***
Время начинает лететь за подготовкой к экзаменам, и, когда этот день настает, Тэхен натягивает одеяло на голову и мечтает оказаться на другой планете. Он вроде всё выучил, вроде всё знает, но страх «вдруг он не сдаст» неуверенно заползает в его голову, путая мысли. Причем страх гораздо более серьезный, чем сама боязнь экзаменов. С восьмого математического класса у него не всё ладно с геометрией. Точнее, геометрия остается прекраснейшей из его школьных дисциплин, а оценки по геометрии вовсе не так восхитительны, как хотелось бы Тэхёну. Зато это даётся очень легко Чимину, и они повторяют изо дня в день пройденные материалы, но потом, как и обычно, друг убегает помогать Чонгуку с тестами. Тэхен с щемящим сердцем отпускает его к макнэ добровольно, а потом пол вечера таращится в телефон, строчит пачками сообщения и не отправляет их. Он даже не спит по ночам, рисуя у себя в голове то, чем могут те заниматься вместе. Не отпустило… Не прошло… Болит, и болит еще сильнее, надрывнее при мысли о том, что он делит Чимина с другим… Одна только мысль о том, что его станет обнимать другой и будет делать с ним то же, что бы мог и он… поднимает в душе Тэхёна настоящую бурю. А чем он хуже-то? Нет уж! Нужно сделать так, чтобы вернуть Чимина себе, а Чонгук пусть продолжит вести свою праздную жизнь, меняя возлюбленных, как перчатки. Бесит… Тэхён зарывается под одеяло, подпихивая под себя все его углы, чтобы не было ни единого просвета. В темноте лучше. В темноте не так больно. «Да как Чимин вообще мог ему такому-претакому, супер-пупер единственному найти замену?!» Чонгук явно запудрил ему мозги, воспользовался случаем, увлёк, закружил, обаял, приручил… Он его бросит как только наиграется…» От Чимина теперь за километр разит парфюмом Чонгука, сладкий ванильный запах растворяется в мускусно-древесном аромате. Иногда Тэхёну надоедает игра в «Мы друзья». Но он больше не имеет шанса быть кем-то другим для Чимина. Больше нет. Сквозь толщу одеяла он слышит тот же скрип ступенек под ногами и тихо приоткрываемую дверь: — Тэхён-и, почему ты еще в кровати? Тэхен заворачивается в одеяло, словно в кокон, и сжимается там. — Оставь меня, Чимин-и, и просто дай сдохнуть. Чимин запрыгивает на Тэхена и, полностью расположившийся на нем в форме морской звезды, начинает раскачивать кровать. — Вставай, вставай ленивец! У нас через два часа экзамен! Хватит думать, что ты никчемный неудачник. Вот у меня еще вечером показ в балетной школе, так что, кому сейчас хуже? Мне или тебе? Тэхён пытается столкнуть друга с себя. — Знаешь, что может быть хуже Пак Чимина? Чимин подпрыгивает сильнее и пытается отодрать одеяло с лица Тэхёна: — Хуже меня?.. — Да… Ну так вот, хуже может быть только болтливый Пак Чимин… Так что слезь с меня и помолчи немного. — Ну, сейчас ты получишь молчаливого меня… Чимин всё-таки стягивает одеяло с лица Тэхёна и, смеясь, начинает наизусть перечислять таблицу Менделеева. Но вдруг его глаза-улыбки перестают светиться весельем. Светло карие глаза Тэхёна смотрят серьёзно, в них нет прежней жизнерадостности и счастья. Они опять начинают выворачивать душу Чимина наизнанку, беспощадно вытаскивая наружу всё, что было надежно спрятано в уголках его сознания. Опять близко. Опять опасно… близко. Тэхен выдерживает зрительную паузу, он смотрит почти не мигая, потом резко переворачивается, и скидывая с себя одеяло… подминает растерявшегося Чимина под себя, нависая над ним всем своим телом. — Чимин, если я не плачу и не жалуюсь, это совсем не значит, что у меня всё хорошо. Я просто не показываю. Не умею, что ли. Тебе ли не знать… Но никто, даже