***
Щелчок выключателя, и лампа включается прямо над головой, освещая полуизбитое тело и окровавленное лицо Тоору. — Как товар? — спрашивает голос где-то со спины, но Муцуки едва ли реагирует, водит взглядом по полу, цепляется за небольшие засохшие капли крови отвлекаясь от зудящей боли в руках. — Все ещё дышит, — Ямори отзывается тихо, — Взгляни. Утренняя газета протягивается тихо, почти что бесшумно, и Джеймс в ответ лишь шумит ею, разворачивает и даже стягивает маску, чтобы просмотреть стену мелких буков, шрифтов и низкосортных новостей. Только вот в этот раз вместе с бесполезными статьями и новостями на главной странице красовалась фотография места преступления, а прямо под ней подписаны жертвы. Взгляд зацепляется за дату выпуска. Неужели прошло так много времени… Неизвестный находившийся позади Тоору обходит её вставая прямо напротив неё. Лучше бы Муцуки не посмотрела на этого гуля. — Киришима-сан… — сипло шепчет Муцуки, во все глаза смотря на Тоуку. Ни один мускул не дрогнул на лице Кролика. Она смотрела на неё без единой эмоции, будто они были и не знакомы вовсе. Пробежавшись взглядом по 《товару》Кролик уходит. — Знаешь ее? — неожиданно спрашивает Ямори склонившись над следователем. Муцуки не отвечает, все еще смотря в ту сторону куда ушла гуль. — 《Это не может быть правдой》, — единственная мысль, которая крутилась в голове Тоору. Киришима-сан, та что всегда улыбалась для них, делала вкуснейший кофе, возлюбленная сенсея… оказалась жестоким кравожадным гулем, одним из главных членов Древа. Тело все еще адски болело. Все мышцы вместе с костями. Пылала содранная кожа, но это уже не вызвало беспокойства. Она становилась безразлична ко всему. К своей жизни. Судьбе. Даже к самой себе. От сумашествия теперь спасала только одна единственная мысль. Убить…***
Сам театр был красив причудливые узоры и рисунки на стенах из разных знаменитых произведений, сюжеты спектаклей, скульптуры покровителей. Белые колонны и все оттенки синего — цвета искусства — внутри, от стен до ковров. Зеркала в золотых рамах, мягкие скамеечки по левой стороне коридоров — как будто уменьшенный дворец. Группа Тоуки и Аято находилась ровно посередине над залом и сцена просматривалась великолепно, также как и все гости. Устроившись на удобных креслах, все застыла в ожидании начала. Тоука покосилась на младшего брата, но он был совершенно спокоен, когда она себе буквально места не находила. Судорожно сжимая и разжимая пальцы, Белый Кролик все еще продолжала прокручивать в голове одну и ту же фразу: «Убей Канеки Кена» — 《Пожалуйста, пусть сегодня его не будет здесь, 》 — мысленно взмолилась. Свет над гостями погас. Прожекторы освещали только сцену. — Дамы и господа мы начинаем аукцион, — в зале раздаются хлопки. — Я надеюсь, что вы насладитесь от души, — поклонившись, говорит Ута. В центр зала выводят девушку. Урие застывает не веря своим глазам. Руки сами собой крепко сжимают подлокотник до хруста в костях. — Стартовая цена миллион. Хотелось бы мне так сказать, — Ута подходит ближе к девушке и стягивает повязку с правого глаза. Побелевшие коротокие волосы, пустой взгляд с одним активированным какуганом. — Да ладно… Да ну… Одноглазый гуль, — раздаются напряженные и заинтересованные шепоты гостей. Следователь глотает тугой ком в горле. Незаметно подносит руку к радиосвязи прикреплённого к уху. — Говорит Урие. Следователь третьего класса Муцуки Тоору обнаружена. — Доложите обстановку. — Кролики и Фуегучи в зале, так же Биг Мадам. Также… — Урие запинается, проглатывая тугой ком продолжает. — Следователь третьего класса Муцуки Тоору. — Вас понял. Начинайте зачистку. Урие переводит взгляд на балкон, где стояли два главных члена Древа Аогирии. — Десять миллионов… Двенадцать миллионов… — Тебя никто не спасет, не жди помощи, — положив руку на плечо Муцуки, наклонившись к ее уху шепчет Ута и тут же отстраняется, выпрымляясь в полный рост. Тоору ни как не реагирует, безразлично скользя взглядом по толпе зрителей и покупателей, пока не останавливается на одном из них. Следователь третьего класса ухмыляется краешком губ и едва слышно шепчет: — Я так не думаю… Закрывает мутно-зеленые глаза. Да. Час расплаты пришел. — Двести… — Аято… — Тоука не успевает договорить, зал озаряет взрыв. — Это куинкс! Голуби нас накрыли!***
