***
Чимин ставит машину на парковку и, доходя до двери подъезда, понимает, что домой идти совсем не хочется. Там слишком пусто. И теперь жизнь Чимина делится на до и после. До — это с Чонгуком, а После — без него. Чонгук, как и раньше, вызывает в его душе какую-то далекую, светлую, нежную тоску, пронизывающую насквозь, проникающую до самой его сути. Он разворачивается и, засовывая руки в карманы, медленно бредёт по дорожке, ведущей в парк. Всё также продолжает моросить дождь, и весь город застлан белым густым туманом, собранным из невидимых капель и плоско зависший над землей. Чимин чувствует летний, вечерний, слегка пробирающий холодом воздух. Он влажный, с запахом земли и молодой листвы. На душе безумно уныло, как будто из неё вынули что-то безумно важное, а вернуть забыли. Становится неуютно, тоскливо и тревожно. Заряд хождения кончается и, опустив капюшон на лицо, Чимин опускается на скамейку, не заботясь о том, что скамейка влажная, и он весь промокнет. Наваливается слабость и усталость прошедших дней, его немного лихорадит, а в груди продолжает ворошится, вонзая свои острые шипы — боль. Перед глазами опять этот взгляд… взгляд Чонгука. Он отсутствующий, будто сломленный . А ведь именно Чимин сломал его. Нет, не физически. Морально. Изнутри. Ложь — это то чего Чонгук ненавидит больше всего… Для него ложь хуже измены… А Чимин ему лгал раньше и продолжает лгать даже сейчас… Юноша опускает голову, обхватывая её руками, борясь с сильной пульсацией в висках. Ткань безразмерной толстовки начинает наполняться влагой и неприятно липнет к телу, волосы мокрыми прядями свисают на глаза, и капли застревают в ресницах. Как сейчас ему не хватает надёжных изречений Хосока…и в этом случае он бы точно сказал «Надо Чимин просто хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целое ведро шоколадного мороженого, а лучше фисташкового, а то и всё это вместе — лучшего лекарства от тоски не придумаешь» Но если бы так можно было бы вылечить разбитое сердце Чонгука… Чимин бы всё отдал за такое лекарство. «От простуды и от любви нет лекарства. Они сами проходят.» «Неразделённая любовь — это как… боль в горле, но чай с имбирём и лимоном здесь вряд ли поможет». Внутренний голос Чимина всё так же продолжает монотонно задавать вопросы, от которых становиться ещё противнее чем от самого себя: «А что ты хотел? На что надеялся? За что он вообще выбрал тебя, за какие такие заслуги? Он добрый… милый и любящий парень… а ты безмозглый идиот, который разбил его сердце и надежды… А теперь, Пак Чимин, ты будешь просто жить и замаливать этот грех… искупать его день и ночь. И не факт, что тебя простят когда нибудь». Именно сейчас юноше хочется просто исчезнуть… провалиться сквозь землю, а лучше просто раствориться в воздухе. Застонав, Чимин бьется затылком о спинку скамейки и трет лицо ладонями. Создается ощущение, будто его сознание кто-то разрывает на кусочки, но вот соединять их после даже не думает. В висках продолжает пульсировать тупая горечь. И ему сейчас дурно… дурно именно от самого себя.***
Уже начинает смеркаться, когда Чимин всё-таки добирается до своей квартиры. Он подходит к двери и, щурясь, всматривается в темноту. На площадке тусклый свет освещает человеческую фигуру, сидевшую около его двери на полу. Внешний вид парня… о-о, он бы узнал его, если бы тот был даже в домашней пижаме с маской на лице. Чимин вздыхает и проходится пальцами сквозь волосы. Он присаживается на корточки и, убирая светлую чёлку с глаз парня… заглядывает в лицо: — Ну вот скажи, что ты тут делаешь, Ким Тэхён? Юноша напротив вздрагивает и поднимает голову. Немного рассеянный взгляд, затуманенных алкоголем глаз. — Ку-ку… О, а вот и ты… добрый вечер тебе, мой «лучший друг» Чимин-и… Тэхён отвешивает театральный поклон, и его голова опять падает на грудь, при этом светлая чёлка закрывает почти пол лица. — Ты пьян? Господи, Тэ, где же ты так налакался? Тебя даже не узнать. Куда же подевался тот язвительный мальчик-колокольчик? — О, какой ты не проницательный мой друг… Ну, выпили кружку пива, ну, что ж тут такого? Хочешь колокольчики… сейчас ты их получишь