Девятнадцатый район Токио. Основная база «Древа Аогири»
Через боль, туман в голове, тяжело ворочающиеся мысли в глубине черепной коробки Тоору почувствовала сочный запах, который витал вокруг и из-за которого живот, давно не получавший еды, судорожно свело. Пахло пряно, мягко, можно было сказать изысканно, и рефлексы пробудились, наполняя рот девушки слюной. Внутри что-то вопило о тревоге, что стоит взять себя в руки и хотя бы подняться на ноги, что надо уйти отсюда, что бы это ни было. — О, ты уже очнулась? Долго же ты спала, я даже устал ждать. Пара шагов раздалось совсем рядом, и перед опущенными глазами девушки появилась чья-то рука. Она была красная, алая жидкость редкими каплями срывалась на пол. Девушка подняла голову и увидела перед собой лицо мужчины. Светловолосый и крепко сложенный мужчина с узкими, как у ящерицы, зрачками, внушающий одним лишь своим видом страх. Белый костюм и темно-красная рубашка с галстуком, напоминая своим видом типичного гангстера. Это выглядело поистине пугающе, такая концентрация безумия и азарта во взгляде. — Знаешь меня? Тоору с оцепенением медленно качнула головой, с трудом глотая тугой ком в горле. — Меня зовут Якумо Оомори или просто Джейсон. В память Тоору резко приходит воспоминание, когда Сова упоминала его, а также некоторые случайно подслушанные разговоры старших следователей. Все, что помнит это упоминание о его чрезвычайной жестокости. Стали бросаться в глаза другие странности вокруг. Например, она сидела на стуле, но не могла пошевелиться на нём. И пробудившийся мозг не сразу акцентировал внимание на толстых наручниках, что опоясывали руки и крепили её к стулу всеми подвижными частями тела. Жёсткий металл врезался в кожу, и на оголённых участках были заметны багровые стёртости и налившиеся иссиня-фиолетовым синяки. Гуль почти любовно оглаживает большие железные клешни. — Мне приказали достать из тебя информацию любыми методами, — покручивая железяку и рассматривая со всех сторон, спокойно говорит Джейсон. Гуль приседает останавливаясь лицом к лицу. Холодный металл опасно блеснул. — Где находится доктор Кано? Муцуки с трудом заставляет себя заговорить заплетающимся языком, судорожно глотая тугой ком в горле: — Не знаю. Я всего лишь следователь третьего класса… Следователь не услышала раздражённого «тц». В следующую секунду послышался хруст костей с чавкающим звуком. Она опустила взгляд, и вопль потонул в пустом помещении. Там где были пальцы, теперь была лишь кровавые ошмётки мяса, словно отделяли тупой ножовкой. Это выглядело отвратительно, и Тоору все еще не особо привередливая при виде крови стала хрипло вскрикивать и дёргаться, не замечая от шока боли. Истерика разгоралась и распространялась в ней, и на мгновения она забыла даже о том, кто стоял перед ней. Из раны полилась насыщенно-красная кровь и за несколько секунд залила плиточный черно-белый, как шахматная доска пол и ножку стула. Попытки сопротивления угасли так же внезапно, как и появились, оставив после себя лишь загнанность жертвы и глушащую почти все чувства боль. Джейсон спокойно отошел в сторону. Сквозь оглушающую боль Муцуки заметила, откуда исходил этот запах. На грязно-белом кафеле лежал свежий труп искалеченного какого-то человека. Все его кости были вывернуты под неестественным углом, а глаз в глазницах не было вообще. И только сейчас до сознания девушки дошло, что это был за аппетитный аромат. Запах человеческого мяса. Ужас застыл в болотистых глазах.***
Двадцатый район Токио.
