Амантий в Стране Чудес

— Больше я туда ни за что не пойду! И меньше — тоже! — ворчал я, поспешно шагая в сторону Дворцового моста, прочь от этого желтого шедевра Петровского барокко, сильно напомнившего мне сумасшедший дом. — А еще светлейший, называется. Даже Безумный Тэд из соседней палаты был более адекватен. Рассуждая таким образом, я наконец добрался до моста… который на моих же глазах исчез, словно был голограммой, как тот Сфинкс. Ну и как теперь на другой берег перейти? В полном отчаянии спустился по гранитным ступенькам к воде. Глядь, по Неве со стороны Адмиралтейских верфей плывет лодка. А в ней — старый дед в тулупе, шапке-ушанке, валенках — в почти двадцатиградусную жару! Я, конечно, замахал руками, закричал. Хотел даже костер развести, да побоялся полиции. Дед в лодке подплыл к Университетской набережной и как крикнет, сложив руки в рупор: — Экскурсии по рекам и каналам Санкт-Петербурга! Стоимость билета — сто рублей! — Увы, нет в кармане сто рублей, не построим кораблей, — грустно пропел я. — Простите, как вас по отчеству? — вежливо обратился я к старику. — Без отчества. Просто Дед Мазай, — буркнул дед. — Так, стало быть, вы зайцев возите? Можно и я тут зайцем доплыву? — Э, что с тобой поделать, залазь, — вздохнул дед, закуривая папиросу. — Давеча группу пленных шведов и убогих чухонцев возил и тебя, нищеброд эстляндский, довезу. Страшно обрадовавшись, я прыгнул в лодку, и мы поплыли. По дороге разговорились. — Куда путь держишь? — В Летний сад. На ассамблею к государю Петру Великому, — ответил я, разглядывая окрестности: вдоль гранитных берегов цвел камыш. — Это что? Квартирник? — Вроде того. Только… не в квартире, а, как видите, на природе. — Знамо дело, государь поступил мудро. Не далее, как на прошлой неделе был большоооой квартирник в Зимнем дворце. Данилыч и меня пригласил. Говорит, сапоги голландские в коньяке замариновал, я мангал из металлолома приволок. Санек-то знаток своего дела, на шпагу сапог нанизал, огонь разжег. Так что тут началось! Шум, гам, скандал, ампиратор рвал и метал, выгнал всех и мангал с сапогами вслед кинул. И пригрозил нам всем поотрубать лично головы, если вовремя не смоемся. Так-то. Слушая увлекательнейший рассказ Мазая, я рассеянно смотрел по сторонам. Слева — Петропавловская крепость, только почему-то огражденная со всех сторон колючей решеткой. Вон, вдали решетки золотые и вазы с урнами виднеются, стало быть — это и есть Летний сад. Наконец, мы свернули вправо и поплыли по Лебяжьей канавке вдоль сада. Около входа дед Мазай меня высадил и в благодарность я подарил ему свою старую расческу. Войдя в сад и увидев обнаженные фигуры мраморных античных дев, я ощутил немыслимый приток вдохновения и собирался уже достать блокнот и набросать стихотворение, но мне помешали. Из дальнего угла раздавались крики, обзывательства и матюги. Подойдя на звук, я обнаружил группу лакеев в зеленых ливреях, которые окружили статую, кажется, Зевса, на постаменте которой орудовали напильником двое из них. Мне стало интересно, и я подошел поближе. — Аккуратнее, Пятерка! Опять по носу ему заехал! — Я не виноват, — буркнул лакей со странным именем Пятерка. — Это Семерка меня под локоть толкнул! Семерка посмотрел на него и сказал: — Правильно, Пятерка! Всегда сваливай на другого! — Ты бы лучше помалкивал, — сказал Пятерка. — Вчера я своими ушами слышал, как государь обмолвился, дескать тебе давно пора отрубить голову! — За что? — спросил первый лакей. — Тебя, Двойка, это не касается! — отрезал Семерка. — Нет, касается, — возразил Пятерка. — И я ему скажу, за что. За то, что он принес кухарке луковки голландского тюльпана вместо лука! Семерка швырнул напильник. — Ну, знаете, такой несправедливости… — начал он, но тут взгляд его упал на меня, и он умолк. Двое других оглянулись, и все трое склонились в низком поклоне. — Эм… Разрешите представиться, граф, эээ… Аман де Жабаскрип, гость из Эстляндии. Скажите, пожалуйста, — осторожно спросил я. — Зачем вы отпиливаете Зевсу бороду? Пятерка с Семеркой ничего не сказали, но посмотрели на Двойку. Тот оглянулся и тихо сказал: — Понимаете, ваше сиятельство. Государь приказал всем лицам мужеского полу, на ассамблее сей присутствующим, сбрить бороды. В противном случае нам всем отрубят головы. Так что, ваше сиятельство, понимаете, мы тут стараемся, пока не пришел… В эту минуту Пятерка (он все это время вглядывался в сад) крикнул: — Петр Алексеевич, государь-император Всероссийский! Лакеи все пали ниц. А я