Behind The Masks

Способность бесшумно появляться на пути сейчас оказалась, как нельзя кстати. Преодолев расстояние между возвышенностью и дорожкой к главному зданию, Себастьян преградил путь идущему парню, который по-прежнему был на полторы головы выше него, и скрестил руки в своей самой стервозной манере. Ему было необходимо почувствовать превосходство сейчас, и он использовал для этого все известные способы. – Даже появление призрака Кеннеди в стенах этой академии было более ожидаемо, чем твой приезд, – произнес он, сдерживая свой голос от перехода на более высокие тона: выказывать признаки нервозности было не выгодным решением. – Стараешься быть оригинальным со мной? Ценю, – хриплый голос собеседника вызвал дрожь вниз по позвоночнику, но Себастьян лишь улыбнулся. – Не льстите себе, месье, – он провел пальцами по уложенным волосам. – Зачем мне такие хлопоты ради Вашей незваной персоны? – протянул он, и затем уже более прямолинейно добавил: – Что ты здесь делаешь? – Учусь, Смайт, – это было сказано таким уверенным тоном, что скользнувшая по губам Себастьяна усмешка предательски выдала его беспокойство. Идеальная осанка стоявшего напротив него молодого человека вытянулась в ещё более ровную струну. – И по самым свежим данным, живу с тобой в одной комнате, – добавил он. – Ты, должно быть, издеваешься, – прохрипел Себастьян, сжимая пальцы в кулак. «Только не отступай назад», – было единственной мыслью, слабо бившейся на периферии сознания. – «Не смей делать шаг назад». – Ни в коем разе, – насмешливо парировал собеседник. – Две недели назад был подписан приказ о моем зачислении. Только что мне выдали ключ от комнаты и назвали имя соседа, которым – какое совпадение! – являешься ты. – Неужели, тебе настолько сильно понравился секс, что ради очередной порции ты пересек четыре штата? – Себастьян натянуто улыбнулся, сдерживая смешок. – Разве ты не знаешь, Капитан? То, что было в Колорадо, остается в Колорадо. Хантер лишь пожал плечами, поправляя лямку сумки, безразлично смотря куда-то за спину Себастьяна и закусывая губу. – Не умаляю твоих способностей, Себастьян Смайт. Но я – не животное, чтобы ради удовлетворения сексуальных потребностей пересекать даже самые малозначительные расстояния. Прими это как факт различия между нами, – он протянул руку и покровительственно похлопал Себастьяна по плечу перед тем, как отодвинуть его с дороги. – А теперь, с твоего позволения, откланяюсь. Встреча с директором. Он коротко кивнул, и той же уверенной походкой начал удаляться к зданию, не оставив Себастьяну и шанса завершить этот разговор в свою пользу. От негодования тот развернулся и со всего размаха ударил кулаком по стволу дерева. Почему именно сейчас? Всё вокруг казалось чересчур помпезным. Блестящие деревянные панели, которыми были обиты стены приемной. Красное сукно стола секретарши. Идеальный французский маникюр на её тонких пальцах. Тяжелый, ниспадающий волнами бархат штор. После той обстановки, в которой приходилось обучаться последние несколько лет, Хантер чувствовал себя, как на приеме у английской королевы, не меньше. Здесь не было приказов и бьющего в нос запаха резины: вежливым тоном секретарь попросила его подождать перед тем, как директор сможет его принять, и тем же голосом спросила, не хочет ли молодой человек выпить чашку кофе. Вот, что с людьми делает возможность получения новой порции денег: они готовы выстилаться даже перед 18-летним подростком. Представить, что такие порядки царили бы в военной академии, было практически невозможно. Что уж говорить, об армии в общем. Слава Святой Марии, что отец не смог приехать вместе с ним: как раз на этой неделе у него проходили учения. Будь он здесь, наверняка, развернулся бы такой бродячий цирк, что смотреть противно. – Директор может Вас принять. Проходите, – стук идеального маникюра по клавишам прервался лебезящим голосом, и Хантеру показалось, что от фальшивой улыбки ему сведет не только зубы, но и мозговые клетки. Ему пришлось привлечь всю свою военную выдержку, чтобы вежливо кивнуть и направиться к дубовой двери, за которой скрывался кабинет. – А, мистер Кларингтон. Приятно