Два мира, один я

Он проснулся от света в комнате, который, как казалось спросонья, заливал ее полностью, будто бы за окном включили яркий прожектор: в фильмах так делает полиция, нагрянувшая задерживать кого-то. Вздрогнув, Кёркленд нервно протер глаза, выдыхая с нескрываемым облегчением: ничего подобного в реальности не происходило. Попросту наступило утро, и весеннее солнце, удачно очутившись аккурат между двумя соседними зданиями, проникло своими лучами в спальню финансиста — только и всего. Потянувшись за телефоном, Артур обнаружил, что на часах несусветная рань, так что, решив перед сложным днем еще хотя бы немного отдохнуть, он перевернулся на другой бок и вскоре вновь отключился. И тогда он увидел сон. Первым пришел аромат, тот, что ни с чем не спутаешь, тот, что сразу, в одну секунду помогает успокоиться и поверить, что все в порядке, — терпкий запах промокшей хвои. Вторым было ощущение: приятный холод, ласково гладящий босые стопы, точно морской бриз. Промурлыкав нечто неразборчивое, Артур от удовольствия несколько раз сжал и разжал пальцы на ногах, а когда все же открыл глаза, то увидел себя сидящим под раскидистым дубом, огромным, точно мифический великан. Прислонившись спиной к дереву, покрытому вековыми слоями потемневшей от времени и потрескавшейся коры, усталый путник, похоже, задремал под птичий щебет и чуть слышный шум листьев. Несмотря на неудобную позу, у него ничего не затекло, голова была свежей, тело — отдохнувшим. Улыбнувшись самому себе, Артур огляделся по сторонам и лишь затем, убедившись, что он один и в безопасности, неспешно поднялся на ноги. Вокруг возвышался лес — густой-густой, старый-старый, где, казалось, на многие мили вокруг не нашлось бы ни единой человечьей тропинки. Девственный, нетронутый, древний, он хранил от людей тысячи загадок и жил некой своей, другой, неизвестной им, жизнью. Мощные деревья всевозможных пород сплетались здесь ветвями на высоте, создавая импровизированный купол для сотни существ, населявших землю, траву и воздух. Тишина, властвующая в чащобе, представлялась сакральной, но даже ее иногда нет-нет да и нарушали скромные природные звуки: то шорох зарослей, то треск сухого хвороста под копытом, то шелест крыльев. Этот чудесный мир, совершенно иной, нежели привычный, отчего-то показался Кёркленду родным, по крайнем мере, на душе у грустного лондонца было удивительно хорошо. Как дома. Стараясь соблюдать здешние порядки, он пошел по лесу очень медленно, внимательно глядя под ноги и ступая как можно осторожней. Моховая подушка, покрывавшая землю, местами была невероятно толстой: ступни проваливались в нее и пружинили, не чувствуя под собой опоры, что давало поистине странное ощущение. Босые ноги горожанина оставляли на упругой зелени слабые следы, которые тотчас же затягивались, исчезая, будто никто и не проходил здесь секундой раньше. Артур дышал тихо-тихо, прислушиваясь к каждому шороху. Вскоре мхи закончились, уступив место шелковому травяному ковру — теперь на каждый шаг из-под ног во все стороны прыгали потревоженные кузнечики. Некоторые из них скоро сели на человека, но, передумав кататься на столь медлительном транспорте, так же скоро скрылись в колышущейся траве, которая постепенно становилась все выше, выше, пока, наконец, не вымахала в человеческий рост. Кёркленд не сдавался, шел дальше. Когда он отодвинул заросли, превосходившие его где-то на голову, неожиданно для себя оказался на берегу абсолютно круглого озера. В чаще царил полумрак: деревья надежно загораживали своими кронами небо, — здесь же лес расступался и косые солнечные лучи, пробившись сквозь ветви, заливали гладь стоячей воды, превращая ее в идеально ровное зеркало. Пейзаж на противоположном берегу озера раздваивался. Артур замер, вздрогнув и затаив дыхание: прямиком напротив него, припав на одно колено и потянувшись к воде, в окруженье сияющих огоньков стоял белоснежный конь. «Единорог», — прошептал Артур, чувствуя, как в сердце закололо: на лбу животного среди густой разноцветной гривы поблескивал небольшой аккуратный вырост. — Юни*!.. — позвал Артур, вмиг смутившись и одернув себя: только сейчас он вдруг понял, что не может запросто подбежать и обнять своего дорогого