лишь обернулся — до того не терпелось увидеть живого императора! Впереди выступали десять солдат Преображенского полка: на них были формы с вышитыми на мундирах сердцами. Далее шагали десять солдат Семеновского полка: на их мундирах виднелись кресты, и шли они также по двое. Далее следовали гости, в основном — князья и княгини. В их числе прошествовал и Чижик-Пыжик, который всех фотографировал и нервно улыбался. Мимо меня прошел и не заметил. Вот негодяй! А замыкали это великолепное шествие — барабанная дробь! — сам Петр Великий и Екатерина Первая. Я немного занервничал: может, и мне надо было пасть ниц при виде столь блистательного шествия? Однако никаких правил на этот счет я не помнил. — Да и к чему устраивать шествия, если все будут падать ниц? Никто тогда ничего не увидит. И я как дурак остался стоять. Когда шествие поравнялось со мной, все остановились и уставились на меня, а Петр Великий в шоке вытаращил глаза и сурово спросил: — Кто таков?! Царь обращался к лакею, но тот лишь картинно улыбнулся и поклонился в ответ. — Дурак! — бросил Петр, раздраженно мотнув головой: черные кудри рассыпались по плечам. Потом он обернулся ко мне и спросил: — Как звать тебя, дитя? — Амантием, с позволения Вашего Величества, — учтиво ответил я, про себя же подумав: «Да ведь это же всего-навсего сон, чего ж я так переживаю!» — А те — кто? — гневно спросил император, указывая на горе-лакеев. — А хрен знает, — почему-то вдруг вырвалось у меня, отчего я немного опешил. Но от слов дерзких Петр Алексеевич побагровел и как рявкнет: — Отрубить ему голову! Отрубить! Громовой голос пронзил мою голову острой болью, и я, сжав руками виски, закричал в третьей октаве: — Да прекратите уже орать! Император немного опешил. Глаза налились кровью, руки затряслись, лицо побледнело. Казалось, сейчас произойдет что-то ужасное, о чем я даже и подумать не мог. Как вдруг… Сзади к нему тихо подошла супруга и, обхватив нежно за плечи, промурлыкала: — Одумайся, любимый. Он ведь совсем еще дитя. Не ведает, что говорит. Надвигающийся припадок как рукой сняло, дыхание выровнялось. Царь вытер пот со лба и, бросив взгляд на лежащих ничком садовников, скрипя зубами, приказал: — Перевернуть. Их. Один из солдат Преображенского полка осторожно, носом сапога, перевернул лежавших. — Встать! — прогремел царь. Садовники вскочили и начали отвешивать поклоны всем присутствующим, даже мне. — Отставить поклоны! Терпеть не могу ханжей и лицемеров! — гневно воскликнул царь. — А это еще что?! — взгляд его упал на статую Зевса с отпиленным носом. — Работу скульпторов итальянских портить? Ужо я вам! — С дозволения вашего величества, — осторожно начал Двойка. — Мы, значит, старались… — Ясно. Отрубить им головы! Процессия двинулась вперед, остались только три солдата Преображенского полка, те, которым поручили исполнить приказ. Бедняги садовники бросились почему-то ко мне, просить политического убежища в Эстляндии. Я вытащил блокнот и по-быстрому нарисовал на трех листках герб Евросоюза и, вручив каждому, велел спрятаться в кустах. Солдаты, беглым взглядом поискав приговоренных, никого не нашли и вернулись на свои места в процессии. — Ну? — испытующе воззрился на них Петр Алексеевич. — Пропали головы, ваш-величство! — хором отчеканили бравые солдаты. — Ай да молодцы! — похвалил их царь. — Сыграем в городки?! — задорно, с горящим взглядом, обратился он почему-то ко мне. — А сыграем! — выпалил я, дивясь своей смелости. — Тогда пошевеливайся! — рявкнул на меня государь-император, и я, не посмев ослушаться, примкнул к процессии. — Чик-чирик! Ч-чудесный сегодня день! — раздалось чириканье у меня за спиной. Я обернулся и увидел Чижика-Пыжика, собственной персоной. Тут меня переклинило, глаза налились кровью, я схватил его за шею и, подняв на уровень глаз, прошипел ему прямо в морду: — Где моя золотая карта, мерзавец мелкий?! Не скажешь — уголовное дело на тебя заведу, и будешь сидеть, чирикать за решеткой! — Клянусь, я по ошибке! Я перепутал вас с Александром Даниловичем! — закукарекал чиж. — Хорош заливать. Я не такой страшный, — обиделся я. — А ну верни карту! — Ик-к-к! — птица от волнения начала икать. — Нетути! Баба-Яга забрала! — А где сейчас Баба-Яга? — уже немного успокоившись, поинтересовался я. — Т-с-с! — зашикал на меня чиж, озираясь по сторонам. — Ее пытают на дыбе. — За что? — удивился я. — Вы сказали «как жаль»? — испуганно переспросил чиж. — Не, я хотел сказать «поделом». Но в данном случае — за что? — Она явилась