встретить Вас лично! – с подобострастным выражением лица директор перегнулся через стол, чтобы пожать руку новому студенту. Но обхватить ладонь Хантера ему пришлось двумя своими: что придало ему ещё и долю смущения. – Присаживайтесь, – он кивнул на глубокое кресло. С такими людьми, как мистер Честерман (как тот представился в их разговоре по телефону), у Хантера был особый вид общения. Их было видно сразу. Он точно знал, что они приспособятся к любому существующему режиму, будь то диктатура, или анархия; они везде найдут себе теплое место, путем лести и умения угодить; и даже будучи руководителями, будут мягкими словно пластилин, из которого можно будет вылепить выгодную тебе фигуру. И ему такие люди были, мягко говоря, противны. Хотя, с другой стороны, он всегда мог использовать их в своих целях, и это не считалось у него чем-то предосудительным. В конце концов, что бы в этом мире действовало безотказно, если бы не подчинение одних другими, как ни иерархическое построение политических, социальных и административных систем. – Мне тоже приятно с Вами познакомиться, мистер Честерман, – он кивнул, выражая напускное почтение. – Смею предположить, не каждый студент удостаивается чести встретиться с директором школы сразу же после оформления документов. Квакающий смех директора заставил Хантера вскинуть бровь, но тут же растянуть губы в усмешке. – Вы – необычайно проницательный молодой человек, мистер Кларингтон. Не каждый! - Директор вынул из ящика своего стола папку и открыл первую страницу. – У меня к Вам есть особое дело, о котором Вы, наверняка, уже узнали от своего отца. – Мне сказали истинную причину моего перевода в Ваше учебное заведение. Иначе и быть не могло, – Хантер вновь кивнул, опираясь локтем на ручку кресла. Так он чувствовал себя более уверенным, хозяином положения. – Вы хотите, чтобы я выиграл для Вашего хора кубок Национальных соревнований. Честерман замешкался от такой прямолинейности. Хотя, что до Кларингтона, то он не видел ничего постыдного в том, чтобы собирать со всей страны лучшие ресурсы, с помощью которых можно одержать победу. Но Уильям Честерман был приспособленцем, что ещё сказать. – Именно. Сейчас в хоре 12 человек, - ответил директор, пролистывая бумаги. – И так же, у них существует система Совета, который координирует все действия, – он пожевал губу, и тут же добавил. – С Вашим появлением, думаю, данную традицию можно отменить. Конечно же, если Вы сочтете это нужным. – Сочту. Как показывает моя собственная практика, без четкого руководства одного человека ни один хор ещё не выигрывал. Безусловно, если мы не считаем опыт Новых Направлений, хора из Лимы. – Да, они были неплохи… – скривился директор, всем своим видом выражая, что на самом деле у него противоположная точка зрения. – Им просто повезло, мистер Честерман. Лучше опираться на историю Вокального Адреналина. Они были чемпионами в течение восьми лет. И все восемь лет их тренером являлся человек, понимающий: «Чем строже, тем эффективнее», – он потер подбородок двумя пальцами. – Я придерживаюсь того же мнения, и приведу Ваш хор к победе. Любыми способами. – Любыми? – директор замешкался, уловив слишком уверенную интонацию в голосе Кларингтона. – Любыми, мистер Честерман. Но у меня есть одно условие. В глазах главы школы можно было увидеть недовольство тем, что кто-то собирается ему выставлять условия, но он его тут же скрыл, что вызвало у Хантера внутренний смех. Даже в такой ситуации, подобострастие подавляет самолюбие. – Какое условие? – проквакал директор. – Если Себастьян Смайт будет пытаться выселить меня из комнаты, или сам выехать из неё, сделайте всё возможное, чтобы подобного не произошло. Директор прищурился. – Так Вы… – Нет. Вы все узнаете позже, – он криво усмехнулся и встал. – Разрешите идти, мистер Честерман? – Разрешаю, мистер Кларингтон, – директор улыбнулся военному жаргону и встал вслед за студентом, пожимая тому руку в той же манере, что и при встрече. – И, пожалуйста, зовите меня Уильям. Молодой человек, имея непоколебимую привычку отдавать честь старшим, в этот раз изменил своим принципам, и без лишних слов покинул кабинет. Когда