Тоука раньше никогда не задумывалась о убитых ею следователях. Да и зачем. Либо убивают тебя, либо ты убиваешь их. Это всеобщее правило выживания в этом мире, как и животных так и людей с гулями. Во время фальшивого аукциона Киришима думала, что будет если Канеки все же погибнет? Эти мысли вызывали тоску и ноющую тяжесть на сердце. Кролик с тихим вздохом раздражения откидывается на спинку стула. Дверь тихо открывается выпуская в комнату высокого мужчину. — Как он? — хмуро спрашивает Нишики, смотря на бледного Аято. — Регенерация идет очень медленно, от еды его тут же тошнит. Боюсь, что он истечет кровью, — с беспокойством отвечает Тоука, сидя на стуле рядом с больным. Нишики переводит взгляд на нее отмечая про себя, что хозяйка кафе выглядит не очень хорошо с мешками под глазами и бледноватым оттенком кожи. — У меня есть один знакомый, который может помочь, — медленно говорит Нишио, смотря куда-то в сторону стены. Смотря на него Киришима старшая не может понять о чем он думает, но согласно кивает ему. Нишики выходит тихо закрыв за собой дверь. Тоука снова остается в нагнетающей тишине, прерываемая лишь тиком часов, едва слышимого шума с улицы и с первого этажа дома. — Сестренка, — через дверной проем высовывается светлая голова Хинами. — Тебе лучше отдохнуть. Ирими-сан приготовила для тебя кофе. В доме стоит тишина и полумрак. Ирими сидит в зале на мягком диванчике, задумчиво смотря в пустоту, рядом с ней на низеньком деревянном столике обнаруживаются две кружки кофе. Женщина поднимает на нее взгляд сразу же вставая и направляется к ней заключая в объятия. — Тоука, ты так подросла и похорошела. Киришима в ответ обнимает ее крепче прижимая к себе. — Как вы смогли выжить? — задает волнующий вопрос отстраняясь. — Ирими, — нарушает разговор Кома, спускаясь к ним со второго этажа. — Он не может уснуть без тебя. Тоука не понимающие смотрит на них, пока не замечает маленького мальчика жмущегося за спиной Комы. — Это… — удивленно выдыхает Киришима не сводя фиалковых глаз с мальчика. — Наш ребенок, — спокойно подтверждает Кая и уже ласковее говорит, протягивая руку к сыну. — Иди ко мне. Мальчик чуть смелее показывается из-за спины отца. И Тоука замечает, что он пошел внешностью в Кому, но черты матери. Он шустро подбежал к матери утопая в ее ласковых объятиях. На вид ему не больше шести лет. — Выжить в двадцать четвертом районе было не просто, — начинает рассказывать Ирими, опускаясь на диван вместе с сыном. — Особенно принимать роды. Как вспомню об этом сразу же бросает в дрожь, — тяжело вздыхает Кома, будто только что прошедший через это. — Замолчи! Никто и не просил тебя об этом говорить, — хмуро посмотрев на него, укоризненно говорит его жена. Тоука замечает на их пальцах кольца. Ирими неожиданно становится серьезной и хмурится. — Тоука… В двадцать четвертом районе неспокойно… Что-то грядет…***
Нишики приходит только ближе к часу ночи. Стоило только увидеть кого за спиной он прятал, как фиалковые глаза Тоуки расширяются. Миловидная девушка, примерно того же возраста, что и она. Рыже-русые волосы подстрижены под аккуратное каре чуть выше плеч и челка прикрывающая брови. На ней красовалось бежевое приталенное пальто. — Она же человек! — Да, Кими человек, но она может помочь Аято, — на всякий случай загораживает свою девушку. Девушка за его спиной даже не испугалась. Тоука сделала только один вывод. Она знает. Такой расклад событий не устраивал хозяйку дома, но попробовать все же стоит. Нишики не стал бы рисковать понапрасну. — Хорошо, — нехотя сдается Тоука, отступая от входной двери. — Меня зовут Кими Нишино. Приятно познакомиться, — она мило улыбнулась. — Тоука Киришима, — сухо отзывается хозяйка дома, пропуская их внутрь. Они бесшумно идут по дому направляясь в комнату младшего Киришимы. Когда дверь закрывается за ними Кими подходит к бледному парню бормотавшего что-то в бреду на кровати. Тоука приседает рядом с ним отмечая, что температура повысилась еще сильнее. Его тело горело и билось в дрожи, дыхание было частым и отрывистым. — Ему может помочь инъекция RC-активатора, — спустя несколько минут нарушает тишину девушка. — Что это? И откуда ты знаешь об этом? Сомнений у Тоуки становилось все больше и больше. Чутье так и подсказывало что она не так проста. — Оно помогает быстрее регенерировать. Я работаю на CCG, — непринужденно отзывается Кими. Киришима ощущает себя так будто из нее выбили весь воздух. Она крепко стискивает зубы заставляя себя успокоиться. — Как его достать? Кролик готова была обессиленно выдохнуть упав на колени. — Их изготавливают только в лабораториях CCG.***
Первый район Токио. Штаб квартира CCG. Зал совещаний S1.