Тоору всегда была слабой, сколько себя помнит. После попадания к Джеймсу это ощутилось сильнее, без надежды на свободу. Но сейчас… Мицуки поднимает голову, смотря на гуля. Если есть и судьба, то Тоору готова благодарить её хоть вечность. Иначе как бы она в такой суматохе наткнулась бы на Ямори. Сухие потрескавшиеся губы растягиваются в ухмылке. Она не упустит такого шанса. Ни за что… Тянет руки, рвет железо и сталь, и сжимает в своей ладони чужое горло. Ее лицо не отображает гнев, в глазах нет огня, а руки необычайно холодны, как у мертвеца. Кажется, она разучилась чувствовать. Руки по локоть в крови, с ранами, которые обычный человек ни за что не пережил бы, и без жизни в собственных глазах. Тоору с каменным лицом разглядывает тело Джеймса, которое о чем-то говорит без умолку, словно она доверенное лицо какого-нибудь высокопоставленного человека, который всё обязательно передаст и любезно улыбнётся, сказав, что непременно расскажет о том, как проигнорируют другие. — Я не хочу умирать… Все что твердил гуль, захлебываясь в собственной крови. Тоору только хмукнула улыбнувшись уголком губ. — Не беспокойся… — холодно шепчет Тоору, садясь на корточки рядом с ним. — Ты умрешь не сразу. Я буду очень~ медлено~ убивать… Она убила его. Нашла и убила, как и мечтала все то время, что сидела в четырех стенах, пытаясь понять, что делать. И месть была сладкой, действительно сладкой. Но ей этого все ещё мало. Тоору посмотрела на свои руки заляпанные кровью. Действительно мало. — Тоору… — раздаётся чьей-то голос сзади. Следователь третьего класса замирает не двигаясь. Она обхватила себя руками, сжимаясь в комочек. Муцуки не видела и не чувствовала ничего, кроме нарастающего вновь ужаса. — 《Они снова будут пытать меня》, — проскользнула паническая мысль. Урие тихо и очень медленно приближается к ней. Разорванный подол салатового платья смешанный с запекшейся и свежей кровью. Не когда зеленые волосы стали бледными похожими на поблекшие сосульки смешанные с кровью. Он медленно присел на колени, осторожно протягивая руку к её лицу. Сколько раз он представлял и видел во снах, как спасут её и вытащат из этого ада. Но сколько раз приходилось ждать и терпеть. От злости следователь сжимает челюсти. — Тоо… — не успел договорить, как в его плоть вонзилось кагуне. — Аргх… — из рта потекла кровь. Кагуне проткнуло его насквозь, но он все равно дотянулся до нее. Обхватил дрожащими руками ее лицо, заставляя повернуть голову в его сторону. А после глава куинксов почувствовал на себя взгляд, полный ужаса и нервное дрожание хрупкого тела. — Урие… — побелевшими губами шокированно шепчет Тоору придя в себя. Глаз снова приобрёл человеческий облик, но единственное, что не изменилось это их мутность. Глава куинксов обнимает ее одной рукой, улыбаясь уголками губ и тихо шепчет: — Пошли домой… По щекам Тоору текли слезы.***
