Амантий в Стране Чудес

И тут я начал расти вверх. И вымахал где-то под два метра. Надо сказать, меня это невероятно обрадовало, так как я всегда комплексовал из-за невысокого роста. Но теперь-то я смогу смотреть в глаза самому Петру Великому! Но потом вдруг я моментально расклеился. Теперь-то я точно ни в одну дверь не пролезу. Да и в помещении стало тесно. Началась паника. Я ощутил себя замурованным в четырех стенах, и единственным, что я мог тогда сделать, было… просто заплакать. Да, стыдно сказать, программист, которому через какие-то три года стукнет тридцатник, вдруг пустил нюни. Хорошо хоть, никто не видит! — Ё-мое! — разозлился я. — Такой большой мальчик — и плачет? Э! Я же не баба! Хоть десять таких мешков — все подниму! — откуда всплыла реплика Вакулы из повести Гоголя, я, честно, так и не понял, но принял это как факт. — Что-то со мной не то. Не узнаю себя. Неужто я — это не я, а какой-нибудь Николай Басков из телевизора? Неужели я в него превратился?! Так, попробую себя протестировать. Если вспомню все слова песни — точно превратился. — Все так же ворует шарманка, В оркестре она — клептоманка! Нет. Слова не те. И это радовало. Даже настроение немного поднялось. До тех пор, пока до меня не дошло, что опять уменьшился, причем еще больше, чем хотелось бы. А тем временем слезы все лились и лились, без моей на то воли, и вскоре я обнаружил себя в луже, а чуть позже — чуть не утонул в море, еще более соленом, чем родное Балтийское. Первой мыслью было: раз я в море, то совсем недалеко должен быть автовокзал. Потому что в поселке, куда мы ездили с женой на пляж, автовокзал был неподалеку. Но додумать я не успел — чуть не захлебнулся. Тут мне уже пришлось вспомнить «брасс» и «кролль» и поплыть… Навстречу приключениям. Не знаю, сколько я плыл, но почему-то не уставал. Единственное, что я чувствовал — скука. И бессмысленность происходящего. Честно говоря, в тот момент я подумал, что изнуряющие походы с женой в магазин одежды — гораздо более осмысленное и полезное занятие, чем вот это все происходящее. Море казалось бескрайним и вызывало тоску. Поэтому я невероятно обрадовался, когда увидел проплывающий мимо объект. Им оказался… деревянный терем. Такой, как на картинках к русским народным сказкам. Терем плыл по волнам, и из него слышались крики, смех и разговор. — Плывет в море теремок, теремок. Он не низок, не высок, не высок. Вот по морю, морю я плыву, у дверей остановился и стучу! — ноль внимания. Я разозлился и как заору: — Эй! Алло! Потом я со всей дури свистнул, чуть не утонув. Из окна высунулась… Мышь. В кокошнике и сарафане. Должно быть, Мышка-Норушка. Я помахал ей рукой и поприветствовал: — Здравствуйте, уважаемая Мышка-Норушка! — но она в ответ лишь вздернула нос. Странно, может она иностранка? Из Немецкой Слободы, чай. Стоп. Какая Немецкая Слобода? В Эстонии? Но все-таки решил проверить и спросил: — Wo ist meine katze? Мышь вздрогнула. Тьфу, блин. Зачем я у нее спросил, где мой кот? Теперь еще извиняться! — Прошу меня простить. С языка сорвалось. Я забыл, что вы не любите кошек. — А ты бы их на моем месте любил?! — вскричала Мышь, и я понял, что, кажется, оскорбил ее мышиные чувства. Поэтому решил загладить вину. — Нет, что вы, — я решил задобрить ее цитатой Шарикова. — Вот мы котов… душили-душили, душили-душили, душили-душили, душили-душили… — что-то меня заело, и стало как-то стыдно перед котами. — Вот и правильно! Хоть на что-то вы, алкаши, сгодились! — огрызнулась Мышь. Но тут уже обиделся я. — Я не алкаш. Я представитель богемы, — задрал я нос, несмотря на то, что по-прежнему плыл по морю, только