на ассамблею в лаптях, — от этой фразы я чуть не загоготал в голос, но вовремя остановился. — Понимаете, в правилах ясно прописан дресс-код, а она ослушалась, и… — Все по местам! — раздался громовой голос императора, и все начали в панике носиться взад-вперед, сбивая друг друга с ног. Тем не менее, после того, как солдаты отходили гостей палками, все успокоились и встали на места. Взглянув на площадку, я даже присвистнул: она вся была в бугорках и рытвинах. «Теперь понятно, почему тут развелось столько князей и княгинь. Как говорится, каждому по рытвине, с каждого по игре!» К слову, игра оказалась не той, что я себе представлял: на площадке в шесть колонок были поставлены вереницы стульев, а на финишной полосе стояли столики с огромными серебряными кубками. «Наверное, это кубки Большого Орла. Интересно, он сам присутствует на торжестве?» — На старт. Внимание. Ма-а-а-арш! — прогремел император и выстрелил из ружья в воздух. Все как ненормальные бросились к рядам стульев, толкаясь, пихаясь и матюгаясь. Смотреть было смешно, но самое смешное началось дальше: бояре в шубах и шапках, дворяне в париках и камзолах, дамы в кринолинах, становились на четвереньки и втискивались между деревянных ножек стула и под стульями пытались пролезть. Естественно, застревали. Естественно, парики и метровые меховые шапки падали, а шубы оставались валяться на стартовой полосе. «Попытать счастья, что ли?» — подумал я и, предварительно съев кусок гриба и уменьшившись, сняв шляпу и мундир, тоже полез под стульями. Это заметил один из судей и, схватив меня за шкирку, вышвырнул с площадки: — Дисквалификация за употребление доппинга перед соревнованием! Я, конечно, обиделся и чуть не заплакал, но виду не подал и сел на одиноко стоящий (наверное, тоже дисквалифицированный) стул у стартовой полосы. Над другим концом площадки возвышалась монументальная фигура Петра. Он громко и грубо смеялся, взирая на пыхтящих под стульями бояр, и время от времени еще и кидался в них помидорами. Одному боярину помидор нанизался на длинный нос, превратив его в клоуна из цирка. Временами царь гневался и отдавал направо и налево приказы: «Отрубить ему голову! Голову ему долой! И этому отрубите голову!» «Что же со мною-то будет? Тут так любят рубить головы, словно какие дрова, ей-богу! Странно, что кто-то еще уцелел». — Ну, как успехи? — откуда-то слева послышался глубокий бархатный баритон. Повернув голову, я заметил что-то похожее на мерцающую в воздухе голливудскую улыбку. О, да это же Сфинкс с набережной, мой добрый знакомый! Подождав, пока проявятся глаза, лицо и головной убор фараона, я поприветствовал Сфинкса и вкратце поведал ему о своей неудаче в игре. — У них вообще, по ходу, нет никаких правил, — жаловался я. — Все ползают под стульями, ругаются, дерутся, а царю пох… — тут я просто спиной ощутил, что Петр стоит за мной и внимательно слушает. -…оже, не нравится, ведь он великолепно играет в любую игру. Обернувшись, я увидел удовлетворенную улыбку на суровом лице правителя. Впрочем, он ничего не сказал и прошел мимо. Зато нас своим вниманием одарила императрица. — С кем ви разгофарифаете? — с явным немецким акцентом спросила она, бросая томные взгляды на Сфинкса. — Разрешите представить вам, ваше величество, — с поклоном ответил я. — Это мой друг, Египетский Сфинкс. — Он выглядит подозрительно, — задумчиво промолвила Екатерина. — Впрочем, пусть поцелует мне руку, если хочет. — Благодарю, но с этим лучше справится мой физический двойник, — вновь улыбнулся мой друг-голограмма. — О майн Готт! Я не понимайть ваши загадки! — Так ведь Сфинкс же. Его загадки под силу лишь Эдипу, — напомнил я, пытаясь утешить императрицу. — Все равно. Все равно его нужно убрать. Он меня пугает. Питер, Питер! — крикнула Екатерина проходившему неподалеку мужу. — Майн либе, прошу, сделай с ним что-нибудь! — Отрубить ему голову! — рассеянно буркнул царь: видимо, это был единственный способ решения всех проблем. — Я лично сбегаю за палачом! — крикнула Екатерина и, подобрав юбки и обнажив при этом пухленькие коленки, побежала на поиски палача. Сфинкс тем временем окончательно растворился в воздухе, а посему приговор императора оказался неактуальным. — Куда пропал? — гневно спросил император, схватив меня за плечо. — Исчез, ваше величество, — пожал плечами я, пытаясь избавиться от мертвой хватки. — А где Баба-Яга? — вдруг поинтересовался я. — На дыбе. Доставить бабку сюда! — приказал царь палачу, и тот полетел стрелой в пыточную камеру.