ты, не знает, как разрывается моя душа ночью от тоски и переживаний… Скажи мне просто — почему? — Почему? Чимин удивленно поднимает брови, потом хочет ответить, приоткрывая рот, но Тэхён его опережает прижимая ладонь к его губам. — Почему, скажи мне, так больно? Да что в тебе такого особенного, черт возьми? Что есть в тебе, чего нет в других, Пак Чимин? Почему ты не даешь мне спокойно жить ни ночью, ни днем? Вот скажи? Почему у меня других занятий нет, кроме как думать о тебе? Ничего не лезет в голову кроме твоих губ… Тэхен нежно проводит большим пальцем по ним, рука начинает дрожать, а голос опускается на тембр ниже. Чимин дергается в его объятьях, но Тэхен держит крепко придавливая своим телом к кровати. — Не нужно, Тэ, прошу тебя… Не надо… пожалуйста… Не вороши и… Не переступай… Прошу… Но Тэхена несет, тестостерон окончательно выбивает из него все здравые мысли и действия. Боль, она льется наружу… Боль, которая накапливалась все эти дни, недели, месяцы… — Что не нужно, Чимин-и? Ты сейчас опять сделаешь вид, что мы друзья, и под этим предлогом убежишь к Чонгуку? Ты кому врёшь-то — мне, ему… себе? Вот посмотри мне в лицо и скажи, что ты не испытываешь ничего, находясь рядом со мной? Твоё сердце спокойно бьётся? И тебя не посещают пикантные мысли и желания? Чимин вздрагивает как от удара, потом крепко зажмуривает глаза, и тяжело со свистом выпускает воздух из лёгких. — Не нужно… Это уже ничего не изменит… — Так ли это, Чим? Не изменит? Ты в этом полностью уверен? — Уверен Тэхён-и… Всё осталось в прошлом… Прости меня за то… Я не имел никакого права… Но мы с тобой друзья, не забывай, и ты вот-вот переступишь эту черту… — А ты её не проводи, Чимин-и… Тэхен утыкается носом в основание шеи Чимина, оставляя лёгкие поцелуи на влажной коже. — Ты… ты был первым… ты дал мне почувствовать… распробовать… понять… ты сам это начал… я не хочу… не умею… быть с тобой и одновременно без тебя… прошу… пожалуйста, не выкидывай меня из своей жизни. Я же не смогу без тебя… Воздух не идёт из лёгких, не складывается в слова в сжатом стальной хваткой горле. Я же не могу без тебя… Руки Тэхёна настойчиво прижимают к себе ближе, губы обжигают калёным железом кожу, вызывая в душе и теле Чимина всю палитру разных эмоций. Чимин упирается в грудь Тэхена руками… — Сможешь, как только ты отпустишь меня, ты освободишься… Не говори ничего, Тэхен, не говори и не делай того, о чем потом пожалеешь, прошу. — Но я не хочу освобождаться… Пусть лучше уж всё рухнет, всё… но только останься со мной, прошу тебя. — Тэхён, оставь всё как есть, слишком поздно и я… я… я… люблю Чонгука. Тэхен на мгновенье замирает, и Чимину кажется, он сжимается весь, как ребенок. Его хочется обнять, сказать, что все будет хорошо, что он все тот же Чимин… Его друг… Но хорошо не будет, и то, что остается скрыто, все равно выплеснется когда-нибудь наружу. — А как же я, Чимин-и? Чимин крепко, до боли в кулаке, сжимает плюшевую ткань покрывала… в глазах появляется белая пелена, силуэт Тэхёна начинает расплываться. — Ты… Ты мой самый дорогой и любимый человек в жизни, ты мой друг, Тэхен-и. — Только друг? — Да. Только. Я к тебе испытываю только эти чувства… Прости… Тэхен медленно поднимается и смотрит сверху вниз на Чимина. — Это ты меня прости, Чимин-и, но я не могу больше быть твоим другом, я не могу и не хочу дружить с тобой, дружить — это значит не любить… А я хочу любить. — и чуть тише — Тебя любить… Тэхен скрывается за дверью душевой, а Чимин смотрит ему вслед, потом тихонько встает и медленно идет к двери… Если он сейчас откроет её и выйдет, то будет поставлена точка… понятная для них обоих… И в каждой точке выбора есть своя точка невозврата***