он проходил через приемную, блондинка-секретарша улыбнулась ему на прощание, и он – с заметно поднявшимся настроением – подмигнул ей в ответ. Кажется, всё складывалось, как нельзя лучше. Известие о новом студенте разнеслось по школе с невероятной скоростью. Джефф сообщил Нику и Тэду ещё перед тем, как уйти к Себастьяну: тот написал другу сообщение сразу же после встречи с Кларингтоном и, вырвав Стерлинга с собрания Совета, убедил уехать в Лиму до ужина. Хоть Себастьян и сорвался с утра на Джеффа, им нужно было о многом поговорить, а лучшего (и самого дальнего от Кларингтона) места, чем Лима Бин, сейчас не существовало. Ник рассказал Тренту, как только вернулся в комнату. Трент рассказал всем остальным. Поэтому уже к вечеру школа была в предвкушении увидеть, кто такой Хантер Кларингтон, который вселился в комнату Себастьяна Смайта на место Джона Холла, который в этом году переехал к Броку Бруклину. Новость о новом соседстве Себастьяна шла вкупе с новостью о новом студенте, именно поэтому никто не решался идти знакомиться с Хантером до ужина. Себастьян имел свою репутацию в Далтоне: под его взглядом мало кто мог сдержаться от того, чтобы а) не дать ему в челюсть, б) не расплыться бесформенной лужей по дорогому паркету. Основное знакомство произошло за ужином. Хантер появился позже всех, распахивая двустворчатые двери, застывая на миг в проеме, окидывая взглядом зал и только потом проходя к стойке выдачи. Высокого роста, широкоплечий, мускулистый, с тяжелым взглядом и такого же рода поступью – он привлек внимание всех и каждого. Пока оценивающий взгляд скользил по лицам, в обеденной комнате воцарилось молчание. И только через несколько моментов, когда Кларингтон направился к стойке, вновь послышались разговоры, которые были прерваны внезапным и – к удовольствию самого Хантера – эффектным появлением. Именно этого он и добивался, выжидая момент, сидя в комнате и читая одну из привезенных им книг по военной истории. Себастьян так и не появился, что было весьма кстати после их утреннего разговора. Зато, в тот момент, когда подошла его очередь, и повар выдал ему поднос с ужином, за спиной зазвучали знакомые интонации. – Notre roi! [фр. – Наш король!] Как же я рад видеть Вас в нашем скромном обеденном зале. Позвольте поцеловать Вашу руку в знак почтения! – с издевкой протянул Себастьян. – Вы так быстро скрылись с моих глаз сегодня утром, что я даже не успел пожелать Вам удачного продолжения дня. Надеюсь, и без слов несчастного бастарда, он прошел у Вас на высшем уровне! Как он умудрялся говорить столько слов в минуту, при этом растягивая их на французский манер и не давая вставить Хантеру и фразы в ответ, даже поразило Кларингтона. После сегодняшней утренней встречи со Смайтом он внутренне праздновал собственную победу. Скрытое волнение было вытянуто наружу несколькими фразами о том, что теперь они будут жить вместе. Натянутую улыбку тут же смыло с лица, когда после фразы «то, что было в Колорадо, остается в Колорадо» Хантер лишь пожал плечами. Он застал Смайта врасплох, несмотря на то, что тот казался орехом, который было не просто расколоть. Но, видимо, Хантеру это оказалось под силу и приносило несвойственное ему удовольствие. Ещё летом Кларингтон понял, кого эти «золотоклеточные» пташки считают своим негласным лидером, нравилось им это или нет. И, естественно, теперь именно этот лидер был его целью номер раз. С Советом, по его мнению, можно было разобраться всего за несколько дней. На его стороне – бесхребетный директор академии и его личное указание с подписью. А вот с Себастьяном нужно было быть аккуратнее – кусаться мальчик умеет. – Благодарю, месье Смайт, за столь бурное приветствие моей особы. Но впредь запомните, что хоть монархия и является авторитарным режимом, мои предпочтения в политическом вопросе больше склоняются к власти военной. Я думаю, что подобное знание пригодится Вам в будущем. Leben Sie wohl! [нем. – Всего доброго!]