друга — их разделяла вода. Но магическое создание услышало зов и, подняв голову, приветственно кивнуло человеку. «Подойди, Артур», — телепатически попросил единорог: мягкий голос зазвучал в сознании Кёркленда. «Я не могу», — так же бессловесно ответил лондонец, виновато опуская глаза. Внезапно ему сделалось очень стыдно, словно он что-то натворил, из-за чего теперь они с Юни оказались по разные стороны водной преграды. Оглядев свою одежду, Артур вяло подумал, что наряд, который был на нем, ему не подходит — как если бы Кёркленд одевался не сам, а кто-то посторонний натянул на него больничную распашонку с короткими рукавами и широким подолом, едва закрывающим колени. В его бледной руке торчала игла капельницы, приклеенная пластырем и лишь бы как обмотанная грязным бинтом, от иглы шла гибкая пластиковая трубка длиной в пару футов, пустая, оборванная. Переминаясь с ноги на ногу, Артур бессильно пожал плечами, демонстрируя другу, что не в состоянии подойти. «Это не так, — донеслось с противоположного берега. — Ты по-прежнему с нами, значит, все еще можешь ходить по воде. Давай, Арти, постарайся». Артур вздохнул. Он не хотел расстраивать единорога своим отказом, но и по глупости утонуть было далеко не лучшей идеей. «Я не умею плавать», — на всякий случай напомнил он, тем не менее, сделав осторожный шаг — и, к его искреннему изумлению, гладь озера мгновенно стала твердой, как лед. Артур рассмеялся, лесная чаща подхватила его радостный смех, зааплодировав листьями, — весь ярко-зеленый массив возликовал вместе с человеком. «Вот видишь, — по-доброму укорил Артура единорог. — А теперь поближе». Первые шаги давались с трудом: финансист все время беспокоился, что действие магии вот-вот иссякнет и он провалится вниз, точно в полынью, однако, чем дальше он шел, тем крепче становилась его вера в успех. Вскоре, благополучно преодолев озеро, Кёркленд опять оказался на земле и, выдохнув, немедленно бросился обниматься, не скрывая слез, которые тотчас же покатились по его щекам. Уткнувшись в нежную единорожью шерсть, рыдая навзрыд от горя, Артур не переставая думал о том, что все столь дорогое его сердцу — зелень доброго леса, дружеское тепло, покой — вот-вот покинет его. От осознания этого хотелось выть, причитать, да толку? Приговор-то был уже вынесен. — Я буду скучать, — пожаловался несчастный, немного отдышавшись и отстранившись, но все еще не убирая рук с шеи товарища. — Меня кладут в психиатрическую больницу, это конец нашей дружбы, — всхлипнув, добавил он упавшим голосом. Волшебный конь в ответ тихо фыркнул, будто был не согласен, и подбадривающе ткнулся в его горячую макушку. «Все зависит только от тебя, Артур, — проронил он. — Все будет так, как захочешь ты». Кёркленд хотел было возразить, что от его желаний как раз-таки ничего уже не зависит, когда безмятежный пейзаж вдруг сменился привычным интерьером квартиры. «Сколько времени?!» — ошарашено спросил финансист, схватив мобильник: часы показывали без трех минут семь. Артур облегченно выдохнул, откинувшись на подушку, правда, в следующую же секунду вспомнил про несобранные вещи… — Вот же черти, — буркнул он, с трудом сползая с кровати, да потащился в ванную, где ему, уснувшему не переодетым, предстояло совершить целый ряд обязательных гигиенических процедур: принять душ, побриться, причесаться, почистить зубы, сменить белье. Нехорошо ехать в клинику неумытым. Невежливо. Да и небезопасно: за окончательно спятившего могут принять. В спальне, распахнув свой огромный платяной шкаф, клерк недоверчиво осмотрел строгие сорочки с не менее строгими офисными костюмами и, разумеется, приуныл: он напрочь не знал, в чем ходят в психиатрических лечебницах. «Вряд ли в вещах от Кардена, — скривился финансист, заботливо тронув дорогую ткань стильного пиджака, который обошелся ему некогда в кругленькую сумму, — но и не в смирительных же рубашках!». Процесс выбора непростительно затянулся. Перебрав с десяток вариантов, он окончательно выбился из сил и в итоге, плюнув, взял первое, что попалось под руку: простые черные брюки с серой рубашкой в мелкую полоску и серым же галстуком. Последний он завязал исключительно по привычке, за долгие годы офисной жизни ставшей автоматической, не