Два года спустя Сеул — Опять сбегаешь? Чонгук ловит за руку Чимина, заставляя того остановиться и укоризненно посмотреть в черные глаза. — Ты знаешь, у меня занятия в Академии, потом подготовка к сессии, и я вообще не понимаю, почему ты так спокоен, Гуки? У тебя через неделю экзамен, а ты до сих пор находишься в Сеуле. Марш на поезд, и прошу, не сиди до ночи в игрушках, тебе уже не пятнадцать. — Хорошо, ма-мо-чка. Чимин указательным пальцем нажимает на лоб макнэ и надавливает. — Всё шутки шутишь? Вот завалишь экзамены и прощай университет. — ЧимЧим, а ты что, без образования меня разлюбишь? Чонгук надувает губы и хлопает глазками. — Ну и ребёнок ты, Гуки. Чимин наклоняется и оставляет легкий поцелуй на губах парня, а тот уже тянет его на себя. — Нет, Чон нет… Я только рубашку погладил. Чонгук подминает под себя сопротивляющегося Чимина и, смотря в глаза, начинает медленно расстегивать пуговицы на светлой парадной рубашке парня. — Ещё раз погладишь… Чимин обреченно вздыхает и волны возбуждения начинают накрывать его одна за одной. Чонгук мягкий и тёплый после сна. Слишком тёплый. Скорее, обжигающе горячий. Он умеет. Он может. Он всегда добьётся всего, чего хочет. Чимин прикрывает глаза в предвкушении. Макнэ плавно ведёт по его бёдрам, немного задерживаясь на них и поигрывая пальчиками в нетерпении, словно настраивая любимое пианино. Потом руки спускаются на талию, сужая расстояние между телами до нескольких сантиметров. Чимин обнимает его за плечи, и обжигает своим дыханием шею Чонгука. — Вредный, несносный мальчишка… Ты позже за всё ответишь… — Согласен… — мурлычет Чонгук, обхватывая губами мочку его уха. Голос макнэ медленно заполняет Чимина, обволакивая истомой и туманом нетерпения. А Чонгук словно играет с ним. И когда тот пытается поцеловать, парень чуточку отстраняется, а потом вновь шепчет Чимину что-то на ушко, разжигая пламя страсти с еще большей силой, с еще большим жаром. — Чувствуешь мою дрожь? Ты понимаешь, как дико я хочу тебя… Чонгук начинает медленно расстегивать ширинку на джинсах Пака, при этом не отрывая взгляда от его глаз. Его пальцы пробегают по обнаженной коже… и тут же слышен приглушенный стон. «Да что же ты делаешь со мной?» — молнией проносится в голове Чонгука, в то время, как Чимин бормочет что-то ласковое и мягкое… и руки макнэ постепенно освобождают его от ненужной одежды. Чимин сжимает зубы, и лишь сквозь губы проходит непонятное то ли шипение, то ли стон. Он закрывает глаза и выгибается навстречу, чувствуя, как мягкие губы касаются его живота, когда влажный язык макнэ осторожно касается пупка и обводит его медленными, соблазняющими движениями… Чонгук заводит руки Чимина над головой и фиксирует их, не разрешая опустить вниз. — Извини, дорогой, но… сегодня мы играем по моим правилам, — губы касаются мочки ушка, а затем спускаются вниз, по шее. — Я вижу… как ты хочешь… Ты хочешь того же, чего и я… не правда ли? Скажи, что хочешь меня! Губы осторожно исследуют нежную кожу шеи… ключиц… груди. Касаются невесомо соска… Чимина опять выгибает дугой… Он дрожит под прикосновениями, что-то бормочет невнятно, еле шевеля губами. Руки Чонгука мечутся по влажной спине, а Чимин впивается своими короткими ноготками в кожу до куда они дотягиваются. — Я же сказал… мои правила… руки наверх… Чимин замирает, но послушно их убирает. Чонгук всем телом спускается ниже его живота, не отрывая губ. — Хочу услышать опять твои нежные, сладостно громкие, и столь взрывоопасные для моего разума стоны. Чимин начинает дышать тяжело, быстро… Его