уже держась за Теремок. — Кстати, у вас пекут шикарные блины. Я бы отведал парочку. С грибами в сливках. — Хрен тебе, а не блины! — возмутилась Мышь. — У нас тут от нищеты… Я чуть не повесилась, а ты блинов требуешь?! — Ладно. Все. Простите, — как мог более вежливо, хотя и злился страшно, ответил я. — Вон, кажется, земля виднеется… — Это Заячий Остров, — отрезала Мышь. — Сейчас сюда приплывет Дед Мазай с зайцами, и мы устроим Большой Квартирник. — Что за мероприятие? — поинтересовался я. — Собираемся на чьей-то квартире. И песни поем, — фыркнула Мышь. Вскоре мы причалили к берегу. Вернее, это я помог Теремку вырулить к берегу, хотя моей заслуги никто не заметил. Из Теремка вышли знакомые все лица: Мышка-Норушка, Лягушка-Квакушка, Заяц-Побегаец, вылетели Комар-Пискун и Муха-Цокотуха. Вот и вся компания. Все собрались на берегу, ждать, когда приплывет легендарный дед на лодке. Мышь, к которой все относились с почтением, закричала: — Садитесь, все садитесь и слушайте. Вы у меня вмиг высохнете! Все послушно уселись в круг, а Мышь стала посредине. Я не отрывал от нее глаз, так как знал, что если тут же не высохну, то сразу и заболею. — Гхе-гхе! — откашлялась с важным видом Мышь. — Все готовы? Тогда начнем. Это вас мигом высушит! Тишина! Петр Первый, правда, без благословения Патриарха, быстро добился полной гармонии с немцами, которые нуждались в твердой власти и видели на своем веку немало несправедливости. Гордон, Лефорт, Брандт… — Да! — крикнула Лягушка, но тут на нее все посмотрели волком, и она замолчала. — Простите, — спросила, нахмурясь, Мышь с чрезмерной учтивостью, — Вы, кажется, что-то сказали? — Нет-нет, — поспешно ответила Квакушка. — Значит, мне показалось, — заметила Мышь. — Итак, я продолжаю. Генерал Патрик Гордон и капитан Франц Лефорт поддержали Петра Великого, а вот Патриарх нашел это неблагоразумным… — Что он нашел? — спросил Комар-Пискун. — Нашел «это», — ответила Мышь. — Ты что, не знаешь, что такое «это»? — Еще бы мне не знать, — квакнула Лягушка. — Когда я что-нибудь не нахожу, это обычно бывает комар или муха. Вопрос в том, что же не нашел Патриарх? Мышь не удостоила ее ответом и торопливо продолжала: — Не нашел это благоразумным и решил вместе с Василием Голициным отправиться к царевне Софье и предложить ей корону. Поначалу Софья вела себя очень сдержанно, но наглость ее воинов-стрельцов… Ну как, милый, просох? — спросила она меня. — Я и не думал просыхать, — горько ухмыльнулся я. — Выпить бы. — В таком случае, — провозгласил Комар, — я предлагаю принять резолюцию о немедленном роспуске собрания с целью принятия самых экстренных мер для скорейшего… — Говорите по-человечески, — квакнула Лягушка. — Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете. Комар отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Остальные тихо захихикали. — Я хотел сказать, — обиженно проговорил Комар, — что нужно устроить Игру в Фанты. Тогда мы вмиг высохнем! — А что это такое? — поинтересовался я. Сказать по правде, меня это не очень интересовало, но Комар многозначительно молчал — видно, ждал вопроса. И, так как все тоже молчали, пришлось, как на конференции по машинному обучению, спрашивать мне. — Чем объяснять, — сказал Комар, — лучше показать! Чтобы не замерзнуть, все дружно расхватали и приняли к действию фанты, розданные Мышью. Мне досталось следующее: доплыть до Васильевского Острова (оказывается, мы приплыли в Питер!) и почесать нос Большому Сфинксу. Видимо, от меня просто решили избавиться, но я тогда не принял это близко к сердцу и просто тупо поплыл, куда меня послали. А послали таки-далеко.