заботясь, зачем ему этот аксессуар в палате. Точно так же бездумно, словно в тумане, Артур застегнул на запястье швейцарские часы, подпоясался дорогим ремнем и, решив, что в больнице может быть холодно, набросил на плечи дежурный пиджак, как если бы собирался на работу. В общем, в результате всех этих сверхстранных сборов Кёркленд, не единожды бывавший пациентом стационара, выглядел для сего учреждения явно неуместно, правда, сам он по какой-то неведомой причине этого не заметил и — то ли из-за расшатанных нервов, то ли из-за прогрессирующей болезни — совершил еще одно загадочное действие: выкатил чемодан. С ним финансист ездил в командировки и в отпуска, для больницы куда больше подошла бы спортивная сумка, однако Артур как ни в чем не бывало принялся укладывать вещи в чемодан, проверяя, все ли на месте. «Обязательно возьму пару пижам, — пришла в его воспаленное сознание редкая для сегодняшнего утра вполне разумная мысль. — Это все-таки больница, мне наверняка придется лежать. Еще джемпер, рубашки, брюки, белье… Не дай бог захотят нацепить на меня казенное! Обойдутся, я им не заключенный». Упаковав одежду, средства гигиены, чашку, запас сигарет, планшет, зарядное и несколько книг, Артур положил поближе документы и кошелек с мобильным, успокоив себя, что, в принципе, даже если он и позабыл нечто важное, Скотт обязательно все ему привезет по первой же просьбе. К тому же Артур помнил, что не уезжает надолго: он ведь не болен, его просто осмотрят, может, для порядка прокапают пару суток (что ему, худому невротику, невредно) да и отпустят с миром. Нормальных людей никто не станет держать в психушке, в ближайшее же время медики обязательно извинятся перед ним, а потом он вернется на работу и сам решит, требовать ли с начальства компенсацию за причиненный моральный вред. Прокрутив в голове такой приятный сценарий, Кёркленд приободрился. — Я скоро вернусь, — сказал он, обувшись, набросив пальто и мысленно попрощавшись с домом — в точности так же, как поступал каждое утро, отправляясь на службу. И, закрывая за собой дверь, подмигнул притихшим феям и мятному зайчику, кротко кивнувшим ему в ответ из полутемной прихожей. Ключи от квартиры Артур оставил для брата в почтовом ящике, как и обещал. *** До клиники он добрался без приключений: дежурная порция никотина принесла Артуру желанное облегчение, автобус, курсировавший между районом, где проживал финансист, и районом, где располагалась больница, пришел практически сразу, а в связи с тем, что час пик давно миновал, много людей в салон не набилось. Кёркленд устроился в самом дальнем углу, притворившись деталью интерьера, на нужной остановке тенью выскользнул из автобуса, и его никто не заметил. Девушка на ресепшене вела себя точно так же, как и вчера — была очень занята и сходу направила посетителя в уже знакомый ему кабинет, вот только внутри финансист никого не обнаружил: по комнате, шелестя разбросанными по столу бумагами, беспечно гулял весенний ветер. Глянув на часы, перфекционист мысленно проворчал: «Вот тебе и «около десяти». Две минуты, кровавый ад». Расстроившись, он вышел из пустого кабинета, шмякнулся на скамеечку, поставил рядом свой увесистый багаж да вперся взглядом в растущий напротив папоротник. Правда, долго ждать Кёркленду не пришлось: аналитик так и не успел посчитать листочки на ближайшем к нему побеге, когда услышал торопливо приближающиеся шаги. Подняв голову, Артур увидел запыхавшегося, виновато улыбающегося врача. — Здравствуйте, мистер Кёркленд! Простите за опоздание, — извинился доктор. — Ничего страшного, я сам слегка задержался, — тактично соврал финансист, следуя за ним в кабинет, если честно, не слишком представляя, что будет дальше. Но Кёркленд знал, что от судьбы не уйти и лучше встречать неизбежное с открытым забралом, поэтому морально готовился ко всему. «Ничему не удивляйся, это формальности, — повторял он себе как мантру. — Скоро все наладится, потерпи». И сжимал пальцы посильней, оставляя ногтями на ладонях красные ямки. Устроившись напротив друг друга, врач и пациент недолго побеседовали. Прежде всего доктор Шимански справился о самочувствии Кёркленда и, выяснив, что тому немного не по себе, искренне