кожа уже горит от цепких пальчиков и губ макнэ. Такое ощущение, словно он тонет и хватается за него, как за спасательный круг. Внезапно Чонгук останавливается. Но Чимин не даёт, тут же обхватывая его талию ногами, сцепив их сзади. Он смотрит на него без тени улыбки, его глаза горят с такой силой и страстью. Под взглядом Чимина Чонгук начинает медленно-медленно вести пальцами по возбуждённому члену, потом обхватывает его, и наклоняется. Руки не слушаются, пальцы все время срываются и губы дрожат… У Чимина горит каждый сантиметр кожи на животе, бедрах, покрытые мелкой сеточкой следов, оставленных острыми, но осторожными зубами макнэ. Чонгук сжимает одной рукой бедро парня, а другой легонько берёт его член в руку, кончиком языка проводя по всему стволу снизу вверх. Потом касается губами головки и медленно, не торопясь, начинает ласкать его языком. Макнэ поднимает затуманенный страстью взгляд на Чимина, смотрит прямо и пристально в его глаза. Не разрывая зрительного контакта он вводит палец неглубоко, но заполняя пустоту Чимина, от которой тот страдает больше всего, и дрожит от возбуждения. И его пальцев оказывается мало, Чимину нужен был его член, весь, больше, быстрее, сильнее… и он не может вымолвить уже ни слова, только закидывая голову назад… кусает губы. Макнэ медленно скользил пальцем в него и из, доводя парня почти до бессознательного состояния. Бёдра Чимина начинают двигаются в такт, насаживаясь на пальцы еще глубже. Он окончательно теряет контроль над собственным телом, и не может остановить вибрирующие звуки, исходящие из его горла, будь он в ясном уме, такое состояние напугало бы его до чертиков. Но сейчас под воздействием гормонов он весь полностью находится во власти похоти и огня, сжигающего дотла все его существо. Чонгук добавляет еще один палец, продолжая медленно растягивать его, и сильный оргазм вновь сотрясает тело Чимина… Возвратно поступающие движения пальцев макнэ внутри уже становятся недостаточными. И теперь уже требуется больше… ещё больше. — Гуки…— его протяжной стон разрезает плотный воздух комнаты. — Пожалуйста. Глаза Чонгука становятся чёрными, он вытаскивает пальцы из него и проводит языком по влажным губам. Взгляд Чимина скользит ниже к возбуждению макнэ, которое кажется сейчас ему больше, чем обычно. В ответ на его взгляд член дергается, и из щелочки выделяется прозрачная капля. Чимин раньше никогда не смотрел, как парень берёт его, но в этот раз он не мог отвести взгляд, заворожено наблюдая за его действиями. Тот нажимает кончиком своей плоти, а затем медленно входит в него. Чимин шипит в ответ на давление чего-то настолько большого, проникающего в его тело. Ощущение наполненности не причиняет ему боли, наоборот, оно почти заставляет его снова кончить. Макнэ двигается внутри, смотрит на крепко сжатые губы и чуточку приоткрытые глаза Чимина. Он двигается в нём мягко-мягко, наклоняясь, шепча нежно о том, что тот много значит для него в этом мире. Но его слова тонут в приглушенных стонах и разбиваются о стены комнаты, а потом соединяются вновь. Ещё, ещё и ещё… И вот уже нет сил… Чонгук переворачивает Чимина на живот, продолжая ласкать рукой. Потом одним мощным рывком погружается в него до основания. Чимин, всхлипнув, упирается ладошками в поверхность кровати. Ещё и ещё… В тишине слышно только их прерывистое и шипящее дыхание. Чимин ощущает, как член входит в него весь и достает до каких-то только ему доступных точек и до тех которых нужно, во всяком случае, так хорошо ему еще никогда раньше не было. Парень мотает головой в приступе страсти… кусает губы и его руки скользят по