— CCG понесли большие потери среди младших классов. Аукцион был фальшивкой спланированным Древом Аогири… — отчитывался один из старших следователей. Канеки слушает вполуха, уставившись на невидимую точку, а столе. Винить себя сейчас ему бессмысленно. — Что насчет следователя третьего класса Муцуки Тоору? — По отчету командира куинксов ее не было там. Скорее всего она находится в их базе. Эти несколько часов проходят в кабинете выслушивая каждый отчет. На выходе из кабинета следователя подлавливает его лучший друг и они вместе направляются в лабораторию. — Сегодня снова пойдешь к своей девушке? — ухмыляется Хиде, закинув обе руки за голову и насвистывая только ему известную мелодию. Нагачика прекрасно знал ответ, но видеть каждый раз, как при упоминании той девушки его друг с детства начинал робеть и смущаться это доставляло ему удовольствие. И просто пошутить или упомянуть Хиде просто не мог. Внутри лаборатории как всегда суетились рабочие. Хиде сразу же направился к знакомому мужчине в белом халате. Внимание Нагачики привлекла девушка направляющаяся к выходу мимо них. Он приветливо улыбнулся, как и она. Хоть Хиде и не знал ее. Хиде мельком успевает заметить, как девушка быстро вкладывает с свой карман халата одну из колб. — Канеки… Кто она? — Кими Нишино. Хиде не подал виду, но внутренне насторожился, мысленно заявив себе приглядеться к этой особе получше. А сейчас он улыбнулся, весело поприветствовав доктора. Разговор с ним не занял много времени. Всего лишь надо было предупредить и обсудить о неисправности куинке. — Куда-то собираешься? — Да. У меня встреча кое с кем, — отмахивается Канеки, направляясь к выходу из здания. — Передай Тоуке-чан привет! — напоследок ехидно кричит Хиде другу. Канеки не оборачиваясь машет рукой, как бы говоря: «хорошо». Хиде провожает взглядом удаляющуюся в белом плаще спину друга, пока он не теряется среди разношерстной толпы. — Значит… Кими Нишино…***
Двадцатый район Токио.
Перед глазами все еще стоит пепельноволосый ненавистный следователь с занесенным кагуне. Аято не может даже пошевелиться, будто его тело окаменело и не принадлежит ему. Точно. Примерно также умер и его никчемный отец. — Какая ирония, — глухо шепчет, смотря в глаза убийце. И все, кажется, это конец, но глаза открывается и он резко подскакивает с кровати в холодном поту, судорожно осматриваясь по сторонам. Его комната, а значит то, что было сон? Однозначно да. Голова сильно болела и казалась тяжелой отдавалась ноющей пульсацией по всем нервным окончаниям. Зрение и слух потихоньку выравнивались. Горло обжигало от навалившейся жажды, но к его удивление, он не чувствовал того жуткого голодного полуобморока. — Аято, как ты себя чувствуешь? Хинами стояла в проеме двери и улыбалась. Немного неуверенно, но всё же счастливо. Даже ему не так уж часто удавалось увидеть ее такой. Она улыбалась так только когда еще были живы ее родители. И Тоуке. При ней Хинами могла позволить себе больше. Могла улыбаться шире, быть намного более расслабленной, чувствовать себя комфортно и спокойно. И при Аято она тоже улыбались, хоть не так много, но все же эти моменты были. — Уже лучше. Что случилось? — Тебе сильно пробили какухо, твое тело не могло регенерировать, а от еды тебя тут же тошнило. Я… Я думала, что ты… — шепчет Хинами опускаясь на колени, из ее глаз текут слезы. Кажется это впервые, когда младший Киришима не знает как поступить в такой ситуации.***
Кафе 're
Ходить чуть ли не каждый день после работы в это кафе для Канеки стало уже чем-то вроде традиции. Хоть и Тоука не работала сегодня следователю было чем заняться. Например почитать книжки любимого автора Такацуки Сена вместе с наивкуснейшим горячим кофе. — Вы не против если я присяду? Канеки поднимает голову натыкаясь взглядом на высокого улыбающегося мужчину. Тот уже отодвинул стул и сел за его столик. — Вы что-то хотели? — прямо спрашивает следователь. — Цукияма. Он едва заметно вздрагивает, затаив дыхание, но быстро берет себя в руки и расплывается в обворожительной улыбке. — Я думал, что ты не узнал меня. — Я все еще следователь Цукияма, — отпивая глоток горячего кофе, спокойно говорит Канеки. — Если ваша семья все еще не убита и не гниет в Коукирии или где-нибудь еще, то это ничего не значит. — «А еще ты даже не знаешь, что твоя девушка гуль», — мысленно усмехается, но вслух говорит: — Еще увидимся, следователь Канеки.***