посочувствовал. Затем, похвалив Артура за то, что он принял решение в пользу стационара, психиатр попытался подбодрить будущего постояльца их отделения, пообещав, что Артур здесь отдохнет и что обязательно справится со своей хворью. Дальше доктор принялся расспрашивать про то же, что и вчера, только подробнее: например, когда у Кёркленда впервые появились странности в поведении, когда — галлюцинации, как они проявлялись, не приводили ли к приступам, не было ли помутнений сознания и так далее. — Вы уже начали принимать препарат, который я вам назначил? — осведомился доктор чуть позже, оформляя электронную карточку на больного и внося в нее из его паспорта и личного дела необходимые сведенья. Артур, смутившись, отрицательно мотнул головой. — Не зашел в аптеку: мне было не по пути, — пояснил он, запинаясь. Разумеется, финансист привирал: пить подозрительные таблетки он просто побоялся, опасаясь жутких побочек, о которых начитался в сети, вроде стремительной утраты рассудка. Врач вздохнул, заметив с едва приметным укором: — Жаль. Если бы вы выпили на ночь полтаблетки, выспались бы гораздо лучше. Придется приступить к медикаментозной терапии уже в больнице… Ну ладно, я разработаю для вас схему по итогам обследования. — Меня будут обследовать?.. — нервно поерзав на стуле, Артур сглотнул, не желая слышать страшную правду о наблюдательных палатах, где всегда горит свет, рядом лежат истинные психопаты, готовые в любой момент без причины кинуться и придушить подушкой, а тебя привязывают к койке за руки и за ноги, чтобы ты не мешал доблестным людям в белых халатах делать из тебя кабачок. Или баклажан. Или любой другой подходящий овощ. — Конечно, — огорошил Артура доктор. — Куда ж без этого? Нам же нужно определить, чем именно вы болеете, чтобы лечение было эффективным. — Значит, меня положат с психами, — чуть слышно прошептал пациент. Это был не вопрос, а утверждение. Кёркленда швырнуло в дрожь, которую не скрыли даже крепко сжатые пальцы. — Ну что вы! — заметив состояние собеседника, доктор поспешил его успокоить: — Нет тут никаких психов, я уже говорил вам. А если вы про наблюдательную палату, — заявил он, словно прочитав крамольные мысли Артура, — должен напомнить: пациенты с серьезными случаями проходят лечение в остром отделении, которое размещено в другом корпусе. У нас лежат только такие же обыкновенные невротики, как и вы, вменяемые и адекватные. — Если мы адекватные, зачем тогда нас кладут в больницу? — не поднимая глаз на врача, Кёркленд проговорил это нарочито натянуто: он помнил, что пока не подписывал никаких бумаг, и до того, как что-то подписать, стремился снять все сомнения. — Чтобы помочь. Остановить болезнь на наиболее ранней стадии, — прозвучал ожидаемый ответ, который Кёркленда не удовлетворил. Он уже слышал это. Доктор мог придумать и что-то поактуальней. «Если он продолжит бросаться шаблонными фразочками с форума, я точно встану и уйду», — решил, мрачнея, финансист, из-за растущего гнева даже позабыв о последствиях бегства из клиники. — Кстати, — голос врача внезапно перебил мысли Артура. Отвлекшись от экрана, Шимански буднично поправил очки и столь же буднично сообщил: — Я думаю положить вас сразу в обычную палату: психоза, насколько я понял, у вас не было да и я уже практически уверен в диагнозе. Но первые дни вы проведете под наблюдением, мистер Кёркленд. Сейчас допишу и поясню вам, что это значит. Психиатр вновь застучал по клавишам, в то время как Артур, выпрямившись, беспомощно захлопал глазами, совсем плохо понимая, что только что произошло: его оправдали? его не станут привязывать и пытать? или… это проверка?.. Закончив с «чертовой бюрократией», как доктор назвал, ворча, надлежащее оформление документов, он повернулся к пациенту и благожелательно улыбнулся. Из принтера, жужжа, выехали свежеиспеченные страницы будущего договора. — Итак, продолжим, — произнес Шимански, забрав их и положив перед Кёрклендом. — «Под наблюдением» предполагает, что практически все время, кроме отведенного на сон, отдых и прием пищи, с вами будут плотно работать: брать анализы, спрашивать о самочувствии, подбирать препараты, тщательно отслеживая реакцию вашего организма на их воздействие. Вот текст