Чими… — Кружку? Да, ты нализался, как свинья, Тэхён… А ну-ка вставай! — Я свинья? Тэхён поднимает голову и пытается сфокусировать взгляд на Чимине, потом улыбается и щёлкает того по носу. — Я тебе эту свинью, Чимин-и, запомню… — Ага… запомни, запомни… Завтра, думаю, ты вообще мало что вспомнишь… алкаш… Чимин пытается его поднять, или хоть как-то сдвинуть его с места, но едва не падает, теряя равновесие. — Вот вымахал… Откормили тебя в Америке… Он смотрит глазами по сторонам, как бы ища поддержки, но тут голова Тэхёна прижимается к его груди, и он прерывисто всхлипывает… и так это звучит по-детски, что Чимин совсем теряется, усаживаясь рядом на пол. Тэхён обнимает его за талию и, прижимаясь к нему всем телом, шепчет: — Ненавижу тебя, Пак Чимин… Слышишь? НЕНАВИЖУ! Ненавижу за то, что ты принимаешь решения за нас двоих… Ненавижу тебя за то, что не могу отпустить… Ненавижу за то, как тебе уютно может быть рядом с другим человеком… Ненавижу за то, что отверг меня… Ты всегда присутствуешь в моей жизни, и не где-то далеко, на её задворках… а в самой её сердцевине. И я Ненавижу себя за то, что не могу прогнать тебя из неё… Ведь ты появился подобно мотыльку, который вдруг опустился на мою ладонь, но я не успел её накрыть второй, чтобы ты мог остаться со мной. И ты улетел… Ты мне не даёшь жить, Пак Чимин! Понимаешь? Зачем я познакомился с тобой? Зачем ты предложил мне эту грёбанную дружбу? Зачем ты влез в мои сны… их осколки… — опять всхлип. — Они так сильно режут… и мне так больно… Когда ты рядом, мне хочется тебя придушить… потому что ты сделал меня таким… Но когда тебя нет — то хоть в петлю лезь… Давай, опять начинай, отталкивай меня, ты никогда не позволяешь мне приблизиться к тебе… оставь… брось меня здесь на лестнице, у твоей двери… у твоих ног… Я давно уже у них… Тэхен обессиленно прижимается к плечу Чимина, задыхаясь в рыданиях, а потом уже совсем тихо шепчет: — Что же мне делать, мой «лучший друг»? Может, у меня есть ещё хоть капелька надежды? У Чимина перехватывает дыхание и слегка кружится голова. Он кусает нижнюю губу, но лишь изнутри. Воздуха катастрофически не хватает. Собственное сердце заходится в груди, перед глазами всё размывается. Тэхён проводит пальцем по линии подбородка Чимина, а тот, сжимая кулаки, не выдерживая, обрывает эту ниточку… ниточку сомнения. Прикосновение подушечек пальцев к подбородку будто обжигает. Он вздрагивает, но не отстраняется. Только зажмуривается, так отчаянно… Тэхён прижимается щекой к его щеке, вдыхает запах его волос и неожиданно для себя целует.потом ещё раз.потом ещё… Зажмурившись на несколько секунд, Чимин глубоко вдыхает воздух… Внутри творится чёрт знает что. Хочется кричать так громко, но он не издаёт ни звука… молчит… Тэхён целует его исступленно и медленно. Дразнит, касаясь нежной кожи языком, проводя по ней и оттягивая самый край зубами. Нежно так, аккуратно… и безумно возбуждающе… — Я люблю тебя, Пак Чимин… и не вздумай сейчас убежать от меня… — горячий шёпот обжигает губы. Техён выдыхает почти в рот его имя и оно смешивается с дыханием Чимина… «Прости меня Чонгук…прости…прости…» И это последнее, что проносится у Чимина в голове…***
Уже в квартире, Тэхён обнимает и прижимается сильно, долго, нежно, при этом его длинный изящные пальцы гладят его щёки, зарываются в его волосы, короткие ногти приятно царапают шею. Он целует, как в последний раз, неистово, как будто старается изгнать всех мучивших его демонов. Каждое прикосновение его пальцев заставляют Чимина думать о звездах, падающих с неба и оставляющих за собой пылающий след. Никогда и никто в жизни не вызывал у Чимина такие эмоции. Он как будто бы растворяется, исчезает, плывёт в пустоте, точно во сне, и от переизбытка всех этих чувств из его глаз начинают течь нескончаемые слёзы. — Как я же я скучал по тебе… как же мне тебя не хватало… Тэхён останавливается и обхватывает лицо Чимина руками, а потом смотрит, очень внимательно и неожиданно трезво: — Скажи, что ты чувствуешь ко мне? Если это не любовь, я обещаю мы останемся друзьями, но без твоего признания я не могу двигаться дальше, понимаешь? Скажи, Чимин-и, скажи, пожалуйста… Скажи, что любишь меня… скажи… скажи… — он начинает покрывать лицо Чимина короткими поцелуями, практически теряя контроль, только бы не услышать в ответ: НЕТ… Только не это короткое НЕТ. — Скажи… скажи, что скучал… — и он смотрит своим особенным взглядом, от которого всё внутри начинает плавиться. Внутри Чимина всё дрожит и становится почти невесомым. Он коротко вздыхает и закрывает глаза. — Люблю… — шепчет он тихо в ответ сквозь слёзы… — Ох.