Когда же все это началось? Пожалуй, Такизава даже и не помнит. Но ему нравился вкус крови. Металлический, солено-сладкий, тягучий. Вкус жизни на его языке, что так приятно перекатывать во рту, прежде чем сглотнуть, ощущая как он растекается по гортани и по пищеводу. О, это всегда было чем-то совершенно особенным, отличающимся, выделяющимся из серых красок в его человеческой реальности и окрашивающим ее в красный. Но когда же, когда же? Во время первого поцелуя, когда сухие и тонкие губы партнера треснули от его жадных укусов? Да, сейчас же его привлекало тоже самое, а потому он урча облизывал чужую и горячую кровь с пальцев. Или же когда он стоял и смотрел на алые камни под проливным дождем, рядом с накрытым тканью телом и жалел, жалел. Жалел о потере или же. М, надо же, он так задумался, что и не заметил, что начал говорить вслух. — До чего же весело. Пальцы жестко наматывают длинные светлые волосы на кулак, вынуждая лежащего под ним лицом вниз следователя слабо простонать и даже попытаться дернуться, пока его шея хрустит от резкого рывка. — Знаешь, я помню тебя, а потому не переживай. Ты навсегда останешься со мной. Внутри меня. Думаю, это искупит все грехи, — гуль улыбается, ведя кончиком острого языка по крепким зубам, прежде чем в последний раз заглянуть в гаснущие зеленые глаза и широким движением вспороть чужое горло, давая крови фонтаном оросить каменный пол театра. Кровь медленно растекается рисуя ярким, насыщенным цветом причудливые узоры. Какая жалкая, какая бездарная смерть. Пожалуй, он даже разочарован тем, насколько это было легко. Хищник предпочитает играть с жертвой, а сейчас он получил удовольствие только от страха и не более. — Ты можешь быть не скучным?! — вопит, поднимая голову ещё выше, но вместо ответа он слышит только булькующий звук, заполняющегося горла кровью. Он с раздражением отпускает волосы и тело с глухим стуком ударяется об пол. Черное отлично скрывает кровь. Тонкие пальцы умело освобождают тело от одежды, а острый ноготь ничем не хуже скальпеля. На самом деле, если правильно вскрыть грудную клетку, то она сама распахнет клетку ребер, подобно расправившимся крыльям. Такизава всегда находил в этом свою особенную романтику, вырвав сердце с особой лаской, ведь это так красиво. Прекрасная картина, теплый комочек в его руках и он целует его с особым трепетом, замирает на мгновенье, ощущая как разливается по телу предвкушение, а рот наполняется вязкой слюной, прежде чем погружает зубы в жесткую мышцу, что ранее гоняла кровь по венам, а теперь стала пищей. Он пожирает его как животное, жадно и захлебываясь, сглатывая сырые влажные куски. Для него это не просто пища и удовлетворение низменных инстинктов. Наигравшись Такизава оставляет истерзанное тело и идёт дальше по коридорам, напевая какую-то замысловато весёлую мелодию, пока не оказывается на крыше здания. Внизу шла битва, но гулю было все равно. — Мадо, Мадо, Мадо, — монотонно шепчет, не сводя взгляд с знакомой женской фигуры. Такизава не знает, как хочет ее убить. Медленно, чтобы она прочувствовала всю прелесть этой эйфории или быстро. — Сложный выбор, — недовольно шепчет в слух. — Только попробуй тронуть ее, — угрожающе холодно говорят сзади него. Такизава расплывается в безумной улыбке поворачиваясь к собеседнику. — Амон, — не без удовольствия хрипит полугуль. — Я думал, что ты до конца жизни там просидишь. Я ее и пальцем не тронул, — в доказательство своих слов, Такизава поднимает обе окровавленные руки. Лицо бывшего следователя осталось все таким же каменным. — Если тронешь ее, отправишься в след за этим следователем, — не смотря на изуродовонное лицо человека, указывает в сторону трупа. Такизава только расплылся в ещё широченной улыбке. Подраться с Амоном для него было бы в диковинку. И он не прочь это сделать. Все же теперь он не слабак. Но… — На сегодня у меня другие планы.***