контракта, который мы собираемся с вами заключить. Прошу вас внимательно прочесть его и задать все волнующие вопросы, если, конечно, вам не трудно. — Мне трудно, но я прочту, — хмуро процедил Кёркленд: уж с чем-чем, а с мелким шрифтом в договорах офисный служащий был знаком не понаслышке. — Ваше право, — пожал плечами доктор, вернувшись к компьютеру. Пока финансист вдумчиво изучал канцелярский текст, не раз и не два словив себя на том, что, кажется, ничего не понимает, потому что рассудок у него застилает некая пелена, медик занимался своими делами, мастерски притворяясь, будто никуда не торопится. Впрочем, так оно, возможно, и было: назначив на сегодня размещение в клинике нового больного, врач разумно отодвинул все прочие планы на потом. Он по собственному опыту знал, что такое утешать новеньких, преимущественно настроенных к больнице враждебно. Дело это небыстрое. Наконец, Артур со вздохом взял ручку со стола и черканул под контрактом свою красивую роспись, продублировав ее на втором экземпляре. Крайне спокойно и решительно, словно подписывал не приговор самому себе, а обычное экспертное заключение или платежку в офисе. Психиатр обернулся, внимательно посмотрев на финансиста. Их глаза встретились. — Я согласен, — негромко сообщил Кёркленд. Напряжение, стальной хваткой державшее его за горло все то время, пока он терялся в страшных догадках, не представляя, что может таиться в договоре с клиникой, теперь наконец-то отступило, а он почувствовал облегчение и усталость. Худшее не сбылось. Реальность отличалась от пугающих слухов. Бесстрастный юридический текст не содержал в себе ничего особенного: обычные правила, как в других больницах, где когда-либо лежал Артур, — распорядок дня, список прав и обязанностей, порядок выписки и ответственность сторон. Разве что немного смущали слова о «периоде первоначального наблюдения»… но ведь доктор сказал, что в наблюдательную палату его не направляют. Значит, все хорошо. — У меня нет вопросов, сэр. Я готов приступить к лечению, — прокашлявшись, сказал новообращенный пациент психоневрологического стационара, — только попрошу проводить меня: я неважно себя чувствую и боюсь здесь заблудиться. Обрадованный доктор, проставив свою неразборчивую загогулину рядом с министерским росчерком Кёркленда, вручил финансисту один из экземпляров только что заключенного контракта и с улыбкой пообещал: — Не заблудитесь, я все вам покажу. Поднявшись на ноги, они оба намеревались покинуть кабинет, когда врач вдруг кивнул на увесистый чемодан пациента. — Ничего, я предполагал, что так будет, — медик сочувствующе покачал головой, правда, Артур, не желая разбираться, о чем это он, в ответ промолчал. Внизу Кёркленд забрал пальто и накинул его на плечи, выходя на улицу вместе с доктором. Они обошли здание, и, пройдя немного вперед, Артур с удивлением обнаружил чуть поодаль в сени могучих деревьев и за невысоким резным забором еще один корпус: со стороны автобусной остановки он был не виден, поскольку его загораживала поликлиника и разросшийся вокруг нее сад. Внешне второй корпус мало отличался от первого, если бы Артура не проинформировали, что здесь размещается психлечебница, он бы точно не догадался. Внутри все выглядело еще более загадочно: гостей встречал просторный холл с удобными лавочками вдоль стен, живыми растениями в кадках и даже двумя декоративными фонтанчиками, мирно журчащими в противоположных углах. Прямо напротив главного входа располагалась полукруглая стойка ресепшена, справа от которой маячили кулер с питьевой водой и вендинговый автомат со всевозможными полезными мелочами, а слева — гардероб, рассчитанный, скорее всего, на посетителей, хотя, возможно, и на больных тоже. В утренний час в холле было пусто, лишь в отдалении слышались разговоры, но слишком тихие, чтобы можно было что-нибудь разобрать. Доктор Шимански остановился возле ресепшена, то же сделал и Артур. Светловолосая девушка, чей аккуратный французский пучок украшала не менее аккуратная заколка-лилия, улыбнулась посетителям и спросила, чем может помочь. Доктор представил Артура, тот вежливо поздоровался, услышав столь же вежливое «очень приятно». Отыскав фамилию пациента в базе, регистратор открыла шкафчик, стоявший