глупый, глупый Чимин… Почему же ты так долго молчал? — Видимо чтобы сохранить дружбу. — О, боже, и не говори, что это и есть вся причина? Тэхён сгребает Чимина в объятья, не разрешая тому даже шелохнуться. Он касается губами к каждому сантиметру кожи на лице, шее, вдыхая аромат его тела… Ему сейчас хочется кричать о своих чувствах, рассказать всему миру, как он дорог ему, как нужен… и как он его сильно любит. Тэхён сейчас, как измучившийся путник в пустыне… Ему кажется, что он никогда не сможет напиться Чимином. И чувство голода и жажды сливаются воедино. И это реальный голод настоящий, съедающий его все эти два года, которые он находился без него. А дыра в сердце Чимина, в которую до этого улетали все мысли, время, силы и воздух для дыхания… сейчас её края медленно зарастают, заполняясь любовью, потому что рядом он… Его Тэхён. И это то чувство, как перед восходом солнца есть момент, когда всё небо становится таким бледным, почти бесцветным… Этот цвет вроде как не серый и не белый, но когда на него смотришь, веришь, что вот-вот случится что-то безумно хорошее. Тэхён всё продолжает покрывать поцелуями лицо… шею… плечи… Одновременно стаскивая с Чимина одежду. — Она мокрая, Чимин-и, ты заболеешь, — он снимает влажную толстовку, и Чимин послушно поднимает руки, проваливаясь полностью в карамельный взгляд этих любимых им глаз. Длинные, пушистые ресницы чуть подрагивают, когда Тэхён скользит рукой по его крепкому телу… Постоянные тренировки в балетной школе дают о себе знать крепкой красивой линией грудных мышц и кубиками пресса. Чимин под этим взглядом ёжится, и возбуждение проходит волнами по телу настолько сильно, что складывается впечатление, что он уже не может отвечать за свои действия и сам уже себе не принадлежит. — Не смотри так, Тэхён… Взгляд Тэхёна из-под длинных, чёрных густых ресниц немного затуманенный… Он поднимает руку и касается пальцами коричневого ореола сосков, а потом наклоняет голову и проводит по ним языком… Чимин выгибается, и сладкий стон срывается с его губ. И это как какое-то безумие. Всё его тело погружается в какую-то немыслимую эйфорию, и как будто всё его существо начинает принадлежать только одному единственному человеку. — Буду смотреть… шепчет в губы Тэхён. — Потому что я ждал этого так долго, потому что ты самое совершенное, что может быть в этой жизни… Да, сейчас я пьян, но я пьян уже давно… тобой… Что ты сделал со мной, Пак Чимин… как подчинил себе моё сердце и разум? Почему, находясь за тысячи миль отсюда, я продолжал каждую минуту своей жизни думать только о тебе? Я скучал до сумасшествия… иногда мне хотелось просто бросить всё, сесть в самолет и выкрасть тебя из твоего мира… Потому что в нём не было меня… — Тогда почему ты уехал… Почему мне всё раньше не рассказал? — Чимин маленькими пальчиками проводит по мягкой щеке Тэхёна, плавно спускаясь на губы и легко надавливая на них подушечкой. — Потому что любил тебя и думал, что тогда ты сделал свой выбор… И что в твоём сердце нет больше места для меня. Губы Тэхёна ловят чужие пальцы, и он проводит по ним языком, а потом втягивает в себя. При этом его глаза смотрят прямо в глаза Чимина, и это незамысловатое действие кажется тому самым сексуальным из всех, что он когда-либо видел. Мягкость губ Тэхёна… нежный язык… И вот уже Чимин, не выдерживая, подаётся вперёд. Его губы они со смесью мяты и алкоголя… И именно такой коктейль он хочет выпить весь, до последней капли. — Я хочу тебя… Я хочу тебя просто до одури… и если не остановишь меня, Чимин… Ты можешь это сделать только сейчас… потом… Губы Чимина захватывают мочку его уха, и горячий шепот выбивает из легких