. Хантер говорил, словно чеканил монеты: с властью и чувством собственного превосходства в голосе. Как учили в военной академии старшие по званию, и собственный опыт командира отделения. Он добивался одного: показать всем, что в этой школе появился кто-то, у кого есть б’ольшая власть, чем ухищрения и махинации Себастьяна Смайта. И у него это получилось, зала снова погрузилась в тишину, а француз только и мог, что облизывать нижнюю губу и враждебно щурить глаза. Только через несколько минут, когда Кларингтон направился к единственному свободному столику в углу комнаты, он смог изобразить безразличную усмешку, которая, впрочем, не задевала его глаз, лишь искажала губы. – Le soudard [фр. – солдафон], – прохрипел он, когда пальцы Джеффа ободряюще сжали его плечо. В глазах Кларингтона блеснуло предвкушение победы. Placebo - 20 years Уроки французского с Джеффом прошли в обоюдном молчании: сегодняшней темой было построение сложных предложений, и Себастьян выбрал письменный способ объяснения теории. Первый час он исписывал блокнот, иногда кидая взгляды на Джеффа. Тот лишь кивал, и Смайт продолжал дальше. Второй час был посвящен практике. Джефф строил собственные предложения по заданным примерам, пользуясь англо-французским словарем. Себастьян, заткнув уши наушниками, просто следил за тем, как черные чернила пропитывают белоснежные листы бумаги, складываясь во французские слова и выражения. Сейчас хотелось говорить только на французском языке или не говорить вообще, состояние было похоже на непривычный ступор. Он знал, как поступать в ситуации с Джеффом и Ником, он уже выяснил, почему ему хотелось разорвать Дюваля на части только за то, что тот посмел причинить своему лучшему другу боль. Он понимал, насколько запутанные отношения сейчас были между парнями, но точно знал выход из них. Когда же запутанная ситуация случилась у него, он растерялся. Он не был готов к подобному повороту. Не был готов к эмоциям, которые Кларингтон заставил его испытывать в Колорадо, так же, как и не был готов к появлению курсанта военной академии в его собственной школе. Сил на то, чтобы успокоиться, ушло настолько много, что на выдержку их практически не хватало. Он проигрывал самому себе. Он проигрывал Хантеру Кларингтону. Но быть стойким он всё же старался, только надеялся, что эти старания не пойдут прахом только из-за одного взгляда из-под густых бровей, и снисходительной усмешки, которой Кларингтон умел одаривать даже лучше самого Себастьяна. В комнату Себастьян вернулся только за полночь. Тихо приоткрыв дверь, Смайт проскользнул в комнату. Решив не включать свет, он на ощупь пробрался к своей кровати и опустился на неё, с легким скрипом матраса. Хантер спал. Это было ясно по легкому храпу, исходившему из-под одеяла. Холодный расчет подсказывал, что стоило быть как можно тише, чтобы не разбудить парня и вновь не нарваться на перепалку, к которой Смайт был совершенно не готов. Но то, что происходило сейчас внутри, было сильнее всякого расчета. Внутри было негодование из-за той бури эмоций, которую его заставили ощутить. Он приподнял над полом свой дипломат с учебниками и бумагами и выронил его из пальцев. Раздался громкий стук, к которому прибавилась пара французских ругательств абсолютно несдержанным тоном. Тело на соседней кровати, к необъяснимому удовлетворению Себастьяна, зашевелилось и перевернулось на другой бок. Но никакого другого эффекта не последовало: Хантер продолжал спать мирным сном. «Надо же», – подумал Себастьян. – «Военная академия должна была научить просыпаться по первому сигналу». С коротким вздохом, он встал с кровати и направился в ванную комнату, чтобы смыть с себя усталость и сесть за эссе. Но как только он вышел из душа, немного посвежевшим и абсолютно не уставшим, понял, что идея с домашним заданием была не лучшей. Он мог его сделать и завтра на перерыве между учебными периодами. Сейчас же нужно было найти другой способ собраться с мыслями. Идти сегодня в бар никакого желания не было, спать тоже, Джефф проводил ночь с Ником, Блейн его и слышать не хотел… Джон. Он схватил телефон и быстро напечатал сообщение парню. Ответ пришел почти сразу. Через несколько минут Себастьяна уже не было в комнате, как и бутылки французского коньяка под его кроватью. Только через несколько минут Хантер открыл глаза и сел на постели.