у стены, и, взяв с полки некий белый предмет, напоминавший фитнес-браслет, с минуту над ним колдовала. Потом она попросила Артура положить на стойку левую руку. Он подчинился, немного отодвинув рукав пальто и оголив запястье, на котором блеснули швейцарские часы. Девушка охнула, с претензией глянув на вмиг смутившегося врача. — Пан Шимански, опять вы за свое? — возмущенно отчеканила она, сверля визави грозным, практически испепеляющим взглядом. Доктор театрально хлопнул себя по лбу. — Езус Мария, напрочь вылетело из головы! — Вы подставляете своих пациентов, — сухо отрезала администратор. — Это уже который случай на моей памяти. На нас скоро жалобы пойдут. — Да не серчайте вы, что возьмешь со старого дурака? Скажите спасибо, что я на старость лет выучился тыкать одним пальцем в ваши идиотские справочники и заполнять таблички, — пробурчал врач, кое-как пытаясь оправдаться, правда, выходило это у него прескверно: девушка продолжала хмуриться. — Кому мешала старая-добрая бумага? Вот в мое время… — Оставьте вашу бумагу вашему времени, — ловко парировала красавица. Подувшись еще пару секунд, она подождала, пока седой доктор пробормочет «простите», после чего все-таки сжалилась над нарушителем. — Ладно, бог с вами, — брякнула она, одним движением застегнув на запястье Артура свою подозрительную штуковину и запечатав ее пикнувшим аппаратом, напоминавшим строительный дырокол. — Но чтобы в последний раз: потом я сразу же отправлюсь к заведующему! Врач кивнул. Ничего не понимающий Кёркленд внимательно пригляделся к тому, чем его только что окольцевали: как он и предполагал, это был медицинский браслет, только в отличие от тех, которые ему доводилось носить раньше, этот выглядел куда солиднее и дороже. «Наверно, напичкан электроникой», — рассудил финансист, наскоро прикинув, как неплохо, должно быть, зарабатывает клиника на своих клиентах, а вслух произнес: — Прошу прощенья, но вы о чем? — О браслете и о часах, — вздохнула регистратор. — Их нельзя носить вместе, потому что часы искажают работу сенсоров. Я уже не раз просила доктора Шимански предупреждать своих пациентов, чтобы те не надевали часы, поступая в клинику, — тут она недвусмысленно покосилась на врача, который тотчас прикинулся невиновным, вынудив строгую красавицу вздохнуть снова. — Так и быть, идите в гардероб и в хранилище. Ваш браслет активирован, мистер Кёркленд, — объявила девушка, мило улыбнувшись Артуру. — Добро пожаловать. В гардеробе у финансиста приняли пальто, попросив поднести браслет к считывающему устройству. Здесь же, в гардеробе, Артур почистил обувь, поднеся подошвы к специальной машинке, удалившей с них уличную пыль и песок. Хранилище располагалось немного дальше за неприметной дверью и сильно напоминало банковский сейф с одинаковыми металлическими ячейками, которые занимали три его стены, а возле четвертой, там, где выход, за столом сидела администратор. Встретив новенького, она немедленно просканировала его браслет таким же прибором, что был на ресепшене и в гардеробе, и назвала номер ячейки: 218. В компании доктора Артур прошел к наглухо запертым ящичкам, ища свой. Его он открыл опять же с помощью браслета. Внутри оказалось три отделения, каждое из которых отдельно замыкалось точно таким же электронным замком, как и сама ячейка, так что Артуру пришлось повторить свои действия еще трижды, мысленно обматерив хитроумные технологии. Отделения были подписаны буквами алфавита: «А», «В» и «С». Доктор деловито пояснил: — В отсек «А» следует сложить все, чем до вашей выписки вы не сможете пользоваться: документы и, допустим, ключи или часы. Если паспорт необходимо сдать по условиям контракта, то остальное — на ваше усмотрение. Многие пациенты предпочитают хранить здесь ценные вещи, поскольку это надежно: никто кроме вас не откроет вашу ячейку. Артур молча расстегнул ремешок часов и бережно положил их внутрь первого отсека в компании с паспортом и договором, которые до сих пор носил в руках. — Ключи от квартиры я отдал брату, — пояснил он, хотя его не спрашивали. — Хорошо, — мирно кивнул доктор, продолжая увлекательную экскурсию. — Отделение «В» предназначено для средств связи. У нас психиатрическая лечебница, поэтому, как вы