Урие любил анализировать свою жизнь. Хотя, слово «любил» тут не очень подойдёт. В последние дни следователь просыпался ночью в холодном поту, трясясь от безумного, а точнее инстинктивного, страха, Куки чисто физически не мог думать. Он судорожно стягивал с себя одеяло и на трясущихся ногах, опираясь на стенку, доползал до ванной комнаты, чтобы опустошить желудок от внезапно нахлынувшей рвоты. А после, вытирая лицо первым попавшимся полотенцем от пота и желчи, в воспалённое сознание приходила всего одна мысль, как он допустил это? Подобные монологи с самим собой проходили регулярно, практически ежедневно. И на самом деле, Куки мог обвинить кого угодно. Себя. Канеки, за то, что втянул Муцуки под прикрытием в аукцион. Остальных куинксов. Следователей. Верхушку CCG за то, что посчитали тратой пустой и бессмысленной силы. И по обыкновению, когда лодку размышлений о жизни прибивало к берегу воспоминаний о родителях, вся злость мгновенно исчезала. А вместе с ней и все сожаления, и горечь, как мысленная, так и во рту. Но сумев-таки встать, умыть лицо настолько ледяной водой, что пальцы немели всего за пару секунд, и посмотреть в зеркало на бледное мокрое лицо. Идя на ощупь и кое-как видя в темноте следователь спускается на первый этаж. Почему-то в зале сидит Ширазу. В свете единственной включенной не яркой лампы Куки видит его усталое лицо. — Значит Муцуки все это время была девушкой, — задумчиво говорит Гинши. Урие не понимает зачем этот идиот говорит это сейчас, когда лучше было бы думать как спасти одного члена их семьи. — Знаешь… — Ширазу по доброму усмехается, закидывая обе руки за голову и откидывается на спинку мягкого дивана. — А я ведь и вправду подумал, что ты другой ориентации. Командир куинксов улыбается краешком губ. С лестницы слышатся легкие шаги босых ног. — Печенька-кун, мы обязательно спасем Му-чана, — уверенно заявляет Сайко. Да. Они смогут ее спасти. Все вместе. Ведь теперь они семья.***
Двадцатый район Токио.
Бинтовый пластырь на боку опять пропитался кровью. Отвратительно. Рана снова открылась от одного неосторожного движения. Аято с тихим шипением оторвал липкую вещь, обнажая аккуратно зашитую уродливую рану, которая однажды затянется не оставляя после себя и следа. Но сейчас ему надо набираться сил. Регенерация по прежнему была не в полной мощности и это раздражало только сильнее. Чувствовать какой ты беспомощный и не можешь защитить себя. Заново наложить повязку было нетрудно, всё-таки опыт имелся с детства. Кролик тяжело садится на край кровати. Движения все еще приносили ему дискомфорт, но боль была уже не такая сильная и адская. Единственное что ему хотелось это выйти из этой провонявшей комнаты медикаментами и чертовыми изобретениями CCG. Он даже не знал, что ему кололи за хрень. Первые лучи утреннего солнца медленно озаряли Токио. Морозный ветер растрепывал фиолетовые волосы и Аято расслабленно выдохнул. Казалось, он не замечает никого и ничего вокруг себя. — Нравятся же тебе виды с высоты. Знакомый голос заставляет отвлечься от созерцания ночного города и темного неба усыпанного звездами. Аято медленно открыл яркие фиалковые глаза и взглядом наткнуться на главу Древа Аогири. — Татара хочет чтобы ты был на аукционе. — Кто еще? — безэмоционально спрашивает, снова переводя взгляд на небо. — Твоя и группа Тоуки, также белые костюмы. Аято ничего не отвечает, лишь мысленно хочет чтобы зеленоволосая чертовка ушла. — Слышала, что ты был сильно ранен, — медленно растягивает слова зеленоволосая, накренив голову на бок. Глаза Кролика угрожающее сужаются. — На что ты намекаешь? — холодно спрашивает он, краем глаза смотря на нее. Девушка заливисто смеётся, вдруг в мгновение ока оказывается рядом с ним и едва не шепчет: — Может быть не справишься? — Ты сомневаешься во мне?! — стараясь говорить холодно шипит Аято, но рычащие нотки улавливаются в его голосе. — Нет, — честно отвечает Это. — А вот насчет твоей сестры да. Она ухмыльнулась зловещей, пробирающей до костей улыбкой, с какой смотрят на мягкодушных жертв.***
Двадцатый район Токио. Кафе 're.