Тэхёна последние остатки воздуха: -Ну уж нет, Тэ, я и так себя долго останавливал… я хочу, чтобы ты был во мне полностью не только в сердце, но и в теле, в каждом его уголке… Тэхён отстраняется и поднимается с кровати, его до сих пор немного качает. Он начинает медленно расстегивать пуговицу за пуговицей, а Чимин, следя за этими действиями, облизывая губы просит: — Дай я сам… Тэхён замирает, словно статуя, пока Чимин проводит рукой по его груди и начинает очень медленно расстёгивать рубашку. Он это делает почти лениво, останавливаясь после каждой расстегнутой пуговицы, чтобы видеть то, что открывалось ему с каждым следующим движением. Рубашка небрежно летит к толстовке на пол. Юноша, наклонив немного голову, окидывает взглядом голый торс Тэхена, под этим взглядом тот начинает дрожать. — Ты такой красивый, Тэхен… Я никогда и подумать не мог насколько, — Чимин руками накрывает его грудь, и они скользят вниз на живот, останавливаясь на бёдрах. Тэхён замирает на секунду боясь сделать вдох… Мышцы живота напрягаются, и приятная ноющая боль нарастает в паху… — Я хочу тебя. Не отрывая от Тэхёна разгоряченного взгляда, Чимин опускает руки вниз и расстёгивает пряжку на ремне. Шустрые пальчики справляются с застежкой на джинсах, и Тэхен охает, чувствуя, как они смыкаются на его уже сильно возбужденной плоти. Он никогда не видел таким Чимина, он никогда не думал, что он может быть таким. Сам он опытен в любви с девушками… Но с парнями… нет, не с парнями… а именно с одним парнем в его жизни…он вдруг теряется, не понимая, что делать дальше. И как бы он не пытался сконцентрироваться, всё же незаметно для себя, плывёт. Чимин продолжает ласкать его взглядом, кожа на его пальцах кажется обжигающей. — Ты идеален с ног до головы, — шепчет он и смотрит в глаза так, что мысли Тэхёна разлетаются в разные стороны подобно тысяче горящих искр и потом собираются воедино наполняя его всеми цветами радуги. «Боже… Чимин, как же он сексуален! Он заводит только одним лишь взглядом». Не выдержав напора этой сильно возбуждающей энергии, Тэхён протяжно стонет ему в губы. Он обхватывает руками шею Чимина, отчаянно притягивая к себе, и сильно сжимает руками через бельё его ягодицы, не особо понимая на тот момент, что он творит. Тэхён рывком стягивает ненужный атрибут одежды, и в голове взрываются миллионы фейерверков и до безумия сильно стучит: «Ещё! Ещё! Мне нужно ещё!» И вот на смену непонимания приходят инстинкты. Он укладывает парня на спину, возвышаясь над ним. Стянув с себя джинсы вместе с боксерами, он встает на колени перед кроватью, и вдруг, улавливая всю силу своей власти, вскользь мажет языком вдоль живота Чимина, заставляя того выгнуться к нему навстречу. После Тэхён, облизав свои губы, и, не сводя глаз с лица Чимина, нарочно лениво склоняется над его пахом. А тот, с широко раскрытыми глазами наблюдает за тем, как его безумные ранее фантазии материализуются в один миг. Тэхён обхватывает губами его плоть у самого основания и, потянув на себя, обводит её своим языком. Тело Чимина горит, и всего нестерпимо мало, он протяжно стонет, откидывается назад. — Тэхёнгосподибоже, — нечленораздельно шепчут его губы. Протяжный чувственный звук, вырвавшийся из его груди и маленькая ручка, направляющая его изнывающую плоть, вызывают ответный стон Тэхёна. Чимин находится сейчас только в его власти, движения тела, которого зависят от того, что он, Тэхён, предпримет в следующий миг. Юношу от этих мыслей начинает трясти как в лихорадке… Сколько раз они делали подобное? Да ни разу, разве ж только в болезненных фантазиях и в эротических техёновых снах. А то, что было по-настоящему он уже и не может вспомнить, ни их лиц, ни тех ощущений, что испытывал при этом. То что было раньше с другими ушло, словно волной накрыло и смыло всё, что было до Чимина. Тэхена чувствует, как он сам распаляется от того, что делает, и ласки его становятся все более требовательными, заставляя парня едва заметно двигаться под ним. Наслаждение, чистое, незапятнанное пороком, от которого хочется кричать и которое хочется дарить с ещё большим усердием. Тэхён оглядывается по