шелковистой простыне, сильнее сжимая и разжимая мягкую ткань. Он уже не различает ничего, наслаждение стрелами пронзает его с каждым ударом плоти, каждым мгновением, как Чонгук погружается в него. Ощущение за ощущением зарождаются в его теле и разносятся по нервным окончаниям. Чимин сильнее выгибается навстречу, весь сжимаясь вокруг него, и почти перестает дышать. Оргазм захватывает врасплох, окутывая и поглощая полностью. Он взлетает на его вершину слишком быстро и слишком стремительно. Следы от рук на ягодицах… красные метки на теле, звёзды вокруг… Воздух потрескивает от искрящейся напряжённости… Аромат парфюма впитывается в кожу… Чонгук не выдерживает и кончает в него резким, более глубоким толчком, заглушая долгий протяжный стон поцелуем.***
— Если я опоздаю, я вернусь и прибью тебя, Чонгук-а. Чонгук, еще пребывая в сладкой истоме после такой крышесносной близости, закрывает глаза и тихо шепчет, почти проваливаясь в сон: — Не сможешь, Чимин-и… — Это почему же, Гуки, смогу, еще как смогу. — Не сможешь, потому что любишь… Чимин хочет было запустить в макнэ подушкой, но видит, как плавно вздымается и опускается его грудная клетка… Влажные черные, как смоль волосы, веер тёмных ресниц на щеках, расслабленные губы в лёгкой улыбке. Чонгук-и спит. Боже… Как не свихнуться совсем с этим ребенком, так резко перевоплощающимся из милого наивного дитя в дьявола искусителя? Чимин убирает со лба чуть вьющиеся от влаги пряди и целует его в лоб. — Ты неисправим… Чонгук улыбается во сне и Чимин слышит свое имя, слетевшее с его губ.***
В «Академии танца» Чимин появляется за пятнадцать минут до начала занятия, и, проклиная свою слабость и капризы Чонгука, он на всех парах мчится в раздевалку. — Привет. Чон Хосок бросает укоризненный взгляд поверх плеча. — Ты чуть не опоздал, и это уже второй раз за неделю. — Прости, Хоби, Чонгук приехал и перевернул всю мою привычную жизнь вверх ногами так, как и всегда. Хосок понимающе улыбается — Понятно, чего уж тут непонятного? Чимин переодевается в мягкие спортивные штаны и понимает, что забыл взять с собой сменную футболку и воду. — Приду и всё-таки убью, — шепчет он и бежит в сторону двери, за которой скрывается Чон Хосок. Хоби, так же как и Чимин, поступил в Сеульский Университет, а потом его приняли в Академию танцев. А также парня пригласили на подтанцовку в очень известную к-поп группу. А Чимин всё как и раньше занимался балетом, а также брейк дансом и хип хопом. Ему приходило много предложений из разных агентств, но он пока не остановился ни на одном, мечтая все-таки попасть в труппу современного балета в Чикаго. Хосок перед входом в класс оборачивается и как бы невзначай говорит: — Сегодня Тэхен приезжает из Америки, его отца переводят обратно в Сеул. Чимин вздрагивает, его сердце делает кувырок, а потом начинает неровно биться. Но всё же он собирается внутри и улыбается: — Правда? Вот здорово. Как он? Передай ему от меня привет. Хосок поднимает брови, а потом открывает дверь и кидает через плечо. — Сам спросишь и сам передашь, он сюда через час подъедет. И кстати не один… со своей девушкой. Чимин знал… хоть и не хотел знать… Чимин забыл… хоть не забыл ни капли. <Чимин разлюбил… хотя продолжал любить ещё сильнее. Чимин не хотел… хотя хотел с каждым днем еще больше… Время должно было вылечить, но оно только приглушило эту боль и остроту всех его переживаний. Все два года Чимин забывался в объятьях Чонгука, заполнял всю пустоту в душе теплом и любовью макнэ. Он отчаянно пытался полюбить и у него это почти уже получилось. Потому что Чонгука нельзя было не полюбить. Но боль его первой влюблённости так и продолжала напоминать о себе. Тэхен уехал тогда… не оставив ни адреса ни телефона… он увёз с собой кусочки разбитого и кровоточащего сердца Чимина. А Чонгук заботливо и нежно лечил эти раны Чимина и пытается собрать его сердце заново, но детали его находились далеко, а другие не подходили как не старайся.***
