдруг стал не противным, а успокаивающим. "...постарайся почаще улыбаться". Губы сами собой растянулись в легкой улыбке. В кои-то веки даже не тряслись, не пытались опуститься. Мысленно ещё раз поблагодарив своего странного и такого заботливого учителя, я спокойно вздохнула и провалилась в объятия крепкого сна.