— Ну и шуму мы тогда наделали, — ворчит Нишики, поглядывая на новости.— Надеюсь твой полу гуль ничего не подозревает, — намекает, скрещивая руки на груди. — Нет, — уверенно заявляет Тоука. — Кстати, этот чертов Гурман стал захаживать к нам чуть ли не каждый день, — недовольно бурчит Змей, протирая последний столик. Тоука никак не отреагировала на это все также продолжая делать уборку в кафе. — И еще… Он очень сильно заинтересован в Канеки. Она замешкалась на секунду, но никак не прокомментировала. Видя отвратное настроение хозяйки кафе Нишики больше не предпринимали шансов заговорить. Дальнейшее время уборки прошло в полной тишине. — Я сама закрою кафе, — напоследок говорит Кролик. — Как хочешь, — пожимает плечами Нишики и выходит из кафе помахав на прощание рукой. Оставшись наконец-то одна, она тяжело опустилась на ближайший стул, зарывшись тонкими бледными пальцами в сиреневые короткие волосы. Сегодня она могла допустить ошибку, которая изменила бы все раз и навсегда. Тоука ведь и вправду собиралась все рассказать Канеки. Всю правду. Бессонные ночи и мысли терзающие ее душу не давали покоя. Когда Киришима все же набралась храбрости, ее спас один звонок от Нишики с единственным словом: «Он у нас». Перед уходом надо было выбросить мусор. Она направилась через задний ход на улицу прихватив увесистый большой черный мешок. Над головой чернело небо. Уличные фонари затмевали слабое мерцание звезд. Закрыв железный бак Кролик остановилась. Аура вокруг как-то незаметно сгустилась, Тоука почувствовала как кто-то на нее смотрел и следил за каждым действием. — Добрый вечер Кролик-чан, — пропел знакомый голос, показываясь из тени. Его видеть ей хотелось в последнюю очередь. — Цукияма, мы закрыты, — недовольно говорит Тоука. — Не стоит беспокоиться. Я не по этому поводу. Тоуке показалось, что на его лице промелькнула легкая улыбка, да и тон голоса был странным. Она успела уклониться в последнюю секунду. Железный мусорный бак был перемещается пополам. Воинские таланты Гурмана не вызывали сомнений, но оба знали кто был сильнее. И это точно не Цукияма. Он бросился в атаку. Кролик с невероятной скоростью высвободила кагуне, уплотнив крыло обвивающее правую руку, выставила перед собой и их кагуне тут же встретились. Цукияма с ухмылкой отшвырнул Тоуку в сторону. Она сделала кувырок и тут же встала на ноги. — Мне бы не хотелось драться с тобой, но по доброй воле ты не пойдешь со мной. Поэтому придется применить силу, — сказал Гурман. Уклон. Поворот. Удар. Кролик начала выдыхаться. Кислорода в легких не хватало, воздух буквально жег всю грудную клетку причиняя боль. Она растратила почти все свои силы и теперь могла только уворачиваться, петляя как испуганный заяц. Киришима рванула вперед, расправляя крылья. В нее полетело кагуне, но она ловко увернулась и почти дотянулась до Цукиямы, но он просто сбил ее с ног. Успела схватить его за рукав костюма, уволакивая за собой. Извернуться в воздухе придавив его тело к земле. Но вместо страха в его глазах, она увидела усмешку. Откуда-то сбоку на Тоуку обрушился страшной силы удар. Выбив из нее дух, припечатал к стене здания. Следом последовала острая боль в шее и мир почему-то стал тускнеть. Она выдергивает шприц с RC-депрессантом дрожащими руками. Тело наливалось свинцовой тяжестью. Ноги отказывали повиноваться и Киришима заваливаться на бок, с бессильем осознав, что это уже все. — Цукияма… — последнее, что успевает сказать Тоука, прежде чем упасть в темноту. Красивый и высокий мужчина присел рядом с ней с чувством восторга смотря на нее. — Сладких снов, Тоука-чан, — пропел Цукияма, расплываясь в улыбке и подхватывая ее на руки унося в темноту.