Чимин ошибается уже несколько раз, и хореограф недовольно качает головой. — Ты рассеянный сегодня, Чимин, тебе лучше отдохнуть, можешь быть свободен. Хосок тоже останавливается и с тревогой смотрит на Пака. — С тобой все будет в порядке? — Всё будет хорошо, Хоби. Чимин выходит и, сбросив с себя на ходу футболку и штаны, заходит в душевую, встает под освежающую воду. Складывается такое впечатление, что мир, который долго оберегает Чимина от неприятностей, сегодня, не выдержав, вываливает всё на его голову. Стоя под прохладными струями воды, Чимин прислушивается к ощущениям своего организма, состоявшим из усталости и тяжести предыдущих дней или даже недель. Тэхён. Это имя разливается по телу сладкой карамелью любимых некогда глаз. Т_Э_Х_Ё_Н… Он опять пробует его на вкус. Рука тянется к крану и холодный душ немного отрезвляет опьянённые мысли Чимина. Брось, не смей… Даже не думай! Чимин пулей вылетает из душевой… он понимает, что нужно убраться раньше того, как появится здесь его экс-«лучший друг». Чимин наспех вытирается, одевая на еще влажное тело одежду. Мокрые светлые пряди в беспорядке свисают на лоб. Он закрывает шкафчик и, постоянно оглядываясь, выходит в холл… Там останавливается, пытаясь справиться с накатившими эмоциями. Недалеко от дверей раздевалки стоит Тэхен собственной персоной и прижимает к себе хрупкое тело красивой девушки и… мысли Чимина напрочь исчезают полностью из головы, оставляя огромную черную дыру. Он останавливается, как вкопанный. Замирает. Теперь он понимает, что был не готов, он не готов видеть сейчас Тэхена. Тэхен стал таким… таким… а каким он стал? Его глаза жадно впитывают каждый миллиметр, каждую черточку его лица и… эти убийственно соблазнительные движения тела… а тот продолжает стоять и обнимать хрупкое тело миниатюрной блондинки. Он конечно же видит Чимина, и сильнее прижимает к себе девушку. Жесткие губы дрогнули в подобии улыбки. Поверх светлой головы девушки Тэхён испепеляюще смотрит на Чимина, который, закусывая до крови нижнюю губу, старается выглядеть как можно менее взволнованным. И вдруг, не разрывая зрительного контакта между ними, некогда «лучший друг»наклоняется, и начинает целовать блондинку, зарываясь рукой в её длинные волосы. Прокол в сердце. …сильный, жестокий… Кровь бьёт во все части тела Чимина, распространяя что-то жгучее, как искра костра… липкое, как мазут и черное, как бездна. И это чувство… так давно спящее и за два года не показывающее своей головы. Тэхен не его, не его уже давно, он и не был его изначально, он встречается, и скорее всего любит девушку… И вот глаза цвета мягкой карамели пронзают насквозь, и в них он видит только злость и обиду. Чимин опять барахтается в их глубине, хочет выжить, но как и раньше, тонет. Старые-новые чувства заставляют опять всю душу вывернуться наизнанку. А Тэхен просто так, обыденно напоследок проводит нежно язычком по губам напротив и, немного отстранившись, улыбаясь уже, идет ему навстречу, распахнув в стороны руки. — Привет, «лучший друг» Пак Чимин… Господи, я так давно тебя не видел, и аж успел соскучиться. Крепкое накаченное тело прижимает Чимина к себе… Он вырос. Так возмужал,— проносится в голове. От Тэхена пахнет не так, как раньше, сейчас это — аромат зеленого чая с нотами