Следователю едва хватило времени, чтобы услышать взмах со стороны и отреагировать на шум. Гуль бросился на него, толкнув в спину. В лунном свете мелькнул кагуне, дотянувшейся почти до его горла. Канеки сумел отбить удар куинке и вскочил на ноги, отбросив нападавшего в сторону. Извернувшись в воздухе тёмная фигура приземлился на ноги. Седовласый только сейчас смог разглядеть нападавшего. Или нападавшую… Кролик… Хрупкая фигура в черном. Но почему-то ему на мгновении в её очертании показалась Тоука. От такой мысли у Канеки пробежал мороз по коже, и холодный ветер с моря был тут ни при чем. Следователь только сильнее сжал куинке в руке. Со стоном он отошел назад. Она была быстрой настолько, что он пропустил удар. Во рту почувствовался соленый вкус крови. Канеки осторожно ощупал челюсть. Она страшно болела, но повреждений не было, и все зубы остались на месте. Раны могли быть гораздо хуже. С этим кагуне он встречался и прежде, наблюдая, как смертельное оружие в виде крыльев переливается в лунном свете. Да… Сколько же лет прошло с их первой встречи? Он не сможет точно ответить. — А ты стала сильнее, — добродушно усмехнулся следователь, разговаривая с ней, как будто старый приятель, которого только что встретил случайно. Киришима ничего не отвечает. Они оба прекрасно знают исход этой битвы. К сожалению не в пользу Кролика. Ей не выстоять против него одной. Если бы Аято был с ней шансов было бы больше. Силы были на исходе, с каждой атакой. Ещё немного и она не сможет больше сражаться. — 《Ещё немного》, — думает Тоука, снова нападая на следователя, но он с легкостью уворачивается отбивая ее атаки. Убивать она его не станет. Не сможет. Все что надо — вывести его из боеспособности. И почему-то перед глазами следователя вместо Кролика встает лицо Тоуки. Улыбающееся лучезарное лицо, с мягкой и немного грустной улыбкой. Фиалковые глаза, которые всегда тянули его утонуть в бездне. Секундного колебания с его стороны было ошибкой. Один из кристалов-осколок задевает Канеки. Но рана быстро заживает не оставляя после себя ничего, лишь порванная одежда намекает на случившееся. В следующую секунду полился дождь из кристалов-осколок, все что он успел выставить руки закрывая голову, но ни один из снарядов так и не тронул его. Над ним было расправлено куинке Фуегучи 2, защищая от снарядов. — Акира-сан, — удивлённо выдохнул Канеки, оборачиваясь к ней. Тоука больше не в силах драться. Тело не слушается, дыхание сбивается. 《 — Надо уходить… 》 Тоука вскрикнула. Не успела сделать пару шагов, как в её плечо вонзилось куинке с формой шипованнового позвоночника. Из-за множества истраченных сил рана не могла в зажить так как раньше. Кровь впиталась в одежду не прекращая идти. — Вот мы и встретились, Кролик. Тоука усмехнулась, смотря, как медленно к ней приближается Акира Мадо. Она приседает рядом с ней стягивая маску Кролика, открывая Канеки лицо гуля. — Тоука… — глухо шепчет Канеки не веря своим глазам. Тоука сглатывает ком в горле. Глаза бегают по сторонам, она старается не смотреть на него, ибо знает, что чувства возьмут верх. Поэтому она только сильнее сжимает руки в кулаки. Это должно было произойти. От потрясения следователь замирает забывая как дышать. Нет… Он не хочет в это верить. Глаза Канеки — тёмные, как гроза в небе… это было единственное, что сейчас видела. Всё остальное расплывалось, превращаясь в вязкий туман, медленно подбирающийся, обволакивающий. Кажется ещё чуть-чуть и она потеряет сознание. — Давай… убей… — напряженно шепчет Тоука, опуская голову. Пальцы зарываются в землю с силой сжимаясь. Вероятно, была возможность что-то изменить, но это была лишь отсрочка. Всё именно так и должно закончиться и закончилось бы в любом случае. Младший брат Тоуки собирается ринуться к ней, но его перехватывают не давая сделать и шагу. — Отпустите! Нет! Отпусти! — с бешенной яростью выкрикивает Кролик пытаясь вырваться из плена чужих рук. Но никто не слушает его. Мадо подходит к все еще сидящей на земле Тоуке и встает прямо перед ней, держа в одной руке Куинке Фуегучи. Она поднимает его вверх собираясь отрубить ей голову. Один взмах и все. Тоука видит, как тускло блестит куинке Фуегучи от пламени огня. Киришима прикрывает глаза.