понимаете, мистер Кёркленд, не всем и не всегда разрешается пользоваться Интернетом или отвлекаться на сообщения и звонки: внешний мир способен причинить вред вашей пошатнувшейся психике, потому, введя ограничения, мы бережем вас от лишних волнений. Поймите нас правильно, — попросил он, виновато улыбнувшись. — Я понимаю, — Артур вздохнул, но не спорил и, порывшись в чемодане, извлек телефон с планшетом, чтобы выключить их и оставить в среднем ящике. На самом деле аналитик слышал о таких правилах, надеясь никогда с ними не столкнуться, потому что его гордая натура отчаянно выступала против подобного насилия, но он прекрасно осознавал, что какие-то неудобства все равно придется перетерпеть. «Может, и к лучшему, — подытожил он про себя. — Зато ни один олень не побеспокоит». — Первое время я разрешу вам пользоваться гаджетами только после вечерних процедур, чтобы вы могли пообщаться с близкими, — пояснил доктор, — затем, когда ваше состояние стабилизируется, сможете брать телефон или планшет чаще. Но на ночь вся электроника у нас в обязательном порядке сдается: ночью следует спать. На этом месте медик добродушно посмеялся да, подождав, когда Артур закроет замок на ячейке с гаджетами, любезно указал на последний ящик. — Часть «С» — это персональная камера хранения, доступная вам в любое время. Обычно тут держат деньги и прочие предметы, которые не хочется приносить в палату. — Если я положу сюда кошелек, я смогу взять его без разрешенья в любой момент? — уточнил финансист, немного поколебавшись, размышляя, стоит ли лишать себя самого дорогого. Психиатр подтвердил его предположение уверенным: — Разумеется. Ваш ключ от сейфа всегда при вас. Кёркленд в ответ сощурился, помрачнев. — Тогда выходит, что я в любой момент открою и другие замки. Возьму, скажем, телефон. Или паспорт, чтобы сбежать отсюда, если мне что-то не понравится. — Другие отсеки не поддадутся, мистер Кёркленд, — медик снисходительно улыбнулся. — Я сделаю отметку о том, когда вам разрешено выдавать средства связи, а когда — документы, так что простите, сэр, — он демонстративно развел руками, но, видя, что пациент расстроен, по-дружески потрепал его по плечу. — Не думайте о плохом. Вот увидите, что вам вовсе не захочется отсюда сбегать. Пойдемте, проведу вас в палату: скоро обед, а вам должны успеть еще поставить первую капельницу. Артур не слишком понимал, зачем ему капельница, но опять-таки возражать не стал: врачу виднее. «У меня хронический стресс, выгляжу так, что краше в гроб кладут — логично, что меня хотят подлечить немного. Ничего страшного они мне не введут, я же нормальный», — рассудил финансист, послушно следуя за доктором на третий этаж. Там они прошли по коридору направо, свернули, еще немного прошли и наконец остановились возле одной из множества одинаково белых дверей, на которой виднелся трехзначный номер: 343. — Сейчас я вас оставлю: у меня еще есть работа, а к вам скоро заглянет медсестра, чтобы провести стандартные процедуры, — распорядился психиатр. — Не переживайте, в них нет совершенно ничего страшного. Потом вам принесут обед, отдохнете, ну, а после тихого часа мы вас слегка помучаем… — уловив в затравленном взгляде Артура растущую панику, медик бережно тронул испуганного пациента за запястье. — Да не бойтесь, — с добродушной улыбкой пояснил он. — Вас всего-навсего осмотрят смежные специалисты, чтобы проверить состояние вашего здоровья. Мне же нужно подобрать вам препараты с учетом всех нюансов: хронических заболеваний, чувствительности, непереносимости. Не то вдруг назначу вам что-то, на что у вас аллергия? Согласитесь, так не годится. Артур понурился. На душе у него было неспокойно: вот-вот доктор, к которому он уже по-своему привязался, должен был уйти, и Кёркленду предстояло остаться наедине с теми, кто поджидал его за дверью. Если честно, знакомство с будущими соседями финансиста тревожило… Еще бы: не каждый день выпадает честь нос к носу столкнуться с психически нездоровыми гражданами. — Я волнуюсь, — признался Артур, облизав полусухие губы. Сжав выдвижную ручку своего чемодана, он умоляюще посмотрел на врача, ища поддержки. — Это нормально, мистер Кёркленд, — произнес тот. — Но все будет хорошо. Вы справитесь.