сторонам и хватает с тумбочки первый попавшийся тюбик крема, выдавливая его на руку. Если бы он только знал что делает… Если бы у него было хоть немного опыта в этом… — Я не знаю… я совсем не знаю ничего об этом, но постараюсь, Чимин-и, сделать тебе приятно. Его пальцы входят на вдохе и выходят с выдохом, страстно, медленно и тягуче так, что Чимин не выдерживает и сам приподнимается к нему навстречу. — Больно? — спрашивает испуганно Тэхён — Нет Он входит глубже, при этом касаясь губами щеки Чимина. — А так? — Нет, — выдыхает юноша и прикусывает нижнюю губу. Тэхен растягивает немного неумело, но это только больше возбуждает Чимина, мысль о том, что он у него первый просто взрывает его изнутри. Проникновение вызывает странные чувства сладости в паху и лёгкое головокружение. Тэхен делает всё терпеливо, но неприятные ощущения всё же есть, но это скорее это приятная перчинка во всей этой тягучей сладости. Чимин чувствует, как сладкое тяжелое удовольствие начинает расти, и его пальцы находят спину, немного царапая её короткими ноготками. Его дыхание ускоряется, и Тэхёну приходится бороться с собой, чтобы не излиться, как подросток в пубертатном периоде. — Я люблю тебя, — шепчет еле слышно. — Прости меня… Стиснув свои руки на талии Чимина, Тэхён делает первый пробный толчок, входя только на половину и прикладывается губами к чужой шее, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. Потом он входит не резко, но максимально глубоко. Чимин вскрикивает и зарывается лицом в подушку, сжимая руками простынь… И тут Тэхёна накрывает. Он начинает плыть океане новых, неизведанных ранее, восхитительных ощущений. Его пальцы путаются в волосах Чимина, невольно сжимая шелковистые пряди и оттягивая немного на себя. Его губы целуют его шею, слизывая языком капельки пота с кожи. Всё происходит даже лучше, чем в его фантазиях. Притянув Чимина за бёдра к себе, он сжимает их, увеличивая темп, быстро и глубоко входя в него. Руки и ноги тяжелеют, мысли улетучиваются, а восхитительное удовольствие только усиливается. Тэхён продолжает проникать глубоко длинными, тяжелыми толчками. Миллион различных ощущений окутывают его, как удары молний. Он нежно прикусывает шею Чимина. И снова эти пьянящие поцелуи, нежный бархат кожи под пальцами, неосознанные всхлипы, стоны, шумные выдохи. В один момент они начинают двигаться в едином ритме задавая темп. Один, второй, третий, маленькие взрывы. Тела обхватывает пламя, общий вскрик, и всё вокруг взрывается от обжигающе яркого оргазма, приносящее им обоим чистую эйфорию и врывающейся в лёгкие вместе с кислородом. — Люблю… — шепчет Тэхён, когда возвращается возможность дышать, говорить, и мыслить. Он нежно проводит рукой по коже, покрытой мелкой испариной. — Стоит признать, что это был самый безумный и крышесносный секс в моей жизни… Тэхён улыбается и укладывает разморённого парня рядом с собой, прижимаясь к нему всем телом. — И теперь это будет моим любимым занятием… — шепчет он, целуя светлые волосы абсолютно обессилившего Чимина. — Ну и какое оно, твоё любимое занятие? — Смотреть на тебя и чувствовать всем телом, как тебя трясёт от оргазма. Ты такой красивый в этот момент, Чимин-и… У Чимина всё ещё немного кружится от испытанного наслаждения… и он лениво потягивается и скользит маленькими пальчиками по груди и животу Тэхёна. — Что ты творишь мальчишка? Я уже хочу уложить тебя на спину и целовать каждый сантиметр твоего тела, а потом… — он молчит и лукаво улыбается, чуть прикусывая нижнюю губу Чимина. — Я возьму тебя опять, и то, что я сделаю дальше, тебе не сможет не понравиться. Усталые, потные, но счастливые они смотрят в глаза друг другу, и не находят другого счастья, чем быть «здесь и сейчас». Они настолько сильно любят друг друга, что порой это причиняет боль. Им ничего не надо, только чтобы они любили немного дольше, чем предначертано судьбой, и тогда они по-настоящему будут счастливы. Позже, принимая совместный душ, Тэхён пишет на запотевшей поверхности душевой кабинки, пока Чимин смывает с себя мыльную пену под тёплыми струями воды. Ты — всё, что мне нужно, ты — всё, что у меня есть.