бергамота… некогда светло каштановые волосы выбелены. В мочке уха поблёскивают несколько серёжек-"гвоздиков». — Тэхен… Чимин пытается что-то сказать, но слова не идут. В горле першит и глаза наполняются предательской влагой. — О, ты же рад меня видеть? Или нет… Не вздумай огорчать меня, Чимин-и. Чимин старается заглянуть в некогда родные глаза, но во взгляде жесткость и холод. В них нет того Тэхена, теплого, уютного парнишки, который клал голову ему на плечо и пел под нос песни из слезливых дорам. — Так неожиданно… — Чимин откашливается, собирая себя внутри по кусочками… — Я приехал сегодня. Отец опять переехал в Сеул. Да, кстати, это Холли. Она моя… — Тэхен делает паузу, — она моя девушка уже почти год. Чимин держится, пытаясь сделать заинтересованное лицо, и переводит взгляд на девушку. Да, только именно такую красавицу и мог полюбить Ким Тэхён. Большие цвета жженого кофе глаза смотрят мягко, теплая рука тонет в и так небольшой руке Чимина. — Мне очень приятно, Чимин… Я много слышала о тебе от Тэхен-и. От Тэхен-и… Раньше только он мог так его называть. Только ему он разрешал опускаться до таких нежностей, ему, и ещё Чон Хосоку. — Мне тоже приятно, Холли. Тэхен переводит взгляд на выходящего из студии Хоби и машет ему рукой. — Ладно, Чимин, увидимся позже, я приглашаю вас всех в клуб вечером, Чонгуку скажи пусть тоже приходит. Он же, я так понимаю, у тебя сейчас? Тэхён не дожидается ответа и на прощение делает их привычный, как в школьные годы, жест рукой и, крепко взяв девушку за руку, направляется к Хосоку, оставив Чимина растерянно смотрящего вслед.***
Тэхен обнимает Хоби и, прислоняясь губами к уху, тихо шепчет: — Ты не против, я удалюсь в туалетную комнату, а вы пока познакомьтесь… Хорошо? Хосок, удивлённо поднимая брови и кивает. Тэхен идет медленно по коридору, потом постепенно ускоряясь, переходит чуть ли не на бег. Он врывается в туалет тяжело дыша и закрывая глаза, прислоняется к двери спиной и положив руку на грудь пытается успокоить сердце, выпрыгивающее наружу. Не отпустило, тогда не отпускает и сейчас. С новой силой накрывает так, что подгибаются колени. Тэхен поворачивает ручку крана, включая воду, пар покрывает поверхность зеркала густой пеленой. Тэхен протирает его рукой и смотрит в отражение. — А что ты хотел? Что ты ждал от этой встречи? Тэхён крепко сжимает руками края раковины. Лицо Чимина перед глазами… Взгляд испуганный, растерянный, но такой родной, такой любимый. Нет, не прошло. Оно продолжает разъедать, как кислота, внутренности Тэхена… — Он так и встречается с Чонгуком. До сих пор, — голос Хосока в динамике телефона… и боль от сказанных им слов… Чимин красивый, как ангел… Во всем светлом… голубые джинсы, белая рубашка … светлые волосы… его некогда кукольное лицо стало еще более красивым, но более мужественным… а губы… Тэхен сглатывает и до белых костяшек опять сжимает руки… Губы… Они не твои… забудь их вкус… брось, Тэхен… Из отражения зеркала смотрят глаза сгорающего от любви и ревности человека. Нет. Ким Тэхен не забыл… не отпустил… не сдвинулся ни на шаг дальше… Его крепко держат крепкие, почти стальные нити Чимина… и они настолько прочные, что разорвать их может только сам Пак Чимин, но он продолжает их держать всё так же сильно, как и раньше. Тэхен бьет кулаком в стенку, да так, что белый кафель окрашивается в красный цвет. — Зачем он приехал? Зачем разворошил и так кровоточащий узел внутри себя? — Ненавижу… — шепчет Тэхен скорее самому себе, чем кому-то… Потом, хватая салфетку, обматывая ей саднящие костяшки пальцев и закрывая глаза, возвращается двумя годами раньше. Америка Нью Йорк